Тебе не справиться И им не справиться Лёд не спасёт Майор идёт А женщины красятся И дети прячутся Встать в хоровод Никто не врёт Потому и страшно! Потому и страшно! Shortparis — Страшно
Никогда бы не подумала, что окажусь косвенно втянута в преступление. Для меня все эти убийства и несчастные случаи, заканчивающиеся летальным исходом, всегда оставались где-то по ту сторону экрана телевизора в утренних новостях и интернет-статьях. Никогда не говори «никогда», если не хочешь обосраться. Быстрым размашистым шагом я дошла до полицейских машин и настойчиво попыталась заговорить с блюстителями правопорядка, что не пропускали на место происшествия посторонних, но их хмурые лица и топорная немногословность помешали начать конструктивный диалог. Один из них беспардонно преградил мне дорогу и ворчливо пробурчал: — Вам сюда нельзя. Тут идёт следствие. — Я сама решу, куда мне можно, а куда нельзя, — ненужные в этот момент запреты и ограничения бессовестно провоцировали и заставляли вскипать кровь в венах. — Там моя подруга пострадавшая. Дайте пройти! Грубо толкнув оторопевшего полицая, я прошла к огороженному жёлтой полосатой лентой месту аварии. На асфальте красовались чёрные следы от колёс и окровавленные осколки. Мимо меня на всех парах пронеслась бригада из трёх человек: они уносили в газельку носилку, на которой лежало прикрытое простынью чьё-то тело. Небольшое и худое, словно принадлежавшее не взрослому человеку, а ребёнку-подростку. Я тут же вспомнила несвязные слова Кати из телефонного разговора: Ребёнок!.. Сбил… Девочку… П-приезжай, пожалуйста!.. Среди следователей и фельдшеров разглядела возле второй кареты скорой помощи Абрамову, разговаривавшую с незнакомым мужчиной. Закалённое бесстрастное лицо и статная походка выдавали в нём работника полиции, но гражданская поношенная одежда и серая кепка на голове сильно контрастировали с формой его коллег по цеху. Мужчина, словно прилетевший из девяностых на машине времени, имел мягкие черты лица, большие серо-голубые глаза и чувственные губы. — Катя! — крикнула я, прервав их диалог. Мужчина отвлёкся от черкания закорючек на листе и одарил меня сердитым взглядом исподлобья. — Ира, ты правда приехала?! — подруга прильнула ко мне, и я почувствовала содрогания её тела. Она была напуганной, а кожа казалась холодной как лёд. — Я не знала, что он сам сядет за руль! Поверь мне! — Кхм, — перебил нас незнакомец и наставил на меня ручку. — Не хочу прерывать вашу «увлекательную» беседу, но мы не закончили дачу показаний. Вы, простите, кем будете? — Орлова Ирина Дмитриевна, её подруга, — аккуратно выпустив из объятий Абрамову, ответила я. — А вас как по батюшке? — Майор полиции — Игорь Гром, — кратко представился он и убрал исписанный вдоль и поперёк документ в папку. — Смею предположить, что вы та самая «Ира» из рассказа Екатерины Абрамовой, — я подтвердила его слова и инстинктивно напрягла булки. — В таком случае, ответите на парочку моих вопросов? Мужчина приготовил пустой протокол с готовностью внести туда предстоящие показания, а озвученное мною имя без лишних вопросов записал в первые строчки. Какой шустрый малый! Я с нескрываемым подозрением смерила сощуренным взглядом бумажку и уточнила: — Вы хотите провести со мной официальный допрос? — Это наша работа, — майор Гром посмотрел на меня с лёгким возмущением, будто я спросила невообразимую чушь. — Чем больше свидетелей дадут показания, тем быстрее мы сможем упрятать преступника за решётку. Наблюдая за творившимся вокруг хаосом, я сильнее убеждалась в том, что невольно стала второстепенным персонажем детективного сериала. Реальность оказалась слишком жестокой для моего детского восприятия, поэтому за один вечер психологический возраст увеличился лет так на пять точно и достиг совершеннолетия. — Что вы