Где ты видел счастье?

      Как именно к человеку приходит осознание того, что он влюбляется? Иногда это откровение приходит внезапно и неожиданно, как ливень теплым летним днем. Кто-то осознает постепенно, ощущая жизненно необходимое присутствие того самого человека. А бывает, одна мысль о том, что он никогда не будет с тобой и будет любить кого-то другого, заставляет сходить с ума от ревности, слабости и от непреодолимого желания просто не отпускать. И ко всему этому в момент принятия чувств понимаешь, что боишься. Страх быть отвергнутым или обманутым, опасения, что все это может оказаться лишь иллюзией и, в конечном счете, той прекрасной любви, о которой пишут в книгах, не существует.       Но кого-то пугает и сам факт того, что ты становишься зависимым, привязываешься. Страх усиливается, когда ты уже на своем опыте знаешь, чем все может закончиться. Нору пугало то, что все чаще в ее мыслях проскакивал он. Но она обладала одним редким умением: она могла говорить «нет». Хотя говорила она это как-то слишком часто. Поэтому каждый раз, когда снова появлялась предательская мысль о голубоглазом брюнете, она тут же отмахивалась от нее, не давая себе о нем думать. Это было не просто, особенно после его телефонного звонка. Предложение о встрече, безусловно, удивило девушку, но ответа она так и не дала. И теперь, сидя в нерешительности на кровати с ноутбуком, она думала, стоит ли соглашаться на встречу с Микаэлем.       Вообще, говоря о Норе, нужно большой акцент сделать как раз на качестве, которое всегда имело над ней большую власть – нерешительность. Оно возникало всегда, когда речь шла даже о несущественном выборе. Но девушка всегда сомневалась в правильности каждого своего решение, а потому, любой выбор был для нее серьезным испытанием. Вопрос о встрече уже целый вечер терзал ее и не давал покоя. Уж лучше бы Микаэль сам приехал и все решил сам, как и в предыдущий раз, чем ставя ее в самую отвратительную ситуацию – выбор. И тут она усмехнулась своей же мысли. Ей нравится его спонтанность, внезапность, даже непредсказуемость. Недаром ведь психологи говорят, что если в человеке нет качеств, которыми они бы хотели обладать, то они наверняка тянутся к людям-обладателям этих заветных качеств. В общем, как вы уже поняли, в силу своей нерешительности мисс Коллинз всячески оттягивала ответ, не признаваясь даже себе, что хочет этой встречи.       Нечто новое и непривычное всегда пугает, потому что выводит жизнь из равновесия. Точно также как и выбор. Но иногда постоянно выступать в роли весов, сравнивая и оценивая ситуации, действия, поступки, надоедает. И тогда, наверное, стоит сказать «да» не только своим страхам, но и всему новому, что откроет это волшебное слово. В тот вечер он позвонил ей сам, тем самым дав понять, что ответ на его предложение попросту не может быть отрицательным. Это обрадовало Нору, но вместе с этим ее терзал вопрос, который крутился в голове уже несколько дней. Зачем ему все это? Зачем ему вдруг понадобилось звонить ей, проводить с ней время? Но при этом вести себя как наглый самодовольный тип. К тому же, Нора хорошо помнила о том, как он может себя вести с людьми, которые делают то, что ему не нравится. И отсюда возникал второй вопрос. Почему она это терпит?       