Любовь на расстоянии 9 метров

Через два дня, по приказу Верховного Лорда, из клиники нас увез Дрифт. Все то время, что мы провели в одной палате, Настя не проронила ни слова, она больше не смотрела на меня. От Сергея удалось получить какие-то жалкие крупицы информации вроде тех, что нас выкинуло где-то под Владимиром и, что Когмэн один раз выходил на связь, и получив необходимую информацию, объявил полное радиомолчание. Дрифт так же оказался немногословен, даже после того, как мы высадили Анастасию, которая, я была уверена, стерла мой номер телефона из контактной книжки, он не удостоил меня и пары слов. - Дрифт… скажите мне, умоляю… что происходит?! В ответ лишь распахнулась водительская дверь и меня, немного грубо, но, признать, в пределах нормы, вытолкнуло наружу. Темно-синий кар скрылся за ближайшей возвышенностью, за которой виднелась окраина моего города. Было странно осознавать себя снова в полном одиночестве. Еще пару дней назад, я могла поклясться, что за мной вело наблюдение несколько агентов его Светлейшиства, меня лично сопровождала робо-собака какой-то высшей категории, телефон мог транслировать мои координаты, а первый помощник был на проводе, а сейчас меня выкинули посереди дороги, совершенно одну. Нужно было признать, что на этом моя короткая, но увлекательная история с трансформерами подошла к концу. Становилось понятно, что этим нападением я создала огромную головную боль Верховному Лорду и он, наконец-то, совершенно целесообразно, решил от меня избавиться. Чего ему стоило стереть маленькую девочку из памяти. Я медленно брела по обочине двухполосной дороги. Понятие времени потерялось, ни в сторону города, ни из него не двигалось ни одной машины. Оно было и к лучшему, одиноко идущая по трассе, маленькая девочка вызывает своим видом вопросы. Внутри глушило чувство досады и боли. Хотелось отдать все, чтобы вернуться в тот момент, когда весело и беззаботно в сопровождении лучшей подруги, гигантского инопланетного стража и верной собаки я ехала в прекрасные яблоневые сады. - Соня… СОНЯ! В глазах стояла только разорванная лапа с торчащей костью, к которой прилипали клочки меха и грязи. Я бежала без задней мысли о боли, которая рвала правое предплечье и левый голеностоп. Я верила, что она была дома, ждала меня в своей маленькой лежанке и готовилась прыгать от счастья, когда я приду и вилять своим хвостом-кренделем в два завитка. Но сорок минут бега оказались пустой тратой энергии, при входе в квартиру меня никто не встретил. Я кричала изо всех сил, кричала на стены и на предметы утвари, на мебель и на одежду, кричала без смысла или цели, кричала от боли. Звала ее, все еще веря, что она выйдет из какой-нибудь комнаты. Но ее не было – она погибла, так же, как и я. - Я НЕ МОГУ ЕЕ ПОТЕРЯТЬ! Я НЕ МОГУ ПОТЕРЯТЬ ИХ ВСЕХ РАЗОМ! ЭТО Я ВИНОВАТА! Рывками снимая одежды с тела, я билась о стены, варварски, ножницами, срезала дурацкую повязку с руки, в кровь разбивала об углы колени. Я ничего не видела, только бурую муть в глазах, в ушах гремел взрыв ракеты, а тело утопало в треморе. В наполненную до краев ванну, клочьями летели волосы, которые выпадали у меня из головы. Заливая пол водой, я опустилась в кипяток. Вода тут же приобрела едва заметный, розоватый оттенок. Духота и влажность омутом окутывали мысли и вызывали тошноту. Из последних сил я толкнула дверь и расплылась по борту ванны. С правой руки, на пол, ритмично капала кровь. Кровавое пятно незамысловатым узором напоминало гриб неправильной формы. Раны отвратительно жгло горячей водой, которая из оттенков розового уже переходила в оранжевую палитру. В квартире было тихо и спокойно. Свет через балкон нежно стелился по коридору. Длинный проход от входной двери до самой ванной комнаты