хотите узнать? — Давайте с самого начала: где вы находились в момент совершения преступления? — В танцевальном клубе «Miami». — Там же вы встретили подозреваемого — Кирилла Гречкина, — я качнула голову, подтверждая эти слова. — Вы видели, как ваша подруга садилась в его автомобиль? — Нет, — мужчина удивился ответу и отвлёкся от своих бумаг. — Мы разлучились ещё в заведении. Я осталась там, пока мне не позвонила Катя и не рассказала, что произошло. — Допустим. Что вы можете сказать о?.. Дачу показаний прервал чей-то истошный крик, полный боли и отчаяния. Принадлежал он пареньку, сидевшему в газельке скорой помощи возле носилки с телом девочки. Он держал её за руку, прижимая к груди и содрогаясь в рыданиях. Майор Гром, поправив кепку, подозвал девушку-полицейского и всунул ей недописанный протокол. — Зайцева, закончи допрос свидетеля, по-братски. Я пойду мальца успокою. — Эй, Игорь! — с возмущением взвыла бедная девушка, на которую нагло повесили чужую работёнку. Она измученно вздохнула и беглым взглядом прошлась по документу в попытке разобраться в кривом почерке мужчины. — Извините моего коллегу. Он иногда чересчур… взбалмошный. Я понимающе кивнула ей, мысленно обрадовавшись уходу майора. По сравнению с грозным и вечно хмурым мужчиной лейтенант Зайцева была приветливой и отзывчивой. Где-то даже нерешительной. Она задала ещё несколько вопросов, записав мою версию произошедшего в протокол и позволила расписаться в нём. — Благодарю за содействие полиции! — выразила она свою признательность, убрав документ в папку. — Пока никуда не уходите. Мы скоро закончим осмотр места происшествия и скажем вам, что делать дальше. Я осталась в долгожданном уединении с подругой, что крепко прижалась к боку и положила голову на соединение шеи и плеча. Моя ладонь заботливо погладила её спутанные распущенные волосы, а свободная рука укрыла оголённое плечо, из-за холодного вечернего воздуха покрывшееся мурашками. — Как себя чувствуешь? Что-нибудь болит? — Нет… — Абрамова выдохнула прямо мне в ключицу, слегка защекотав. — Ир… Прости меня, пожалуйста. Нужно было тебя послушать и никуда не уезжать. — Ничего. Самое главное, что ты цела и невредима, — представляя, какое потрясение она испытала, я зарыла топор войны, начавшейся из-за откровенной глупости. — Всё будет хорошо, вот увидишь. Гречкин получит по заслугам. — С нами же всё будет… в порядке? — вдруг спросила она монотонным голосом, будто бездушный робот. — О чём ты? — Когда Кирилл сбил ту девочку, я попыталась… позвонить в скорую. Он испугался, вытолкнул меня из машины и уехал. Но перед этим крикнул что-то про своего отца и про то, что тот «всё уладит», — её руки нервно сжали платье в попытке унять волнение, а глаза заметались в разные стороны не в силах сфокусироваться на чём-то конкретно. — Что он имел в виду? Это же не связано как-то… со мной? Крепче прижав её к себе, я утешающе заверила: — Не бойся. Покуда я рядом, никто тебя не обидит. Моё лицо скривилось от отвращения и необузданной ярости, когда в сознании всплыл образ мажора. Сын богатенького папаши, возомнивший себя королём мира — таких отбросов общества с каждым днём становилось всё больше. Жажда справедливости наблюдала за этим театром абсурда и, ворча как недовольная бабка, нервно курила в сторонке. Когда-нибудь в нашем городе появится хоть один человек, что сделает жизнь простых горожан лучше. Я невольно покосилась на то место, где меня высадил автомобиль Разумовского, с абсолютной уверенностью в том, что оно давно пустовало. Однако знакомая серебристая иномарка с тонированными стёклами никуда не уехала, а из темноты салона я нутром почувствовала на себе изучающий взгляд Сергея. — Мосты уже разведены, — с горечью промолвила Абрамова после пятнадцати минут молчания. Наполненные грустью глаза устремились на горизонт, где открывался прекрасный вид на ночную Неву и поднятый Троицкий мост. — Давай, как всё закончится, поднимемся на набережную? — я ободряюще тряхнула её за плечи, помня о любви подруги к прогулкам вдоль Невы. — И встретим рассвет? — Встретим самый прекрасный рассвет в нашей жизни…***