Она, которая привыкла избегать такого рода людей, которую никогда в жизни не привлекало хамоватое отношение, которая жила строго в соответствии с внутренними установками на то, что нельзя связываться ни с чем, что могло бы повлечь за собой неприятности. А теперь вдруг оказывается, что как раз эта опасность ее влечет? Нет, это уже слишком. Нора поспешила отогнать от себя все эти мысли и заняться делом. Но сосредоточиться на чем-то конкретном не получалось. Она принялась ходить туда-сюда по комнате, пытаясь отвлечься. Взгляд зацепился за фотографию, висевшую на стене. Нора подошла, поджав губы, и с осторожностью смотрела на двух девушек, весело смеющихся с мороженным в руках. Всего два года назад, а столько событий произошло с того времени. Но это в прошлом, которое осталось приятным воспоминанием, отдавшись которому иногда смахнешь слезу – уж слишком важным и родным оно было. Тоска, легкая грусть, от того, что все исчезло, но это уже зажившая рана, она не болит.                                                                   ***       Элизабет вошла в комнату дочери. Нора сидела на кровати, перебирая какие-то бумажки и тетради. — Нора, может быть, ты спустишься и поешь? Или я бы могла принести еду сюда, если хочешь. — Я не хочу есть. На мой телефон кто-то звонил? — голос был совершенно равнодушным, несмотря на то, что девушка пыталась поддерживать разговор. — Да, звонила Агата. Она спрашивала, как ты и просила узнать у тебя, согласишься ли ты поговорить? — Так и сказала? – не отрывая взгляда от бумажек, но больше не обращая на них внимания, спросила девушка. — Как? — Соглашусь ли я поговорить? Я думала, мы не чужие люди для таких формулировок. Где мой телефон? — Внизу, в гостиной. Ты будешь ей звонить? — Да. Хочу, чтобы она приехала.       Нора собрала все разбросанные по кровати вещи и, надевая домашние балетки, вышла из комнаты. Во всем теле чувствовалась слабость, голова болела. Но это было уже настолько привычно, что казалось, будто так должно быть. Мать спустилась вслед за девушкой, внутренне спрашивая себя, правильное ли это решение. Стоит ли вообще разговаривать с Агатой, если любое воспоминание вызывает у Норы истерику. Элизабет боялась, что станет лишь хуже и вместо того, чтобы приходить в нормальное состояние, Нора только еще больше загонит себя в этот ад.       Девушка нашла телефон и слегка дрожащими руками протянула матери: — Набери, пожалуйста.       Элизабет открыла список вызовов, понятно, почему Нора не хочет туда смотреть. Абсолютно любая мелочь может вызвать срыв, тем более телефон. Там слишком много того, что снова сделает больно. Слишком много воспоминаний.       Послышались гудки, Нора взяла телефон и поднялась в комнату, закрыв за собой дверь. Будет лучше, если никто не услышит разговор, и не будет задавать такие ненужные и бессмысленные вопросы. — Да, слушаю, — тихий женский голос был не таким радостным, как ему было свойственно. — Привет. — Нора, я думала, это твоя мама перезвонила, привет родная. — Агата, ты можешь приехать сегодня ко мне? Пожалуйста. Я просто чувствую, что схожу с ума, я не знаю… — Ты еще спрашиваешь, я бы приехала раньше, но думала, вдруг ты не захочешь.       Нора вытерла слезы. Дрожь в руках по-прежнему не отпускала. Слышать голос Агаты было больно, но она единственный человек, который может помочь и понять, что творится у нее в душе. — Когда ты приедешь? — Могу даже сейчас, хочешь? — Да. Сейчас, — она запнулась, — Агата, мне кое-что нужно. — Ты же знаешь, что можешь просить меня о чем угодно. — Можешь заехать в аптеку за тестом? — Нора болезненно закрыла глаза, пытаясь упокоиться.       Агата несколько секунд помолчала, соображая: — Каким тестом? — Ты сама знаешь, пожалуйста. Я потом все объясню, не сейчас. — Хорошо, буду через час или минут сорок.       Нора сбросила и сползла вдоль стенки на пол, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться. Совершенно глупая затея, бессмысленная, но так хочется, чтобы боль ушла. Голова раскалывалась, руки тряслись, а в сознании творился бардак, разгрести который мог только один человек. А теперь она запуталась и потерялась. И единственной, кто мог хоть немного убрать эту боль, была Агата.       