казался бы самым обычным если бы не окровавленные вещи, хаотично раскиданные по всей квадратуре. Затем взор поднимался по стенам и натыкался на кровавые отпечатки рук и светлый, с ковровым покрытием коридор уже не был таким дружелюбным и приветливым. - Господи, ну пожалуйста, можно я сдохну? ЗАБЕРИ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО ПИЗДЕЦА! - Хорошо, я это с ним согласую. Через мгновение из зала в коридор вплыл Когмэн, все в той же, уже полюбившейся мне манере. На его руках неуклюже сидела моя собака. На переднюю часть ее тела была надета колясочка с двумя колесами. К ней, ремнями крепилась загипсованная лапа, из которой торчали жуткие, окровавленные прутья. Было видно, что ей больно, но увидев меня ее хвост завилял так же, как каждый вечер после моего возвращения из колледжа, в глазах виднелась любовь. Когмэн опустил «мелкого паразита» в лежанку. Он заботливо передвигал каждую лапу до тех пор, пока не убедился, что положение конечностей полностью комфортно и не влечет за собой болевых ощущений. - Когмэн… - мое тело с трудом перевалилось через край ванны. - Ну что вы, мисс! Ну же… Его крепкие руки обхватывали мою спину. Я вцепилась левой рукой в его шею и укрыла лицо в грудные пластины. Я плакала и ждала пока утихнет боль. Я не хотела его отпускать, пока не пойму, что все закончилось. - Искалечили себя! Свежие швы, а полезли в кипяток, чего вы этим добивались, мисс? Его рука дотянулась до крючка с полотенцем, он укрыл мою оголенную спину, сильней прижал меня к себе и вытащил из ванны. Тело покрывали мурашки и от бессилия я сползала вниз, опускаясь на колени. Он вторил моим движениям, он не старался меня удержать или насильно успокоить, он просто был здесь, со мной. Его колени с двух сторон касались моих мокрых бедер, руки бережно придерживали полотенце на мои плечах. - Когмэн… не оставляйте меня… - Я здесь, мисс… я буду с вами… сколько потребуется! Обещаю! Он был немногословен. Под руку довел меня до дивана, прикрыл полотенцем плечи и грудь, стараясь не задеть рану на плече, и устремился на кухню. Он брал все, что хотел. Он точно знал, что и где лежит, словно все эти годы прожил с нами. Знал где находились кастрюли, знал, как включается чайник, его не смутила отваливающаяся дверь комода с медикаментами. Его дезориентировала только коробка с шахматами, которая вывалилась с верхних полок, ведь одна дверь старого комода открывала и ту, что была выше, петли разносили и ослабли уже очень давно. Когмэн поймал ее в паре сантиметрах от пола, повертел в руке и устремил на меня свои большие глаза, в них мелькнуло легкое удивление и нескрываемое уважение. - Вы играете, мисс? - Да. Мой дедушка был известным гроссмейстером СССР и кое-чему меня научил, но по мелочи… как ходят фигуры, как рокировку делать… базе, в общих словах. - Впечатлён. – Когмэн немного замялся, первый раз в его движениях прослеживалась неуверенность и робость. – Мне крайне неудобно мисс, но полотенце будет мне мешать. - Оу… не страшно, мне кажется, вы видели меня голой больше, чем кто-либо. - Мне очень жаль, я не могу доставить к вам Сергея или вас к нему… меня не должно здесь быть, мисс… - Я думала вы здесь по ЕГО приказу! - Нет… Оптимус строжайше запретил мне здесь появляться… поэтому я надеюсь, что эта встреча останется между нами. Давайте сначала правую сторону. Я запрокинула голову и, терпя боль и смущение перевернулась на левый бок. Перекись шипела на меня за мое халатное отношение к своему телу. Вата в наказание цеплялась за куски кожи и тянула их за собой. - Когмэн, если ты меня пристрелишь, я точно ничего не расскажу. - Я не оснащен огнестрельным оружием, мисс! И ваша улыбка не добавляет ироничности этой фразе. Когмэн по хозяйских ходил за новой кипяченой