Примерить её шкуру

Когда здоровье Султанши начало потихоньку восстанавливаться, Паша распорядился и выделил для неё покои в своём дворце. Пусть она уже чаще просыпалась и не страдала от пожирающего тело жара, она по прежнему не могла без помощи стоять - ноги подкашивались, потому её везде сопровождала Нигяр Калфа. Сам Визирь редко навещал госпожу. Лишь время от времени заходил в её покои, пока та спала и расспрашивал о её состоянии хлопотливую Нигяр. Сулейман, разумеется, был в курсе неудачной попытки побега Хюррем. Сначала он был просто в гневе, но потом, когда Ибрагим сказал, что в настоящее время она находится в его дворце под его личным присмотром - успокоился. Падишах вспомнил, как Ибрагим некоторое время назад так же пришёл оповестить его о том, что нашёл Принцессу Изабеллу на корабле в Испанию. После этого он уже был спокоен и решил навестить жену. В один из дней, когда госпожа медленно, но верно шла на поправку, он приехал после ужина и остался с ней в комнате наедине. Много они не говорили. Муж видел состояние дорогой Хасеки, потому не загружал её вопросами, более того, даже не смел ругать и порицать её необдуманный поступок. Понимал, что от части это его вина, будь Хюррем рядом с ним во дворце подобного бы не случилось. Он уже обдумал возвращение госпожи в гарем. Скоро вернётся Хатидже и ей наверняка не будет угодно проживание рядом с ней Хюррем. Однако сразу после приезда сестры Сулейман ещё будет занят и потому можно было бы устроить семейный ужин во дворце Ибрагима, после которого Государь бы забрал Кадину обратно в Топкапы. Пока Повелитель просто отстранился от мира сего, увлёкшись своими думами, Султанша уснула подле него, ощущая себя в безопасности. За окном была уже глубокая ночь и Сулейман решил остаться до утра рядом с Хюррем, решив что это будет благоразумно. Оставшись в одной ночной рубахе, Падишах прилёг рядом с супругой и накрыл их обоих одеялом. Задремавший Повелитель даже не подозревал, что по среди ночи в комнату заходил его Великий Визирь и подолгу смотрел на них, от чего-то яростно кусая с внутренней стороны щёку. По утру Сулейман и Ибрагим уехали в Топкапы. Хасеки на тот момент ещё спала и не знала об отъезде супруга. После прибытия во дворец, мужчины сразу же разошлись по собственным кабинетам. Повелитель, зайдя в покои, недолго думал. На нём висела важная задача по возвращению Хатидже и Валиде Султан обратно в Стамбул. Сулейман знал, что будучи преверженицей гаремных правил, Хафса никогда не отправится обратно в столицу без согласия правящего сына. Написав письмо, о том, что со слов Визиря они готовы вернуться обратно, Падишах велел привести ему посла, и, отдав последнему завёрнутый свиток, отправил его в Эдирны. Ибрагим Паша занимался разработкой стратегии для ближайшего похода. По его расчётам, завоевание не должно было продлиться долго, учитывая возможные потери и отступления получалось несколько месяцев. За это время янычары смогли бы изучить боевые ходы противника и разгромить его. Сложив пальцы домиком, он что-то искал на карте глазами, но взгляд всё скакал с места военных действий на Крымское Ханство. Вспоминая события той ночи, когда ему пришлось положившись на всю остроту своего ума и на удачу искать в порту беглянку, ему становилось не по себе, настолько сильно его поразил этот поступок отчаявшейся женщины, которая также была его врагом и абсолютно точно не хотела, чтобы её застали в столь жалком состоянии, а затем выхаживали бы. Решив сегодня же вечером зайти к ней на разговор, он больше не отвлекался от работы. Ибрагим не выходил из кабинета весь день от слова совсем. Последнее, что ему сегодня хотелось, так это встретить испанку и объяснять причину отсутствия Повелителя ночью или того лучше, почему он не дал Султанше уплыть восвояси с территории Османской империи. На самом деле ответ на этот вопрос Паша искал и сам. Всё оправдывал подобные действия заботой о благополучии лучшего друга, но обманывать самого себя выходило не очень. До Сулеймана Визирю в тот момент было абсолютной всё равно, он беспокоился лишь за его Кадину. Откуда в нём появилось это изнывающее чувство когда он находился в неведении как она и что с ней? Назвать это любовью он пока не мог, не решался. Всё сомневался в правильности собственных действий в принципе. Да и потом, таким образом девушка оказалась в его должниках, даже если она сама так не считает.