*несколько дней спустя* Выходные прошли по щелчку пальцев, оставив после себя неприятный осадок в виде усталости, раздражения и бессонницы. Но мне ещё повезло, что нельзя было сказать о Кате: после бурной пятничной ночки она боялась выйти за порог дома и не находила места от мыслей, что до нас доберутся люди отца Кирилла Гречкина. В понедельник мы приехали к городскому суду и расписались в стопке документов, согласившись выступить в роли свидетелей на предстоящем судебном заседании. Я не горела желанием принимать участие в сие сомнительном мероприятии, на которое будут нацелены все камеры журналистов и репортёров, однако оставлять подругу одну на растерзание стервятникам не позволила совесть. Также мы обе пришли к выводу, что рассказывать о происшествии матерям — это крах всему и многочасовой скандал. Однако в этом случае удача оказалась на нашей стороне. Мы — те самые понаехавшие из провинций — жили в разных городах и связывались исключительно по телефону, и для своих матерей приключений на жопу не искали. На практику я пришла с лицом мрачнее летней грозовой тучи. Моё настроение поддерживала похоронная одежда: чёрная блузка с короткими рукавами, длинная юбка того же «праздничного» цвета и грубые шнурованные ботинки на массивной подошве. Предупредив Макарова о своём опоздании, без я страха получить выговор зашла в офис прямиком до своего отдела. Не глядя на коллег, уверенно прошла к рабочему столу и машинально включила компьютер. Мужчина показался в помещении и, заметив моё долгожданное появление, довольно оскалился. — Итак, мы все в сборе, поэтому спешу вас уведомить, — кто-то кинул в мою сторону косые взгляды, так как именно из-за моего отсутствия всё затянулось. — Сергей Разумовский, как вы помните, дал нашему отделу поручение разработать дизайн виртуального помощника, что появится в ближайшем обновлении. С меня уже требуют результаты, поэтому попрошу всех прислать мне на почту файлы! Я зашла в браузер и первой же новостью над строкой поиска увидела ссылку на видео вчерашнего новостного репортажа «Новости Санкт-Петербурга». У трибуны в студии стояла симпатичная ведущая с волнистыми светлыми волосами и карими глазами — Анна Теребкина. Уверенным дикторским голосом она перешла к новости, которая из всей передачи волновала меня больше всего: «В эту субботу в своём загородном доме был задержан сотрудниками полиции Кирилл Гречкин — сын известного миллиардера. Его арестовали по обвинению в непреднамеренном убийстве: по словам очевидцев он, находясь за рулём автомобиля в нетрезвом состоянии, сбил воспитанницу детского дома «Радуга» — Лизу Макарову. Точная дата судебного заседания пока что неизвестна…». В ролике показали кадры процесса задержания. Сотрудники правоохранительных органов обыскивали автомобиль с забавным номером «е666ун», на котором Гречкин скрылся с места преступления. А кричащего в камеру парня с наручниками суровый майор Гром усаживал в полицейскую машину, попутно закрываясь рукой от папарацци. На бледном лице мажора читался страх, пробуждавший внутри чувство полного удовлетворения. — Ладно, довольно с меня этой херни, — мотнув головой в попытке избавиться от наваждения, я зашла на почту и параллельно открыла на рабочем столе папку, где был сохранён мой проект. — Не поняла… Какого?.. Я протёрла веки и зажмурилась в неверии: нужного документа не было. Рука, держащая мышку, задрожала и провела различные программные манипуляции, но компьютер не смог отыскать нужный файл. Вывод