водой, старую, уже имеющую четкий кровавый окрас, сливал в раковину. В родительской комнате брал новые полотенца подходящих размеров для обработки ран. Проходя мимо ванны, он вытащил затычку и спустил воду, а лужи на кафеле закидал половыми тряпками. Вся одежда была замочена в тазу с прохладной водой, а следы крови залиты пятновыводителем. На стенах не осталось даже разводов от моющего средства. Коридор снова был коридором, а не местом жестокого преступления. - Когмэн, пожалуйста, не надо… - Мисс, если это все не убрать, вечером вам будут задавать неприятные вопросы, я хочу этого избежать. - Меня не было почти три дня… им все равно на то, что со мной случилось… главное – обязанности, которые я не выпол… - Главная ваша обязанность – это беречь себя! – Когмэн смахнул с моей щеки слезу, которая щипала порез от битого, лобового стекала. – После каждого эмоционального взрыва вы стараетесь покалечить себя! Я понимаю, вы выпускаете эмоции, считаете себя во всем виноватой, корите себя за то, что доставили всем неудобства, боитесь, что вас прогонят и наказываете себя. Но это неправильно! Человеческая психология сложно устроена, и она берет над вами верх. Ваши травмы закрывают голос разума, вы прячетесь от мира под защитный купол, истязаете себя, наносите раны и увечья, и ждёте, что, когда вы искалеченная снова выйдете наружу, все увидят это, начнут вас жалеть и вы снова станете нужной. Ведь, конечная цель именно это – чувство надобности, полезности, ощущение, что вы можете помочь, что вы никому не мешаете… А когда человек истекает кровью или покрыт синяками или гематомами, все невольно обращают на него внимание, все хотят показать какие они хорошие и пытаются чем-то помочь, а вы как наркотик впитываете эти капли внимания и живете на них еще како-то время, а затем повторяете этот трюк. А когда кто-то начинает подозревать вас в такой махинации вы прячетесь за вуалью одиночки, делаете вид, что вам никто не нужен, что вам комфортно на едине с собой, а ведь это самый большой для вас кошмар – одиночество. В этой схеме есть только одно слабое место – люди дарят вам свое внимание не потому, что любят вас или вы им нужны, а из жалости… А на жалости далеко не уйти. Попробуйте осознать то, что те люди, которым вы действительно дороги не испытают от ваших ран ничего кроме боли… У меня есть четкий приказ не появляться здесь, мисс, а датчики кричат о потери крови, и я вынужден из двух зол вбирать меньшее. Я лучше словесно схлестнусь с Праймом и оставлю все свои обязанности на какое-то количество времени, чем вы здесь умрете от потери крови или захлебнетесь. И это будет грубо и слишком прямолинейно, но честно – этими поступками вы, действительно, создаете мне неудобства! - Когмэн… я… я не… - слезы жгли лицо, раздражали раны и скатывались по щекам на руку Когмэна. - Вы птенец, которого выкинули из гнезда для первого полета, у которого еще даже не выросли перья. Вам пришлось рано и в одиночку повзрослеть, и естественно, вы сделали это коряво, как смогли, но в этом нет ВАШЕЙ вины… перестаньте обвинять себя, мисс! Перестаньте думать, что вы не такая! Вы такая, какая есть, и ваша смерть не принесёт ничего, кроме смерти! И, уж тем более, ничего не решит! Если не создаст больше проблем! Я просто мотала головой, захлебываясь болью и правдой, которую вылили на меня. Все специалисты, по которым меня таскала мать, даже верхушки всего этого не затронули. Она платила им деньги, и они были на ее стороне. Фразы, вроде «У вас нецелеустремленная девочка», «Ветер в голове», «Такой возраст», «Много себе придумывает», сыпались из уст и доносились до меня из кабинетов, когда мое время выходило или когда становилось «Все ясно». Мать никогда не винила себя в моих проблемах, винила только