***

В ожидании вечера, он отправился обратно в свой дворец, где планировал продолжить работу над важными документами и заданиями лично от Сулеймана, но когда он удобно устроился на диване, глаза подвели его и предательски закрылись. Проснулся он только поздно вечером и был полностью уверен, что все обитатели его дворца давно спят. Взяв с рабочего стола и допив уже остывший чай, Ибрагим сбросив громоздкий кафтан решил подышать свежим воздухом. Выйдя на просторную террасу своего дворца, Паргалы увидел рыжеволосого дьявола. Та стояла в своей излюбленной белой сорочке, слегка изогнувшись, чтобы удобно устроиться опираясь на перила. Поставив локоть на бортик, она подпирала им щёку, от чего изумрудное кольцо подаренное Сулейманом практически врезалось в кожу лица. Взор голубых уставших глаз был устремлён на густой лес и на нависшие над ним тёмные грозовые тучи, из которых временами били ослепляющие молнии, а потом звучал оглушающий гром. Свет немногочисленных факелов создавал необычную атмосферу, от чего сердце то и дело пропускало несколько ударов, а кровь в жилах то замедляла, то ускоряла движение. - Султанша, - Визирь подошёл и встал у края рядом с Хюррем, делая вид, что как и она всматривается в разбушевавшееся небо, - Почему вы ещё не спите? - Я слишком много спала за последние дни, теперь меня мучает бессонница, - она медленно и с непонятным недовольством протягивала каждое слово. За всё время пребывания во дворце Ибрагима Паши не только её физическое, но и психическое состояние уравновесилось, от чего было ощущение, что это не она, а её усталый многолетними скитаниями призрак. - А вы, Паша? Что заставило вас бодрствовать в такой час? Несколько минут царило молчание. Хасеки даже подумала, что он её просто не услышал. - Я должен обсудить с вами одну вещь, - немного расстерянно начал он. - В таком случае, я внимательно вас слушаю, Паша, - Хюррем также отстранённо смотрела вдаль, нисколько не удивляясь теме для разговора. - Вы наверняка задаётесь вопросом, почему же я не дал вам благополучно сбежать... - Нет, - это было произнесено очень резко, уверенно и настолько безэмоционально, что заставило Ибрагима вопросительно дёрнуть бровью. - Я знаю причину. - Ну и что же вы знаете?, - взгляд был почти вопрошающим, хоть и внешне он пытался удержать хладнокровие, и Хюррем, повернув к нему голову, грустно улыбнулась, но улыбка тут же пропала и на её месте появилась былая безучастность. - Вы безнадёжно влюблены в меня, Паша, - глаза блестели какой-то необъяснимой печалью. Увидев на его лице немой шок, она поспешно отвернулась, бросив напоследок, - Вы сказали это под воздействием алкоголя, но я ни капли не сомневаюсь в достоверности этих слов. Казалось, мир замер. Пауза была для Ибрагима очень неловкой и удушающей. Эта славянка одной своей фразой смела все его сомнения к шайтану и расставила всё по полочкам. Чёрт побери, она действительно одна из самых умных женщин, которых он вообще встречал. После шока пришло осознание, что она, совершенно не подавая вида, жила зная это уже больше недели, а может даже была вкурсе его сексуального влечения к ней за все эти года? О, Аллах, что же он мог такого ей наговорить!? К счастью ему не пришлось самому разгребать всю неловкость ситуации: - Какой шайтан вас укусил, что вы решили обсудить это со мной?, - она всё ещё была наполовину отвёрнута от него, так что ему открывался вид только на её прекрасный профиль. Некогда ненавистные рыжие пряди волос словно сияли в неярком свете огня, привлекая внимание Визиря. - А почему я не должен был этого делать? - А вы разве объясняли Принцессе причину её поимки на корабле? Чёрт, она посмела принижать его на его же территории. Её серьёзность начинала подбешивать Пашу, хотя он и думал, что это очередная игра. Это же Хюррем Султан, у неё каждое наказание хуже предыдущего. Значит, он пойдёт против придуманных ею правил, на то он и её враг. Он вдруг пальцами провёл вдоль её острого позвоночника, заставляя Султаншу вцепиться тонкими пальцами в мраморные перила и блаженно выгнуться. С алых губ невольно слетел томный стон, от чего на лице Ибрагима мимолётно проскользнула самодовольная ухмылка. Женщина вдруг развернулась к нему, оказавшись непозволительно близко к его лицу. - Ты что делаешь?, - Хюррем смотрит исподлобья, недовольно закусывая губу и вдруг широко распахивает голубые глаза, когда по щеке нежно проводят тыльной стороной ладони. - Ибрагим... - Тише, - тёплые мужские пальцы приподнимают её лицо за подбородок, - Я хотел это сделать после того, как впервые увидел