Найденыш

ГЛАВА 7. Важик. Бета из стаи Ортула. То, что я увидел, просто не укладывалось в голове. Если бы я не был так голоден, меня стошнило бы. Точно стошнило. Это… это… кошмар. Даже звери не так жестоки. Они убивают, чтобы жить, а ради чего медленно и так жестоко убивали этого кота? Ради забавы. Я просто не мог на это смотреть. Когда же Ортул пообещал, что то же будет со мной и Данарой, я поклялся себе, что вцеплюсь в глотку первому же оборотню, приблизившемуся ко мне, и не разожму зубы, пока буду жив. Хоть одного утяну за собой на тот свет. И может, после моей смерти у них не будет необходимости так жестоко мстить Данаре? Затея была глупая, но другого выхода я просто не видел, пока… Черный волк ворвался в дом, будто посланник смерти, и начал убивать тех, кто еще недавно упивался своей властью над чужим телом и жизнью. Не знаю, кто этот волк и что заставило его столь безрассудно броситься в бой на чужой территории, но если бы я мог встать с ним рядом, плечом к плечу, я бы это сделал, не задумываясь, несмотря на то, что противниками моими будут более сильные альфы. Когда у меня появился маленький шанс помешать Ортулу сотворить его черное дело, я не колебался ни секунды. Прекрасно понимая, что в случае его победы мне все равно не жить, я сделал то немногое, на что был способен, ударил ногами в спину, откидывая вожака от неподвижно лежащего на столе кота. Нанести удар своему врагу – что может быть приятнее на этом свете? Только любовь, и она у меня была. А если чужак победит, то будет и дальше. Я видел, как изранен черный волк, видел, как он слабеет, видел и желал ему всей душой и всем сердцем – не сдаваться. Потому что сейчас от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь моей Данары, жизнь этого несчастного кота, да и моя жизнь, в конце концов. Сцепившиеся с яростным рычанием волки покатились по полу и буквально вылетели за дверь, продолжая рвать друг друга. Дверь захлопнулась, и я остался в неведении относительно исхода поединка. Зато зрелищем растерзанных альф смог насладиться в полной мере. Запах их крови будоражил во мне зверя, рвавшегося наружу и не имеющего возможности получить свободу. Проклятое зелье. Стонущий под стенкой Толур, правая рука вожака и такой же мерзавец, наконец-то, прекратил стонать и замер, то ли, потеряв сознание, то ли, сдохнув. Туда ему и дорога. Второй выживший альфа баюкал искалеченную руку и тихо скулил, прикрыв глаза. Его мне тоже было не жалко. Он стал верным слугой своего господина, позабыв законы стаи, идя против своих. И обернись все по-другому, сейчас он терзал бы мое тело так же, как до этого измывался над несчастным котом. Несколько минут я тревожно прислушивался к голосам, звучавшим за дверью, сжимая кулаки от волнения, а потом дверь раскрылась, и в дом шагнули три незнакомых оборотня, за которыми… - Данара! - Важик! Моя прекрасная Данара бросилась ко мне со слезами на глазах и начала судорожно покрывать лицо поцелуями, пока чужаки занимались распростертым на столе котом. А я вдыхал ее чудный запах и не мог надышаться. Данара, моя красавица. Моя самая большая драгоценность в жизни, как же я рад тебя видеть, слышать и обонять. - Любовь моя, - успел шепнуть я ей, перед тем как наши губы встретились. Вот теперь все будет хорошо, я это точно знаю. Варгун. Альфа. Вожак стаи. Вдыхаю всей грудью, открываю глаза и тут же жмурюсь от яркого света. Как хорошо, когда не больно. А разве было больно? Было. Точно было. Кошки меня что ли потрепали? Нет. Мы же вернулись в поселок все. Всего пятеро раненых, что было несомненной удачей, при столь серьезном столкновении. Почему же тогда должно было быть больно? Домой мы вернулись, а там… - Най! Воспоминание окатили меня словно ушат холодной воды. Распахнув глаза, я пытаюсь вскочить на ноги, но от резкого движения закружилась голова, заставляя завалиться на бок. К счастью чьи-то руки подхватывают меня, не давая свалиться на пол. - Не скачи так. Тут твой Най. Рядом лежит. Голос