Девочка, не молчи Подуй на ранку, пошепчи Погаси мой пожар Не хочу на тротуар Найди меня, ищи-ищи Раз зажёг, то потуши МЫ — Пожар
Погода в Питере стояла наилучшая, и как бывает по закону жанра: чем на улице солнечнее, тем на душе мрачнее. Я пародировала каменную статую у края моста, внимательно наблюдая за спокойным течением реки: это гипнотизировало и по-особенному действовало на сознание, которое побуждало прыгнуть в воду, чтобы та унесла с собой все тревожащие мысли. И мой безжизненный труп. Ладно-ладно, это всё шутки. Я не любитель суицидальных наклонностей. По левую сторону от меня стоял Разумовский, прятавший руки в карманы толстовки. Любование рекой его не сильно интересовало. Мы не разговаривали друг с другом после того, как покинули офис и ушли туда, куда глаза глядели. Сергей предложил воспользоваться услугами личного водителя, но я категорически отказалась от данной затеи: не хотелось как-то нарушать возникшую между нами идиллию третьим лишним. Удивительно, что я чувствовала себя максимально комфортно с этим человеком. Нам даже необязательно было разговаривать, дабы хоть чем-то заполнить пустоту — эта самая пустота не приносила какого-либо неудобства. Тем не менее, простоять весь день на мосту, привлекая внимание любопытных прохожих — сомнительная перспектива. Глубоко вздохнув, я повернулась к Разумовскому и с лёгкой улыбкой оглядела нашего гения программирования. Моё внезапное желание убраться из офиса вызвало у него замешательство, поэтому рыжику пришлось собираться впопыхах, не забыв о конспирации. Его личность была известна многим, поэтому нельзя было допустить, чтобы «фанаты» испортили всю малину. Неприглядная толстовка с капюшоном, чёрные солнцезащитные очки — прикрытие из девяностых оказалось довольно эффективным. — Тебе лучше? — поинтересовался Сергей, получив в ответ кивок. — Так… к-куда ты хочешь пойти? — Хм, — я огляделась, и встроенный навигатор в голове принялся искать подходящий маршрут. Я сразу вспомнила об одном месте, которое давно подумывала посетить с Катей, но возможности реализовать желание так и не представилось. Настоящий позор для той, что уже третий год проживала в культурной столице России, но так и не исследовала её вдоль и поперёк. Предложила: — Помнится мне, что тут недалеко на Крестовском острове есть парк аттракционов. Сейчас будни, поэтому посетителей должно быть относительно немного. Как тебе идея? — Мне нравится, — рыжик как-то мечтательно улыбнулся, будто перед ним пронеслись воспоминания из прошлого. Или… — Из-за того, что я жил в детдоме, а потом полностью окунулся с головой в учёбу и работу, у меня так и не получилось сходить на аттракционы, как другие д-дети. — Отлично! — довольно потерев ладони, я воспряла духом. — У нас есть замечательная возможность закрыть гештальт и исправить сие недоразумение. Довольные как подростки мы отправились пешочком до нужной локации. Благо дело от офиса Разумовского она находилась в относительной близости. Как я и предполагала, посетителей в парке было немного: лишь близ живущие семьи, школьники на каникулах да туристы. Во мне пробудился детский восторг и желание посетить все аттракционы. Но сначала по традиции — поедание сахарной ваты! — Туда! — повела я за собой пребывающего в лёгкой прострации Разумовского к аппарату для приготовления заветной сладости. Шла я быстро, поэтому он схватил широкий рукав моей толстовки, будто боялся отстать и потеряться. Нас встретил приветливый высокий мужичок в красно-белом фартуке в полоску, с густыми усами и орлиным носом. — Приветствую, молодёжь! — сказал он нам с заметным восточным акцентом. — Сахарной ваты хотите? — Ага, — ответили мы в унисон. — Пятьсот рублей. — Я заплачу, — шустро среагировав, рыжик поднёс телефон к терминалу, пока я рылась в рюкзаке в поисках кошелька. Сразу захотелось запротестовать, мол: «Не стоит. Я сама в состоянии за себя заплатить». Но юркость Сергея и довольный взгляд мужичка, будто так и должно быть, остановили на полпути. — Держи, — сказал мне рыжик, протянув разноцветную вату на палочке. — Спасибочки! — моя улыбка стала как у чеширского кота — такой же зубастой и пугающей. Но Разумовского, казалось, это ничуть не смущало. Мы нашли