Ты спишь, дорогой

      «Миста, Миста-а! Вставай, вставай бли-ин, ты же обещал!»       Наранча тормошил Мисту и в полголоса, плаксивым тоном, говорил что-то про просьбу Буччелати и какое-то обещание.       Спящему потребовалось какое-то время, чтобы выбраться из сна. Вот свет уже рассыпается на полу, минуя приоткрытые шторы, вот Наранча склонился над ним и смотрит осуждающе, указывая на отключённый будильник. Ни рыбацкого городка, ни каменных ступеней, ни призрака. Миста откинул голову на подушку и уставился в потолок.       «И слава богу, приснится же всякое, — подумал он с облегчением, — я вроде бы видел фильм, где мужчина проживал жизнь во сне… Вот только как назывался, не помню. Что-то японское…»       Он снова посмотрел на Наранчу, ища подтверждение тому, что это был кошмар. Живой и здоровый, он сидит на краю кровати и уже не тормошит Мисту, а только ждёт, когда он встанет. И как можно было так испугаться такого абсурда?       Миста прикрыл глаза и задышал ровно, прикинувшись, что снова уснул. Наранча повёлся и протянул руки, чтобы поднять его за плечи. Тут-то Гвидо и выпрыгнул из ловушки и, подхватив мальчика, упал на кровать. Миста тискал его, щипал за бока и ноги, трепал волосы, щекотал, называя ласковыми именами. Наранча только и мог, что визжать, хихикать, брыкаться и пытаться ухватить его за нос. Такие шутки долго длиться не могут, иначе они перейдут в драку, нужно знать, когда остановиться, и Миста быстро положил этому конец, крепко обняв Наранчу. Тот перестал вырываться и, выдохнув, обнял его за шею в ответ. Как приятно чувствовать его запах, слышать, как он дышит. Как бьётся сердечко у его маленького Наранчи, с которым всё хорошо.       «Дурачина, чего только испугался? — думал Миста, зарывшись лицом в смолистые волосы, — Это наверное от волнения у тебя ум за разум заходит».       За окном апрель. День рождения у Наранчи совсем скоро. А потом событие, которое они оба ждут с трепетом — свадьба. Бучеллати через многочисленные связи нашёл священника, согласившегося венчать двух мужчин. Наранча по вечерам вышагивал по комнате Бучеллати, повторяя за ним речь: — И чаша не опустеет. — И чаша не опустеет. — Ибо я твоё вино. — Ибо я твоё вино. Бучеллати, а если я больше ликёр люблю? Можно Миста будет ликёром? — Я думал, что ты собираешься жениться, а не поступать в театральный кружок. — И чаша не опустеет, ибо я — твоё вино, — со вздохом повторяет Наранча, приподнимаясь на цыпочки перед зеркалом и расправляя грудь, чтобы казаться выше, — А какое вино, белое или красное? — В христианстве разрешено красное. Кончай дурака валять. — И чаша не опустеет, ибо я — твоё вино, — Наранча поворачивается к шкафу — а я не буду выглядеть в костюме глупо? Давай его вернём? — Ты надумываешь, давай сначала. — Я забыл…       Бучеллати терпеливо повторяет клятву, и Наранча искренне старается её запомнить. Миста в это время либо стоял за дверью с умиляющейся улыбкой (Наранча об этом, естественно ничего не знал), либо расхаживал по своей комнате и думал. О разном, на самом деле, чаще всего, о будущей жизни с Наранчей. Будет сложно, но они справятся. Сомнений насчёт замужества не было ни у Гвидо, ни у Гирги. Правда насчёт фамилий компромисс так и не был найден. В итоге решили остаться при своих. — Ой, Наранча! — Фуго крикнул из-за двери, — Ты разбудил Мисту, мы ждём только вас двоих?! — Я встал, Фуго, дай одеться! — Миста нехотя приподнялся. Наранча всё ещё лежал у него на груди. — Пойдём, а то Фуго нас покусает.       Наранча хихикнул и подошёл к окну, чтобы раскрыть шторы получше и открыть окно, ибо в комнате было довольно душно, из-за чего клонило в сон. Миста натянул свитер и зашарил в поисках шапки. Была у него привычка надевать сначала свитер с шапкой, а потом уже штаны, объяснить появление такой привычки Миста не мог. Может, когда он попал в тюрьму, может раньше. На тумбе её не оказалось, хотя Гвидо очень ясно помнил, что клал её на тумбу, прежде чем лечь. Миста заглянул за тумбу — нету. В шкафу? Да не должна, откуда ей там взяться? Ага, вот она где! — Наранча, отдай шапку, сколько раз тебе говорить её не хватать? — Тебе без неё лучше, — мальчишка раскрутил шапку на руке, — Заберёшь?       Миста превосходил Наранчу в силе, вот только этот негодник явно что-то задумал. Но шапку всё равно надо вернуть, маленький засранец специально тянет время, чтобы кое-кому прилетело. Ну нет, сегодня уж точно без трендюлей с утра пораньше!       От падения из окна шапку удерживали только два пальца Наранчи. Всегда эти шутки у него не вовремя. — Наранча, отдай, прилетит ведь нам обоим. — Так подойди, я дам, хи-хи!       Миста не стал спорить. Лучше побыстрее узнать, что малец задумал. Гвидо вдохнул грудью, показавшись из-за этого больше, как кобра с раскрытым капюшоном. — Ну? Давай, — он протянул руку, приблизившись. — Поцелуешь? — с глазами невинного котёнка сказал Наранча, склонив голову.       Всего-то? Ну надо было драму разводить, тьфу-ты! Миста чмокнул мелкого засранца в щеку. — Н-ну-у-у! — Наранча нарочито плаксиво заныл, — Нет, что я, ребёнок маленький или брат твой младший? — Ты засранец, Наранча. — Я знаю.       Смуглая рука притянула Наранчу к себе. Одной рукой тот кинул шапку на кровать (и на том спасибо), а другую запустил в чёрные короткие волосы. Сколько раз Миста слышал просьбы отпустить их, якобы ему это очень пойдёт. Может быть, но это слишком долго. Неохота ходить с отрастающими, секущимися волосами.       Поначалу Миста терялся из-за своей симпатии к Наранче, чувствовал себя очень неловко, из-за его слишком юной внешности. Но только человек, не знающий Наранчу, посчитает его ребёнком. Он взрослый, прошедший через многое, пусть и неопытный в каких-то вопросах. Приятно его целовать. Он забавно встаёт на цыпочки, хватается за плечи и шею, словно вот-вот упадёт. Он целуется нежно и от души. Такой тёплый и маленький, он словно маленькое солнышко, спустившееся согреть тебя. — Я люблю тебя, Наранча. — И я люблю тебя… — МИСТА-А-А-А-А-А!!!       Любовную сцену прервал Фуго, распахнувший дверь с диким треском. Получили оба.       — Ну и фиг с ним, — Наранча выглядел нарочито вальяжно после основательной головомойки, — Просто он упал с лестницы спросонья, вот и злой ходит. — С лестницы? — Миста стоял уже одетый. — Ну да, сильно так грохнулся, ещё и взвизгнул смешно. Я аж на улицу выбежал, чтоб не получить за то, что ржу, — Нехотя Наранча взял тетрадку и ручку со стола. Фуго не упустит возможности позаниматься.