Даруза звучит устало, а, рассмотрев сквозь невольно навернувшиеся на глаза слезы усталое лицо друга, я понимаю, что пропустил что-то очень важное. Но, прежде всего… - Где Най? Даруз кивает вправо. Поворачиваю голову и вижу кровать, на которой лежит мой Най. Но, Боги милостивые, в каком он виде. Бледно-зеленое лицо могло бы принадлежать скорее мертвецу, чем живому оборотню. Рваная рана на щеке и разодранное ухо. Запекшиеся раны на опухших губах. Нос синюшного цвета, видимо, был сломан. Черного цвета синяки вокруг глаз, какие остаются после удара по голове. Руки, лежащие поверх одеяла, тоже выглядели не лучше и пугали чернотой там, где кожу не закрывали белые полосы перевязки. - Он… - голос мой дрогнул и сорвался. - Живой. Его поят снотворным и успокоительными отварами, иначе он кричит и норовит вцепиться когтями во всех, кто оказывается в пределах досягаемости. Эти уроды его окончательно загубили. Может, более милостивым решением было бы… - Нет! – я решительно оттолкнул руки друга и встал, чтобы сделать несколько шагов, отделяющих меня от котенка. Присев на краешек кровати, я взял его холодную ладонь и, несильно сжав ее обеими руками, поднес ко рту, чтобы поцеловать. - Я выхожу его. Не отпущу. - Варгун, подумай, он же дикий зверь. Того забавного малыша, которого я помогал стричь, больше нет. Это… - Молчи. Не хочу ничего слышать. Я не позволю убить его. Если стая не примет нас вместе, я добровольно откажусь от титула вожака и уйду вместе с ним в предгорья. Проживем как-нибудь. - Дурак ты, Варгун, хоть и мой друг. И сам замучаешься, и его мучать будешь. А по поводу стаи… не думаю, что кто-нибудь выскажется против Ная, по крайней мере, сейчас. На него же без слез не взглянешь. Причем самые страшные раны там, где их не так просто увидеть. - Он поправится? Что говорит лекарь? И, кстати, где мы? Только сейчас я додумался оглядеться. Большая комната была явно чужой. - Это дом сбежавшего Ортула. - Он жив?! – я вскинулся, чувствуя, как клокочет ярость в груди из-за того, что я не добил эту сволочь. - Жив. Но после того как он опозорился перед всеми, его уже никто не боялся, и он ушел. Вернее сбежал, так что будь осторожнее. Не думаю, что он простит тебе свой позор. Обмочившийся вожак, о таком еще долго будут говорить. Н-да. Тебя и Ная поместили в его спальне, только сначала мы всю его мебель выкинули, чтобы этой падалью здесь даже не пахло. Лекарка местная и шаман осмотрели и заштопали вас практически сразу. Ты провалялся в постели всего десять часов и уже скачешь кузнечиком, а вот Ная еще надо будет выхаживать. Раны на бедре и животе воспалились, и началось заражение. К тому же там такие повреждения ануса, что лекарка даже толком заштопать его не смогла, разрыв на разрыве. - Я сам буду за ним ухаживать, - я решительно встал, зашипев от проснувшейся в плече боли, - когда мы можем вернуться домой? Не хочу здесь оставаться, да и Наю лучше будет дома. - В любой момент, как только ты сможешь выдержать дорогу. - Смогу. А Ная понесем на носилках. - Само собой… Даруз встал и направился к выходу, когда я вспомнил еще кое о чем: - Подожди. А как ты тут очутился, и кто еще с тобой? - Почти все ребята с кем ты на севере был, плюс еще несколько наших. Мы сразу же за тобой рванули, но ты несся с такой скоростью, что мы просто отстали и шли по твоему следу. Так что успели как раз к разборке. Тут такой порядок Ортул установил, что… в общем, стая давно нуждалась в чистке. Ну, мы и помогли немного. Пока ты в доме дрался, мы их четверками занялись. Представляешь, разбил альф на четверки, а остальных волков даже близко к военной подготовке не допускал, чтобы, значит, протестовать не могли или зубы показать в случае чего. Вот такие дела. Как совет стай проворонил такое безобразие – непонятно. Ну, да ладно, это ты у них сам спросишь. Думаю, на следующем совете этот вопрос надо будет обязательно поднять, чтобы подобное не повторилось. Договорив, Даруз вышел, пообещав, что немедленно займется