Она приехала, как и обещала, через час, какая-то совершенно другая. Эта была не та веселая девушка, которая даже в самые тяжелые моменты жизни оставалась веселой и собранной. Она всегда черное делала белым, знала, что сказать, что нужно сделать. В ней было столько энергии, что казалось, она просто вечный источник счастья. Теперь она выглядела иначе: глаза не блестели привычными искрами веселья, и казалось, что она просто не умеет улыбаться. Увидев Нору, девушка крепко обняла ее, пытаясь сказать, ей, что она понимает ее, знает, что та чувствует и ничего не может с этим сделать. — Ты на ногах еле держишься. — Но держусь ведь, — закрывая дверь комнаты, ответила Нора. Она стояла и смотрела на подругу, — не нужно ничего говорить, эти слова все равно ничего дадут. Я знаю, что ты понимаешь меня, это главное. — Я купила тест. — Спасибо.       Нора села на кровать и прикрыла лицо руками. — Ты думаешь, что.. — Нет. Я думаю, что вероятность этого равна нулю. Но я подумала, что если бы так было, мне было бы гораздо легче. Понимаешь? — Ты хочешь, чтобы было хоть что-то, что давало бы силы.       Она кивнула. — Я просто придумала себе это, дала ложную надежду. Я не знаю, что мне делать. Зачем они постоянно говорят одно и то же? Что все станет лучше, что мне будет легче? Зачем? – Она смотрела на Агату так, будто она одна знала ответ. С мольбой и просьбой. — Потому, что они не знают, что нужно сказать, чтобы поддержать тебя. — Мне не нужна их поддержка. Им плевать, что я чувствую. Если я отпущу, мне не станет легче. Потому, что каждую минуту своей жизни я буду чувствовать это. Точнее, не так. Я..Я не хочу это принимать. — Я знаю. Но я тоже не могу найти слов, чтобы заставить тебя жить дальше. Ты должна этого захотеть. Через силу. Потому, что он бы никогда не позволил тебе сделать что-то с собой. — Расскажи мне что-нибудь, мне просто нужно говорить с кем-то, кто знает. — Они вернулись из Италии.       Нора поморщилась. Душа разваливалась на кусочки, будто ножом проводили туда сюда по свежей кровоточащей ране. Но нужно знать хоть что-то, чтобы не отпускать. — Я разговаривала с Карло. Следствие закрыто. — А зачем он вообще все это начинал? — Потому, что каждый справляется с болью по своему, Нора. Ему нужен кто-то виновный, кого можно ненавидеть, так проще. Понимаешь? — А кого мне ненавидеть? А? Какая разница, что произошло, если это произошло, — она откинулась на подушку, — Не слушай меня. Что сказал следователь? — В этом никто не виноват. Это случайность. Я и с Уильямом говорила, он сказал, что это его ошибка. Но ты понимаешь, что ничего нельзя было сделать. — Что отец сказал? — О чем? — Ну, вы ведь говорили.       Агата на секунду задумалась. Больно видеть перед собой человека, которому ничем не можешь помочь, даже если очень сильно хочешь. Ей было трудно подобрать слова. Да и что толку в словах, которые не имеют никакого смысла. — Спрашивал о тебе.       Нора подняла глаза, в голове все укладывалось с трудом. — Спросил, можно ли с тобой встретиться? Я ему объяснила, что еще не самое подходящее время. Но им очень тяжело. — Тяжело? — Нора истерично рассмеялась, — почему ему не было тяжело, когда он портил сыну жизнь? Почему ему сейчас вдруг стало тяжело? Не хочу его видеть.. — Тяжело потому, что он понял, что теперь уже ничего нельзя исправить и что все те годы, которые он портил жизнь сыну не вернуть. Он винит себя. — А мать? — Нора, я не думаю, что нужно продолжать об этом говорить. Я переживаю за тебя. — Агата, мне нужно это. Неужели ты не понимаешь, что разговоры единственное, что теперь осталось? — Она пыталась себя убить. — Что? – слезы снова текли по лицу, останавливать их было бессмысленно. — Она уже так делала, когда.. — Я поняла. Не надо этих слов. Она жива? — Да. Спасли, - почти шепотом ответила подруга. — И что они теперь будут делать? Господи, это все какой-то бред. Как это все могло произойти? А? Как? — девушка сидела обхватив голову руками и временами взгляд ее был совсем убитым. Просто мертвым. — Они не будут, скорее всего оставаться здесь, я думаю, они вернутся в Италию и уже останутся там.       