мой характер, несобранность или просто мою глупость. Она не видела изъянов в своем воспитании или отношении, а все детские психологи просто в такт ее словам качали головами. Когда все вокруг видят в происходящем правильное и только ты метаешься от ужаса, в тебя вселяется уверенность, что это ты не такой как все, что это ты неправильный. Проблему всегда было проще игнорировать, чем разобраться в ней, и меня игнорировали. Ругали за слабости, за болезни или травмы, даже случайные, но это было внимание, хоть какое-то. Оно было грубым и страшным, доставляло боль и страдания, но оно было. Это внимание было лучше, чем чистое одиночество для ребенка десяти лет, которого оставили одного, в огромной, дорогой квартире, со всем необходимым для жизни, не объяснив, как этим пользоваться. На ребенка взвалили задачу самостоятельной жизни, а он еще даже не дотягивался до конфорки плиты. И никто не увидел изъянов в этом плане, ничего и никого не смущало, смутил только результат. Почему-то не получилось, ребенок не справился. - Мисс, пожалуйста, успокойтесь. Покажите мне себя со взрослой, зрелой стороны… покажите на что способны, вам нужно отвлечься. – Когмэн, как подушку, сдвинул меня на край полукруглого дивана и расставил на доске шахматные фигуры. – У вас есть история о том, как вы познакомились с этой игрой, которая так четко показывает разницу между тактикой и стратегией? - Дедушка, когда-то давно, еще до моего рождения выиграл чемпионат по шахматам. Вообще, он много чемпионатов и турниров выигрывал, но то был какой-то важный… призом победителю были шахматы из горного хрусталя. Они были такой необычайной красоты, что когда маленькой, я их нашла, то не могла несколько дней отвести от них глаз и каждый раз, когда у меня забирали фигурки, я начинала плакать. Чтобы меня успокоить дедушка начал рассказывать, как какая фигура называется и как они ходят. Из-за трепета и интереса я относилась к ним очень бережно, и бабушка перестала волноваться за их безопасность. А через пару лет дедушки не стало и набор, за который все так волновались из-за меня, был безцеремонно продан за копейки из-за ненадобности… сейчас такая вещь будет стоить, наверное, целое состояние, но, значь мои слова хоть что-то, я бы его оставила на память. У хрустальной доски, возле замка, была сделана гравировка инициалов дедушки с золотыми вставками – Ф. Ф. В. - Ходите первой, мисс. Я любила ходить конями, но по привычке, первой вывела пешку. Когмэн ответил зеркальным ходом. Недолго думая, я ввела в игру вторую пешку, но с крайнего положения доски, чтобы в будущем она могла потеряться из виду и может, даже, стать ферзем под конец игры. Офицер моего оппонента занял центральное положение на доске. Меня насторожил ход в начале игры такой сильной фигурой, и я ответила конем, поставив его точно напротив офицера. Но следующий ход Когмэна заставил меня полностью забыть про слона, поскольку в одно движение, пересекая пол карты, он выставил на край доски своего ферзя – самую сильную фигуру в шахматах. Я на автоматизме выставила второго коня так, чтобы следующим ходом можно было убрать ферзя или просто припугнуть противника, поскольку разменивать ферзя на коня было крайне глупо. - Вам мат, мисс. – Когмэн снес с доски мою пешку и поставил ферзя справа от короля. Ферзь был прикрыл офицером, и мой король оказался в западне. - Ох… детский мат. Первая моя партия с дедушкой была такой же… я и забыла, как он ставиться. Меня тогда так удивило, что самой сильной фигурой ходят в самом начале. - Хм… все фигуры в шахматах, мисс, можно подстроить под людей, вы это знали? - Ну конечно, по-моему, шахматы как раз взяли прототип с классической системы управления людьми. - Это верно. – Когмэн вернул на место несколько фигур