Примерить её шкуру

В Османской империи стояла необычно жаркая для неё весна. Дворцовый сад переполняли ароматы цветов, что только начали открывать свои бутоны, а в воздухе кружили пряные нотки. Во дворце Топкапы всё было обыденно, за исключением общего смятения из-за иностранной гостьи Султана, что несколько дней назад вальяжно явилась на праздник в гареме, а спустя время и вовсе осталась в дворцовых владениях Сулеймана. Испанская принцесса благодаря своим манерам произвела должное впечатление, но Династию не удовлетворяла её религия, от которой иностранка по-видимому не собиралась отказываться. Хюррем была ужасно зла на своего супруга. Никях уже совершён, а он продолжает водить в свои покои других женщин! Это было возмутельно! Стоя на балконе и яростно сверлив взглядом их спины, она издалека следила за светской беседой Повелителя и Принцессы Изабеллы. Гудящую голову и бешеный поток мыслей заполнял гнев, потому она совершенно не замечала пристальный взгляд чуть поодаль от Султанской террасы. Грек вышел на свежий воздух дабы прибрать свои мысли в порядок и побеседовать со своей другой стороной, но заметил на соседнем балконе Сулеймана с новой, столь заинтересовавшей его особой и испепеляющий взгляд рыжей кадины, направленный на них. Заострив на ней свой взор, он пришёл в себя лишь когда она затылком почувствовала, что за ней наблюдают и повернулась к предполагаемому источнику. И не ошиблась. Их взгляды встретились, безмолвно стараясь передать всё, что таилось в мыслях. О, она бы точно хотела скрыть ту беспомощность, что сейчас была у неё на лице, но напряжённое молчание мешало ей. Паше наскучила эта переглядка, а потому он демонстративно распростёр руки и чуть поклонился, как бы приглашая зайти к нему и, ухмыльнувшись в бороду, ушёл с террасы, заметив на её лице недопонимание и даже отрицание происходящего. Госпожа не заставила себя долго ждать. Три глухих стука и она вошла в покои. Ибрагим сидел за своим рабочим столом привычно сложив пальцы "домиком". Он оглядел вошедшую Хасеки Султана. На её голове красовался бежевый платок, который едва скрывал яркие рыжие локоны, а платье, по-видимому единственное напоминание о прошедшем торжестве в гареме, открывало глубокое декольте. Щёки её оставались по прежнему нежного персикового цвета, очевидно, краска гнева по-тихоньку сходила и лицо от этого с каждой минутой становилось всё более естественного оттенка. - Рад, что вы пришли, Султанша, - Ибрагим продолжал сидеть в кресле, теперь изо всех сил делая вид, что ему совершенно безразлично находится ли эта славянка на его территории. - Мы оба знаем, что это не так. Хотел поглумиться надо мной, верно? Приступай, я всё равно избавлюсь от этой женщины. - Я не сомневаюсь в этом, Хюррем Султан. Как же вы могли подумать, что я пригласил вас чтобы показать своё торжество, - после этих слов ухмылка всё таки расползалась по его нахальному лицу, - Я с превеликим удовольствием буду смотреть на ту ситуацию, что вы устроите, пытаясь избавиться от Принцессы Кастилии. Интересно, как же вы теми же губами, коими сыпете проклятиями своих врагов, затем шепчите Повелителю о бесконечной любви и преданности? - Как я это делаю не твоего ума дело. Ты бы лучше так за Хатидже смотрел как за моими проступками. Бедняжка, ей наверное так одиноко без вас во дворце в Эдирне. Жаль, что вы не поехали с ней, отдохнули бы от государственных дел, - она окинула рабочий стол Визиря оценивающим взглядом, задержавшись на "Божественной комедии" и вновь начала лепетать, - Повелитель столь добр к тебе, что стоит попросить отдыха. Вам так не кажется, Паша? - Хатидже не одна, она уехала с Валиде, я не беспокоюсь о ней. А вот вам стоит поволноваться за себя. Будь уверена, Хюррем, что один твой проступок, пускай и незначительный, приведёт тебя к ссылке из дворца. Я не думаю, что Падишах будет заинтересован в твоих гаремных интригах, а потому он скорее всего просто вышлет тебя на некоторый срок. Если этот дворец, Падишах, гарем - всё это тебе дорого, Хюррем, - он поднялся с кресла и медленно двинулся на Султаншу, - озирайся, будь прозорливее. Ошибка обернётся твоим полным крахом, - Паша остановился в метре от неё. - Ты наставляешь меня или угрожаешь?, - только он раскрыл рот чтобы ответить, как Хасеки перебила его, - Неважно. Суй мне палки в колёса сколько угодно, но в один прекрасный момент ты допустишь оплошность и лишишься жизни. Помяни моё слово, Ибрагим. После этих слов она развернулась на пятках и стрелой вылетела из покоев Великого Визиря. Помявшись немного на месте и обдумав её последние слова, он сел обратно за стол и открыл свою излюбленную книгу чтобы не зацикливаться всё оставшееся до сна время на колкой фразе. Однако внимание его было далеко от покоев. Казалось, что Паша слышит и видит всё за пределами дворца. Его глаза повсюду. И это пугает Хасеки Султана - его главного врага. Она рвёт и мечет, но не может найти укрытие от его всевидящего ока. Затем в сознании промелькнули бледные, точно затуманенные бескрайние морские просторы и сады, торговые улочки Стамбула и густой лес, после чего Ибрагим Паша провалился в дрёму, продолжая сидеть в своём кресле и одной рукой придерживать "Комедию" на коленях.