сооружением носилок для Ная, а мне пришлет лекарку. Я же, сев обратно на кровать моего котенка, взял его ладони и прижал к своей груди, пытаясь передать хоть частичку своего тепла тому, кто был мне дорог. Лекарка, тихо постучав, зашла в комнату. Это оказалась немолодая самка-омега, вышедшая, судя по запаху, из детородного возраста. - Вожак, - она вежливо поклонилась мне, прежде чем присесть на табурет, стоящий рядом с кроватью. – Я слышала, вы хотите отправиться домой немедленно. Разумно ли это в данных обстоятельствах? - Разумно. Дома Най скорее придет в себя, а я ему помогу. - В таком случае я не смею препятствовать. Прошу только придерживаться моих инструкций по уходу, хотя бы пока вы не доберетесь домой, и кота не осмотрит лекарь вашей стаи. Необходимые травы и отвары на дорогу я дам. - Спасибо, - я с благодарностью кивнул седой женщине с добрыми печальными глазами, - как ваше имя? - Надина. И вам не за что меня благодарить. Я лишь выполняла свой долг. Но… - поколебавшись, Надина продолжила, - у меня будет к вам еще одна просьба. - Слушаю. - Оставьте нам несколько своих альф. Хотя бы на ближайшие пару месяцев, пока мы не начнем справляться самостоятельно. Стая осталась без сильных защитников. Когда Ортул сбежал, а твои воины разгромили его четверки из альф, многие из них покинули стаю, опасаясь наших преследований, но, ведь, они могут вернуться. - Хорошо. Я оставлю добровольцев, согласных пожить здесь до конца лета и обучить ваших молодых оборотней держать в руках оружие. Но это будут не только альфы. Беты и гаммы вполне способны противостоять альфам в бою, если они хорошо обучены, а из дельт получаются непревзойденные разведчики и следопыты. Кто сейчас управляет стаей? - Шаман. Старый альфа, у нас его все любят. Ортул в свое время не осмелился его трогать, побоялся. Но и советам его не внял. К сожалению. - Хорошо. Попросите его уделить мне немного времени для беседы. Я хотел бы решить все возможные вопросы до того, как мы уйдем. Домой мы отправились на следующее утро, в сильно поредевшей компании. Большинство свободных воинов выразили желание остаться, чтобы помочь, и я не возражал. Крепкая дружба с соседями была мне только на руку. За те неполные сутки, что я пробыл в доме бывшего вожака (даже имя его вспоминать противно), Най дважды приходил в себя, и это было ужасно. Он не узнавал меня. Метался по кровати, пытаясь или сбежать, или напасть, так что его даже пришлось привязывать. Руки я трогать не стал, они и так были сильно повреждены, поэтому приказал протянуть ремни под кроватью и привязать его корпус вокруг груди. Иначе невозможно было бы обработать его раны на животе. Особенно ужасная резаная рана была на бедре с заходом на живот. Глубокий порез загноился и сильно опух, так что без перевязки с целебными травами было никак не обойтись, а котенок добровольно не хотел подпускать к себе никого. Я чуть не плакал, удерживая его руки с выпущенным когтями, стараясь не повредить ему и не дать поцарапать меня или лекарку, делающую перевязку. Мое сердце рвалось на части, когда я слышал, как он кричит от страха и боли. Я разговаривал с ним, пел, гладил по голове, как раньше, но это не помогало. От прикосновений он выгибался в моих руках, словно я причинял ему неимоверную боль, а мой голос, как и речь любого другого, заставляла его испуганно сжиматься в комок, трясясь от страха. Его прекрасные синие глаза теперь выражали либо равнодушие, либо страх, и это убивало меня вернее волчьих зубов. С кормлением тоже возникли проблемы. Скормить обезумевшему Наю что-то твердое удавалось с трудом. Он просто не реагировал ни на что, пока кусочек не оказывался у него во рту, а дальше были варианты: либо он вяло прожует и проглотит тот кусок, либо так и будет держать его во рту, пока не выплюнет. С бульонами дело обстояло лучше, но тут возникала другая проблема: сам он пить из чашки не мог, а стоило к нему прикоснуться, чтобы помочь, как у котенка начиналась настоящая