и перевернул доску на 180 градусов. – Теперь вы черными. Но просто не все люди верно интерпретируют возможности. - Я… не до конца понимаю… - Я выставила вперед пешку. - Ну давайте позанимается еще и психологией, мисс, под шахматы самое оно. Возьмём прям нас! Кто я, на шахматной доске? Какая я фигура? – Когмэн снова отзеркалил мой ход пешкой. - Это довольно сложный вопрос, поскольку я не знаю всех ваших обязанностей и полномочий. - Ну а чисто на интуитивном уровне, мисс? - Ну ближе всего будите к офицеру. Вы самая близкая фигура к главной. - Хорошо… - Возможно это высказывание Когмэна было на мою реплику, а может и на коня, которого я на этот раз выставила на ход раньше. - А вы… какая фигура, мисс? - Тут легко, я пешка! Ничего не могу, ничего не умею, знаю только две команды. Когмэн сходил еще одной пешкой, но только на одну клетку и взял в руки своего короля. Шахматный набор, которым я иногда пользовалась, был самый простой, купленный в магазине канцтоваров для школьного кружка по шахматам. Фигуры были простые, деревянные, размером не больше двух фаланг на пальце. Хоть они и были лакированные, но краска с некоторых фигур уже начала облупляться, а где-то скрошился только лак, и фигура стала наполовину матовой. - Легко, мисс… ну тогда, какая фигура Оптимус? - Да тут, вроде, тоже легко. Оптимус – король. – Я поколебалась, но сходила второй пешкой, прикрыв коня. - Уверены, мисс? - Ну да. Он правитель, и отвечает за всю свою половину шахматной доски. Вы не так считаете? – Правая рука и плече, почти до самой шеи были перебинтованы крупными, широкими бинтами, более мелкие травмы были заклеены пластырями или вовсе замазаны лечебными мазями. Полотенце, завязанное на нетугой узел, прикрывало грудь, живот и бедра. Было слегка прохладно, но сейчас это позволяло мне не отвлекаться и быть сосредоточенной на фигурах и их перемещениях. - Ваша логика, весьма понятна, мисс. Но, я, например, считаю, что Оптимус ферзь. - А… он вроде самая сильная фигура на поле? - Нет. – Когмэн угрюмо мотнул головой и взял в руки фигурку ферзя, точную копию короля, но с маленькой короной и со сферой наверху. – Самая слабая… - Но, это не так… ферзь признан самой сильной фигурой в шахматах. - Да, но с какой стороны, мисс? - Да с любой, Когмэн… я не понимаю тебя. - Вы смотрите на шахматы со стороны игрока, а вы пробовали смотреть на них со стороны фигур. – Когмэн наклонился ближе к рядам своих белоснежных воинов и стал смотреть через них, на стройные ряды своих черных противников. - Это как? - Со стороны фигур, мисс, ферзь – самая слабая фигура! Эта фигура, которая выполняет самое большое количество приказов. Им ходят как хотят, и ходят, естественно, не как угодно ферзю, а как заблагорассудиться тому, у кого он в руках. Его могут ставить под удар, делать из него живой щит, угрожать им, убивать огромное количество фигур разного ранга, разменивать, по глупости, на какую-то незначимую фигуру, жертвовать ради победы или вовсе бездарно отдать. Знаете какая самая сильная фигура в шахматах, мисс? - Какая? - Пешка. Ее можно заставить выполнять только две команды. Именно поэтому у шахматистов есть выражение – «Кто умеет играть пешками – умеет играть в шахматы.» Я смотрела на свою шахматную доску, которую видела уже миллион раз на протяжении многих лет, но сейчас она показалась мне другой. Огромной и массивной, как весь мир. Пешки всегда казались мне обычными людьми, строго выполняли одну функцию и ничего из себя не представляли. Другое дело, фигуры старшего класса, они все важные, каждую из них очень досадно терять или разменивать. Их всегда хотелось беречь до последнего, до финальной битвы. Ходить ими было более уверенно и виртуозно. Приближением сильной фигуры можно было напугать и