свободную скамейку напротив Северного пруда в тени деревьев, чтобы ни дети, ни солнце нам не помешали. Я с каким-то животным аппетитом поедала сладость, надувая щёки как у хомяка, пока Сергей как настоящий эстет откусывал её понемногу. — Как вку-у-усно, — эйфорично протянула я, почувствовав удар инсулина в голову. — Это самая вкусная вата, которую я когда-либо ела. — Не спеши, а то подавишься, — меланхолично посоветовал Сергей. — Хорошо, мамочка, — посмеялась я с набитым ртом и тут же подавилась в наказание за язвительность, а рыжик укоризненно покачал головой, но улыбка всё равно промелькнула на его лице. — Тогда уж папочка, — я не сдержалась и громко хрюкнула, хоть и прикрыла за ладонью рот, набитый ватой. Иначе бы точно спародировала слюнявый пулемёт. — Ой, я не это имел в виду! — Знаю, знаю, — я с трудом восстановила дыхание. — Ох, это, походу, была та самая… убийственная шутка. — У тебя поднялось настроение, я погляжу. — Ещё бы, — я повертела перед носом Разумовского воздушной ватой. — Поела сладкого и зарядилась серотонином. А сейчас классно провожу время в парке аттракционов, который давно хотела посетить. Этот день явно удался. — Если ты думаешь, что это поможет мне забыть произошедшее в офисе, то ты глубоко заблуждаешься, — непривычно серьёзным и собранным тоном заявил мне рыжик и придвинулся ближе. — Что случилось? — Не понимаю, о чём ты, — тут же увильнула я, не желая возвращаться к этой теме. Так хорошо сидим же, зачем рушить эту умиротворённую атмосферу мрачными разговорами? — Ира, — настойчиво протянул моё имя рыжик, показав, что не отстанет от меня, пока я не признаюсь с поличным. Дожевав кусок сахара, я уставилась на асфальтированную дорожку в полном незнании, с какого момента мне следовало начать свою охуительную историю. Разумовский видел моё плачевное состояние, и в дешёвые оправдания по типу «Переутомилась на работе» или «Поссорилась с родителями» он вряд ли поверит. Однако молчание с каждым часом терзало и сводило с ума: оно своими крепкими руками медленно подбиралось к горлу и беспощадно душило до посинения. Я боялась рассказывать Сергею, что знала убийцу Гречкина, разговаривала с ним, а часть моего сознания поддерживала его поступок. Решив умолчать об этом, попробовала объяснить причину своего паршивого состояния немного завуалированно. — Ладно, ладно. Я… Это… — протёрла вспотевший от волнения лоб. — Немного запаниковала из-за внезапной смерти Гречкина. Упоминание этого имени оказалось для рыжика, как красная тряпка для быка: его брови нахмурились, а взгляд помрачнел. — Знаю, глупо и по-детски немного вышло. Прости… Резко замолчав, сжала край толстовки. Разумовский неуверенно придвинулся ближе и сделал то, что удивило и смутило меня одновременно: накрыл ладонями мои руки и аккуратно расцепил пальцы, чтобы я перестала терзать несчастную кофту. — Всё в порядке. Я и сам сильно удивился этой новостью, — попытались утешить меня. — Не хочу в тюрьму, — неожиданно вырвалось из моих уст. — П-почему тебя должны посадить за решётку? — заметно заволновался рыжик. Мысленно матюкнувшись из-за собственной тупости и неумению держать мысли при себе, я попробовала объясниться и отвести от себя подозрения: — Потому что я наверняка попаду в список подозреваемых. Сейчас полиция ищет… какого-то человека в маске. Но какова вероятность, что поиск убийцы не приведёт к тупику? Вдруг они не станут церемониться и обвинят невиновного, лишь бы хоть кого-нибудь посадить и замять дело? — Ты д-думаешь… этим человеком можешь оказаться ты? Сергей словно прочитал мои мысли, хоть я не сомневалась, что все эмоции были написаны на моём бледном лице. Крайне трудно называть себя «невиновной», когда чуть ли не каждую минуту перед глазами возникает образ Чумного Доктора, повторяющего из раза в раз: «Ты такая же, как я». Пугающая истина, которую было трудно принять. — Вероятность маленькая, но исключать её не стоит. Им проще избавиться от девчонки, которая слишком много видела и слышала, чем тратить время на поиск человека в плаще и маске, который реально причастен к убийству Гречкина… Его пальцы ловко переплелись с моими и сцепились в замок. Они были слегка шершавыми из-за сухой кожи и мозолей неизвестного