зеленый чай с персиком

Он замер с широко раскрытыми глазами, на его лице читалось, какие активные мозговые процессы происходят в его голове. — Но… Мы… Не… — Джемини-и, ты не заметил что-ли? Я тоже думал, что мне показалось, но, буквально только что мои догадки подтвердились. В ответ персиковый омега лишь хлопал глазами, не мог произнести ничего членораздельного и становился бледнее с каждой минутой. Хуану было морально тяжело смотреть на такую реакцию и такое состояние его бывшего парня. Мало того, что слова будто драли горло, так еще и потрясение На никак не добавляло уверенности в том, что он поступает правильно. Китаец подходил ближе к потрясенному Джемину, взгляд которого метался из стороны в сторону, а дыхание стало рваным и хрипящим. Ренждун взял его за руки. — Хомячок, послушай меня, пожалуйста. Ты весь день был дерганый, как вша на сковородке, не мог усидеть на месте, словно на иголках. В салоне, так вообще, строил трагедию. Но заметь, стоило появиться Джено рядом с тобой, как ты засиял. Джемин, ты понимаешь? Ты впервые заговорил за столом. Сам. Без чужих вопросов и вытягиваний. Понимаешь? Ответом ему было молчание. На стоял словно истукан, его взгляд был абсолютно потерянный и его мелко потряхивало. — Джемин… Внутреннее «я» не обмануть. Не будь вы истинными, ты бы ни за что рядом с Ним не успокоился бы. Понимаешь? Твое внутреннее «Я» так же отталкивало бы его, равно как и твое сознание, понимаешь? На слушал, но не слышал. Его мозг перестал воспринимать какую-либо информацию от потрясения. Он лихорадочно перебирал все воспоминания разделенные с Джено. «Как я мог быть таким глупым?», — пронесло у него в голове. И тут в дверь постучали. — Джемин? Ренджун? Вы здесь? Все хорошо? — приглушенно звучал голос Джено, но даже так было слышно то, что тот неплохо так взволнован. От резкого звука, прервавшего молчание между ними, омеги невольно вздрогнули. На услышал голос. Его голос. И дернулся от Ренджуна, как от огня. «Джено! Он знает! Он думает, что мы тут… Мы тут… Нет!». Мысли его путались и скакали из стороны в сторону, а тело дрожало. Ренджун удивленно повернулся к нему, только чтобы увидеть в глазах напротив испуг. На переводил взгляд с двери на китайца, и с каждым мгновением его трясло все больше и больше. — Да, Джено, мы тут! — Хуану пришлось взять себя в руки и успокоить бешено бьющееся сердце. — У вас все нормально? Мы уже заждались вас за столом, — Альфа звучал искренне обеспокоенным. — Нет! То есть, да! Джемину нехорошо, дай нам минуту… — Китаец путал слова, параллельно пытаясь привести лучшего друга в чувства. Джемин явно отказывался как-то сотрудничать с Хуаном и не пытался ему помочь. Персиковый омега просто стоял столбом посреди уборной. В его голове скандировало только то, что Джено все знает, и то, что альфа точно что-то надумал. Ренджуну было откровенно больно видеть своего друга и бывшего парня в таком состоянии. Джемин был разбит и сбит с толку. Хуан тряс На за плечо, пытаясь хоть как-то до него достучаться и добиться его внимания. Но Джемин был бледен словно мел, и продолжал смотреть в никуда. — Джемин! Послушай, меня пожалуйста, есть еще кое-что, — Взгляд персикового, наконец, прояснился, — О господи, наконец-то… В общем, эти каникулы я планирую провести у родителей. Ответом ему послужил лишь обиженный взгляд с немым вопросом. — Нет, Джемин. Это не из-за тебя. Папа по мне соскучился, а отец и подавно. Да, что уж говорить, я тоже по ним очень соскучился. Хорошо? — «Да, дело в тебе…». Ренджун врал. Врал и даже не чувствовал вины. Но это был именно тот случай, когда ложь было во благо. По крайней мере так казалось