напрашивался простым до безобразия — он был попросту кем-то удалён. — Пиздец. Я растерянно огляделась с мольбой в глазах, и они сами устремились на стоящую у кулера Марину. Девушка сплетничала с двумя такими же стервочками, какой была она сама. Почему-то интуиция начала подозревать в этом преступлении именно её. Опасения подтвердились, когда Воробьёва заметила моё замешательство и ехидно ухмыльнулась, даже не пытаясь скрыть своей причастности. — Ля ты крыса… С непринуждённым лицом, но неистово колотившимся сердцем я плавным движением руки извлекла со дна сумки заветную флешку. За то, что я додумалась скопировать на неё проект, не грех себе и ручки расцеловать. Отправив все необходимые файлы на почту Олега Геннадьевича, стала терпеливо ждать отклика от всемогущего Разумовского, попутно размышляя над мотивом поступка Марины. Почему из всех работников, кто занимался разработкой виртуального помощника, только я попала под её прицел? Личная неприязнь или нечто большее? Я не рассчитывала на победу, рационально оценивая свои возможности. При этом молилась всем, кому только можно было, чтобы выбор Сергея не пал на проект Воробьёвой. Кто-кто, но она со своим скотским поведением не достойна пальмы первенства. Спустя, наверное, полчаса как гром среди ясного неба по помещению прошёлся взволнованный голос Макарова: — Итак! Попрошу внимания, дамы и господа. Он меня вытянул от философских рассуждений как спасательный трос из вязкого болота, в которое я прочно засела. От них у меня была готова вот-вот взорваться голова подобно надутому шарику. — Сергей Разумовский принял решение. Он попросил победителя зайти к нему, — было видно, как мужчина волновался и на манер ведущего всемирных конкурсов оттягивал объявление до победного. Барабанная дробь, длившаяся мучительную бесконечность. — Ирина Орлова, прошу. По офису раздалось стрекотание сверчков как в дешёвой американской комедии. Я заморгала от удивления, едва найдя в себе силы оторвать пятую точку от стула и подойти к руководителю. На меня кто-то смотрел с колебанием, а кто-то с ядовитой завистью. Марина была повёрнута ко мне спиной, поэтому её реакция осталась для меня неизвестной. Протерев вспотевшие от волнения руки о юбку, я с нервным заиканием уточнила: — В-вы серьёзно? Разумовский выбрал мой проект? — Олег Геннадьевич понимающе улыбнулся и утвердительно кивнул. — Чума… — Я провожу тебя в его кабинет, — он грозно посмотрел на остальных, утратив присущую ему мягкосердечность. — А вы чего до сих пор стоите, как вкопанные? Возвращайтесь за работу! Под ошарашенные взгляды коллег я направилась хвостиком в святую святых — кабинет Разумовского. В голову полезли странные ассоциации с Кощеем Бессмертным и его сокровищницей, в которой тот днём и ночью над златом чахнул. Однако стоило моей тушке оказаться на месте, как все мысли мгновенно вылетели из головы. Сказать, что я охренела, значит — ничего не сказать. Кабинет Сергея представлял собой грамотную и удивительно гармоничную смесь современного строгого минимализма и роскошного ренессанса вперемешку с культурой античной Греции. Никогда бы не подумала, что на фоне серых холодных стен и больших панорамных окон так выигрышно будут смотреться старинные скульптуры и картины. Интересно, во сколько ему обошлась такая качественная репродукция Боттичелли «Рождение Венеры», занимавшая почти всю стену? И репликой она вообще была? — Сергей, — позвал мужчину Макаров: он так сильно увлёкся своими бумажками на столе, что даже не заметил нашего появления. — Я привёл её, как ты и просил. — О, благодарю! — взволнованно воскликнул тот и шустро сложил документы в папку. — Ты можешь пока идти. Макаров кивнул и послушно покинул кабинет, оставив меня наедине с программистом. Между нами возникла неловкая пауза, за время которой я обратила