Метка

      В мире, где соулмейта можно узнать по первой сказанной при встрече фразе, записанной на запястье, доктор Стивен Стрэндж живёт с издевательским вопросом на руке: «Возомнил себя чародеем?!».       В мире, где соулмейта можно узнать по первой сказанной при встрече фразе, записанной на запястье, Локи каждое утро видит «Ну всё, пока!».       Ещё со школы Стивен Винсент Стрэндж отличался крайне скептическим взглядом на окружающий мир: он не верил в гороскопы, магические кристаллы, гадание на таро, вуду и прочие «мистические искусства». Впрочем, это не мешало всем вокруг называть его Мерлином. Виной тому была татуировка на руке.       Привычка прятать запястья под тугими манжетами у Локи появилась ещё в детстве. У слуг, придворных во дворце и многочисленных друзей Тора без того было много поводов для насмешек над младшим принцем, так что незачем видеть им первые и, видимо, последние слова его соулмейта.       Те немногочисленные коллеги, что не завидуют его таланту, называют Стрэнджа волшебником, пусть и чудеса, совершенные Стивеном, больше похожи на тяжёлый труд, а не на магию. Стрэндж лишь вымученно улыбается и шутит, что его второе имя Мерлин — он ненавидит эти сравнения. Был бы он волшебником, смог бы спасти мать. Его соулмейт прав — Стрэнджа можно только считать волшебником.       Локи всё своё свободное время посвящает книгам и магии. Он так старается стать достойным сыном Одина! Да, младший принц понимает, из тени Тора ему никогда не выйти, но трикстер надеется, что сможет хотя бы получить похвалу от отца. Правда, одного взгляда на запястье хватало, чтобы надежда угасала: если даже его единственная родственная душа в первую же встречу попрощалась с ним, то что говорить об остальных. Локи никому не нужен.       Годы идут, а Стивен всё так же отдаёт всего себя работе. Про соулмейта он старается не думать, заводит ничего незначащие интрижки, а надпись на руке прячет за широкими манжетами белых рубашек, медицинскими халатами и хирургическими перчатками. О том, что у него есть родственная душа, Стивен вспоминает лишь раз: в две тысячи двенадцатом, когда компашке тупоголовых инопланетных монстров и чуть менее тупоголовых «величайших героев Земли» пришла в голову мысль разрушить Нью-Йорк.       Он проводит в тот день плановую операцию, затем помогает с пострадавшими, «повезло» же работать всего лишь в паре кварталов от места битвы, напряжённо вслушивается в новости. На секунду Стрэндж задумывается о судьбе своей родственной души и надеется, что его соулмейт сегодня не пострадал.        Адская неутихающая боль стала для асгардца привычной за то время, что он провел в плену у Таноса. Ему ломали кости, избивали, убивали и воскрешали снова и снова, его пытались сломить физически, но Локи выдержал. Тогда Танос решил сломать его и подчинить себе иначе: безумный титан показал ему Асгард, в котором никто не скорбит по «погибшему» принцу; он вытащил из глубин памяти все насмешки, которые слышал Локи с самого детства; напомнил Танос и о постыдном происхождении трикстера, и о метке на запястье.       Упоминание соулмейта стало последней каплей: Локи сломался и принял условия Таноса. Покидая Землю вместе с братом, в наручниках, Локи думал не о суде Одина, а о своей родственной душе — он надеялся, что его соулмейт не пострадал сегодня.       Жестокая шутка судьбы приблизила Стивена к встрече со своей родственной душой. Он до последнего надеялся, что «чародей» это всего лишь шутливое обращение, но мастера магических искусств из Камар-Таджа уничтожили его надежду. Теперь, после битвы с Кецилием и договора с Дормамму, Стивен боялся даже подумать о том, кем может оказаться его соулмейт.       Локи всё-таки стал правителем Асгарда. Не совсем законным путём, но как будто Один оставил ему выбор. Каждый вечер, запираясь в своих покоях и снимая личину Одина, Локи оплакивает мать и тайком наблюдает за отцом. Он уже давно не питал иллюзий насчёт того, какой он сын, и если бы ему пришлось, он бы поступил с Одином так снова, но всё равно не мог избавиться от беспокойства за, теперь уже смертного, отца и чувства вины за смерть матери. Иногда он думает, что бы сделал его соулмейт, если бы узнал всю историю Локи. Впрочем, трикстер быстро себя одергивает — у его солумейта не возникнет желания узнать настоящую историю Локи. У его солумейта не возникнет желания даже познакомиться с Локи.       Диалог с Тором порядком утомил Стрэнджа — он думал, что сын Всеотца будет хоть чуточку умнее, но, видимо, если у тебя есть огромный волшебный молоток, интеллект необязателен. Как бы то ни было, он всё же согласился помочь Тору в поисках отца. С чем Стрэндж был не согласен, так это с просьбой Тора вернуть младшего брата: в конце концов, этот бог молний разрушил своим «зонтом» несколько древних артефактов и кто-то должен был возместить Стивену моральный ущерб за это. К большому сожалению Стивена, мнение Верховного мага Земли Тора мало волновало. Так что Стивен создает еще один портал, на этот раз под потолком, и наблюдает за свободным падением Локи.       Приземление вышло отвратительным. Впрочем, и предшествующие ему тридцать минут в темноте не вызвали у младшего брата Тора восторгов. Так что нет ничего удивительного в том, что Локи кинулся с ножами на этого мидгардского колдуна.       — Возомнил себя чародеем?! — Зло спрашивает Локи, и Стивен морщится от боли в запястье.       Ответа на свой вопрос трикстер не получает. Локи видит, как на него движется портал и слышит раздражённое «Ну всё, пока!». Боль в запястье настигает его уже в Норвегии. Равно как, и осознание произошедшего.