…
Утро и первые солнечные, субботние лучи, раскрасили комнату через витражную поделку в теплые летние тона. Подвешенная к гардине маленькая стеклянная открытка своими покачиваниями создавала атмосферу умиротворения. Своим незатейливым, но домашним сюжетом, на ней был изображен вход в деревенский домик, возле которого красовались клумбы с цветами и уютная скамеечка, она заставляла смотреть на нее часами. Эта маленькая, на первый взгляд, самая обычная вещица переехала сюда вместе со мной. Причем я так ответственно подошла к ее перевозке, что она, завернутая в кухонное полотенце летела в моих руках в салоне самолета. Мы переезжали сумбурно, в огромной суматохе, можно сказать собрав все пожитки сорвались с места за три дня. Все было так неожиданно, как оно всегда и бывает: я только отпраздновала свой девятый день рождения. Отпраздновала шумно и красиво, не по нашему карману. Была вся родня, все друзья и одноклассники. Собирались, как положено тому времени во дворе пятиэтажного дома, в котором мы жили в коммуналке, все соседи распахивали двери, чтобы огромное количество ребятни могло свободно сновать по и так маленькому количеству квадратных метров. Мама куда-то отъехала еще раним утром, и все приготовления были нарушены ее трепетным и благоговейным ожиданием, каждый ребенок понял бы, что она уехала за тем, самым желанным и никогда не известным до-конца сюрпризом. Тетушка, хоть и была до мозга костей деревенщиной, она переехала в крупный город гораздо позже, чем мы, не без маминых уговоров, конечно же, но, достала прекрасное, небесного цвета, пышное, с тремя обручами, детское, бальное платье. Его юбка была усеяна маленькими пайетками и бусинами, которые тетя собственноручно пришивала две ночи подряд. Открытые плечи украшались невесомой голубоватой накидкой, которая была похожа на легкую, набежавшую на берег волну. Папа какими-то заклинаниями достал, отсутствующую во всех детских магазина города, маленькую пластиковую корону, которую двоюродная сестра своими невидимками прикрепила мне к двум, заплетенным ей же косичкам. Миниатюрные серебряные туфли, на крошечном каблучке были скинуты возле подъезда, поскольку лазить по турникам в платье было возможно, а вот в туфлях нет – я осознала факт неудобства данной обуви в столь юном возрасте. Мама вернулась так же неожиданно, как и уехала. Она хотела выйти из машины возле подъезда, но сзади заезжал красивый белый лимузин и ей пришлось основательно припарковаться, чтобы не мешать его проезду. Мама вылезла из машины и в руках у нее был сверток, из которого торчала яркая книжка с собакой на обложке. Она подошла ко мне, поцеловала меня и с важным видом взяла с меня обещание, что я прочитаю эту книгу от корки до корки и все выучу. Книга была энциклопедией про собак и про лучшие способы дрессировки. Я была самой счастливой девочкой на всем белом свете. Я обожала собак, они все были такими замечательными и дружелюбными, у нас во дворе их было особенно много. Все были дворняжками и всех их, за красивые глаза и слезливый взгляд я хотела забрать домой. И сейчас я держала в руках книгу с красочными, четкими картинками на которых красовались сотни собак разных пород. Большие и маленькие, крупные и мускулистые, худые и жилистые. И первый открытый мной отдел был про щенков, их картинки были особо душещипательные, я хотела себе щенка каждой, увиденной впервые, породы. И шарпея, и шпица, и добермана, и далматинца, и лабрадора. Но мама опустилась на колено и поднесла ко мне сверток. Оттуда на меня смотрела, необычайной красоты, плюшевая игрушка в виде щенка. Ее раскраска была как у коровки, почти вся белая с молочно-шоколадными пятнами. Одно пятно, на левом боку было в форме крыла бабочки. Маленькие ушки, не больше наперстка висели вниз, делая мордочку игрушки очаровательной. Но игрушка вдруг моргнула глазками и поддала эту самую мордочку вперед, тыкнув в мою ладонь мокрым, холодным носиком и тогда я поняла, что это любовь на всю мою и ее жизнь. На самом маленьком ошейнике, который только можно было найти в зоомагазине, который все равно был ей очень велик, было выгравировано:«Соня
Потому что много спит»
Маленькое, детское тельце распирало счастьем. Я прыгала, смеялась, кричала от восторга и плакала одновременно, моя жизнь за одно мгновение поменялась на «ДО» и «ПОСЛЕ». У меня в руках сидел, попискивая, мой самый верный друг, который пройдет со мной всю жизнь. Увидит, как я повзрослею, как закончу школу и поступлю в институт, может, даже побегает на моей свадьбе. У нее была я, а у меня она, моя Соня. Облепленная в круг другими ребятами, даже незнакомыми мне, просто со двора, мальчишками, я не могла поверить своему счастью. Нас, с проезжей части разогнал, еле развернувшийся в узком дворе лимузин. Мама с отцом распахнули в него двери и гордо, как пажи объявили, что карета подана. Куча детей в нарядных костюмах, едущие в лимузине в единственную, год назад открывшуюся пиццерию в городе. Взрослые наливают себе в бокалы шампанское из мини бара, а я держу в руках маленький, спящий комочек. Этот праздник был откровением, открытием для маленького ребенка, который еще верил в чудо. Но на следующий день, чудо закончилось, а карета, по всем правилам превратилась обратно в тыкву. Утром в общем коридоре меня встречали уже не надувные шарики, а упакованные коробки, обмотанные скотчем, базарные сумки и старые чемоданы. Взъерошенная мама носилась из комнаты на кухню и постоянно кричала на папу, было ощущение что мы бежит от кого-то или от чего-то. Два дня хаотичных сборов. Мама, постоянно отъезжающая по делам и к ближайшим родственникам, отец, вечно взвинченный и нервный, разбирающий какую-то технику и мебель. Пустынная детская комната в десять квадратов, в которой вместо шкафчика