истерика, заканчивающаяся агрессией. Перед выходом Даруз посмотрел на то, как я вливаю котенку бульон с сонными каплями, вздохнул и еще раз предложил избавить котенка от мучений, за что я его едва не придушил. - Никогда, слышишь? Никогда не предлагай мне подобного. Если хочешь остаться моим другом. Даруз кивнул и, бросив на меня взгляд полный жалости, доложил, что носилки готовы, и ребята ждут только нас. Вместе с нами домой отправились и Данара с Важиком, чтобы пообщаться с ее родителями и испросить благословления на брак. Сам-то Важик оказался сиротой, воспитанным в доме дяди, наравне с его родными детьми. Не знаю, захочет он остаться в нашей стае или вернется в свою, я в любом случае не забуду того, что он сделал для моего котенка. Нет, сделал для нас! Может быть, кто-то скажет, что в его поступке не было особого героизма, подумаешь, пнул ногами своего вожака, когда тот был готов убить чужака. Но для беты, наученного беспрекословно подчиняться альфам, он поступил мужественно, и может рассчитывать на мое содействие, какое бы решение он не принял. Я даже хочу предложить ему провести ритуал кровного братства, когда вся суета уляжется, и буду счастлив, если он согласится. Все время, пока мы были в пути, я поил котенка снотворным. Лекарка не рекомендовала часто пользоваться этим средством, потому что он и так был излишне вялым, и заживление ран шло очень плохо, но другого выхода не было. Най просто не вынес бы дороги. Так что на каждой остановке я исправно поил котенка бульоном с каплями, а если рядом со стоянкой оказывался ручей, то менял ему повязки, омывая раны кипяченой водой, и накладывал новые травы. Ребята менялись каждые два часа, и я не заметил, чтобы кто-нибудь отказался нести носилки. Только меня не допускали до этой работы, из-за плохо зажившей раны на плече. Мои соплеменники помогали нам в дороге как могли, за что я был им безмерно благодарен. Не знаю, продержался бы я без их помощи эти два дня или нет. И не хочу знать. Говорят – друг познается в беде. Теперь я вижу, что у меня много друзей, в отличие от того же Ортула, которому служили только из-за страха. Мне же не служат, а помогают, зная, что случись что-то подобное с ними, и они смогут рассчитывать на мою помощь. Потому что мы - одна стая! ГЛАВА 8. Варгун. Альфа. Вожак стаи. Наше прибытие домой было тихим. Мы ступили на территорию поселка в предрассветный час, когда все спали. Поправка, спали почти все. Стоило на тропинке, в пределах видимости первых домов, показаться Данаре, как ее мать со слезами на глазах выскочила навстречу дочери, а следом бежал и ее отец. Оставив их обниматься, целоваться, плакать и говорить, перебивая друг друга, как бывает, когда в груди тесно от счастья и хочется выплеснуть его на всех, мы пошли дальше. Ребята донесли котенка ко мне домой, и даже порывались помочь мне с ним, но я отослал их по домам, предварительно поблагодарив от всей души. Очнувшись, малыш мог испугаться такого количества оборотней. Лучше я сам позабочусь о нем, перед тем как вся стая соберется у алтаря Рогоса, чтобы выслушать мой рассказ о нашем походе. Вернее, двух походах. Даруза я тоже отослал, ему требовался отдых не меньше остальных, а я всю дорогу шел почти налегке и не так уставал, как ребята. Первым делом, я поместил котенка на свою кровать. Он был очень бледен, и руки оказались такими холодными, словно малыш долго был на улице зимой. Жалость к нему билась в груди, сжимая сердце словно кулаком, но о предосторожностях забывать все же не следовало. Если он проснется один, то может испугаться и натворить что-нибудь, или сбежать. Мне страшно представить себе, что тогда с ним будет. Пришлось принимать меры для предотвращения побега, как ни жестоко это прозвучит. Достав ремни, я зафиксировал Ная, привязав его к кровати. Один ремень прошел по груди, так, чтобы не стягивал руки, они по-прежнему были синюшные и отечные после плена, а второй ремень я провел по животу, стараясь не задеть заживающую