зеленый чай с персиком

      Зимний день. Снег искрился под косыми лучами солнца, создавая причудливые блики. Бесшумно падали хлопья снега, покрывая крыши домов, машины и всё вокруг пушистым одеялом. День на удивление был тёплым, хотя обещали морозы и сильную метель.       По одному из многочисленных парков никогда не спящего города носились бросающие друг в друга снежки дети, некоторые валились на землю, делая снежных ангелов, а рядом, не отставая, бегали за детьми родители, будто сами впавшие в детство. Неспешно гуляли держащиеся за руки пары, а другие смущённо шли рядом, иногда случайно касаясь своими ладонями или плечами, вгоняя друг друга в краску ещё больше. Среди этих возлюбленных были и просто друзья, которые решили воспользоваться такой прекрасной погодой и наконец отдохнуть вместе. Именно такими друзьями казались двое омег, которые шли, держась за руки, и мечтательно разглядывали природу вокруг. Но как же ошибались те, кто принимал их за простых приятелей.       Между ними намного больше, чем дружба. Пара скрывала горячие поцелуи за закрытыми дверями, а влюблённые взгляды называла «дружеской поддержкой». Родители закрывали глаза на их особые отношения, списывая это на подростковый бунт, ведь они понимали, что выбора у их детей в любом случае не было. Друзья же время от времени шутили, что они просто ещё не встретили нормальных альф. А что омеги? Им большего и не надо.       Сейчас, прогуливаясь под тихим снегопадом, они желали завалиться на квартиру к одному из друзей, выпить горячего какао или кофе с зефирками, а потом шумной компанией сесть и посмотреть что-то под стать настроению. Джемина, омегу с розовыми волосами и оленьими глазами, обрамлёнными длинными ресницами, от созерцания парка отвлекло гудение в кармане. Он секунду удивлённо смотрел на экран, а потом поднёс телефон к уху, снимая вызов. Идущий рядом Ренджун вопросительно вскинул брови, на что второй жестами попросил подождать.       — Да, отец?       В динамике слышалась чёткая речь, по мере произнесения которой лицо Джемина становилось всё мрачнее и мрачнее. Когда он убрал телефон в состоянии очень близкому к ярости, Ренджун обеспокоенно спросил:       — Зайка, что такое?       — Отец хочет меня видеть в офисе через час, — на эти слова, произнесённые загробным голосом, омега со светло-каштановыми волосами лишь улыбнулся. — Это же здорово, знаешь, я давно не виделся с мистером Муном и…       Хуану не дали закончить, перебивая:       — Пфф… Ты не понял, Ренджун. Он хочет, чтобы я приехал один. И, как он выразился: «одетым во что-то подобающее будущему председателю». Я что, одеваюсь как-то не так?! — свою гневную тираду он завершил цоканьем языка, а заданный вопрос так и остался висеть в воздухе. Китаец мялся, а затем, приободрив «зайку» улыбкой, какой-то измученной и тревожной, взял его за руку.       — Не думаю, что это что-то серьёзное. В любом случае тебе уже надо идти… Зная тебя, одного часа для того, чтобы собраться, тебе будет катастрофически мало.       — Ой, кто бы говорил, — не заставил себя ждать Джемин, вызывая приступ смеха у второго. Телефон снова противно загудел, и На взял его с явным раздражением во взгляде, которое тут же сменилось удивлением. — Не помню, чтобы я звонил водителю… Это папа, наверное… Ладно, Инджуни, я побежал…       Названный почувствовал быстрое прикосновение губ к своей щеке, а мгновением позже уже смотрел на убегающего омегу. Ренджун улыбался почти счастливо и махал ему рукой вслед, но, стоило первому сесть в так вовремя подъехавшую машину, улыбка померкла, и глаза заблестели от слёз. Встрепенувшись, он горько вздохнул и набрал чей-то номер телефона.