дезориентировать соперника и тогда, почти любую, уже проигранную партию, можно было спасти – вопрос навыка. Но с другой стороны медали открывалась игра в подчинение. И быть в ней пешкой было более выгодно чем, например, ферзем. Делаешь пару ходов и выбываешь, тобой, до конца партии уже никто не командует. Ты выходишь за пределы доски и видишь того, кто находится над всей игрой, кто вне системы. - Но, разве Оптимусом сейчас кто-то командует? - Нет, мисс. Можно сказать, что он наконец-то покинул поле боя. - Это хорошо! Да? - Да, но у ферзя, мисс, есть очень неприятная особенность… Вы абсолютно верно охарактеризовали себя пешкой. Вы – самая сильная фигура на поле боя, а еще самая страшная для других! Знаете почему? - Почему? – Разговор за партией в шахматы начинал пугать меня. Выводы, которые можно было сделать из реплик Когмэна не сулили ничего хорошего, ни для кого. - Только пешка может вернуть ферзя в игру! Тишина нарушалась лишь тихим тиканьем часов на стене. Собака мирно посапывала в своей лежанке. Боль от открытого перелома наконец-то отступила от нее и позволила спокойно задремать. Когмэн довел пешку до конца моего края доски и ферзем поставил мат. - Вот такая вот ситуация. Именно по этой причине я здесь, мисс. Вы пешка. А Оптимус, выбывший из игры, ферзь. На небольшом совещании, пару дней назад, мой коллега Кроссхейрс высказал идею о том, что это нападение, ничто иное как простое, рядовое совпадение. Но, я не верю, в такого рода совпадения. Вы пешка, которой можно вернуть в игру самую сильную фигуру. Моя главная задача — это безопасность и процветание планеты Кибертрон. А вы, сейчас, можете стать главным оружием против этого. - Как я могу стать каким-то оружием?! Что вы несете? - Вами можно шантажировать ферзя, мисс. - Я ничего для него не значу, Когмэн, я один человек из семи миллиардов таких же как я. - Здесь вы ошибаетесь мисс. Вы значите для него больше, чем можете себе представить, и чем, он может себе представить. Я не могу вам сказать какую именно он преследует цель, так наблюдая за вами, но он убил двух человек только потому, что вам грозила опасность. Он, без согласования, без разрешения властей вторгся на чужую планету, в чужую страну, дважды, и дважды это заканчивалось гибелью людей. - А их можно было назвать людьми, Когмэн? Их поступки были человечными? – В памяти гремел голос Оптимуса, я первый раз с того момента, поняла, что значило его выражение, что именно он имел в виду тогда. - Это неважно, мисс. Важен результат – смерть. Потому что если посмотреть на эти две ситуации с политической стороны, как по-вашему, хватит причин для войны? - Какой войны, Когмэн что ты… - Сейчас людям не хватит навыков и силы оружия вести с нами войну, мисс. Но через десять, может двадцать, а может пятьдесят лет прогресса с помощью изучениях наших технологий? - Когмэн, людям нет смысла с вами воевать! Прекрати! Прошу! - Мы сильнее, мисс. Вот главный смысл. Вам ли не знать, вы уроженка России, наследницы СССР, неужели вы не знаете почему он распался. Да потому что был сильнее всех. Руки холодели. По спине ползала тревога и предчувствие опасности. Когмэн предстал мне в совершенно другом свете. В том обличии, в котором ему положено быть. Во всей этой круговерти событий от меня ускользнула мысль, что для всех этих трансформеров вокруг меня, самым главным сейчас была их планета, которая так долго была безжизненным куском метала, летавшим в просторах космоса. Любая, даже самая маленькая угроза их дому, была для них смертельна. Они готовы будут уничтожить всех и вся чтобы их родине ничего не угрожало, особенно если это что-то совсем маленькое, и уничтожить его совсем не сложно. - И что же, Когмэн, ты… ты здесь чтобы меня убить… - дрожащими губами я произносила