Первобытное удовольствие

Разрешение проблемы — это охота. Первобытное удовольствие, для которого мы и рождены. Удовольствие, которое мы можем разделить. Ганнибал Лектер, Томэ-ван

      Огонь обжигает его лицо. Он стоит там уже слишком долго, всматриваясь в пламя, будто из него может родиться какая-то подсказка, искра вдохновения, способная помочь ему найти путь, ведущий сквозь тьму. И она действительно рождается. Всё настолько просто и очевидно. Его разум услужливо подбрасывает ему яркие, колкие образы Ганнибала, приоткрывшего рот в момент оргазма, в момент, когда он добровольно теряет контроль от прикосновений другого. От прикосновений Уилла. Образы огнём обжигают низ живота, заставая врасплох.       — Они были любовниками, — поворачиваясь, произносит он.       Ганнибал снова рисует, старательно склонив голову, руки его легки и изящны в своих небольших выверенных движениях. Он сидит спиной к Уиллу, и незащищённый и такой уязвимый участок между его лопаток ещё никогда не выглядел столь соблазнительно. Уиллу хочется протянуть руку и дотронуться до него. Дотронуться до него самым острым лезвием, которое ему только удастся найти, вонзить его в это нежное местечко и услышать стон Ганнибала. Ганнибал прекращает рисовать, полностью замирая.       — Да, были. Мне любопытно, почему ты упомянул об этом именно при таком стечении обстоятельств.       — Это кажется… уместным. Для нас, — он наблюдает, как Ганнибал медленно поворачивается к нему. Карандаш и скальпель бок о бок лежат рядом с его рисунком.       — Предлагаешь и нам стать любовниками? — Ганнибал произносит это спокойно. Так, будто сама идея этого — не более чем ещё одна из философских концепций, о которых он так любит разглагольствовать. На секунду Уиллу приходится закрыть глаза, чтобы успокоиться.       — Я не хочу быть твоим любовником. Я хочу убить тебя.       — Разве не секс позволяет нам сильнее всего приблизиться к убийству другого человека, не убивая его на самом деле?       — Большинство не стало бы рассматривать это в подобном ключе.       Ганнибал поднимает подбородок. Его язык едва заметно скользит по нижней губе, и нельзя сказать наверняка, возбуждение ли это, или просто просчитывание возможных вариантов.       — Мы далеко не большинство.       — Нет, не большинство, — Уилл подходит ближе, и Ганнибал встаёт ему навстречу. Подойдя вплотную, Уилл останавливается лишь тогда, когда его грудь почти соприкасается с грудью Ганнибала, прижимая Ганнибала к его столу для рисования, так что ему больше некуда отступать. Ганнибал чуть выше его, шире в плечах и имеет небольшое преимущество в весе. Уилл замечает, как участилось при этом его дыхание, а зрачки — расширились. Он смотрит на Уилла, и черты его лица смягчаются в приглушённом свете. Уилл ещё никогда не видел его настолько уязвимым, будто любое следующее слово или движение Уилла заставит его разлететься на части. Весьма интересный переломный момент их игры.       — Я мог бы взять тебя, — Уилл наклоняется и берёт скальпель, а затем подносит его к горлу Ганнибала, к тому самому месту чуть ниже подбородка, прижимая крошечное лезвие к сонной артерии.       Ганнибал стоит неподвижно, но его горло изгибается, когда он сглатывает.       — Тебя возбудило бы ощущение того, как я сопротивляюсь, извиваясь под тобой?       Уилл закрывает глаза, чувствуя, как горячая кровь, брызжущая во все стороны, покрывает его лицо, и упиваясь её резким металлическим привкусом.       — Да, возбудило бы, — он прижимает острое лезвие к шее Ганнибала. — Снимай брюки и бельё.       Ганнибал выглядит потрясённым, всего на секунду. Затем он закрывает глаза. Уиллу до безумия хочется поцеловать его, сминая губы и вылизывая рот.       — Здесь?       — Не хочу ждать.       Рукой, сжимающей скальпель, Уилл чувствует слабый отголосок движения Ганнибала, когда тот сглатывает, прижимаясь горлом к лезвию.       — Не хочу заставлять тебя ждать.       Его сердце начинает биться чаще, пока он наблюдает, как Ганнибал расстёгивает ремень и ширинку. Но это не всё, что он делает. Он расстёгивает жилет, его пальцы движутся быстро, уверенно, а после развязывает галстук и расстёгивает рубашку, так что внезапно его торс оказывается обнажён от бёдер и до груди. Уилл никогда прежде не видел мужского тела, обнажённого подобным образом, так явственно выставленного напоказ. Член Ганнибала мягкий, бёдра сильные и мускулистые. Уилл проводит рукой по одному из них, неотрывно смотря, как пальцы ласкают кожу, и слыша собственное дыхание, резко вырывающееся через нос. Он откладывает скальпель на край стола.       — Повернись.       Взгляд Ганнибала на миг задерживается на нём, но он покорно подчиняется и, повернувшись, замирает, словно в ожидании новых указаний. И вновь это уязвимое место между лопатками, жаждущее прикосновения Уилла. Он кладёт на него ладонь и с нажимом надавливает. Ганнибал наклоняется вперёд. Рубашка его задирается, а брюки сползают ещё ниже, и он остаётся обнажён почти полностью.       У Уилла пересохло во рту, и ему с трудом приходится облекать звуки в слова, но его разум чист, а сердце бешено колотится от ощущения, которому он даже не может дать названия. Это в равной степени может быть любовь или гнев, вожделение или ужас. Он проводит ладонями по ягодицам Ганнибала. Они такие же упругие, как и всё остальное в нём. Он раздвигает их большими пальцами, видя, как узкая розовая дырочка сжимается в ответ.       — Ты сможешь принять его просто со слюной?       Ганнибал частично поворачивает голову, так чтобы Уилл мог видеть его профиль. Его голос хриплый, почти сдавленный:       — Ради тебя, да.       Рисунок Ганнибала прямо под ними. Несколько секунд Уилл смотрит на кремово-белый край листа, так контрастирующий с бёдрами Ганнибала. Он запускает руки под рубашку Ганнибала, скользя ладонями по его широкой спине, стараясь не пропустить ни дюйма.       — Будь ты собакой, мне пришлось бы тебя усыпить.       Он убирает руки и, расстегнув ширинку, вытаскивает член. У Уилла стоит с той секунды, как Ганнибал разделся, и он берёт член в руку и направляет, чтобы потереться головкой о дырочку Ганнибала. Головка скользкая от смазки, и это помогает. Он слышит резкий выдох Ганнибала и трётся сильнее, чуть вдавливая её внутрь.       — Ты полагаешь, что животные так неисправимы? — профиль Ганнибала всё ещё вполоборота обращён к Уиллу, а взгляд опущен.       — Они не понимают самой концепции этого, поэтому бессмысленно даже пытаться. В отличие от людей. От большинства, — сплюнув себе на пальцы, он касается дырочки Ганнибала. Она горячая, обжигающе горячая, когда он скользит внутрь кончиком пальца. Он проталкивает его дальше, и прерывистый стон Ганнибала заставляет его кровь вскипеть.       Уилл видит, как Ганнибал вцепился пальцами в край столешницы, и как побелели от напряжения костяшки его пальцев.       — Тебе не удастся изменить меня, Уилл.       — Вы забыли, о чём мы только что говорили, доктор Лектер? Я хочу убить вас, а не помочь, — ещё один плевок, Уилл размазывает слюну по члену и начинает вторгаться в тело Ганнибала. — Знаете, сколько раз я представлял, как лишаю вас жизни, — говорит он, погружаясь всё глубже. — В последний раз это произошло прямо здесь, в этом кабинете. Вы смотрели на меня.       Ганнибал опускает голову, позволяя ей безвольно повиснуть. Он само смирение. Его руки сжимают столешницу.       — Твои фантазии включали в себя секс?       — Никогда. Вас это разочаровывает?       Уилл наклоняется, всем весом наваливаясь на Ганнибала и прижимая его к столу, его рука скользит под горло Ганнибала и откидывает его голову назад. Глаза Ганнибала закрываются, и его тело позволяет Уиллу ворваться в него одним мучительно-долгим жёстким толчком. Ганнибал выстанывает его имя. Голос его звучит так, будто он умирает.       Уилл толкается глубже, чувствуя, как Ганнибал под ним вздрагивает и извивается, пытаясь вырваться. Это именно то, чего он так жаждет, в поистине пугающей его перспективе. Уилл не может дышать, будто у него враз перекрыло дыхательные пути. Он резко вытаскивает и врывается снова, и Ганнибал даёт ему всё, чего он хочет.       Он наблюдает за приоткрытыми губами Ганнибала, такими полными и влажными, ему хочется трахать их, кусать, разрывать. Как далеко позволит ему зайти Ганнибал? Он зарывается носом в волосы Ганнибала и начинает жёстко в него вколачиваться. Ганнибал начинает стонать и трепыхаться, сопротивляясь ещё больше, и это так хорошо. Так хорошо. Настолько совершенно, что на секунду Уилл теряет это, и страх немедленно прошивает его, как оргазм. Щекой он прижимается к волосам Ганнибала, глубоко вдыхая его запах. Нотки чего-то лёгкого и чистого, витающие над тяжёлым животным запахом их обоих. Он крепче сжимает горло Ганнибала, не переставая жёстко его трахать. Пальцы Ганнибала тянутся к его предплечью, впиваясь в него ногтями.       — Я собираюсь придушить тебя. Выебать из тебя всю жизнь. Может, сверну тебе шею, — он прижимается губами к щеке Ганнибала, и Ганнибал поворачивается к нему, насколько это возможно в его положении, чтобы найти его губы. Они скользкие, горячие, и столь краткого влажного соприкосновения с ними недостаточно. — Не спросите меня, что я чувствую по этому поводу, доктор Лектер?       Ганнибал напрягается под ним всем телом. Он не может нормально дышать, и его ногти оставляют на коже Уилла тёмно-красные полумесяцы.       — Расскажи мне. Пожалуйста. Уилл.       Он опускает руку между бёдер Ганнибала. Они крепко прижаты к столу, край столешницы впивается в них. Это, должно быть, больно. Член Ганнибала такой твёрдый, что Уилл отчётливо чувствует пульсацию крови, сжимая его. Его член скользит в руке Уилла, мокрый и сочащийся смазкой. Бумага натягивается, грозя разорваться под костяшками его пальцев. Звук ломающихся костей в воспоминаниях Уилла перекликается с гулким биением его собственного сердца, и он снова видит перед глазами момент, когда Ганнибал сворачивает шею Мейсона. Толчки его замедляются, затем стихают полностью, и он усиливает хватку на горле Ганнибала, заново переживая это. Его яйца напрягаются. Ганнибал такой тугой, такой горячий, и он по-прежнему читает Уилла. Уилл запускает пальцы в волосы Ганнибала, крепко сжимает их, ещё сильнее откидывая его голову назад и упиваясь его сдавленным стоном.       — К скольким своим жертвам ты проявил милосердие? — спрашивает Уилл, губами прижимаясь к его уху.       — Некоторые из них заслуживали милосердия, — почти задыхаясь отвечает Ганнибал.       — Заслуживаешь ли его ты? Должен ли я проявить к тебе милосердие?       — Нет, — губы Ганнибала приоткрыты в экстазе, веки с бледными ресницами тяжелеют. — Я хотел бы умереть вот так.       — Блять. Господи, — он снова начинает двигаться, сердце его бешено колотится. Чтобы покончить со всем этим понадобится лишь единственное небольшое движение, один поворот хряща и кости.       — Я не собираюсь убивать тебя. Знаешь почему?       — Нет, — слово больше похоже на эротический вздох, чем на реальную речь.       Он опускает руку, чтобы взять член Ганнибала. Он плавно движется в его ладони, горячий и скользкий. Толчки Ганнибала беспорядочны, он яростно ищет большего прикосновения, большего контакта. Уилл ослабляет хватку на горле, и Ганнибал издаёт почти болезненный в своём отчаянии сдавленный стон.       — Я не собираюсь давать тебе то, что ты хочешь. Думаешь, мы могли бы стать любовниками? Могли бы вместе убивать? Этого ты хочешь?       Ганнибал молчит. На висках его заметно проступили вены. Ладонь Уилла насквозь мокрая от смазки, и если он попытается проникнуть в тело Ганнибала ещё глубже, он действительно может причинить ему существенный вред, порвать его. Он и правда подумывает об этом, и ему приходится зарыться лицом в ложбинку между лопатками Ганнибала.       — Хочу тебя видеть, — говорит Уилл. — Хочу увидеть.       — Что ты хочешь увидеть? — голос Ганнибала хриплый и невнятный. Каждый дюйм кожи Уилла горит огнём; это не может так больше продолжаться. Тело Ганнибала мокрое от пота, Уилл скользит по нему. Они горят вместе.       — Форму твоих губ, когда ты кончаешь. Выражение твоих глаз, когда убиваешь. И ты жаждешь мне это показать.       Ганнибал поворачивает голову, чтобы найти губы Уилла, пытаясь дотянуться до него. Нежные, выбивающие из лёгких последние глотки воздуха поцелуи, которых Уилл не ожидал, но которыми он жадно упивается. Буквально лишающие Ганнибала воздуха, когда Уилл сжимает руку, крепче смыкая пальцы вокруг его горла.       — Покажи мне, как ты убиваешь.       Ганнибал выгибается ему навстречу, его рот открывается.       — Да, — это оргазмический стон, и Ганнибал сжимается вокруг Уилла, болезненно туго, каждый мускул ещё напряжён. Тепло растекается по ладони Уилла. Под ними костяшки пальцев Уилла скользят и разрывают промокшую бумагу.       Ганнибал обмякает в его объятиях. Уилл отстраняется, смотря на него сверху вниз, и оргазм Ганнибала обрушивается на него, словно вырвавшись из самой Преисподней. Ганнибал без сознания. Это сравнимо со смертью, и полностью отвечает всем таящимся в глубине разума Уилла желаниям. Желаниям, что всегда были там. Он судорожно сжимает бёдра Ганнибала и притягивает его ближе, едва не трясясь от страха, стоя в одном шаге от чего-то непоправимого. Он должен выбрать сторону.       Он замирает и проверяет пульс Ганнибала, убирает волосы с лица и пристально рассматривает его закрытые глаза и расслабленный рот. Он наклоняется, нежно целуя его в губы, и кончает сам, прижавшись лбом к шее Ганнибала. Бумага под ними смята, рисунок безвозвратно испорчен.