***

      Дверь открыл зеленоволосый омега с типичными для его пола пропорциями тела и изящностью в чертах, но немного большая голова придавала ему особенное очарование: невольно думалось, что это кукла.       — Чэнлэ, что на голове? Ты только вчера был блондином, — проворчал Ренджун, не успевая переступить порог квартиры. В ответ парень в домашних трениках лишь потрепал волосы и просто отмахнулся.       — Бу джыдао... Сам не знаю, что-то просто в голову ударило, и вот… — он потянул пару прядей волос, будто пытаясь удостовериться в правдивости своих же слов.       — Осветление ударило? — снова заворчал старший и прошёл внутрь, на ходу снимая куртку.       — Ой, иди ты! — прилетело быстрое в ответ, и младший закрыл дверь. — Так что случилось? Ты звучал расстроенно.       Ренджун протяжно вздохнул, покрутил головой в попытке избавиться от наваждения и упал на диван.       — Джемина позвали в компанию… — голос противно сорвался в конце фразы, а сам омега скривился своим мыслям.       — Это проблема? И почему ты не с ним? — в ответ на парня посмотрели с упрёком. Чжон активно размышлял, а через секунду его прошибло осознание ситуации. — Ты думаешь о том же, о чем и я?! — хозяин квартиры осел на мягкий белый ковёр.       — Если ты о помолвке, то да… Когда-нибудь это должно было случиться… Но я не думал, что так скоро… — слова давались с трудом, Хуану приходилось сдерживать подступающие слёзы. — Я Джемина люблю, но ты же меня знаешь: не смогу пойти против его родителей… Я, конечно, могу вас пугать, но родители… Слишком уж я правильный в этом плане.       — Насчёт правильности я бы поспорил, но в любом случае вы знали, что это не навсегда… Тем более вы кузены, надеюсь, вы не были настолько глупы, чтобы думать, что ваши родители позволят вам продолжать эти отношения?       — Мы надеялись, — вздохнул в ответ омега.       — Не стоит так убиваться. Ты найдёшь себе прекрасного альфу, вы сыграете шикарную свадьбу, и ты нарожаешь ему миленьких детишек.       На эти слова старший состроил недовольную гримасу, а потом поплёлся на кухню в надежде заесть своё горе. Подошедший следом Чэнлэ ворчал что-то наподобие «как в своём доме, чесслово», на что Ренджун только передразнил его фразой, сказанной ранее: «не стоит так убиваться». В итоге Хуан заварил себе зелёный чай, нашёл где-то в холодильнике шоколад и кусок пирога из ближайшей к квартире Чэнлэ кофейни. Когда старший потянулся ещё и за булочками из той же кофейни, младший предупредил, чтобы тот потом не ныл о высыпаниях на лице, что подействовало безотказно, и парень убрал руки от сладости. Сам же хозяин квартиры ограничился кружкой какао. Остаток дня они провели за играми, сплетнями, обсуждением политики, даже затронули историю Китая, жалобами на жизнь и плачем над фильмом, вспоминая детство. Опомнились парни уже ближе к ночи. К ним пришло осознание того, что завтра — очередной понедельник, а на часах была уже половина одиннадцатого. Небо потемнело, кое-где виднелись звёзды, а на земле сугробами лежал недавно выпавший в большом количестве снег.       — Столько снега навалило. После твоего прихода на улице началось полное безобразие, — заметил с улыбкой Чэнлэ.       — Блин, надеюсь, наш «модник» успел вовремя доехать. Его отец был крайне строг, как я понял по интонации, когда говорил о времени. И вообще, он мне всего одно сообщение отправил, и то какое-то на отвали.       — Что написал?       Ренджун взял телефон в руки, открыл переписку, которую показывал другим крайне редко, почти никогда, если быть точнее, и передал в руки Чжона. Младший только удивлённо выпучил глаза, принимая смартфон. Прочтение сообщений за текущий день не отняло много времени, если учитывать, что собеседник почти не отвечал. После того, как Чэнлэ закончил читать, он удивленно выдал, повышая голос к концу своих фраз:       — Шы ма?! Ни «привет», ни «пока»?! Ты ему чуть ли не целую поэму написал, а он ответил «завтра всё расскажу» и всё?! Серьёзно?!       