для игрушек стоял старый, неработающий, вонючих холодильник, продавливала тоской органы. Даже с кроватки уже был снять матрас, а я сидела на полу в обнимку с сонным щенком и глотала слезы. На третий день пришел какой-то смуглый мужчина, забрал у матери ключи от ее машины и отдал туго перетянутый веревкой конверт. - Все. Мы готовы. Вы с Машей на самолете, я через два дня подъеду на Быковской машине с вещами и собакой. – Мама скомандовала отцу брать оставшиеся вещи и нести их вниз. - Машенька… - мама опустилась ко мне и крепко сжала меня в объятиях, я почувствовала мокрый след на своем плече. – Это будет тяжело, но девочка ты у меня уже взрослая… Влад не твой отец… Твой отец ушел от нас, когда ты только родилась. Я уверена, когда ты еще чуть-чуть подрастешь, и я смогу рассказать тебе чуть больше, то ты все поймешь. Тем более, у нас в этом городе нет роста и будущего, поэтому мы переезжаем в Москву, там для всех нас больше возможностей. Ты найдешь новых друзей, у тебя будут хорошие одноклассники, все у нас будет ХО-РО-ШО! Выходя из квартиры последней, мама какое-то время держала дверь открытую. Какой-то хлам на полу, брошенные сломанные или ненужные вещи, одежда, которую не заберешь с собой, даже техника и мебель, мы забрали только вещи первой необходимости и тогда мне в лицо, зеленым пятнышком блеснула стеклянная открытка. Я в панике, со слезами на глазах умоляла маму ее забрать, и она, подняв с пола полотенце сняла стекляшку с окна, завернула ее и пихнула мне в руки. За почти десять лет, эта поделка никак не изменилась. Сейчас она все так же, как и тогда сияла желтыми, зелеными, голубыми красками, делая комнату чуть более дружелюбней и родней. Я встала с кровати и пальцем крутанула ее, создавая на стенах радужный калейдоскоп. Было ровно пять утра. С Красенковой встреча была назначена на девять возле одного из торговых центров неподалёку от метро Чертаново. Я не могла вспомнить названия комплекса, но Настя скинула мне точные координаты в ВК, поэтому я не волновалась. До момента встречи было еще с лихвой четыре часа и у меня на это время был запланирован небольшой научный эксперимент. Чисто в теории, по моим рассуждением они обе были одного вида – семейства собачьих. Да, я не могла точно назвать на какую породу была похожа Зои, но неоспоримым оставался тот факт, что она точно была собакой, ну или ей подобным существом. Все больше контактируя с Зои, я все чаще задумывалась над тем, как она похожа на классическую человеческую собаку, естественно не акцентируя внимание на исполинский размер, невероятную мощь и боевой арсенал. Опуская все эти моменты, сходства все же были. А задумываясь над этим, я невольно и задумывалась над тем, что и сами трансформеры были очень схожи с нами. Это проглядывалось во всем: физиологии, биологическом строении, мимике лиц, эмоциональном диапазоне… иногда даже в пороках. Все это невольно наводило на мысль о некой общности. Они с радушием делились с нами своими технологиями несмотря на то, что последние годы войны, человечество, не без причины конечно, но было довольно агрессивно настроено к инопланетной расе. Были организованны спецслужбы, которые выслеживали, вели отлов оставшихся в живых трансформеров, разбросанных по разным частям планеты. Велась чистка, истреблялись все без разбора, как плохие, так и хорошие. Даже те автоботы, которые были в непосредственном контакте с людьми и вместе вели боевую деятельность против общего врага не смогли найти снисхождения. И даже это было великодушно забыто и отправлено в прошлое новоиспечённым Верховным Лордом трансформеров. Он не пожелал нести кару за бессмысленно убитых своих товарищей, и казнить всех, кто был к этому причастен. С дипломатической точки зрения межпланетный скандал был сейчас ни к месту, когда две расы только нашли общие точки соприкосновения и добились «хрупкого» баланса. Собака с удовольствием прицокала по паркету на шум поводка. Она сама, по команде засовывала лапки по очереди в шлейку. Ванильно-черные тканевые полоски плотно прилегали к ее грудке и животу. Поводок, хоть Соня и была не крупнее Джека-Рассела, был куплен на восемь метров, я хотела, чтобы это существо с батарейкой в жопе могло носиться по двору на большой амплитуде. На улице не осталось и следа от вчерашнего ливня. Во дворе не было ни души, и я со спокойной совестью отцепила поводок от шлейки. Соня с низкого старта устремилась вдаль, но не дальше ближайшего сливового дерева с большим обилием кустов под ним. Она перепрыгивала заросли черноплодки и высокую траву как бешеный олень. Но при малейшем моем свисте тут же пристроилась ко мне и уже, по выдрессированной привычке не отходила дальше, чем на восемь метров вокруг. Шли спокойно, не торопясь. Сначала по тротуару вдоль длинной вереницы домов, потом свернули к роддому, за которым было автобусное депо. Миновав стоянку общественного транспорта, откуда уже выкатывались первые рейсы городских, зелененьких автобусов, мы вышли из города и по проезженной дорогое, которая вторила асфальтированной, устремились глубоко в лес. Зеленоград, было понятно из названия, был очень зеленый город, богатый парками и лесными массивами. С любой стороны, с любого выезда из него, начинался лес. Соня с удовольствием прыгала через коряги, замирала, прислушиваясь к шорохам и звукам птиц и мелких лесных грызунов, или просто хаотично неслась с бешеной скорость вперед, но затем останавливалась и тревожно оглядывалась – контролировала, иду ли я за ней. Она была помесью карликового пинчера и Джека Рассела – гремучая смесь. От первого своего родителя она унаследовало более крупное тело и длинные ноги, а от второго скорость, невероятное количество энергии и прыгучесть как у кенгуру. Выдрессировать ее, признаюсь, мне