резаную рану на бедре. Я не испытывал иллюзий относительно этих ремней, котенок с ними вполне мог расправиться, используя когти, но теперь малыш если и очнется в мое отсутствие, не сможет сразу встать. Они задержат его хоть ненадолго, а там и я вернусь. Разобравшись с этим, я наведался в свои запасы и отобрал вяленое мясо, пригодное для бульона. Завтра схожу на охоту и принесу свежее, а сегодня уж как-нибудь обойдемся тем, что есть. Поставив вариться бульон, я натаскал воды, вымылся и оделся. Пора было идти к стае. Я уже знал, что скажу им, но волнение мое от этого не стало меньше. У алтаря Рогоса собралась почти вся стая. Наш шаман принес дары Верховному Божеству, благодаря за счастливое возвращение, и настал мой черед говорить. Сначала я рассказал о том, как мы бились с кошками, потом о том, что заставило меня броситься в стаю Ортула, и чем все завершилось, а в конце добавил: - Свободная стая, я стал самым молодым вожаком стаи и был им недолго, чуть больше двух лет. За это время мы вместе прошли и через хорошее, и через плохое. Я не чувствую себя слабым, но вынужден уйти, потому что не смогу дальше уделять столько же времени нашей стае, как и раньше. Най сильно пострадал, находясь в плену Ортула. Он окончательно утратил себя, но я не могу избавить его от страданий, лишив жизни. Я решил бороться и вернуть его настолько, насколько это будет возможно. Поэтому я добровольно слагаю с себя звание вождя. Пусть поединок претендентов будет честным, и победит достойнейший. Оборотни слушали меня в полном безмолвии. Многие из них уже успели пообщаться с соплеменниками, вернувшимися домой этим утром, а потому знали множество подробностей этого дела, а остальные слышали пересказы из вторых уст, так что долго объясняться мне не пришлось. Когда я завершил свою речь, по рядам оборотней пробежали шепотки, нарастая и преображаясь в гомон из трех сотен разом заговоривших людей. Они обсуждали мои слова и решение. Кому-то нравилось мое решение, кому-то – нет. А я стоял и ждал, когда смогу вернуться к моему котенку, чуть ли не дрожа от нетерпения. - Так нельзя! – закричала вдруг Зания, перекрывая три сотни голосов, - нельзя бросать стаю ради чужака! Он даже не принадлежит нашему племени. Он кот! Из-за него все проблемы! Его надо убить, и мы все сможем жить как раньше! Мертвая тишина опустилась на поселок, даже птицы смолкли, и ветер перестал шуметь, играя листвой на деревьях. Я смотрел на омегу и не мог поверить, что эти слова произнесла самка, та, в ком должен жить материнский инстинкт, побуждающий защищать детенышей, даже чужих. А еще я понял, что если ее сейчас поддержат и решат убрать Ная, то, чтобы войти в дом, они сначала должны будут перешагнуть через мой труп, потому что я его не отдам. Пока хоть капля жизни останется во мне, я буду защищать своего найденыша. - Зания, - вперед выступила Мирида, - мне стыдно, что такие слова могла произнести самка нашей стаи. Я против умерщвления котенка. Он не виноват в произошедшем, и никому не причинил вреда. - Я тоже против, - выступила еще одна волчица, - а ты, Зания, сама виновата в том, что он тебя невзлюбил. - Правильно, - новый женский голос из задних рядов, - я сама видела, как ты пыталась ударить котенка, а он тебя за это поцарапал. И тут всех словно прорвало, а я почувствовал некоторое облегчение, самки выступали за меня. Осталось дождаться, что скажут самцы и шаман. Среди самцов тоже нашлись недовольные, но не моим желанием оставить котенка, а моим решением оставить пост вожака. Точно так же многие из них возмущались, когда молодой альфа, двадцати семи лет отроду, занял пост вожака стаи. Но все, кто бросал мне вызов, ушли с поля боя ни с чем, а я вскоре смог доказать свою компетентность в роли лидера. Разговоры становились все жарче. Вскоре многие, позабыв для чего собрались, начали выяснять отношения между собой, и только старый шаман Ниван стоял молча, склонив голову, словно к чему-то прислушиваясь. Традиционно шаманы не