Недовольству зеленоголового не было предела, но, заметив резкую смену настроения старшего, Чэнлэ усмирил свой пыл.       — Ну, гэгэ… Ты чего? Не грусти раньше времени, что бы там ни было, не думаю, что вы перестанете общаться. Вы друг друга знаете дольше, чем я живу, а мне уже восемнадцать, между прочим.       Грусть из карих глаз никуда не исчезла, поглотив все до последнего радостные лучи. Ренджун вздохнул так, будто это его последний глоток воздуха перед мучительной смертью. Потом, горько улыбнувшись и едва обнажив зубы, потянул младшего к себе, укладывая его голову на колени. Чэнлэ поудобнее улёгся на мягком ковре, на котором они пятью минутами ранее играли в карты.       — Чего это ты свои корни вспомнил? А? Дельфин ты китайский… — вопросы, произнесённые шутливо-выпытывающим тоном, сопровождались перебиранием волос младшего.       — Не забывай, хён, ты тоже, вообще-то, китаец. Да и вообще, имею право. Дуэй? И плевать, что я всю жизнь провел в Корее.       На эти милые возмущения Ренджун смотрел с нежной улыбкой на лице. Он был единственным ребенком в семье; его папа был слаб здоровьем братика Ренджуну родить не смог. Омега не винил родителей и всегда просил отца и папу не извиняться за отсутствие младших или старших братьев. Как раз таки поэтому Чэнлэ был ему не родным, но младшим братом. Его детство прошло вместе с ним и Джемином. Этот непоседливый, громкий и временами надоедливый, но такой заботливый, понимающий и готовый отдать всё за родных Чжон Чэнлэ рос на его глазах. По мнению На и Хуана, даже родной брат младшего омеги Сатоши не так часто участвовал в жизни Лэлэ, как это делали кузены.       Лежащий на коленях парень сладко зевнул, прикрывая рот ладонью. Поёрзав на месте, Чэнлэ потянулся за телефоном и, прокручивая ленту в Твиттере, зацепился взглядом за время.       — Ты домой поедешь? Время уже позднее. Может, ты у меня останешься? В любом случае в один универ идём, — скорее утверждал, чем спрашивал младший.       — Знаешь, а заманчивое предложение, Лэлэ… Заманчивое… — задумчиво протянул Ренджун, вглядываясь в освещаемый фонарём двор за окном.       Чэнлэ жил недалеко от Университета N, где по счастливому стечению обстоятельств, если это можно было так назвать, учились отпрыски почти всех влиятельных личностей Кореи, Китая и нескольких других стран мира. Университет был огромным, поэтому, чтобы пересечься хотя бы раз за день, надо было очень постараться, учитывая, что он состоял из четырех корпусов, по семь этажей каждый, плюс к этому, два огромных спортзала и не менее огромная столовая. Учебное заведение держало планку как в плане образования, так и в плане дисциплины. Слухов о незаконных деяниях никогда не было, а если и были, то всегда без каких-либо оснований. Но находились и личности, которые портили общий авторитет университета, однако такие по неведомым причинам умудрялись оставаться в университете, стараясь меньше привлекать к себе внимание. По этой причине дети со всей Кореи и других стран стремились попасть сюда. Оценка результатов экзаменов проходила по очень высоким параметрам, а условия сдачи были жёсткими, учились здесь лучшие из лучших. Даже те студенты, которые обучались на полностью платной основе, имели высокие баллы и прекрасную успеваемость.       