фактически не удалось, она была своенравна и иногда сама себе на уме. Она выполняла лишь простые команды типа: сидеть, лежать, ко мне, нельзя, да и на этом список можно заканчивать, и то, некоторые из них она выполняла сугубо по доброте душеной. Но ее социальное сознание в маленькой головешке было фантастическим. Она четко понимала, что она часть семьи, а мы ее родня. Она сидела с нами за столом, спала в наших кроватях и была очень к нам привязана, скучая в одиночку днем в квартире. В последствии мама объяснила мне, что собака была подарена чтобы я не сошла с ума после переезда, поскольку родители резко исчезли из моей жизни проиграв войну с работой. И, наверное, это было лучшим родительским решением. Она за девять лет стала мне как сестра или лучшая подруга, она всегда приходила на мой плачь или крик боли, всегда лежала рядом, когда я болела, не всегда укладывалось в голове как она это все понимала или чувствовала, но факт был в том, что сейчас она преданно остановилась возле маленького родника и ждала меня, пока я налетаюсь в облаках встав на одном месте. От родника мы спустились в низину, по которой еще ползал туман, образовывая завихрения вокруг корпуса черной, блестящей от капель росы машины. Зою в таком виде больше нельзя было парковать за домом просто возле будочки, слишком приметная машина. Весь двор за пару дней поймет, кто хозяин, а мама была очень дружна с соседями, что лишало меня возможности пользоваться ее услугами таксиста. Тащить ее в лес, конечно, тоже было глупостью, но я пока не придумала, где ее лучше оставлять. - Зои, просыпаемся, трансформируемся и начинаем знакомиться. Это твоя новая подружка – Соня. Соня – это Зои, Зои – это Соня. Грохотание метала напугало моего шерстяного кренделя, и она, с разбегу запрыгнув мне на руки, беспокойно завертелась на них. Зои с интересом, в своем обычном обличии обнюхивала мои руки. На рычание собаки она ника не отреагировала, поскольку, скорее всего, отдавала себе отчет в том, что угрозы для нее это маленькое существо, весом не более пяти килограмм, не представляет. Зои после получения новой механической формы, стала выглядеть иначе. Ее минимальные мягкие очертания морды совсем сошли на нет. Черный металл оттенял все детали, делая их резкими и острыми даже на вид. Соня не захотела слазать с рук и знакомиться ближе со своим металлическим сородичем, вздыбив шерсть по всей длине спины, и мне пришлось временно оставить мою затею. В салоне авто, на мое счастье, она сидела абсолютно спокойна, она любила ездить на переднем сидении смотря в лобовое. Боковые стекла ей не нравились, картинка за ними пестрила слишком быстро и ее начинало тошнить. Поэтому весь путь до тц она смотрела исключительно вперед, иногда исходясь на лай в адрес мимо проезжающих мотоциклистов и курьеров на вело-мопедах. Парковать Зои на территории центра, я так же не стала. Мы поколесили по округе подыскивая подходящий двор. Большинство дворовых территорий в Москве были за шлагбаумами, даже такая окраина как Чертаново не была исключением. В обычный тихий двор такую машину не запрешь, поэтому пришлось выискивать что-то более «элитное», двор со вкусом. - Зои, смотри… то, что мы тут встали не совсем правильно, поэтому, если вдруг кто-то вызовет эвакуатор и приедут по твою душу, врубай голограмму и уноси от сюда свои ног… кхм лапы… ммм колеса в общем… в сторону моей геолокации. Все ясно? – Зои закрыла салон и моргнула мне фарами. Тц открывался с десяти, а вот крупный продуктовый работал с восьми утра. До назначенного времени было еще семь минут, но я уже видела силуэт Насти возле раздвигающихся дверей. - Господи, мать, ты на кой черт собаку притащила?! Не лень с ней было по метро таскаться? - А кто тебе сказал, что я общественным транспортом сюда доехала? - Боже, ты что раскошелила мамку на такси, Мария, вы меня прям удивляете. - Ну… можно и так сказать, в каком-то роде это действительно мое такси. – Я хихикнула и весело кривляясь вплыла в магазин. – Зачем нужно было так рано встречаться, я думала мы к полудню соберемся. - Что бы нормально съездить в Тулу нужно выехать заранее, на ранней электричке, скажи поэтому спасибо, что в шесть утра тебя не дернула. И купить еды в дорогу не помешает. - Насть, ты что? Какая Тула, какая электричка? Я думала мы по Москве погуляем, поэтому и собаку взяла. - Ты подожди, сначала послушай… – Настя, нагребала с полок в тележку молочно-шоколадных коктейлей и ореховых батончиков. - Да, диабетик из тебя, конечно, так себе… - Ой, Соловьева, иди в задницу! Что теперь ничего не жрать что ли. - Да жри ты все, что хочешь, только не сахар. - Ну давай тогда сделаем вид, что ты этого не видела… К сути, я как-то вроде тебе рассказывала, что раньше, каждое лето проводила в Туле у своей тетки, сестры матери. - Хорошо, что не в Магадане… у меня нет денег на запас провианта до Магадана. - Надо будет и в Магадан поедем. – Красенкова заботливо положила на молочные коктейли пачку кокосовых сырков с шоколадной крошкой и прикрыла все это дело двумя пакетиками с кешью. – Мария, а вы что, голодать собираетесь? - Я подрежу у тебя орешков. Ну допустим помню там что-то про тетю Олю, но ты говорила не про Тулу, а что-то возле. - Верно, это, своего рода, пригород, небольшой поселок. В нем находиться колхоз имени кого-то там… не шарю, в Советском Союзе не жила… Я подняла бровь то ли от шокирующих деталей нашей предстоящей поездки, то ли от того, что в тележку полетели кофейные крекеры и сдобная московская булочка. - Красенкова! Тормози! Тут даже мне сахара много! - Он у меня сегодня низкий, сегодня можно! Не перебивай блин! Что за манера. - Пф, да кто перебивает?! Я спасти тебя пытаюсь! Ладно, ладно… совхоз, колхоз… продолжай. - Моя тетя работает там что-то типа