Противостояние.

Утро следующего дня. — Чжань, ты уверен в своём решении? — Да, брат, уверен. Я сделал свой выбор, я не могу его простить. Он сделал мне слишком больно, — грустно ответил Сяо Чжань брату. — Может всё-таки подумаешь хорошенько? Остынешь? Чжань, это ведь ребёнок. Ваш с Ибо ребёнок. Ты же его любишь, я вижу. Поговори с ним и попробуйте понять друг друга, — пытался убедить брата Пэн Чуюэ. — Нет, Юэ-гэ, я всё решил и назад дороги нет. Он либо примет это, либо нет. Да, я его очень люблю, безумно люблю, но это сложно, брат. Пойми, очень сложно. Какой из Ибо отец? Чёрт, да я вообще не знаю какой он человек. Мы знакомы-то от силы месяц, и за это время я видел от него только желание брать и подчинять. Мне не нужны такие отношения, не нужны. Пэн Чуюэ выдохнул и обречённо посмотрел на омегу:  — Хорошо, Чжань, делай как знаешь. Я не буду тебя останавливать. Это только твой выбор, но знай — я всё равно тебя поддержу, что бы ты не решил. — Спасибо, Юэ-гэ, для меня очень важна твоя поддержка. Это будет нелегко пережить и мне нужен кто-то, кто будет рядом, — выдохнул Сяо Чжань. — Я всегда буду рядом с тобой, малыш, — улыбнулся парень и потрепал Чжаня по голове. — Я знаю, братик, знаю, — прошептал в ответ Сяо Чжань…