происхождения. Но их тепло плавно передавалось мне. — Я не допущу, чтобы кто-то причинил тебе вред и повесил обвинение в преступлении, — он придвинулся ближе и одарил уверенным взглядом. — Обещаю. — С… Спасибо. Сергей неожиданно усмехнулся, но в данном жесте не было радости и веселья. Скорее, этот смешок был наполнен грустью и усталостью. — И всё же так странно… Ещё вчера мы возмущались помилованием этого человека, а сегодня его нет в живых… До сих пор не верится. Что сподвигло того человека лишить другого жизни? Пусть и столь отвратительного, как Гречкин. — Справедливость, — одним словом описала всю произошедшую чертовщину. — Которую он восстановил. Я даже знала, как звали эту самую справедливость. Только это была не девушка, державшая в руке чаши весов, а маньяк-террорист в маске, который карал неугодных, предавая их «очищающему» огню. И самое страшное, что я присутствовала на одной из казней и чуть не попала в руки сотруднику полиции. — Ты считаешь это убийство… заслуженным? — поникшим голосом спросил меня Сергей, а я в ответ задумчиво надула губы и пожала плечами. — Может, этот неизвестный в маске и совершил п-правосудие, но не таким же чудовищным способом! Чем он т-тогда отличается от Гречкина? — Ничем, — я хмыкнула, поджав под себя ногу, а то скамейка оказалась слишком жёсткой. — Замарав руки в крови, он стал таким же убийцей. — И всё же… — И всё же между ними есть существенная разница. — К-какая же? — Сергей навострил уши в предвкушении. — Мотив. Гречкин убил ту девочку, потому что был уёбком без чувства сострадания к другим людям и полной безнаказанности за свои поступки. А человек в маске… — его пугающий лик возник перед глазами. — У него была конкретная цель, которую он преследовал. Будь наша полиция или судебная власть неподкупной, то такого бы не произошло. В душе я поразилась собственному хладнокровию, которое лишь приближало меня к Чумному Доктору, чего он и добивался. Я видела в глазах Разумовского страх, отрицание и детскую наивность, будто все события в нашем мире решались по совести, закону и морали. Реальность же была намного ужаснее и суровее. — Твоя правда, — нехотя произнёс рыжик с усталым вдохом. — Ты… разочаровался во мне? — спросила я с горечью, но усмешкой на лице. Не хотелось мне портить с ним отношения из-за разницы во мнениях, но, похоже, всё к этому и вело. — П-почему ты так решила? — удивился Разумовский в ответ. — Да ты так вздыхаешь тяжело, словно я сказала какую-то ужасную вещь, за которую меня бы в советское время, наверное, расстреляли. — В твоих словах есть доля смысла… Не ненавидеть же тебя оттого, что я всего лишь думаю иначе, — Сергей одарил меня благосклонной улыбкой. — Напротив… было бы не так интересно. Ну хоть одна положительная новость за сегодня, а то мне уже начало казаться, что день покатится в тартарары. Конечно, я рассказала Сергею не всё, что хотела, но уже этот разговор подействовал на меня как хорошее успокоительное. Я невзначай представила, что сидела в католической церкви на исповеди, где Разумовский выступал в роли священника в чёрном облачении. Такому попу я была готова каяться в своих грехах хоть каждый день. — Знаешь, что мне в тебе н-нравится? — вдруг спросил он, и я изящно изогнула бровь. — Несмотря на все трудности, что коснулись тебя, ты не у-унываешь и продолжаешь широко улыбаться… Другой на твоём месте уже давно бы опустил руки. Мой левый глаз задёргался. Комплимент у него вышел довольно скомканным и неоднозначным… если это вообще можно было назвать комплиментом. Хотя в чём-то рыжик и прав: моей живучести могли многие позавидовать, однако крыша уже начала шуршать шифером и не спеша ехать прямиком в сторону психушки. А к врачам в белых халатах меня под ручку поведёт псих в маске — источник всех моих бед. — Спасибо за добрые слова, — я благодарно улыбнулась рыжику, чуть не расплакавшись от нахлынувших чувств. — Я тебе в этом плане даже немного завидую… Надеюсь, когда-нибудь я смогу быть таким же позитивным, как ты, — на лицо Разумовского легла тень грусти. — С улыбкой противостоять трудностям, а не тонуть в них с головой. — Не обязательно подражать кому-то, — я откусила большой кусок ваты и заговорила с набитым ртом. — Лучше