биологом, тоже, к сожалению, не шарю… она селекционно выводит новые сорта яблок, всю жизнь этим занималась… сколько себя помню, всегда яблоки присылала… вкусные такие… она как институт аграрный закончила сразу туда и уехала. - Класс, город не посмотрим, зато яблок нажремся. Красенкова стрельнула в меня грозным взглядом, который ника не изменился с тех лет, как мы первый раз познакомились. Она оплатила свою корзинку углеводов, и взяв под мышку пакет, завернув его два раза, гордо, первой вышла из магазина. До перекрестка мы шли молча, она даже не смотрела в мою сторону, но метро и двор, в котором я оставила Зою, были на полностью противоположенных концах улицы. - Так зачем нам к твоей тете? - Просто хочу повидать ее… - Красенкаова тяжело вздохнула и наконец-то повернулась в мою сторону. – У нее плохо со здоровьем… у нее рак… она умирает. Из-за того, что она все это проглядела или целенаправленно проигнорировала, мама разругалась с ней, и даже, больше ей не звонит… я не хочу вот так все это оставлять… Она там возиться со своими яблоньками, так глядишь и останется там одна в окружении деревьев и садов… а потом… - Красенкова хлюпнула носом. - Извини… я не знала… мне очень жаль. Стало мерзко и некомфортно, я чувствовала себя последней свиньей, а не подругой. Моя бабушка умерла, когда моей маме было еще двенадцать лет. Она буквально сгорела на глазах от рака меньше чем за полтора месяца, в последние ее недели медперсонал поджучивал ее «Мол, Таисия Ивановна, вы прекрасно выглядите, а прогулы на кладбище кто будет отрабатывать?». Моя мама, стоящая тогда рядом с инвалидной коляской, воспринимала это очень близко к сердцу и каждый раз убегала плакать. По ее немногим рассказам, она очень не любила возвращаться к этим монетам прошлого, она осознала, что мама ушла только к семнадцати годам. Нигде дома, ни в альбомах, ни в фоторамках не было ни одного снимка моей бабушки, и эта тема никогда не всплывала сама собой. А я волочила на себе бремя дочери, воспитанной сиротой. Я, конечно, была еще большей свиньей в этом отношении, но иногда, то, что моя мама росла сироткой и не познала в должной мере материнской любви, чувствовалось и проявлялось. Думаю, именно оттуда и пошла жесткость и холодный стиль воспитания с отсутствием сильной эмоциональной привязки друг к другу. - Ладно, тогда поехали! Раньше выйдем – раньше будем! – Я поправила филейную часть моей песи, которая задними лапами цеплялась за флисовую куртку и сползала со скользкой, мягкой материи, и двинулась в сторону дворов. - Мария, у вас плохо с памятью, метро в другую сторону! - Анастасия, я была на полном серьезе, когда говорила вам, что приехала сюда не общественным транспортом. - И что это за стеклянный пульт от кондиционера?! - И ВОВСЕ НЕ ПОХОЖЕ! – Я крутила в руках маленький, черный щит со стеклянной, сенсорной крышкой. Зои не нужен был ключ, но его наличие избавляло от множества вопросов. Он сменил свое обличие тогда же, когда Зои выбрала новую форму. – Какой кондиционер?! Это ключ от машины. - Да, да, да… все кончай концерт, пошли, а то на электричку опоздаем! - Красенкова… - Я расплывалась в улыбке и начинала смеяться. Она очень хорошо знала мою мать и понимала, что это, скорее всего, розыгрыш. Но я получала от ее рушащейся уверенности в этом удовольствие. – Я не шучу! Я приехала сюда на машине. Сама! На СВОЕЙ машине. - Твое лицо выглядит пугающе серьезным… ты не шутишь. – Настя свернула с дороги к станции метро и с недоверием уставилась на меня. Она мялась с пакетом на месте и боялась выставить себя дурочкой, поверив в такие сказки. – Хорошо. Да, хорошо… я поверила… ДОКАЖИ! Я ждала именно этого, короткого и громкого прошения доказательств. Улыбка достигла максимальной амплитуды, от уха до уха. Теперь первой шла я, шла гордо, не оборачиваясь, слегка откинув голову назад. Шла как аристократка, держа под мышкой маленькую собаку и поглаживая ее по загривку. Настя первое время шла позади, неуверенно и кротко, но она не привыкла быть в тени, быть ведомой. Ее раздражало, когда она была не в курсе событий или последних новостей. - Так… Соловьева! – Она схватила меня за рукав и развернула к себе. – Ты сейчас серьезно, без шуток? Ты получила права? - Ммм… ну в какой-то мере. Терпение, мы почти пришли. – Я жаждала увидеть реакцию. Я разбиралась в автомобилях унаследовав это от увлечений матери. Она все мое детство провозилась с автомобильными железками и естественно впутывала в это и меня, а Настя унаследовала это от отца. До тех пор, пока Настина семья не переехала в столицу из Прибалтики, ее отец держал автосервис, поэтому можно было сказать наверняка, что в машинах она разбиралась даже побольше моего. И естественно следил за последними новостями из мира авто. Я гордо встала перед длинным рядом дорогих машин. Когда я только приехала, здесь был один порш и пару брабусов, между которых я и оставила свою черную красотку, но сейчас, к утру, как раз может с Воробьевых гор, по домам разъехались владельцы и других ошеломляюще прекрасных марок автомобилей. - Ну что, угадаешь какая. – Я перевернула перед ней ключ стеклянной панелью вниз и ее взору предстал желтый щит с черным бегущим быком. – А я же говорила, что охереешь! Красенкова как замерший воробей вся нахохлилась и вжалась в сидение. Она прижала свой пакет с провиантом к груди и смотрела на меня с ужасом. - Ну что ты так вылупилась?! Скажи хоть что-то… - Я?! СКАЗАТЬ ТЕБЕ ЧТО-ТО! МОЖЕТ ЭТО ТЫ ЧТО-ТО МНЕ СКАЖЕШЬ?! – Она с трудом выдохнула и бросила пакет на заднее сидение. Соня недовольно фыркула, вторжению в ее пространство шуршащего объекта. – Я… я многое могу понять… Ты могла действительно получить права, это буквально два-три месяца, но с твоим графиком это почти невозможно, я могу