***

Чжань съездил в больницу и его подозрения подтвердились. Анализы и Узи показали беременность три недели, плод развивается хорошо, но немного маловат для своего срока. Это доктора немного насторожило, но он сказал, что это некритично. Когда папочка наберёт вес, сразу и малыш подрастёт. Главное хорошо питаться, побольше отдыхать и не нервничать. Закончив все процедуры в больнице Сяо Чжань съездил ещё в одно место, и только после этого позвонил Ван Ибо. Встречу назначил в три часа дня в том самом кафе у школы. Разговор предстоял нелёгкий, но они должны с этим закончить здесь и сейчас, как бы тяжело ни было им обоим. Сяо Чжань сделал свой выбор, а правильный он или нет, покажет только время. Ведь всё, что у него осталось это только оно — время. Он знает, что будет больно, тяжело, одиноко. Душа будет рваться на части, мучать, терзать, может его это и вовсе добьёт, но иначе он поступить не мог. Любовь — это страшная вещь, а особенно если она поглотила тебя всего, без остатка. Украла сердце и душу, и опалила всё внутри дотла. Сяо Чжань больше этого не хотел, он поверил, полюбил, доверил, но эта любовь его сожгла. Знаете, каково это гореть? Больно, мучительно, чувствуя каждой клеточкой пламя огня. Он сгорел. Вспыхнул, как спичка и больше этого он хотел. Не хотел любить, не хотел мечтать. Не хотел больше умирать… В назначенное время Чжань приехал в кафе, Ибо его уже ждал с довольной улыбкой на лице и светящимися от счастья глазами. Парень нервно теребил салфетку в руках и покусывал нижнюю губу, которая и так уже была изрядно искусана.  — Привет, — поздоровался Сяо Чжань, садясь напротив Ибо, и протягивая ему какую-то папку. Парень недоверчиво на неё посмотрел и спросил:  — Что это? — Документы на развод, Ван Ибо, — сухо сказал Сяо Чжань. Альфа уставился на омегу нечитаемым взглядом и шумно сглотнул. — Подпишешь? — робко спросил Сяо Чжань. — Нет, — резко выпалил Ибо, отталкивая папку назад. Чжань вздрогнул от неожиданности и укоризненно посмотрел на Ибо:  — Ибо, давай без скандалов. Прошу, подпиши спокойно, и мы пойдём своими дорогами. Ты своей, а я своей. Альфа схватил Сяо Чжаня за руку и с надеждой в голосе сказал:  — Чжань, у нас одна с тобой дорога. Нет ни твоей не моей, есть только наша. Наша, Сяо Чжань. Тернистая и неровная, петляющая и сложная, но наша. Одна на двоих, в светлое и счастливое будущее, Чжань, и мы пройдём её вместе рука об руку, рядом, вдвоём. Сердце омеги внутри затрепетало и заскулило маленьким щенком. Как же приятно слышать такие слова, вот только поздно всё это... Мечта давно умерла. Если бы Ибо сказал всё это ещё тогда, быть может они и правда пошли бы рука об руку, вдвоём, навсегда. Но сейчас это уже неважно. Сейчас уже поздно что-то менять. Они стоят на развилке у знака, и Чжань понимает, что дальше вместе нельзя. Хочется выдернуть руку, забыть, вперёд убежать, стирая слёзы с лица и крикнуть что есть сил в пустоту: «— Ибо, тебя я люблю!», но вместо этого он сказал: — Прости, но не могу... — Чжань, поверь, я больше никогда тебя не обижу. Слышишь, никогда. Я буду любить тебя вечно и нашего малыша. Чжань, прошу прости. Дай мне шанс. Один малюсенький шанс доказать тебе, как сильно я тебя люблю. Чжань-Чжань, я же без тебя умру, без вас умру. Я на всё готов ради вас, ради нашей семьи, ради нашего будущего. На всё, — умоляющим голосом сказал Ибо, смотря на Чжаня красными от слёз глазами. — Ибо, нет у нас будущего. Может когда-то и было, но ты сам всё уничтожил. Ибо, сам. — Чжань, да я дурак. Хочешь побей меня, хочешь можешь даже убить, но не бросай прошу. Ради нашего малыша, Чжань. Ребёнку нужна полноценная и любящая семья. — Какому ребёнку, Ибо? Нет никакого ребёнка, — выпалил Сяо Чжань. — И никогда не было. Ибо усмехнулся словам парня, и наклонившись вперёд, уверенно сказал:  — Чжань, ты сдавал анализы в клинике, где половина сотрудников дружат с моим отцом. Я всё уже знаю. Беременность три недели, плод развивается хорошо, но немного маленький. Зачем ты мне врёшь, Чжань? Это ведь и мой ребёнок и я имею право знать. — Ибо, если я говорю, что нет никакого ребёнка, значит так оно и есть, — холодным голосом произнёс Сяо Чжань. — Хватит, мне врать, — рыкнул Ибо и ударил по столу кулаком, злобно смотря на Сяо Чжаня. — Ибо, это не ложь, я сделал аборт, — сухо сказал Сяо Чжань, вставая со стула и снова протягивая папку с документами альфе. — Подпиши, и я пойду. Альфа застыл, словно мрамор, и кажется даже дышать перестал, взглянув в его глаза, Чжань даже не ожидал от Ибо такой реакции, но понял, что сейчас перед ним одна душа умерла. Умерла навсегда… Вы знаете, каково это видеть, как взгляд любимого потух? Страшно, мучительно, осознавая, что этот человек, который его потушил, стоит напротив и не моргает. Как смотрит на тлеющий уголёк, который вот-вот и исчезает… Вы видели, как люди догорают? Когда сначала подолгу молчат… Как мечутся в клетке словно раненая птица, которая знает, что скоро умрёт… Потухли глаза и глядят сквозь ресницы, в них нету больше любви и огня. Надежда в небо улетела словно птица, а вместе с нею и израненная душа. — Ибо-о-о… Смотря в глаза цвета шоколада, Чжань понял в этот момент, по кому он так сильно тоскует, кого ему действительно не хватает, по кому скучает его сердце и кого желает душа… Он всё испортил, чувства убил, из-за своей гордости и жалости к себе. Ведь мог бы простить и забыть, но всего с одним словом: «Аборт», потерял всё и навсегда…