Они замолчали. Обе чувствовали одно и то же, боль. У каждой она была своя, но бороться с этим нужно было по-отдельности. — Что ты чувствуешь? — в этих словах слышалось столько отчаяния, что Агата не знала, как ответить. Ей тоже больно принимать все, осознавать и мириться с реальностью, но для Норы это все равно страшнее и болезненнее. Она молчала, потому, что трудно описать словами все, что творилось в душе. Нора ждала ответа. — Пустоту. Как будто часть меня просто исчезла. — Больно, да? — Да. — Если бы я знала, что так получится, я бы хотела оказаться там же. Тогда все было бы не так. Но я все равно не хочу это принимать, а если я не верю в это, значит, ничего не было. — Может, мне не стоит это сейчас говорить, но ты злишься. На всех. Это нормально. Но они не враги. Да, они ничего не исправят, но их поддержка может помочь. У тебя все переходит в протест, в озлобленность.. — Как и у него, да?       Агата встала, с кресла, собираясь уходить, она знала, что сейчас лучше оставить Нору одну. Пусть плачет, кричит, злится, но борется. Хотя бы так. — Да, он делал также, — прошептала она на самое ухо Норы и нежно, по-сестрински поцеловала ее в висок, прижимая к себе. Она чувствовала, как Нора трясется от сдерживания рыданий, как слезы текут по лицу, но что можно сделать, у самой получается казаться сильной с таким трудом.              *** — До чего же ты правильная, — он искренне не понимал, как можно быть такой, как она: правильной, доброй абсолютно ко всем. — А какой мне надо быть? Я такая, какая есть. Если что-то не нравится, то не общайся со мной. Знаешь, я вообще тебя не понимаю. Зачем я тебе? Просто скажи. Почему ты так себя ведешь? — это был предел терпения Норы. Да, она привыкла ко многим его выходкам, пыталась понять, что у него на уме, но ничего не получалось. Он может быть милым в одну секунду, а в другую от милости не остается и следа. Для него не существует слова «нет» и многих запретов. Иногда кажется, что у Микаэля биполярное расстройство. Хотя, возможно, в нем даже не две и не три личности, а миллион. Каждую минуту не знаешь, чего от него ожидать. — Ты хочешь знать, зачем я звоню тебе, провожу с тобой время? — он смотрел своими пронзительными глазами прямо на Нору, на его лице читалась насмешка, — потому, что я так хочу. Если ты все еще не поняла, я всегда делаю только то, что я хочу. Хочу выпить виски — иду и пью, хочу завязать драку в общественном месте — я это делаю, ты и сама уже видела. Я делаю все что хочу и когда я этого хочу, — взгляд был жестким, на губах застыла ухмылка. — Я поняла, ты уже видел много развлечений, а теперь тебе захотелось чего-то нового. Ты просто со мной играешься. Захотел со мной поговорить, позвонил, захотел потащить меня куда-нибудь, вот я здесь, рядом с тобой, — Нора только сейчас осознала всю абсурдность ситуации. — Тогда если ты это понимаешь, почему не прекратишь игру? Почему не добавишь мой номер в черный список и почему ты каждый раз соглашаешься сбежать куда-нибудь со мной? — этими словами он словно бросал ей вызов.       