подружиться со своими тараканами в голове, чем искать их у других. — Боюсь, этих тараканов слишком много, чтобы я всех запомнил, — в шутливой манере произнёс рыжик, смущённо хихикнув. — У тебя ещё вся жизнь впереди. Успеешь ещё, — задумавшись над его словами, я потёрла подбородок, пока в голове созревала философская мысль, которой я хотела с ним поделиться. — Да и не стоит выжимать из себя улыбку, если улыбаться совсем не хочется. Надо быть самим собой, и тогда люди к тебе потянутся! — Никто не любит замкнутых одиноких людей. Приходится постоянно делать то, что не хочется, лишь бы на тебя не посмотрели косо, — с щемящей грустью прошептал Сергей, осунувшись. Мне стало искренне жаль его. Наверное, Разумовского часто попрекали за отстранённость и нелюдимость, отчего у него выработался комплекс и страх довериться кому-нибудь. Открывать своё сердце каждым встречным я тоже не привыкла, но так уж вышло, что Сергей запал в него уже давно, и теперь вряд ли когда-нибудь уйдёт. — Значит, ты не с теми людьми общался! — по-боевому заявила я ему, выставив вперёд недоеденную вату как шпагу. — Твои люди не осудят, помогут справиться с проблемами, выслушают и дадут совет. Если мы все станем одинаковыми, то будет скучно! — Значит, тебе со мной не скучно? — Кажется, ты об этом уже спрашивал. Но если вдруг забыл, то повторю, — я придвинулась к рыжику чуть ближе и вперила уверенный взгляд. — Нет — мне не скучно с тобой. Ты тихий, я шумная. Ты высокий, я низкая. Ты умный, я… тоже. Наверное. Ты… — Всё-всё, я тебя понял, — перебили меня, едва сдерживая хохот. — В общем, хоть мы и разные, но это делает нас особенными. Наше общение особенным. — Знаешь… У меня аналогичные мысли, — неловко признались мне, шепнув эти слова у самого уха. — Всё-таки хорошо, что мы тогда встретились. — Пожалуй… — А ещё, — он повертел указательным пальцем перед своим лицом, указав на него, — тебе очень и-идёт без макияжа. Я инстинктивно залезла в рюкзак и вытащила из его закромов миниатюрное зеркальце. В отражении меня встретила бледная поганка со светлыми ресницами и бровями, мешками под глазами и парочкой прыщиков на лбу. Мне пришлось приложить усилия, чтобы не завыть и не убежать куда-то в дебри парка, дабы больше ни одна живая душа не увидела меня в столь кошмарном виде. Внутренний голос запаниковал: «Дура, ты нарушила первое правило бойцовского клуба — никогда не выходить на улицу без макияжа! Вспомни, как ты решила забежать в магазин за хлебом, единственный раз забыв про бьюти-процедуры, так сразу бывшего с новой девушкой встретила». — Ёбаный стыд… — прошептала максимально тихо, чтобы уши Разумовского не завяли от мата. — Я-я не всегда такая! Просто… ну… Это всё стресс. Да-да, именно он. В обычные дни я не похожа на призрака из проклятой усадьбы. В ответ Разумовский искренне и безудержно захохотал, а его лицо тут же покраснело от прилива крови к нему. Я не почувствовала в смехе ехидства или злости, поэтому посмешищем в его глазах не ощутила и поддержала весёлый настрой. Мне хотелось растянуть сие замечательный миг и выкинуть из головы все нагнетающие мысли, поэтому было принято решение полностью уделить внимание нашей прогулке. — Посетим некоторые аттракционы? — предложила я, восстановив дыхание. — Я только за, — поддержал меня Сергей. Никакого депрессняка, крокодильих слёз и воспоминаний о Чумном Докторе… Что ещё может быть лучше?***
— Мне это не нравится, — затараторила я, когда перед носом закрылась дверца кабинки колеса обозрения. — Мне это совсем не нравится… С позитивным настроем наш дуэт обошёл до наступления вечера все аттракционы в парке, за исключением экстремальных. Куда мы только не ходили: и в зеркальный лабиринт, и в комнату страха (к слову, мне потом пришлось долго приводить Разумовского в чувства, когда тот чуть не помер от выскочившего актёра в костюме зомби), и на карусельках вместе с ребятнёй успели покататься. В итоге на финишной прямой наш путь лежал к колесу обозрения. Весь энтузиазм улетучился, когда мозг спроецировал кадры из фильмов-катастроф, где люди падали с большой высоты и разбивались насмерть. Сергей с невозмутимым лицом заплатил смотрителю аттракциона, пока я на ватных ногах пыталась