внимание на его подрагивавшие пальцы, хаотично вертевшие ручку. Мне вдруг стало страшно за здоровье Разумовского: сколько сил и времени он вкладывал в свой проект, с какой отдачей и ответственностью подходил к работе — это вызывало уважение. — Проходи, располагайся на диване, — мягко произнёс Сергей, и я только сейчас поняла, что всё это время стояла на пороге, так и не сдвинувшись с места. — Может, хочешь чего-нибудь? Чай? Кофе? Газировку? Он указал на четыре больших автомата высотой до потолка с вкусной, но вредной едой: чипсами, лимонадами, шоколадными батончиками. Я мысленно присвистнула, восхитившись количеством лакомств за стеклом, некоторые из которых видела впервые. Ох уж эти заморские яства. Если бы на месте рыжика оказалась я, то через три дня от еды не осталось бы и следа. — Ого, сколько всего, — подойдя поближе, рассмотрела ассортимент и тут же заметила любимый энергетик. — Я из этого и половины не пробовала, а некоторых вкусов даже в России нет! — В детстве я не мог п-позволить себе подобные вкусности, как другие дети, а сейчас, так сказать, навёрстываю упущенное, — пояснил мне взволнованный Сергей, аккуратно приблизившись. — Лучше поздно, чем никогда, — я широко улыбнулась, испытав самую белую и безобидную зависть. — Желаешь что-то попробовать? Я умоляюще посмотрела на свой любимый газированный напиток, и Сергей понял мой примитивный намёк. Его тонкие длинные пальцы, идеально подходившие для игры на фортепиано, подобрали на сенсорной панели комбинацию нужных цифр. Энергетик со звоном упал в блок выдачи, и мы одновременно потянулись к нему. Рыжик вперил в меня растерянный взгляд, и его щёки слегка покраснели, видимо, от подскочившего давления. А наши руки так и зависли в воздухе в несчастных миллиметрах друг от друга. Мы бы так и продолжили стоять как истуканы, если бы я не проявила инициативу и не вытащила из автомата напиток. — Благодарю, — указательный палец потянул кольцо-ключ жестяной банки, и на весь кабинет раздался шипящий хлопок. Я сделала первый глоток. — М-м-м, обожаю. Разумовский поджал губы и кивнул. Мы присели на роскошный кожаный диван с упругой обивкой напротив друг друга. Я помню один фильм, который начинался точно так же… — Первым делом мне бы хотелось п-поздравить тебя и выразить личную благодарность за проделанную работу, — начал свою торжественную речь Разумовский, периодически отвлекая меня от распития газировки. — Твоя «Марго», на мой взгляд, больше всего подошла к тематике нашей социальной сети. — С… Спасибо большое, — не в состоянии поверить в реальность происходящего и принять похвалу, я продолжала таращиться на банку в руке. — Что-то… не так? — собеседник, видимо, заметил мою скованность. — Нет-нет, всё замечательно! — я показала ему большой палец и сдержанно хохотнула. — Просто… ещё с трудом верится, что я сейчас сижу здесь и слушаю ваши поздравления. Моё невнятное объяснение вызвало понимающую улыбку на лице Сергея. Он ободряюще похлопал себя по коленкам и внезапное дал указание: — Ты, главное, не забудь после сообщить бухгалтерии свои реквизиты, по которым тебе переведут деньги. Я чуть не поперхнулась энергетиком, застрявшим в горле и грозившимся пойти через нос. Нет, конечно, предполагала, что эта гадость сможет меня в могилу загнать, но не таким же способом! — К… Какие деньги? — Премию за проект, — объяснили мне. — Тебе разве не сообщили об этом? — Сообщили, но… — я дрожащей рукой поставила полупустую банку на столешницу, иначе бы точно пролила газировку либо на себя, либо на диван. — Мне казалось, что она предназначалась для работников компании, а я… Я же всего лишь студент, проходящий здесь практику. — Это не отменяет твоего неоценимого вклада в развитие социальной сети «Vmeste». Ты заслужила награду за проделанную работу. «Нет, не