вмешивались в управление племенем. За ними оставляли дела божественные, а так же судейство на поединках, но на подобных собраниях, а так же там, где нужно было принять сложное решение, значение имели два голоса – вожака и шамана. Стая могла высказаться по любому вопросу, и их выслушают, но окончательное решение принимать будут только эти двое. А, в данном случае, один, ведь я, фактически, уже сложил с себя обязанности вожака. Наконец, когда две волчицы чуть не сцепились друг с другом, решая, у кого тетеревиные яйца вкуснее, Ниван не выдержал. - Тихо! Послушайте, что я скажу. Седеющий оборотень обвел притихшую стаю взглядом: - Свободная стая, послушайте, что я вам скажу. Варгун показал себя очень хорошим вожаком, благословлённым Богами. Его беда только в том, что он за все дела брался сам, вместо того, чтобы назначить помощников. Но это понятно, молодой, горячий. Именно поэтому, я выступаю против смены вожака. Я предлагаю вам всем разделить часть его ежедневных обязанностей. Варгун назначит помощников, которые будут следить за жизнью племени, охотой и охраной границ, ежедневно докладывая вожаку результаты и получая указания. Таким образом, у Варгуна освободится достаточно времени для своего найденыша, и он сможет остаться вожаком. Предложение Нивана удивило меня. Если честно, я даже не подозревал, что шаман выскажется за меня. Когда я стал вожаком, он ничего не сказал по этому поводу, сухо объявив меня победителем. Вся стая знала, что Ниван хотел бы видеть вожаком своего внука, но Динид проиграл мне в поединке и завоевал место второго альфы стаи, став моей правой рукой. Стая встретила предложение шамана одобрительно, да, собственно, это было не предложение, а решение, которое стая одобрила. Вот так я остался вожаком и, при этом, получил возможность заниматься Наем. На том и порешили. Назначение помощников прошло быстро. Я прекрасно знал кто и на что способен, живя с этими оборотнями всю жизнь, поэтому долго не колебался, а Ниван поддержал меня. По вечерам мои помощники должны будут приходить ко мне домой, чтобы отчитаться и обсудить дела на следующий день. С этим тоже все были согласны. Недовольные конечно были, но они не посмели идти против шамана, а Зания все время бросала на меня такие взгляды, что наделили ее боги способностью убивать одним взглядом, я был бы мертв уже сотню раз. И ведь с самого начала говорил ей, что между нами ничего быть не может, но она все равно упрямо бегала за мной. Я прекрасно понимаю, что ей сейчас больно, но ничего изменить не могу, да и не хочу. Найденыш стал для меня намного дороже, чем любая омега нашей стаи. Как только совет у алтаря Рогоса был окончен, я почти бегом направился домой, переживая за котенка. К счастью, он еще спал, зато бульон оказался готов. Вынув его из печи, я налил горячую, аппетитно пахнущую жидкость в глиняную кружку, чтобы остудить, и тут услышал, как Най завозился на кровати. Вовремя. Звериный крик, полный боли и отчаяния, донесшийся из другой части дома, заставил меня подскочить, чуть не уронив горячий котелок с варевом. Бросившись к Наю, я увидел, как он бьется в ремнях, пытаясь вырваться. - Най, послушай меня, малыш. Ну, что ты, - я присел на край кровати, пытаясь удержать бьющееся тело и не дать его когтям выцарапать мне глаза. При этом я не мог сжать его запястья сильнее, чтобы не повредить начавшую заживать кожу. - Най. Най. Котенок. Все напрасно, он не слышал меня, продолжая кричать и вырываться, при этом его сердце билось так отчаянно, что мне казалось, еще немного и оно просто не выдержит такого напора. Что делать? А если… - Солнышко село за дальний лес, Смолкла птичья трель. Звездочки смотрят на нас с небес, Сны уж стучатся к нам в дверь. Спи, моя радость, спи мамин сынок, Ты скоро станешь большим. Сотню пройдешь ты путей и дорог, А нынче мы просто поспим. Во снах тебе явится наш добрый лес, Щедрой добычей даря, Спи, мой сынок, звезды смотрят с небес, Пока не родится заря. Мамина колыбельная сама