Нора задумалась. А ведь правда, почему она идет на поводу у этого самодовольного типа. Она же делает все, что он хочет, едет с ним, куда он хочет. Зачем это все? Девушка стояла перед Микаэлем и медленно принимала истину. Да, он ужасно бесит ее своим поведением, но почему она продолжает так себя вести. — Наверное, потому что тоже этого хочу, — она сказала это очень неуверенно, словно не желая принимать такую правду. А Микаэль удивился, — ты ожидал услышать что-то другое? — Меня удивил не твой ответ, а то, что ты признаешь это. Тебе ведь это нравится. Да? Хотя, нет, не отвечай. Я и так все знаю, — он говорил это медленно, оценивая каждое слово и было трудно понять, что он чувствует в эту минуту, — а теперь и ты это признала. Ты ведь и представить себе не могла, что можешь быть не просто хорошенькой девочкой, вечно исполняющей все просьбы окружающих. И раньше для тебя было важно все продумывать заранее, планировать свою жизнь, контролировать. Ты всегда знала, чем будешь заниматься после пар, как пройдут твои выходные, все было ровно и спокойно. А теперь ты другая. Ты можешь наплевать на свои планы только потому, что я приехал к твоему дому и сказал, что жду тебя. Ты теперь не задумываешься о том, сколько сейчас времени, ты просто живешь каждой минутой. И тебе это нравится.       Нора молча слушала и мысленно соглашалась с парнем. Он прав. Ей нравится то, что она может думать не только об учебе, что она теперь стала смелее. Ей нравится быть рядом с этим психом, потому что где-то в глубине души она завидует ему. Микаэль делает только то, что сам хочет. А она всегда делает все для окружающих. Он может наплевать на любые правила. Для нее опоздание на пару это уже катастрофа. Он не боится риска, ошибок, проблем. Он другой, совершенно не такой, как она. Но с ним почему-то хочется быть рядом и даже терпеть его ужасный характер и постоянные перепады настроения. — Сейчас почти полночь. Мы находимся непонятно где, я даже точно не знаю, что это за район. Я уже давно должна спать, потому что мне завтра идти на первую пару. А вместо этого, я здесь с тобой, непонятно зачем. Да, это странно. Для меня. И непривычно. Но больше всего меня пугает как раз то, что, да, мне это нравится. — Пойдем, я кое-что покажу тебе, — он махнул головой и пошел в сторону трассы. Нора шла за ним.       Вдруг он остановился на середине проезжей части, повернулся к ней, улыбнулся и сказал: — Смотри.       В ту же секунду он лег на дорогу. А Нора ошарашенно смотрела на него. — Что ты делаешь? — Нора сначала удивленно смотрела, а потом засмеялась, — ты окончательно с ума сошел? — А ты попробуй. Узнаешь, каково это. Ложись, места всем хватит.       Девушка засмеялась. С одной стороны она понимала, что парень просто страдает какой-то ерундой и делать тоже самое ей не хотелось. Она слишком серьезная для такого ребячества. Но в этот момент ей захотелось не думать ни о чем. Хорошо это или плохо поздним вечером лежать на трассе? Сейчас ей было наплевать. Она решила просто сделать это. Подошла к лежащему на асфальте Микаэлю и легла рядом. И только сейчас она осознала, что ей нравится это безумство.       Над ними горели звезды, дул свежий ветер, за время их лежания на дороге не проехала ни одна машина. — И часто ты так делаешь? — Нора поднялась и стала отряхивать одежду. — Часто ли я валяюсь на дороге? – он усмехнулся, поднимаясь на ноги, — Бывает.       Девушка засмеялась. Впервые в жизни она чувствовала себя свободной. Они сели в машину, и он отвез ее домой. Перед тем, как она вышла, он сказал: — Ты, конечно, очень правильная, но на самом деле ты хочешь безумства. — Единственное, чего я сейчас хочу, это в душ и спать, — Нора была полностью согласна с ним, но признавать это вслух не хотелось. Да и зачем, если он и так все уже знает?       Так она постепенно привязывалась к нему. Сумасшедший, иногда невыносимый, но почему-то он с каждым днем становился родным.