перешагнуть небольшую пропасть между платформой и шатающейся, мать её, кабинкой! В этой жизни у меня было всего две фобии: на тупых людей и высоты. К сожалению, о последней я вспомнила слишком поздно… — Вау, отсюда видно город так же хорошо, как и из моего кабинета, — восторженно произнёс рыжик, прильнув лицом к окну. Он мне напомнил любопытного ребёнка, однако, увы, столь милейшая ассоциация ни черта не отвлекала. — Угу, классно, — на автомате ответила я, вперив взгляд под ноги. Сфокусироваться на милипиздрических людей внизу и дома было очково. — Вот и мой офис, кстати, — меня толкнули в плечо, всё-таки вынудив посмотреть в окно. — С такого расстояния он кажется таким маленьким. — Чёрт, как же сильно кабинка шатается… При виде моей испуганной физиономии, Разумовский стал серьёзным как никогда и укоризненно констатировал: — Ты высоты боишься? — я неохотно кивнула. — П-почему сразу не сказала?! — Да всё нормально! Небольшая… тошнота от качки… И опасения, что кабинка упадёт на землю к чёртовой матери, и мы разобьёмся, — моя позитивная давящаяся лыба резко контрастировала с заплетающимся языком и охваченными страхом глазами. — Ох, Боже, — Разумовский сделал фейспалм. Не надо только тут дядю на небе припоминать — это нам никак не поможет. — Зачем пошла, если боишься? — продолжил недоумевать рыжик от отсутствия в моих поступках какой-либо логики. — Наверное, это выглядит ужасно глупо. Но я искренне верила, что давно поборола свой страх, когда у тебя по кабинету спокойно возле окна расхаживала… — почувствовав небольшую качку, на миг замолкла и сглотнула комок слюны. — Оказывается, всё намного сложнее. — И давно у тебя эта фобия? — С начальной школы где-то, — задумалась и слегка расслабилась, ибо мозг отвлёкся на перебирание воспоминаний: они кадрами промелькнули перед глазами, словно старые фотографии на плёнке. — Как-то летом с мамой поехала к дальним родственникам в деревню. Местные дети мне не особо нравились, но сидеть в домике со стариками было скучно, поэтому приходилось с ними играть… Однажды мы забрели глубоко в лес и вышли к оврагу, над которым болтался старый деревянный мост. Разумеется, всем стало жутко интересно, что находилось на противоположной стороне. Но, когда меня пропустили вперёд, какой-то идиот захотел подшутить и принялся раскачивать всю конструкцию… — Всё же обошлось, надеюсь? — не на шутку перепугался рыжик, чуть ли не схватившись за сердце. — Конечно, я же сейчас целая и невредимая с тобой сижу. — Дети такие жестокие, — опечалено ответил Сергей, словно сам пережил подобное. — В интернате надо мной тоже часто издевались ребята постарше, и только Олег стал настоящим д-другом… Сколько лет прошло, а мы до сих пор как не разлей вода. Снова этот… Олег. Что за тёмная лошадка появилась на горизонте? — Ты ни разу не рассказывал мне про него. Почему? Сергей внезапно запнулся, будто мой вопрос загнал его в тупик. В магнетических голубых глазах я увидела беспокойство неизвестного мне характера: можно было подумать, что у меня получилось задеть ту нить, которую не следовало трогать. — Олег… довольно с-скрытный человек. Он не любит известность, папарацци и репортёров, поэтому не хочет светиться на публике. Однако его идеи касаемо будущего «Vmeste» сыграли важную роль. М-можно сказать, что без Олега я бы не достиг того успеха, что имею сейчас. Только… — глаза рыжика наполнились болью. — В п-последнее время он замкнулся и как-то отстранился от меня. Ума не приложу, что произошло. — А ты расспрашивал его об этом? — чем больше Разумовский говорил о своём «друге», тем сильнее мне хотелось взглянуть на этого человека. Настоящий инкогнито, про которого никто не знает — довольно подозрительно, согласитесь. — Спрашивал, конечно, однако он постоянно уходил от разговора, — он посмотрел на свои руки. — А иногда он так злится, если я пытаюсь что-то разузнать, что аж не по себе становится. И тут я решила осознанно сунуть голову в петлю. Чем чёрт не шутит. — Слушай… Может, познакомишь нас? — я ласково улыбнулась с надеждой, что это как-то подействует на положительный ответ. — Вдруг я смогу увидеть в его поведении больше, чем ты. Говорят, что со стороны видно гораздо больше. — Нет… — категорично