всплыла в моей памяти. Я ее уже пел котенку, и не один раз, и она всегда помогала ему успокоиться, но сегодня к обычным словам добавился новый куплет: - Тише, котенок, мой маленький Най, Не будет ни боли, ни зла. Я буду рядом, поверь мне и знай, Что я не оставлю тебя. Конечно, это было не так уж красиво, боги не наделили меня душой, способной слагать слова в красивые ряды, но эти корявые строки шли из моего сердца, и котенок понял это. Понемногу он успокоился, позволяя мне отпустить свои руки, без опасения быть немедленно расцарапанным. - Най, котенок мой, все хорошо. Те, кто тебя обижал, уже не смогут причинить тебе вред. Одни мертвы, а другие изгнаны. Прости, что меня не оказалось рядом, когда я был тебе нужен. Это больше не повторится. Отныне я им не позволю даже приблизиться к тебе. Никому не позволю. А теперь, давай ты покушаешь? Все время пока я говорил, Най смотрел на меня испуганно и настороженно, но попыток броситься не делал, что вселяло в меня некоторую уверенность в том, что мне удастся вернуть моего прежнего котенка. Вряд ли я получу такого же веселого и беззаботного малыша, но я надеюсь. Всем сердцем и душой надеюсь. Перед тем, как напоить котенка, я снял с него ремни, и Най тотчас же забился в самый дальний угол кровати, дрожа и поджав под себя ноги. Я же протянул ему кружку с бульоном, надеясь, что голод поможет мне выманить малыша из его страхов. Так и получилось. Поначалу Най смотрел настороженно, следя за каждым моим движением, но, когда я неподвижно замер, удерживая перед собой кружку с ароматным содержимым, он принюхался и перевел взгляд с меня, на то, что я предлагал ему. Ноздри его затрепетали, когда нос жадно уловил запах еды, а потом он сглотнул слюну и снова посмотрел на меня. «Смотри, котенок, смотри. Я не представляю для тебя опасности. Смотри». Наши взгляды зацепились, словно перед боем, но не ненависть была в моих глазах, не желание победить, а жалость и раскаяние, потому что не успел, не уследил, не уберег, подвел. - Кушай, мой хороший. Мой голос заставил его вздрогнуть, но Най не отстранился, а наклонил голову немного на бок, словно прислушиваясь. Узнал мой голос? Значит, нужно закрепить результат. - Не бойся, Най. Сейчас ты покушаешь, а потом я буду рассказывать тебе о себе, о своей семье, о нашей стае, обо всем. Давай, малыш, попробуй довериться мне. Я знаю, как это сложно и страшно, но ты просто попробуй. Словно поняв, что ему говорят, Най потянулся к еде, все еще настороженно разглядывая меня, а когда кружка оказалась перед самым его носом, котенок попытался лакать из нее, позабыв все, чему я его учил ранее. В этот момент мне захотелось найти Ортула и завершить то, что я не доделал у него дома. Только в этот раз я бы его не просто удавил. Я бы содрал с него шкуру и постелил ее у ног моего Ная, чтобы он мог ходить по ней и знать: его враг мертв! - Най, позволь я принесу другую посуду, чтобы тебе было удобнее кушать. Медленно убираю кружку, которую Най провожает жадным взглядом, и плавно встаю. Главное не делать никаких резких движений, чтобы не напугать его. Минута, и я возвращаюсь, перелив бульон из кружки в миску. Пока меня не было, котенок сидел на кровати, не шевелясь, но стоило мне подойти, как он вновь забился в дальний угол. И снова я уговариваю его, что-то рассказывая и обещая. Сейчас не важно, что я говорю, главное интонация и голос, которые все же выманили котенка из его «укрытия». Малыш ел жадно, не отрывая от меня настороженного взгляда, но я не шевелился и ничего не говорил, пока он не проглотил последнюю каплю бульона, чтобы не нарушить хрупкое равновесие, зародившееся между нами. Споласкивая миску, я размышлял о том, что мне еще предстоит очень много работы по завоеванию его доверия, но спешить было нельзя. Ни в коем случае. от автора: Спасибо всем кто прочел начало. Работа уже дописана, но находится на бетинге, как только беченый текст будет переслан, продолжу выкладку. Ах, да. Хэппи Энд обязательно будет!