Хлеб и сталь

Ночное небо сгущалось над поселением. Каждый житель понимал, что лучше теперь не выходить из своих домов. Хоть городок и был довольно безопасным в общечеловеческом смысле, ведь он был окружён довольно крепкими бревенчатыми стенами, и даже дозорные ходили по улицам, но ни дозор, ни представители власти не могли понять, с чем связаны недавние случаи исчезновения людей. Сначала пропала жена крестьянина, Хильда. Она была добрейшей души человеком, и никто ей не желал зла. Поэтому вариант с убийством отмели сразу. Через несколько дней пропала вся семья трактирщика, жена и двое детей. Потеряв семью, трактирщик ушёл в себя, прикрыв своё дело. Трактир тут же прибрал к рукам городничий. После этого, кроме усиления дозора по указу короля, также собралась дружина местного ополчения, чтобы расследовать это дело, но, к сожалению, успеха их расследования не принесли. И не могли принести, ведь каждый раз, когда они собирались, вскоре они оказывались в трактире. Так или иначе, люди смирились с тем, что население города постепенно снижается. Каким-то образом слухи об исчезновении людей не смогли просочиться за стены города, и путешественники все так же прибывают в Пастрию, желая переночевать на своём пути, перекусить или пополнить свой скарб, не задерживаясь здесь. Ночное небо сегодня было облачным, и ни звезды, ни свет луны не достигали земли. Единственными источниками света оставались факела дозорных на стенах и на улицах. Свет из трактира хоть и пытался пробиться наружу, но ставни были слишком плотно прикрыты. Шум копыт, доносившийся до стражей на стенах, невольно заставил их напрячься. Сержант стражи, поправив шлем и взяв копьё в руки, начал вглядываться в даль. Факела на стенах освещали не очень далеко, и непроглядная тьма оставалась серьезной преградой для глаз уже не молодого солдата. – Что там, Батька? - встревоженно спросил Гинни, почесав голову. – Помолчи. Шлем надень, – раздраженно ответил сержант, невольно ухмыльнувшись. Батькой его называли солдаты за отеческую опеку, которую он старался обеспечить для новоприбывших. Прозвище было для него совсем новым, и, несомненно, тешило его самолюбие. Да, Батька не был злым, но когда дело доходило до работы, он будто преображался. Добрые черты лица приобретали строгость, движения из отеческих все больше и больше напоминали солдата в пылу боевых действий. – Батька... - начал было снова солдат. – Помолчи! Почему до новобранцев вроде тебя все так туго доходит?! Не надо было брать тебя на стену, оставил бы тебя картошку чистить в таверне, или свиней кормить! – вспылил было Батька, но не стал продолжать и просто уставился в сторону дороги. Казалось, он просто смотрел в одну точку, но нет. Хоть зрение и стало его подводить, но слух остался ему верен. Смотря в одну точку, Батька пытался услышать, сколько же лошадей скачет к ним. Одна, две, три... нет, четыре. Ровно четыре всадника направляются в их город. Тяжело выдохнув, Батька отправил Гинни за подкреплением, сказав привести побольше лучников. Спустя какое-то время, когда стук копыт стал слышен все отчётливее и отчетливее, вернулся Гинни с пятью лучниками. – И это все?! - воскликнул Батька. – Остальные... куда-то ушли, – ответил парень, смотря куда-то в сторону. – Опять в трактире сидят, понятно. Всех до последнего накажу. Хотел с вами по-хорошему, но вы так не понимаете. Батька приказал встать лучникам над воротами, но не стрелять без его приказа, и вновь уставился на дорогу. И вот четверо всадников показались. Каждый из них был облачен в железные доспехи хорошего качества. Казалось, будто они натянули рыбью чешую на себя, преобразив ее в железо. Батька попытался разглядеть лица всадников, но каждый из них носил однотипный конусоподобный шлем, скрывающий их лица. Оружия в руках они не держали, так что вряд ли они собирались напасть, да и четверых солдат, даже облачённых в броню, лучники разделают в два счета. Всадники остановились и спешились. Четкие движения выдавали в них опытных воинов, которые не раз и не два отрабатывали эти движения. Спешившись, всадники не потянулись за оружием, что внушало доверие к ним. Один из них, по-видимому, главный, подошёл ближе к воротам. Взглянув наверх и увидев лучников во главе с сержантом, всадник не замедлил свой шаг. Батьке от такой наглости не терпелось отдать приказ лучникам, но он решил сперва выслушать их. Всадник, подойдя к закрытым воротам, медленно поднёс руку к ним и постучал. От такой наглости сержанту не нашлось, что сказать. Не получив ответа, сержант постучал еще раз, значительно сильнее. Конечно, ворота бы он не выбил, но стук ударов явно нервировал Батьку. Собравшись с мыслями, Батька открыл было рот, чтобы окликнуть всадника, но Гинни опередил его. – Кто там? – раздалось со стены. Сержант медленно оглянулся. Даже всадник, не поняв, что происходит, отошел от ворот и посмотрел на солдата. Тот, так и не надев шлем по приказу командира, смотрел вокруг, не понимая, почему все вокруг смотрят на него. – Что не так? – раздалось со стены. Не дожидаясь продолжения разговора солдата, всадник отошел от ворот. Оставшиеся всадники стояли у коней, не принимая никакого участия в действиях своего командира. Ничто в облачении первого воина не выдавало в нем главенства, никаких