понять, если тебе их купила твоя мать, это тысяч ну максимум девяноста по Москве при полном фарше, хотя зная тетю Катю, она бы никогда этого не сделала с ее та «синдромом отличника» и «все сама»! НО… МАШИНА ЗА ТРИДЦАТЬ ЛЯМОВ! ЭТО СОСТОЯНИЕ СОЛОВЬЕВА! ЭТОГО Я НЕ МОГУ ПОНЯТЬ! Вы не миллионеры. Да, вы обеспеченный средний класс, можете позволить себе пару раз в год отдых в дорогих отелях, на известных курортах. Да, и у Влада, и у тети Кати есть машины класса чуть выше среднего, но вы все еще снимаете квартиру и не расхаживаете в шмотках Гуччи, а на обеды в школе у тебя были обычные бутерброды с колбасой, а не с черной, мать твою, икоркой! - Я не могу сказать тебе всю правду, но если простыми словами, то корректней будет выразиться, что мне ее подарили, и да, ты абсолютно права, это не мать. – Я никак не могла привыкнуть, что Красенкова теперь играет во взрослого, совершеннолетнего, ответственного человека. Мне все еще было пятнадцать, я верещала от счастья от скорости, свободы и понимания того, что могу делать то, что хочу, ехать куда хочу и говорить то, что хочу. Я ждала от нее иной реакции, таких же писков, как вырывались у меня, когда я увидела новую Зои. Но она со всей серьезностью задавала абсолютно закономерные вопросы, ведь она знала большую часть истории. Она знала, что из-за меня был убит человек. - Маша… кончай с этим! Я не знаю, во что ты ввязалась и с кем ты так теперь хорошо дружишь, что тебе такие подарки презентуют, но это перебор! - Господи, Красенкова! Никогда не думала, что скажу это именно тебе, но ты можешь быть попроще! Просто отключи голову и наслаждайся поездкой! Это же… Блин, просто это то, о чем мы мечтали сидя на подоконнике в школе! Мы с тобой, взрослые, богатые, едем на своей тачке куда захочется! - Мы едем в Тулу… - Грх, дело не в этом! Не важно место, важно ощущение! - ОЩУЩЕНИЕ?! Какое? Что ты впуталась в несусветное дерьмо?! Если сопоставить все, что я знаю, и все, что, я скорее всего, не знаю, то тут хватит на детектив бестселлер. Стрелка перевалила за 210 км/ч. Зои проходила повороты с такой скоростью на ура, иногда входя в кураж и уходя в заносы, в такие моменты я едва успевала перехватить за ней руль, чтобы к Насте в голову не закрались мысли о том, что не я управляю машиной. Но она была увлечена обшивкой салона и не сильно обращала на меня внимание. Я подозревала, что уровень ее обиды сопоставим с уровнем ее непонимания ситуации. - Странный материал, вроде метал, а вроде и нет… да и такие машины никогда не обшиваются внутри металлом, карбоном, кожей, может деревом, да… но не металлом. - Это… ммм ограниченная, лимитированная серия. - Вся эта машина одна сплошная лимитированная серия. Я даже не знаю сколько их выпущено было, дай бог чтобы больше сотни. - Несколько тысяч, если быть точнее. – Я пыталась любыми способами вывести ее на диалог. Наслаждаться особенностями такой машины в одиночку мне не хотелось. - Задний? Передний? - Настины глаза смотрели на меня исподлобья. В ней боролись взрослый человек и детское любопытство. - Обижаешь, Анастасия! Полный привод. - Лошадей? - Почти максималка – 650! - Хороша! Кстати, красивый кулон и цепь такая тонкая, прям как ниточка! Это золото? - Что-то вроде. Я машинально спрятала кулон под водолазку, возможно он вылез, когда я усаживала собаку на заднее сидение. Сейчас он красовался на тонкой цепочке в гордом одиночестве. После прокола с толстовкой, у меня не было доверия к маминой подвеске. Хоть Александр и был убит у меня на глазах, короткой я свою память, точно не назову. Моей голове требовалось какое-то время, чтобы притупить слишком четкие и яркие воспоминания, совсем недавнего прошлого. - На развилке направо, на мост, затем в обратном направлении по шоссе до ближайшего поворота. Настя курировала наш маршрут, а Зои на мое удивление, послушно ехала в указанном направлении, избавляя меня от дебильного повторения слов моей подруги, что точно, могло показаться ей странным. Мы плутали по сельским дорогам, за которыми шли поля и местами пролески. Местность уже была чрезвычайно прекрасна на вид – почти до самого горизонта тянулись сады, ровно высаженных деревьев. Какие-то из них уже плодоносили, наливаясь румянцем маленьких плодов, а какие-то только отцветали, еще не скинув бело-розовые убранства. - Вот она, почти приехали. – Настя гордо указала на знак «Крапивенская Слобода» - Если бы мы приехали сюда на тракторе, было бы не так заметно, как сейчас. - Кстати об этом, ты не знаешь, там будет место, где ее припарковать? - Вообще должно быть, там перед производством большая, служебная парковка, на ней всегда всего пару машин стоит. Найдем! Парковка действительно нашлась легко. Возле КПП в огромный аграрный комплекс не было ни души, ни техники. Соня бодро, после двухчасовой езды, носилась возле нас. Красенкова ускоренно шла к проходной, по-видимому, зная тут каждый угол. В будке охраны никого не оказалось, и Настя пролезла под шлагбаумом и гордо проследовала дальше. - Настя, а так можно? Это все-таки не городской парк! - Если знать, что можно – то можно! - Не логично! - Успокойся, в выходные тут почти никого нет. Оля где-то в полях, связь тут не ловит, мы до зимы ее ждать на проходной будем. Проще самим ее найти. - А если кто-то найдет нас? - Повторюсь, тут никого нет. – Настя махнула рукой и еще ускорила шаг. Как только мы миновали все склады, лаборатории и помещения по обработке яблок, начались нескончаемые яблоневые сады. Я тут же отпустила собаку, которой снесло крышу и она, забыв, о своих восьми метрах дозволенности, убежала в горизонт. - Хер ты потом ее поймаешь, Соловьева. - Ну спасибо! Но ни тревоги, ни страха не было. Вокруг было спокойно и тихо. Стаи мелких птиц кучно перелетали из одного сада на другой. В небольших