тебя, - Паша наклоняется и нежно припадает к её губам, целуя так осторожно, будто соприкасается устами с фарфоровой куклой, а не с рыжеволосой госпожой, которая все эти года будила в нём такие противоречивые чувства, после чего страсть вперемешку с неукротимой ненавистью превратились чуть ли не в болезненную одержимость. Ибрагим оттягивает её от края балкона к себе и, перехватывая одно из её тонких запястий своей рукой, а вторую ладонь положив на её талию, углубляет поцелуй, полностью проникая в чужой рот, после чего получает сдержанный стон. Хюррем чувствовала, с какой силой бьётся его сердце и была готова поклясться, что завтра в этих местах появятся синяки. Её пугал такой настрой Паши и его похотливая заинтересованность её особой, но разгорячённое тело неумолимо требовало закончить начатое. Внизу живота разлилась столь неподходящая для момента истома, терпкое возбуждение спутало хладные мысли. Госпожа прикрыла веки, потому что даже при всём желании не смогла бы оторваться от впечатавшегося в неё Ибрагима. И пока где-то вдалеке неумолимо сверкали ломанные молнии, Визирь и Султанша наслаждались моментом, во всех до боли в глазах ярких красках откладывая его в свою память. Вдруг Ибрагим подхватил Хасеки за упругие бёдра и усадил на неподалёку стоящий стол, после чего ненадолго отстранился от столь манящих чуть припухлых губ. - Ибрагим...- еле слышно на выдохе произносит Хюррем, когда поверх сорочки на её талию ложатся две крепкие мужские ладони. - Разве я не велел тебе молчать?, - мужчина вновь утягивает госпожу в поцелуй, проделывая это уже в непристойном напоре, от чего Хасеки постыдно начинает громко стонать прямо в него, не находя в себе силы замолчать. С каждым таким стоном Ибрагим становится ещё раскрепощённее, совершенно не обращая внимания на несколько упавших прямо на них капель дождя. Хюррем кладёт ладони на его мускулистые плечи и сама уже придвигается как можно ближе, чтобы её не драконило расстояние. Тогда Паша, выиграв момент, вновь подхватывает её на руки и заносит обратно во дворец, направляясь в выделенные для неё покои, что находились совсем недалеко отсюда. С некоторой резкостью в движениях он опускает её на кровать, а сам нависает сверху, переводя затруднённое дыхание. Она впервые столь покорна по отношению к нему, столь чиста и искренна. И где-то в глубине голос разума кричит: "Треклятая ведьма! Одумайся, Тео. Это всё колдовские уловки. Не обманывай себя в очередной раз". Госпожа, не имея доступа к его потерянному рассудку в этот момент так и смотрела в карие глаза, а когда взгляд мужчины стал настолько пожирающим, что она будто бы почувствовала себя раздетой, отвела взор. - Ну что, Хюррем Султан, каково это...желать такого ужасного человека как я?, - очередная почти что злорадная ухмылка обнажила острые зубы. - Ибрагим, с чего ты вообще взял, что я тебя же...Ах! - скулящий полувсхлип-полустон наполнил покои, когда Паша прикусил кожу на нежной шее и оставил глубокую фиолетовую отметину. Он уверенно и неспеша спускал белоснежную сорочку - единственное, прикрывающее наготу Султанши. Сначала Хасеки хотела притормозить, но Визирь ловким движением раздвинул её ноги и потёрся коленом меж них, доказывая ей самой, что разгорячённое тело азартно требует продолжения столь занимательной игры. Распрощавшись с бесполезными попытками отстраниться, она решила с полной решимостью отдаться ему. Хюррем уже не сдерживала сладострастные стоны, чем ласкала слух не на шутку возбудившегося Ибрагима, который в свою очередь упорно добивался этого от госпожи. Она проникала пальцами в его взъерошенные волосы, когда он поцелуями достиг живота, опускаясь всё ниже. Султанша осталась без прикрывающего одеяния, в то время как Визирь всё ещё был одет. В этот момент она игриво начала раздевать его, пока Ибрагим ласкал обнажённое девичье тело. И пусть он видел её нагую впервые в жизни, но оба были уверены, что их связало что-то большее, чем грешная похоть. Как жаль, безумно жаль, что всё происходящее - ошибка. Эта ночь любви станет самым крутым поворотом в их общей истории, ломая любые варианты совместного мирного сосуществования. Или же для них это станет моментом переосмысливания своих порой ненужных действий, слов, жестов? Чем только чёрт не шутит. Нет более мучительной ярости и боли, чем ярость и боль, терзающие душу любовника. Эта женщина имела над ним поразительную, практически мистическую власть, он ненавидел и в то же время боготворил её; Ибрагим никогда не думал прежде, что два столь противоположных чувства могут ужиться в человеческом сердце.