эту фразу и уже была готова принять удар, который оборвет мою жизнь. - Вы, мисс, с полчаса назад, фактически, меня об этом сами попросили… Я вскочила с дивана и вылетела в коридор, оставляя Когмэна в своем поле зрения. Рука была готова дернуть входную дверь, и я бы рванула по лестничной площадке, а Когмэн не смог бы так открыто действовать из-за своего внешнего вида и ему пришлось бы… - Мисс, не забывайте, я тоже могу быть в облике человека. Но, прошу вас, успокойтесь! Сейчас же! Я замерла в нескольких метрах от ручки двери и вытаращила на него свои глаза. Страх вышел на новый уровень ощущений. Сейчас за мной не было ни гигантской робо-собаки с полным арсеналом, ни девятиметрового воина-убийцы. Противостоять один на один трансформеру не представлялось реальным. - Мисс, я приношу извинения за то, что мог вас напугать. Вы обычный, правоверный человек и прямолинейность настораживает вас. Вы поставили минус моим высказывание, а стоило поставить плюс. Вы для меня, как и для Оптимуса, не пустое место, и здесь я полностью за обратным. Я хочу вас защитить. - А выводы напрашиваются другие, Ког! - Понимаю вас, мисс. Со стороны, действительно, получилось не так как было у меня в голове. - И как же вы решили меня защитить, позволь узнать? - Вот так. Если Оптимус узнает, что я дал вам эти вещи, я не преувеличиваю, он действительно меня убьёт. – На диван из рук Когмэна приземлились три овальных столба, не больше футляра для иголок, и белый пистолет. Глаза сами собой полезли на лоб. - Эти предметы то, над чем я трудился последние много лет. Естественно, я предполагал, что они будут находиться в моем пользовании и делал их под себя. Но, наши с вами габариты весьма схожи, я уверен они сослужат вам хорошую службу. - Что это, Когмэн? – Шепот получился почти свистом и разбудил собаку, звучание голоса достигло высших нот, а звучание нервов, последних струн. - Это знакомые вам телепортационные столбы, но гораздо более меньшие, и значительно мобильнее, чем есть в арсенале Кибертрона. Мои штатные в два раза больше. - Я не о них Когмэн! - Понимаю, мисс. Перед вами Мира – умирающая звезда. По мощности сравниться с гаусс-пушкой. Легкий, почти невесомый. Ни один радар, ни одна охрана не сможет распознать в нем оружие. Радары не увидят, охрана, таможня и тому прочее не поверят. Носите его всегда с собой, он небольшой, поместиться в сумку или портфель. Полностью отсутствует отдача, но разрушительная сила так велика, что, если перед вами противник, который не превратится в пыль моментально или препятствие, которое будет разрушаться, настоятельно рекомендую отойти на достаточное расстояние, примерно пятнадцать метров. Минус пока один – в нем всего пять зарядов. Я не до конца его доработал. И после пяти выстрелов его нужно разбирать и собирать снова. Надеюсь, ни одни заряд вам не понадобится! - Я не приму его, Когмэн! - Примите. По поводу телепортационных столбов. Да, они не позволят вам исчезнуть моментально, вам нужно будет их установить и выбрать точку назначения, вашим оператором буду лично я. Как только три из трех буду на позициях, я автоматически выйду с вами на связь, вы услышите меня через один из столбов. Поэтому, чтобы ими воспользоваться вам понадобиться безопасное, тихое место, если вы уходите от погони и у вас появилась пара секунд выигранного времени. - К ЧЕМУ ВЫ МЕНЯ ГОТОВИТЕ?! - К худшему, мисс. На вас организовали нападение. И я уверен, не с целью вас убить, а с целью вами завладеть. – Когмэн взял пистоле за ствол и протянул мне рукоять. – Возьмите в руку, привыкните. - Я не стану его брат… - БЕРИТЕ! Неужели вы не понимаете, что кто угодно, угрожая вам, угрожает Оптимусу Прайму, а это уже прямая угроза целой планете! Кибертрон сейчас погибнет без