отличительных признаков на его броне не было, но своими действиями всадники подчеркивали жесткую иерархию своего маленького отряда. – Отворите ворота, в город нам надо. Поедим, поспим и покинем без проблем. Практически. – Не велено! – отвечает Гинни, оборачиваясь на Батьку. – Кем не велено? – удивился всадник. В этом королевстве, да и в соседних державах, для странников двери всегда открыты. Астар в «Письменах к современникам» завещал встречать гостей с открытыми дверьми. Батька медлил с ответом. Не внушали эти солдаты доверия. Кто это? Не королевские ли гонцы? Он понимал, что не может сказать правду. Узнай эти странники о пропажах людей – и все, последние путешественники будут избегать Пастрию. Деньгооборот и оборот ресурсов в городке остановятся, жизнь здесь станет непригодной. А люди слишком полюбили этот город, никто не захочет отсюда уезжать. А многим и некуда... – Так как кем? Батькой! Велел запереть ворота и не впускать всяких проходимцев. – Гинни вновь взял слово. – Кто такой батька? Парни, вы знаете батьку? – воин обернулся к своим товарищам. – Кабы знал я батьку, видали бы вы меня тут! – усмехнувшись, ответил один из воинов. В руках у него уже был бердыш. Никто на стене и не заметил, как он взял оружие в руки. Лучники на стенах явно занервничали, ведь если человек может незаметно достать оружие, то неизвестно, что он может еще выкинуть. – Не знаем мы никакого батьку. Можем мы его увидеть? – командир вновь обратился к стражам на стене. – Так как же вы его не знаете-то? Вот он перед вами стоит! – Гинни радостно представил своего командира новоприбывшим воинам. «Отобью я у вас это прозвище, ей богу. Каждого буду муштровать до мозолей, каждого» – пронеслось в голове у сержанта. Путешественникам он сказал совсем другое: – Я тут Батька, то бишь Калард. Сержант городской стражи. Батькой меня прозвали за то, что добрым был к новобранцам, но эту дурь я из них точно выбью... – сержант начал взволнованно тараторить, не зная, за какую мысль уцепиться. Калард нервничал. Он не знал, что придумать, какие слова сказать, чтобы эти воины ушли. Он не хотел никаких гостей. Эта ночь должна была быть спокойной, ничто не предвещало беды. В этот вечер их смене было разрешено употребить немного сивухи чтобы согреться, чем он и планировал заняться через часик-другой. Но приходят эти всадники – и все, покоя уже не видать. – Мне все равно, хоть батька, хоть Калард, хоть хряк подзаборный. Открывай ворота, нам нужно переночевать где-то. – Не велел городничий в город пускать кого-то ночью. Извиняйте, – конечно, Калард обладал полномочиями открыть ворота перед путником, но сравнение со свиньей его слишком разозлило, все-таки он сержант городской стражи. – Езжайте по дороге обратно и сверните направо, в храме Астара любым путникам будут рады. И за ночь они не деньгами берут, а работой. – Батька, ты не понял. Открывай ворота, нам в город надо. О «Князьях» когда-нибудь слышал? Лучники на стенах заметно оживились. Доселе не проявлявшие какой-либо активности, теперь они заметно напряглись. – Вы... Вы те самые Князья? – немного успокоившийся Калард вновь напрягся. Кто бы посмел перечить Князьям?! – Что? Мы? Не смешите меня. Мы им помогаем. Они приказали обеспечить им ночлег. – Астар всемогущий, напугали вы меня... Нет, не велено. Проваливайте, – Калард не был уверен в этом решении, но жребий брошен. Шлем воина скрывал его лицо, но, если бы он снял его, солдаты на стенах были уверены, что под шлемом он ухмыляется. Развернувшись, он направился к лошадям, что-то сказав своим спутникам. Те разошлись к своим лошадям и начали рыться в боковых суках, прикрепленных к их седлам. Достав оттуда веревки, они прошли к стене. Воины начали раскручивать эти веревки, Батька заметил, что на конце этой веревки что-то железное. Но что?.. – Пошли кошки! – крикнув, воин, что был с бердышом, запустил металлический конец веревки. За ним действие повторили и оставшиеся воины. «Что? Кошки? И как я сам до этого не догадался? Но не собираются же они?..» Воины начали тянуть за веревки. Лучники на стенах побежали к крюкам, чтобы скинуть их. – Кто прикоснется к крюку, будет иметь дело со мной! – все тот же воин заорал, ни на секунду не переставая тянуть бревно. Все лучники остановились. Неизвестно, что остановило их: то ли звериный рык воина, то ли амбиции отряда, перед которым закрыли ворота, и который решил проделать вход в стене сами. Так или иначе, каждый лучник остановился, будто вкопанный, не решаясь защитить стены своего города. Посмотрев на это, Калард устало выдохнул и схватил крюк. Сбросив его, он было обрадовался, но увидел, что было слишком поздно: бревно со скрипом начало медленно заваливаться в сторону тянущих воинов. Обрадовавшиеся странники не прекратили тянуть, лишь воин с бердышом зло глядел на Батьку, но тот взгляда путешественника не увидел. Когда бревно рухнуло, воины не спешили предпринимать какие-либо действия. Лучники, побросав свое оружие, уставились на силачей, которые вчетвером смогли вырвать бревно из стены, которая была олицетворением их безопасности. Командир отряда подошел к вырванному бревну и, словно победитель, издеваясь над поверженным противником, поставил одну ногу на бревно. – Господа, меня зовут Красс, и Князьям нужно в ваш город!