заслужила» — утверждал внутренний голос, с которым была согласна на все сто и один процент. Мне всегда было на душе тошно от того, что я сидела на шее у дяди, что оплачивал мою съёмную квартиру и давал карманные на существование. А тех денег, что зарабатывала сама параллельно с учёбой в кофейнях, едва хватало на оплату коммуналки. Сидевший на левом плече дьявол соблазняюще шептал, что мне следовало согласиться на премию, которая бы покрыла многие расходы и временно избавила Михалыча от паразита в моём лице. По правой же стороне ангел в дуэте с совестью уговаривали не соглашаться с рогатым. Победило большинство. — Простите, но я не могу принять эти деньги. Отдайте их кому-нибудь другому. Только не Марине Воробьёвой. Пусть это будет кто угодно, даже тот Сашка, но только не эта стерва, что посмела покуситься на мой проект. — Но… п-почему? — недоумевал Разумовский от моего внезапного отказа. — Ты же проделала большую работу при создании «Марго». И что мне следовало ответить ему? Что я забила большой болт на проект и делала его на отъебись, поэтому мне было стыдно брать за эту халтуру денежное поощрение? — Вам… нужен честный ответ? — Сергей поразился моему встречному вопросу, и даже ставшая привычной дрожь его рук на секунду прекратилась. — Просто я не думаю, что он вас… устроит. Скорее — разочарует. — Хм… Теперь мне стало ещё интереснее, — рыжик откинулся на спинку дивана и посмотрел на меня в упор с толикой загадочности и заинтересованности. — И что же должно меня разочаровать? Я мысленно усмехнулась витающей в воздухе иронии. Глубоко вздохнув от ощущения приближающегося фиаско, начала объяснять разгадку своего дилетантского фокуса: — Наверное, вы уже решили, что я усердно изучала материал, психологические статьи на тему восприятия людьми информации и маркетинга. А также без устали работала над дизайном Марго… — по взгляду программиста было трудно догадаться, действительно ли он так думал, или же это оставалось лишь моими предположениями. — Но всё намного проще. Внешность я взяла на основе своих личных предпочтений, а имя выбрала в честь любимой голливудской актрисы. Все трудности возникли только при создании модели и проработки физики её движений. Но это заняло от силы дней пять-шесть. С каждым произнесённым словом лицо рыжика вытягивалось в длину от удивления. Возникшая между нами тишина стала похоронным маршем… Или стуком молотка по крышке гроба моего будущего в этой компании. — В общем, как-то так… — я нервно завертела в руках банку, чуть не пролив её содержимое на юбку. — Н-наверное, это звучит жутко непрофессионально, поэтому пойму, если вы передумаете о своём решении… Сергей уставился на стеклянную столешницу перед собой с цветными брошюрами и до последнего оттягивал реакцию на мой противоречивый ответ. А потом вдруг засмеялся искренне и открыто, не стесняясь своих эмоций, и откинул волосы с лица. Так я смогла вдоволь налюбоваться его эстетичной, граничащей с болезненной, красотой. — Забавно… Спасибо за честный ответ. Однако менять свой выбор я не собираюсь. Что ж, всё прошло не так уж и плохо, как я успела накрутить в голове. Разумовский облизал потрескавшуюся нижнюю губу и осторожно сменил тему разговора: — Как… Как, кстати, дела у твоей подруги? События пятничной ночи и сегодняшнего утра пронеслись перед глазами. — Относительно неплохо, но Катя теперь из дома выходить боится, — я с понуренным лицом сделала неуверенный глоток сладкой жидкости, ставшей словно более горькой. — А как… поживаешь ты сама? Я никак не ожидала, что Сергей заинтересуется моим состоянием, поэтому зависла на минуту перед тем, как ответить. Отчего-то сердце ускорило ритм, а в районе лба и ушей стало горячее. — Полиция взяла мои показания в тот вечер. А сегодня утром мы были в городском суде, подписывали согласие на