Трое друзей добились обучения со стипендией в университете сами, поэтому за оценки тряслись, а пары старались не пропускать. Как говорил Джемин: «Пфф… Я не для того потратил столько нервов, волос и терпения, чтобы стоять в конце рейтинга… Это, блин, совсем не секси перспектива…». Поэтому и опаздывать не особо хотелось, чтобы не пришлось потом оправдываться перед преподавателями и терять лицо перед потоком. Для преподавателей они были идеальными студентами, но однокурсники знали, какими стервами могут быть эти трое. Омеги не были тем типом людей, которые смотрят на всех свысока, осыпая оскорблениями тех, кто одевался не по последней моде или не так, как им нравилось. Наоборот, они всегда улыбались, шутили, были знакомы почти со всеми, никакого высокомерия и кичливости в голосе или поведении. Пытались поддержать общение со всеми, с кем возможно, но стоило перейти дорогу хоть одному из них, и можно было ставить крест на всём своём общении с доброй половиной университета. Никто не унижал бедных студентов, которым не посчастливилось навлечь на себя гнев омег, но новости, равно как и слухи, расползались со скоростью, не поддающейся объяснению. Информация о том, что определённый человек не поладил с «Дьявольской тройкой», разлеталась, как аромат по ветру, а вышеупомянутый получал пару едких слов от омег и косые взгляды от остальных. Слова та самая тройка подбирала грамотно, не оскорбляя напрямую, а посредством умозаключений самого человека. Так и получалось, что фразы казались безобидными на первый взгляд, но имели заковыристый подтекст и огромный смысл для того, кому была эта фраза адресована. Именно поэтому портить с ними отношения никто не решался.       Ренджун все так же тоскливо смотрел в окно, взвешивая все за и против и не забывая массировать голову Чэнлэ. Мысли путались, а простой вопрос будто превратился в проблему глобального уровня. Старший омега был не в комнате, его разум был далеко, рядом с определенным омегой, а тревога целиком заполняла мысли и душу. Наконец определившись и придя ко вполне разумному умозаключению, которое далось непросто и не сразу, он как-то чересчур измученно улыбнулся своему отражению в окне и произнес:       — Я, пожалуй, останусь, знаешь. Лень куда-либо идти, а сумку мне завтра водитель подвезёт…       Младший, лежащий у друга на коленях, лишь слабо кивнул, будто ожидал такой ответ, параллельно печатая что-то на телефоне. Не прошло и минуты, как Чжон вскрикнул или пискнул как-то по-дельфиньи и вскочил на ноги.       — Уа-а, в Корею вернулись братья Ли, а с ними и Донхёк! — энтузиазма и радости в голосе было столько, что старший удивился, почему этот китайский дельфин не носится и не скачет, как олень.       — Честно говоря, я даже забыть про них успел. Они ведь были в Канаде или в Америке, да?       — Дуэй, и там, и там успели побывать. Их не было всего три месяца, как ты мог про них забыть? Конечно, приехали они не вовремя, очень не вовремя. На следующей неделе начнутся рубежки, зачёты, сессии и прочая мишура. Хотя… Зная их, я уверен почти на все двести, у всех троих Ли не возникнет никаких проблем, особенно у альф.       — Знаешь, я вот вообще не понимаю, как они успевают гулять, светиться на многих вечеринках, временами выпивать и при этом быть лучшими на своих потоках, помогать родителям и заниматься своими хобби? — информация о братьях Ли старшему была известна только через слухи; он слышал, как омеги говорили о вчерашней весёлой вечеринке и жаловались на то, что Джено холодный, как лёд, по отношению к ним. Про Донхёка он знал, потому что был знаком с ним лично. Донхёк не входил в так называемое «Дьявольское трио», но с ним троица почему-то имела более завершённый вид, хотя квартетом их тоже называть не торопились.       — Выпивают они или нет, но ведут себя достойно даже в нетрезвом виде. Ни к кому не лезут, веселятся, пьют, танцуют. А на следующий день, как ни в чём не бывало к первой паре… Сумасшедшие люди.       Хуан зевнул, проговаривая: «с этим не поспоришь, конечно…». Потом состроил жалобную моську и попросил Чжона дать ему одежды и наколдовать постель, на что младший фыркнул, но просьбу выполнять отправился.