него, он как единственный столб, на котором балансирует хрупкий мир. Мы не можем запереть вас в комнате под охраной, вы живой человек, и такие методы вашей защиты Оптимус не одобрит, он ценит жизнь и свободу. В трясущейся руке неуклюже сидела рукоять оружия похожего на смесь револьвера и самого современного, футуристичного пистолета. Он действительно был похож на гаусс-пушку, состоя из двух пластин, верхней и нижней. Верхняя пластина была незначительно короче и отливала золотом, нижняя была полностью белая, с небольшой черной вставкой на самом конце, ее покрывали иероглифы неизвестного мне происхождения. Между двух пластин находилась трубка с бесчисленным количеством маленьких, круглых отверстий. Весь метал трубки был покрыт подобием сажи и имел цвет жженого метала, словно его накаляли до предельным температур тысячи раз. Возле рукояти, между пластинами находился овальный предмет, напоминающий болон с пропаном или газом, из него и выходила центральная трубка. Скорее всего в этом овале находился центральный, питательный элемент. На пистолете не было ничего кроме спускового крючка. Элегантность граничила с простотой и разрушительностью. По весу он действительно напоминал пластиковый, игрушечный пистолетик из Детского мира, но в руке ощущался метал, прочный как брильянт. - Никому не показывайте это оружие и столбы, мисс. Я думаю, это и так понятно. - Да… - И еще… настоятельно рекомендую, выйти на связь с вашей спутницей в том путешествии и поддерживать с ней плотный контакт. Я уверен, что она не глупа и в ее голову, должны были придти хоть какие-то догадки, если вы понимаете, о чем я, мисс… - Да, понимаю… - Она не должна никуда ходить, ничего не заявлять, никому не рассказывать! - Да… да… я… - Столбы и оружие держите в разных местах, чтобы в критический момент не лишиться обоих преимуществ. Думаю, завтра к полудню во дворе вы увидите Зою. Оптимус не знает о ее смене облика, потому что за процесс реставрации отвечал я. Не могу сказать мисс, что я его одобряю, но уверен, что вы знаете, что делаете. - С ней все хорошо, она не сильно пострадала? – Я положила пистолет на дальний край дивана и попыталась сесть, но колени не хотели сгибаться, и я криво сползла по подушкам. - Повреждения были значительными. Нам пришлось разобрать одного из ее сородичей чтобы достать нужные комплектующие, которые пошли под замену. - Но… но она вспомнит меня?! - Конечно, цепи не пострадали. Когмэн отбыл через пару минут после того, как убедился в целостности и исправности оружия и столбов. Его след остался воздушным вихрем в центре зала, едва уловимым и быстро исчезающим. Если бы я моргнула в момент перемещения, то и вовсе его бы не увидела. Я спрятала столбы и Миру в ящик, где была моя шкатулка с сокровищами. В ней все еще, среди розовых цветов лежал мамин кулон, к которому я, все еще, не питала доверия. Соня немного побурчала от того, что я подняла ее на руки, но болевых стонов не издала. Я села с ней за стол и из маленькой миски скормила ей пакетик ее любимого жидкого корма с кроликом. Примерно час я убирала остатки кровавой резни, полевого медпункта и потопа в квартире. А по приезде родителей сказала, что была на мотокроссе с компанией знакомых ребят из колледжа, от сюда раны, ссадины и синяки. На вопросы про перебинтованную руку отвечала сухо, мол решила забить рукав. Серое лицо матери скрылось за дверью в мою комнату. Я провалилась в сон, еще не опустившись на кровать. Проснувшись в районе трех часов ночи от сухости во рту, я дошла до кухни и седлала пару жадных глотков из фильтра. В комнате проверила шкатулку на наличие внеземных технологий, убедилась, что это был не сон и села на кровать. - «Номер вызываемого абонента больше не обслуживается» - Твою мать, Красенкова…