водоемах, служивших источников питания для оросительной системы, плескалась мелкая рыбешка, оставляя после себя круги на воде, а жирные шмели, пролетая мимо, недовольно жужжали на тебя из-за того, что ты преградил им дорогу. После получаса быстрой ходьбы Красекова сдалась и стала идти медленно, вглядываясь в местные красоты. Поля с большими, уже несколько лет, плодоносящими, крепкими деревьями сменялись свежевспаханными, усаженными молодыми саженцами просторами. Маленькие деревья были не больше меня ростом, но уже были покрыты ароматными, пышными цветами, которые, своими кучными гроздями смотрелись довольно нелепо, на дереве имеющего всего пару веток, устремленный вверх. - Эти еще не будут плодоносить – слишком молодые. Поэтому можешь оторвать себе цветочек. - Да не, не буду – жалко. - Когда проводишь здесь почти каждое лето и понимаешь, насколько их много, уже так не реагируешь! Целые букеты себе рвала! – Настя тихонько прыснула, когда смотрела на то, как аккуратно, едва касаясь лепестка, я дотронулась до цветков. - АТ ТЫ ДРЯНЬ КАКАЯ! СМОТРИ НА НЕЕ! Из-за ближайшей возвышенности донесся суровый женский бас и жалобный визг. Я бежала первой. Настя, со своей элегантностью и сандалиями на каблуках уступала моей персоне в кроссовках. Уже пер самой возвышенностью, мне в ноги бросилась собака, повалив меня на землю. На меня надвигалась тучная, суровая баба в косынке, рыболовных сапогах, зеленом комбезе и со свернутой в трубку газетой в руках. - ТЕТЯ ОЛЯ! - Ой Настена! Какой сюрприз! Какими судьбами? - Да вот, тебя проведать! – Заползавшая на пригорок Красенкова остановилась возле меня и подавила смешок. - Твои красотки? - Мои, тетя Оль. Это Маша моя подруга и бывшая одноклассница, а это ее собака – Соня. - Ох Маруся, ты меня уж прости, огрела я ее газетой – напугала она меня до полусмерти и яблоню еще обоссала, а у меня как раз там экспериментальные удобрения разложены, анализ почвы теперь другой может быть. – Крепкая ладонь полностью обхватила мое предплечье и в легкое движение поставила меня на ноги. - Да ничего, жить будет. Простите меня, я ее с поводка отпустила – погорячилась. - Ну да ладно! Ну что девчонки, пойдемте чай пить! А то скоро палить начнет, а в такую духоту в поле делать нечего. Пройдя три поля вдоль и еще одно поперек, в тени огромного дуба мы вышли к рабочему вагончику. Старый с облупившейся, бордовой краской, настоящий вагон от поезда был снят с подвески и пузом стоял на земле. Оригинальные окна были выломаны и вместо них стояли деревянные сссровские оконные рамы. Над дверью был приварен козырек с весящим на нем влажным бельем. Каждая ступенька скрипела под тяжестью и норовила отломаться. От места укрытия рабочих на поле веяло дряхлостью и ушедшим поколением. Но внутри, несмотря на все такие же старые вещи, оказалось довольно мило и уютно. На подоконнике, по правую руку от входа, стоял старый примус, на вид уже не действующий, хотя, такие вещи не ломались. Перед оном по левую руку располагалось подобие кухни – старая, квадратная раковина, пластиковый, синий умывальник с пипеткой и пару ящиков для тарелок и ложек. В самом конце вагона стоял продавленный диван, возле которого красовался торшер с ветхлым, пожелтевшим абажуром. Небольшая тумба с книгами зонировала кухню от пространства с диваном, создавая ощущения двушки. Одним словом – пенсия. Тетя Оля радушно устроила нас на диване, вытащив откуда-то раскладной, крохотный столик, который больше напоминал табурет. С ловкостью бывшей комсомолки она сварганила нам легкий обед. Примус оказался все же рабочим, и над ним, в сковородке аппетитно зашкварчили свойские яйца. Пара ломтиков сала, на которых жарилось данное великолепие, разнесли по вагончику чарующий аромат. Моя собака готова была простить этой румяной женщине с газетой в руках все обиды за один кусочек этого гастрономического оргазма. Когда в тарелках уже желтела яичница, а свежие огурцы своим хрустом и ароматом притупляли разум из-под умывальника был поднят самовар. - Дайте угадаю – Тульский. - Конечно Марусик, тут до Тулы рукой подать. Я сейчас еще и тульский пряник найду, где-то тут лежал, в виде русского рубля. И действительно, через секунду, с помощью какой-то магии, на крошечном столе-табуретке, красовался блестящий, явно начищенный, самовар, три, расписанных под гжель, чашечки в блюдцах и разрезанный на четыре части пряник с яблочной начинкой, а также яблочный зефир и пастила из антоновки. - Все из наших яблок! – С явной, нескрываемой гордостью произнесла тетя Оля. От горячей еды и крепкого чая стало жарко. Флисовая куртка давным-давно была скинута на вешалку-рогатку у входа, но даже легкая майка казалась сейчас свитером. Соня довольно лежала в ногах у тети Оли, которая из закромов достала завернутую в бумажку краковскую колбасу и щедро нарезав разложила полукругом в тарелку перед нами, и в тихую, пока я не видела кинула, не менее щедрый кусок, попавшей под ее удар, обиженной собаке. Ольга сразу создавала впечатление честного, справедливого человека: накосячил – исправляй. И загладив вину перед собакой, она грубовато, но по-доброму теребила ей ухо. Вообще, всем своим видом эта женщина показывала радость, любовь к жизни, из нее так и перла энергия. Она обожала свою работу, любила природу и все эти сады, которые находились под ее зорким присмотром и наблюдением. - Да, девчонки, в столицу не тянет совсем. Тут хорошо – тихо, мирно, никто не мешает, в пробках не стоишь, сел в буханку, да через двадцать минут на другом конце хозяйства. А что деньги – ну всех же не заработаешь, да и мне хватает на все. Тут и проживание, и проезд и питание – все оплачивается! Да дело даже не в деньга – тут само дело! Я в прошлом году, лично, спасла от исчезновения семнадцать