ответил он, а в его глазах отразилась боль. — Не думаю, что это х-хорошая идея. Олег вообще не хочет, чтобы ты со мной тесно сближалась… От сей новости я, мягко сказать, впала в когнитивный диссонанс, хотя на ум полезли только слова с ярко выраженной экспрессией. Было несложно догадаться, что парень не особо норовил поделиться со мной столь спорной новостью, поэтому до победного оттягивал неизбежное. — Но… почему? — продолжала я недоумевать. — Вроде ничего плохого я не сделала, чтобы твой друг был против меня. Странно это всё… — Не п-принимай близко к сердцу. Олег сам по себе человек замкнутый и недоверчивый, вот и видит в каждом потенциального нéдруга. — Сергей усмехнулся, а его взгляд потеплел. — Порой мне кажется, что он проявляет ко мне гиперопеку. Всё-таки, я его единственный друг. «Ревнует?» — первое, что пришло в голову. Оно и логично. Навряд ли бы кто-то так легко позволил единственному товарищу завести общение с кем-то другим. В этот момент я неосознанно задумалась: это ж как должно корёжить человека, чтобы из-за собственных страхов остаться одному ограничивать кого-то? Будь то друга или объект симпатии… Неужели Олег и к девушкам Разумовского ревновал? Ну… я же девушка (спасибо, капитан Очевидность). Это больше одержимостью к человеку попахивало, а не гиперопекой. Я оглядела рыжика и сощурила глаза от возникших подозрений и фантазий. Скрытный, не любящий публику, не допускающий, чтобы единственный друг общался с кем-либо ещё кроме него, эгоист и собственник… Серёж, я бы на твоём месте задумалась по поводу ориентации Олежика… Ни на что не намекаю, но… Ладно, оставим это на совесть шипперов. Я уже вознамерилась ловко уйти от разговора, брякнув по привычке какую-нибудь нелепую шутку, но вдруг слабо раскачивающаяся кабинка дёрнулась и остановилась на месте, а лампочки по бокам пугающе замигали. Раздался противный металлический скрежет и взволнованные голоса людей, которым не посчастливилось вместе с нами оказаться на дьявольском аттракционе. Я рискнула взглянуть вниз: у основания смотритель активно нажимал на рычаг, чтобы возобновить движение колеса. — Круто, мы все умрём. После повторной встряски кабинки я потеряла остатки самообладания и, испуганно завизжав, вопреки стеснению и внутренним протестам схватила Разумовского за плечо как за спасательный трос. Рыжик замер, когда я мёртвой хваткой обняла всю руку и опустила голову на плечо, сильно зажмурив глаза. Мысленно сосчитала до десяти в надежде, что это магическим образом исправит неполадку и запустит движение. — Не бойся, я с тобой, — расслабив деревянное тело, Сергей свободной рукой переместил мою голову ниже к груди для своего удобства. — Если помирать, то вместе, верно? Хе-хе. Его размеренное дыхание убаюкивало, а тело было аномально жарким, будто я прильнула к советской чугунной батарее. Словно гигантская птица, Разумовский спрятал меня от мира за своими крыльями. И на мгновение стало чертовски плевать на то, что кабинка колеса обозрения могла из-за неисправности или проржавевшего механизма рухнуть вниз. — Вроде починили, — он первым подал голос, следом за которым аттракцион вновь пришёл в движение. — Вероятно, в щитке электричество замкнуло… Я ничего не ответила, что сильно обеспокоило рыжика. — Ира, ты меня слышишь? — А? Да, слышу, — протерев уставшие глаза, ответила осипшим голосом и отпрянула от него. — Я мысленно уже завещание составляла. Вот думала, кому отдавать свою коллекцию комиксов и пароли от аккаунтов в соцсетях. Опять шутки шутишь, Ира? Да, это в твоём стиле. Увлекательная поездка по адскому колесу закончилась быстро: нам, как и другим адекватным людям, доверять свои жизни устаревшему куску металлолома не хотелось. На негнущихся ногах я выползла на твёрдую землю-матушку, пропев в голове «Я жива, аллилуйя!». — Что ж, всё прошло… не так удачно, как бы хотелось, — протянул Сергей, на что я недовольно хмыкнула. Не так удачно? Да наша прогулка по одному месту пошла! — Это правда… Но-о-о, — подняла указательный палец к небу, — я знаю, что исправит сие недоразумение и точно поднимет нам настроение. — И… что же это? — Шавермушка!***
— «Шава 24 на 7»… Разумовский с откровенным недоверием взглянул на светящуюся неоновую вывеску небольшого ларька, своим несуразным видом не внушающим никакого доверия. — Ты… т-точно уверена в этом… заведении? — Конечно! Я у этого мужичка уже постоянная клиентка, — я горделиво выпятила грудь как супергерой. Нашла, чем хвастаться. Стоило мозгу представить аромат и вкус лавашика с мяском, овощами и сметанным соусом, как рот тут же наполнился слюной, а желудок прогрузился после спячки в полной готовности. Но мои сладкие шавермечные речи Сергея не впечатлили, поэтому пришлось как-то выкручиваться: — Если боишься за жизнь братьев наших меньших, то напрасно: тут котов на мясо не пускают, — лицо рыжика исказила гримаса шока, и я не сдержала вырвавшийся смех умирающего тюленя. — Неужели, кто-то действительно пускает котят на эту… шаверму? — Этим иногда чебуречные у вокзалов грешат. И на окраинах города. Поэтому там лучше не брать. — Что-то я всё-таки немного сомневаюсь… — Разумовской немного умоляюще взглянул на меня, словно прося сжалиться над ним и его бедным желудком. — Я точно не отравлюсь? — Поверь, я во многих местах Питера шаверму попробовала, но здесь, — я обвела руками вывеску, — впервые почувствовала гастрономический оргазм. Пока я скакала перед Сергеем как бешеная коза и активно рекламировала «Шаву 24 на 7» (за что мне даже не платили), он внимательно и с опаской глядел куда-то мне за спину. В той стороне я заприметила лишь тёмный двор, который, видимо, и привлек его внимание. Он мне сильно напомнил тот адский переулок, где Чумной Доктор впервые предстал передо мной воплоти, напугав до чёртиков. — Земля вызывает Разумовского, приём, — когда игра в молчанку мне надоела, помахала перед его лицом рукой. — Ты там призрака что ли увидел? — Нет, там… Неважно, — отмахнувшись, рыжик улыбнулся, но его лицо начало пугающе дёргаться. — Давай п-попробуем твою любимую шаверму. А я пока… вот там постою. Он показал на заинтересовавший его дворик, который я бы, скорее, обошла за километр. — Возьму без лука на всякий случай тогда, — довольно подмигнув, уверенно зашагала к ларьку, оставив Сергея у пешеходки. Водка, пиво, водка, пиво — под конец корпоратива. Под восточные мотивы выполняем нормативы! Опа, знакомая мелодия! Именно под неё я в своё время плясала на встрече выпускников, пока два вышеуказанных напитка смешивались в желудке в один термоядерный коктейль. Эх, молодость… Джин и тоник, джин и тоник, я в душе такой разбойник! Не поверишь, сам не верю, но джин тоник в это верит! — Привет, Давид! — помахала я знакомому шавермейстеру. — Давно не виделись. — О! Какие люди пожаловали! — радостно воскликнул сухой дедок и заляпанными в фирменном соусе пальцами убавил музыку. Спрайт, текила, спрайт, текила — меня в овощ превратила. Аккуратно уложила, нежно лавашом накрыла!.. — Давненько ты ко мне не захаживала, — в его голосе промелькнула грусть. Оно и понятно — постоянная клиентка куда-то запропастилась. — Месяц тебя уже не видел. Думал, уехала куда-то или случилось что. — Да так… — наотмашь махнув рукой, беглым взглядом взглянула на выученное вдоль и поперёк меню. — На диете сидела. — Диета? Ха-ха-ха, — Давид схватился за живот от смеха, испачкав фартук. — Ну, рассмешила. Куда тебе худеть? И так тощая как ветка. Того глядишь — и ветром сдует. — Да-да, я знаю, — поджав губы, я привстала на носочки. — Сделай-ка две свои фирменные шавермы. Только лука не добавляй. Давид кинул изучающий и пристальный взгляд в сторону одиноко стоящего под фонарём Разумовского и заговорщически подмигнул мне. Стало немного неловко, ведь он наверняка что-то неправильное подумал, если начал так довольно лыбиться. Да и просьба лук не добавлять… Я просто вспомнила наставления прошаренной в свиданиях с парнями Абрамовой, ничего непристойного! Целоваться сегодня в мои планы точно не входило. По крайней мере, на трезвую голову… — Кавалер там твой стоит? — не удержался поинтересоваться мужчина, ловко завертев в руке лаваш. — Не совсем. Коллега по работе, — я решила умолчать про то, кем же мне приходился рыжик: не более, чем начальником с работы или же закадычным другом. — Решила использовать классическую тактику: «путь к сердцу мужчины лежит через желудок»? Умно, — Давид хохотнул, когда я недовольно цокнула, и