участие в слушание: через две недели нам обеим предстоит выступить на суде свидетелями. Я вспомнила постановление, которое читала сегодня утром по делу Кирилла Гречкина. А вместе с ним и приложенные документы о погибшей девочке. Лиза Макарова была воспитанницей детского дома вместе со своим старшим братом. В ту злополучную ночь она гуляла с ним в парке перед ночной экскурсией по разводу мостов. Шесть лет… Именно столько было несчастному ребёнку, когда на него на полной скорости влетел пьяный Гречкин. Из-за одного урода оборвались сразу две жизни: Лизоньки и её брата, что никогда не оправится от потери последнего близкого человека. — Лишь бы не откупился… — я прошептала вслух свои нерадостные мысли, хоть присущая мне наивность представляла в голове благоприятный исход этого дела. — Если вам с подругой п-понадобится какая-нибудь помощь, в том числе и материальная, то можете смело обращаться ко мне. Я потеряла дар речи от подобной щедрости. Как часто любили говорить: «Святой человек этот Сергей Разумовский». И я начала постепенно осознавать, почему же на него так рьяно молились обычные люди и открыто недолюбливали богачи. Она его рано или поздно точно погубит… — Нет-нет, не стоит! — быстро замахала руками в знак протеста. — Я и так уже несколько раз воспользовалась вашей добротой, поэтому хватит «односторонней благотворительности». Мне приятно, конечно, осознавать, что в список моих друзей завербовался миллиардер, разбрасывающийся деньгами направо-налево, однако злоупотребление его непомерной щедростью могло выйти мне боком. Расплачиваться за неё мне придётся, как минимум, две смертные жизни. Разумовский неоднозначно усмехнулся и уже захотел что-то ответить, но его бесцеремонно прервал громкий звонок. Я заметила на большом экране телевизора высветившийся контакт с коротким именем «Пиар». — Сергей, через пятнадцать минут у вас назначена встреча с партнёром. Вы помните? — послышался на всё помещение приятный женский голос. — Блин, точно, — оторопело взвыл он и резко подпрыгнул с дивана, увлекая меня за собой. — П-прости, придётся отложить наш разговор на другой раз. Работа, сама понимаешь… Он развёл руки по сторонам, как бы демонстрируя, что этот печальный поворот сюжета зависел не от него. Я понимающе кивнула и утешающе ответила: — Ничего, всё в порядке. Было приятно с вами пообщаться, — он с долей сомнения протянул ладонь для рукопожатия, и я охотно пошла навстречу. — Ещё раз благодарю за то, что выбрали мой проект! Пару секунд мы беззвучно смотрели друг на друга, не в силах разорвать связь наших взглядов и тёплых рук. Она для меня стала невыносимо болезненной из-за того, что попросту оттягивала неизбежное. Я резко отдёрнулась и второпях покинула кабинет, стараясь не оборачиваться и не давать ложных надежд нам обоим. Так некстати меня охватил новый приступ волнения и смущения, отчего по дороге я буквально ввалилась в ближайший женский туалет на несколько этажей ниже. — Ох, блять, как это было стрёмно, — озвучила мысли вслух и вперила взгляд на отражение в идеально отполированном зеркале. Этот Разумовский такой… странный, будто не из этого мира. Рядом с ним я чувствовала необъяснимое волнение. Вроде по общению приятный и скромный человек, где-то даже слишком пугливый и отстранённый. Но стоит посмотреть в его глаза, так сразу в мандраж берёт. Открыв кран с ледяной водой, сложила ладони лодочкой и быстро хлебнула несколько глотков, которые одним махом привели сознание в чувство. Круговерть моих мыслей вдруг прервал тихий скрип входной двери, за которым последовали чьи-то громкие шаги. Два или три человека заглянули в туалет, но выступ стены у раковины закрыл от меня их лица. — Так-так, кто тут у нас? — послышался ехидный, плюющий ядом голос. И какими судьбами сюда заявилась Марина Воробьёва?