сортов яблок и уже восемь из них в этом году мы культивировали. Сильно, а! - Да, похвально. – Я мало разбиралась в сортах яблок и не могла сказать, много это или мало. Но то, что почти пара десятков сортов разных яблок могли пропасть вообще из природы, а благодаря этой женщине остались, заставляло поверить, что это все-таки что-то да значило. Я вообще любила яблоки, и сейчас с удовольствием хрустела молодым, недавно сорванным, с бодрой кислинкой яблочком, приятного нежно-лимонного оттенка. - Ну что, Настюшь, рассказывай теперь ты, как там наши? Как со здоровьем у тебя – диабет — это штука серьезная, не простая! Выдержав тяжелую паузу, знаменующую начало нелегкого разговора, Настя осторожно поставила тарелку из-под яичницы на стол и подалась вперед, почти на край дивана. Было видно, как она собиралась с мыслями и страшилась начать диалог, боясь подтверждения информации, из-за которой она сюда и ехала. - Нет, тетя Оль, давай-ка это ты мне рассказывай, как у тебя со здоровьем. Женщина застыла возле раковины, куда уже успела поставить одну тарелку, но с другой, с лязганьем и грохотом, соскользнул нож. Она как-то неловко его подобрала и попыталась сменить тему, но Красенкова резко поднялась с дивана и вперила в нее свой суровый взгляд не желая откладывать этот разговор в долгий ящик или переносить его на потом. Сейчас она строила из себя главу семьи, которая приехала отчитывать дальнего родственника, который не ответил на поздравительную открытку. Но ее тело в секунду обмякло и осело на диван, а глаза и нос моментально покраснели, когда тетя сняла свою веселенькую косынку и оголила сверкающую лысину, затем стерла кухонным полотенцем нарисованные брови и отлепила легким движение густые, накладные ресницы. - Тетя Оль… ну как же так… - они обе хлюпнули носом в унисон. А я взяла на руки собаку и направилась к выходу, понимая, что это семейный, тяжелый разговор и мое присутствие на нем будет лишним. Я старалась бродить по садам, не теряя из виду вагончик, потому что Красенкаова могла в любой момент выглянуть и позвать меня. Отдаляясь от него, я рисковала не услышать свое имя и то, что меня зовут. Соня тоже уже не так бодро устремлялась вперед, познакомившись с грозной смотрительницей этого места. Я отошла на комфортное расстояния до ближайших ягодных грядок, чтобы не было слышно разговора в обычных тонах, у меня не было желания, даже отрывками вникать в те откровения, которые сейчас были между Настей и ее тетей. Я мирно подъедала пропущенные при сборе урожая плоды клубники, иногда предлагая небольшую ягодку своей спутнице, но после добротного куска краковской, клубника была ей не интересна. «Надо бежать! Срочно! Что-то не так! Сесть в машину и уезжать!» Я тряхнула головой. Беспокойная мысль пролетела у меня в голове, заставляя оборачиваться и озираться по сторонам, словно ожидая чьего-то – удара из-под тишка. Я привыкла, что в незнакомых местах у меня иногда накатывает волнение, но не в таких же. Здесь было славно, и женщина эта очень приятная. Я искренне надеялась, что ее здоровье еще можно было поправить. Поэтому такая холодная волна ужаса смутила меня, но я решила закусить ее клубникой и выкинуть из головы. Но чисто, из побуждений страховки, взяла Соню на руки, чтобы в любой момент быть готовой… - К бегству? – Вокруг никого не было, и это была редкая возможность, когда я могла говорить сама с собой в полный голос. – Это же глупо! Глупо и не смешно. Ты уже взрослый человек, должна уже уметь держать себя в руках. Да, признаю, последний год был не самым легким, но, а кому сейчас легко? Вон, тетя Оля, ей вообще может жить совсем чуть-чуть осталось, но она же не унывает и не ноет, а я тут развела… - МАША! ВОЗВРАЩАЙСЯ! – Красенкова кричала мне с порога вагончика. Но поедая клубнику и беседуя сама с собой я отошла дальше, чем планировала и не могла полностью рассмотреть ее силуэт. При сближении меня приветствовали ее заплаканные глаза и как водиться у нее после истерики – опухшие губы. – Все, поехали, тете надо еще работать, а мы тут засиделись. Настя резко выскочила из вагона, уклонившись от объятий тетушки и бегом направилась в сторону строений и проходной, чьи крыши виднелись за холмом. Я грустно посмотрела на Ольгу, которая даже не скрывая своих слез, вытирая их кухонным полотенцем, на котором виднелись ее стертые брови. Сердце было пробито гарпуном, ехавшая сюда Настя, чтобы не оставлять тетку в одиночестве из-за ругани с семьей, сама сейчас даже не обернулась на прощанье в ее сторону. - Упрямая, спасу нет, вся в мать! Ты уж Маруся проследи чтобы она в дороге укололась… а то и чай сладкий, и пряник! Скаканет ведь сахар, скаканет! И вот… - она протянула мне пакет который был набит яблоками с ошеломляющим ароматом. – Возьмите в дорогу. - Хорошо, тетя Оль, проконтролирую. – Я, еле сдерживая слезу повернулась к женщине, которая в первый раз казалась мне румяной и крепкой, но сейчас, виднелись и впалые глаза, и бледнота лица, и обвисшая из-за резкого сброса веса, кожа и дрожащие руки, принимая пакет. – Вы, тетя Оль, тоже, последите за здоровьем… и не обижайтесь! Она переживала так за вас… любит… очень любит! Я нагнала Красенкому уже у самого шлагбаума. Она стояла в манерной позе со сложенными на груди руками. От слез и истерики ничего не осталось, были только гнев и раздраженность. - Машину открыла! – Зои тут же щелкнула за меня замками, и разъярённая родственница захлопнула с силой за собой дверь. Не успела я дать задний ход, Настя уже врубила радио на полную, что заставило меня отдёрнуть руки от руля, благо всего на секунду. - Совесть имей, истеричка! Я задом сдаю! - Ой, ну извините, что помешала вашему высочеству выруливать! - У тебя какие-то проблемы, я не пойму?! - НЕТ, У МЕНЯ ВСЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! ЕЗЖАЙ УЖЕ! - СПАСИБО ЗА РАЗРЕШЕНИЕ! Мы зло покосились друг на друга и молча двинулись обратно. На выезде из слободы, отнимая у нас пару тройку минут на объезд, встали фура и новенькая, черная как ночь, еще без номеров Toyota Camry. Водитель фуры стоял возле капота иномарки и исходился на проклятья, хотя сама фура не пострадала, было немного помято только правое крыло тонированной легковушки, водитель которой бездействовал и вообще решил не покидать машину. Из-за чрезмерной тонировки водителя вообще не было видно, возможно там сидела перепуганная девушка, которой только купили новенькую машину и от страха и эмоций она не решалась выйти наружу. Шоссе, к приятному удивлению, оказалось совсем пустым. Ни фур, ни обычных машин. Это значило, что Зои сможет развить хорошую скорость и в кратчайшее, врем домчать нас до дома, поскольку находиться в одном, ограниченном пространстве с охамевшей особой было крайне неприятно. - Нам сели на хвост, пропусти их что ли. – Красенкова, впялившаяся в окно, увидела раньше меня две черные машины позади нас, которые заняли обе полосы, и нашу, и встречную. – Ровно и оперативно идут, шашечки устроили походу. Я глянула в зеркало заднего вида и на автомате с ужасом вздохнула. Нас нагоняли две, одинаковые как две капли воды, черные, тонированные, без номеров Тойоты Камри. На панель приборов вышел входящий звонок. - МИСС! - А… эммм Когмэ… - Вы не одна, Мисс? - Нет, с подругой. - Немедленно уезжайте, постарайтесь как можно быстрее оторваться от преследователей! - Подожди, КТО ОНИ?! Но мой вопрос не был услышан моим возвышенным другом. Машину дернуло, в бампер впечаталась одна из машин преследователей. - ПРИДУРОК, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? – Непонимающая Красенкова вцепилась в ремень безопасности и начала вертеть головой в разные окна. – Кто эти ублюдки? - Я НЕ ЗНАЮ! Зои резко вдавила газ и с заносом ушла в левый поворот, который мы уже почти пролетели, задевая собой капот второй машины, которая хотела поравняться с нами. Обидчика мотануло по дороге, и он вылетел на гравий, оставляя за собой длинный тормозной путь из пыли. Я отдёрнула руки от руля, понимая, что ситуация, не подходящая для изображения из себя Михаила Шумахера. - У тебя фляга свистит?! ВОЗЬМИ РУЛЬ! – Настя вцепилась в колесо, пытаясь выравнять траекторию заноса. - НЕ ТРОГАЙ РУЛЬ! ОНА САМА! - ТАМ ЕЩЕ ОДНА! – Настя устрашающе вытянула руку вперед. На нас, на огромной скорости неслась третья черная машина, с помятым правым крылом. Зои прижала нас ремнями к сиденьям и дернула руль вправо, улетая с дороги во вспаханное поле. Она тут же потеряла скорость, но ее клиренс все еще позволял с более значительной скоростью отрываться от погони. - Они, они обходят нас! МАША! – Настя с ужасом теребила мне плече. По обе стороны от поля, по дорогам смыкая круг неслись черные иномарки, ожидая нашего смещения в сторону дороги. - Четвертая! ЧЕТВЕРТАЯ! – Настя орала во все горло! С огромным отрывом от земли на поле с дороги влетела четвертая машина и начала сближение с нами. Зои всячески пыталась сменить траекторию, но неизвестная машина словно была нашим отражением. Непредсказуемо для всех Зои встала как вкопанная. Между нами было около двухсот метров. - Это ракета… ОНИ ЦЕЛЯТСЯ В НАС РАКЕТОЙ! Вздымая капот иномарки и превращая его в бесформенное месиво метала, из носа машины показалась ракета. Я почувствовала, как коробка передач успела переключиться на заднюю, но крошево из битого стекла уже резало лицо. Как в замедленной сьемке, я видела, как нос ракеты, преодолевая лобовое, вклинивался в пространство между мной и Настей. Ее крик, смешанный со звуками битого стекла и свистом выпущенной ракеты затихли и в тишине раздался хлопок. Мое тело выбросило в воздух. Ударная волна откинула меня в сторону и швырнула об землю. Несколько раз встретившись разными частями тела с землей, я обмякла, как только центрифуга, переворачивающая меня, пропала. Голова, наполненная свистом, не могла шевельнуться, все тело, по позвоночнику пробивала адская, тупая боль. Руки и вся правая часть майки были в крови. Поднявшись на колени и схаркнув сгусток крови я с ужасом обнаружила в двадцати метрах бездыханное, Настино тело. Ее руки были раскиданы в разные стороны, лицо мертвецки бледным, из-за чего капля крови сползающая от виска заставляла зубы дрожать. В ее ногах лежала, белым пятном, на свежей, вздыбленной земле, моя собака, не подавая признаков жизни. Из ее передней лапы струилась обильным потоком кровь и торчал кусок кости. - Настя… Настя… НАСТЯ ВСТАВАЙ! Через боль в собственной руке я из последних сил, еле добравшись, трясла тело подруги, обливаясь от ужаса слезами. Боковое зрение уловило массивное черное пятно. Рядом с кратером от взрыва валялась на боку с раскуроченной крышей Зои. - НАСТЯЯЯ… пожалуйста… вставай… ты мне нужна… Истерический крик разнеся на всю округу. Лесной массив, вокруг небольшой низменности в которой мы оказались, скрывал от всего мира нашу драматическую постановку. Я прижалась к Настенной груди. Еле уловимый пульс отвлек меня от второго хлопка и от железных рук, которые оторвали мое дрожащее тело от подруги. Когмэн оттащил меня в сторону. - Когмэн она… - С ней все хорошо, Мисс. Дрифт! – Когмэн щелкнул пальцами, и переместившийся вместе с ним синий самурай, принял форму высокоскоростного вертолёта. – Сергей уже ждет вас. Дрифт доставит вас до клиники не более чем за двадцать минут. - НАСТЯ! МОЯ СОБАКА! ЗОИ! - Не переживайте, Мисс, я всех погружу. А Зои отправиться со мной на Кибертрон, для реставрации. - Что… что это было Когмэн… – Трясущиеся губы, и вид моей бездыханной подруги на руках Когмэна не давали мне нормально говорить. - Десептиконы.