вскоре протянул мне две горячие… сочные шаурмы. — Приятного аппетита, дорогуша. — Спасибо, до встречи! Довольная как сытый кот я с двумя свёртками в пакете двинулась обратно к Разумовскому, но резко остановилась на полпути. Поначалу до меня не сразу дошло, что произошло, пока громкая сигналка проезжающей машины не вывела из прострации — Сергей… пропал. — Какого?.. — в панике огляделась, но знакомой рыжей макушки нигде не промелькнуло, словно парень за долю секунды провалился под землю. — Серёж! Ты где? Подойдя к фонарю, под которым меня ждали буквально пару минут назад, встретила только компанию подростков-неформалов да парочку автомобилей. Поначалу испугалась, что Разумовский умудрился потеряться на просторной улице или того хуже — попросту сбежать как герой-любовник. Только-только подумав о последнем, почувствовала вибрацию телефона в заднем кармане джинс. Разблокировав экран, первым же увидела роковое сообщение: 20:41 Сергей Разумовский Мне нужно вернуться в офис. Прости, что так неожиданно, но по-другому нельзя. — Это шутка какая-то? — не веря в написанное, мне пришлось раз десять перечитать две короткие строчки: совершенно холодные и бездушные. — Он издевается надо мной…20:50 Ирэн Орлова Ты… это сейчас серьёзно? У тебя что-то случилось?
20:52 Сергей Разумовский Так нужно. Лучше не влезай в мои дела. Это может плохо кончиться. Поразительная холодность в этом сообщении стала для меня смачной отрезвляющей пощёчиной. Эти слова будто принадлежали совершенно другому человеку, но точно не тому Разумовскому, которого я знала. Попыталась утешить себя, ссылаясь на его тяжёлую ответственную работу и занятость. Но, к сожалению, любые попытки как-то оправдать поступок Сергея лишь сильнее били ножом по сердцу. — Круто… Ничего не скажешь. Оставаться одной в удушающем одиночестве посреди улицы казалось настоящей пыткой, поэтому пришлось пойти по дороге и найти ближайшую пустующую лавочку. Поиски привели меня на набережную реки Фонтанки, которая в летние питерские сумерки смотрелась по-особенному прекрасно. Как жаль, что из-за дрянного настроения насладиться волшебством этого места я не могла, как бы ни старалась. Шаверма в руке уже давно остыла, размякла и протекла в пакете, а я с горем пополам съела половину. В другой раз бы и крошки от неё не оставила, но явно не сегодня. — Жаль, вкусная, — с сожалением прошептала самой себе. — Теперь выкинуть придётся или собакам отдать… Мимо как раз пробегал бродячий пятнистый красавец с большими свисающими ушами и торчащим хвостиком. На одном из них был прикреплён «Биркач», свидетельствующий о том, что бродягу стерилизовали и вакцинировали местные службы помощи бездомным животным. Я тут же цокнула и громко протянула: — Иди сюда, малыш, накормлю тебя, коль больше некого. Пёс довольно гавкнул, виляя хвостом, подбежал к лавочке и нырнул влажным носом в пакет. Я хохотнула и сначала отдала свою недоеденную шаверму, а затем целую, что предназначалась Разумовскому. Собакен быстро умял вкусняшку и довольно облизнулся от сытости, калачиком упав к ногам. Я расценила этот жест как благодарность за угощение. Хоть кого-то накормила, хоть о ком-то позаботилась, пусть пса я видела, наверное, первый и последний раз в жизни. Тело наполнилось теплом от мысли, что в мире ещё одно живое существо заснёт сытым и довольным. — Да, дружок, сегодня ты меня утешаешь и спасаешь от одиночества. Не побрезговала погладить блохастику голову и забавные уши, на что тот довольно заулыбался и прикрыл от наслаждения большие чёрные глаза. А я вдохнула прохладный вечерний воздух. — Что ж… Несмотря на всё, вечер замечательный, — попыталась отбросить негатив и выдавить из себя улыбку. — Больше его ничего не испортит… Телефон в кармане завибрировал от очередного уведомления, и я поначалу не хотела отвлекаться на его от любования ночным Петербургом, решив, что пришла надоедливая спам-рассылка от интернет-магазина. Но сам чёрт дёрнул удостовериться в этом. Вдруг маманя напомнила о себе. Все предположения распались на осколки, как и планы насладиться спокойным вечером, когда глаза увидели на экране то, что не следовало видеть… «Чумной Доктор» приглашает вас на онлайн-трансляцию. Хотите принять запрос?