ему. Хуан ломался изнутри, но сам старался собрать Джемина. «Какая ирония…», — пронеслось в голове у китайца. Они, наконец, вышли из уборной. Если быть точнее, Хуан просто вывел за руку бледного как смерть Джемина. Омега совсем не ожидал увидеть Джено, который стоял, опираясь спиной о стену напротив альфего туалета. Завидев омег, он перестал изображать статую. По мере приближения к парочке, вид альфы становился все более обеспокоенным и испуганным. — Я не знаю, что с ним. Зашел в уборную, а он уже там в таком состоянии. — Ответил караменльный омега на не озвученный вопрос Ли. Альфа не отрывал глаз от Джемина, а во взгляде была только нежность и беспокойство. — Джено? — Окликнул Хуан. Ли повернулся, и увидел в глазах омеги столько надежды и доверия, что в миг растерялся. Ренджун выглядел так, будто от ответа альфы зависит его собственная жизнь. — Ты же позаботишься о Джемине? — Да, конечно… Конечно, позабочусь. — Альфа воспинял вопрос с такой же серьезностью, с какой его воспринимал омега. — Хорошо… Тогда я спокоен… Я пойду… Наверное… Ренджун уходил, скрипя зубами. Омега понимал, что надеяться на что-либо просто бесполезно. Истинность не всегда означала любовь до гроба и прочие штучки из области детских сказок, но данный случай был как раз из этой категории. Хуан задыхался от непролитых слез, но продолжал уверенно идти к столу. Обернуться — значило унизить самого себя. Было до жути обидно, эта обида и злость на несправедливость за такую ситуацию прожигала изнутри. Омега не мог смириться со своим положением, хотя думал, что будет легче. «А кому было бы легко в такой ситуации?». Хотелось просто выйти из ресторана и уехать куда угодно, только не подходить к злосчастному столу за которым ему точно предстояло сидеть еще несколько часов. Ренджун все еще пытался успокоить и перебороть жгучее чувство внутри. Обида прожигала насквозь. Голова раскалывалась. Она чувствовалась невероятно тяжелой, от всего: от обиды на ситуацию, от обиды на самого себя за то, что дал себе ложную надежду и потом просто отпустил свое счастье, от непролитых слез, которые просто застыли в уголках глаз, от усталости и напряжения, которое не отпускало уже вторую неделю, от разочарования к себе и разочарования к любви. Хуан не хотел признавать того факта, что он самолично отпустил своего любимого. Внутри понемногу закипала ярость. Глаза щипало от того, с какой силой Ренджун пытался не зареветь прямо посреди ресторана. Но вот стал виднеться стол.

***

Джемин стоял перед Джено, но сам этого будто и не понимал. Взгляд омеги не мог сфокусироваться на чем-то одном и бегал от бляшки ремня к полу, то вправо, то влево, и так по кругу. Его мелко трясло. В его голове проносилось огромное количество мыслей, которые кружили калейдоскопом, вгоняя На в еще большую панику. Он не мог сфокусироваться на чем-либо одном. Омегу сбивали с толку обрывки его собственных мыслей. Персиковый омега был под властью панической атаки, граничащей с истерикой, это было понятно с одного взгляда. Слез не было, На всегда был таким: как бы плохо ему не было, как бы его не ударяла жизнь, он держался, и как бы ему не рвало душу изнутри, он не позволял себе показывать слез. «Слезы– признак слабости», — сказал себе как-то Джемин, так и придерживался этой установки всю свою сознательную жизнь. Альфа перед ним не мог спокойно наблюдать за тем, как разбито выглядел человек, в которого он влюблен. У него разрывалось сердце. Хотелось притянуть этого упрямого, своенравного, а главное своего омегу в объятия и укрыть от всего мира. «Нельзя. Пока нельзя…» — Джемин-и? Джемин? Вопросы Ли были полностью проигнорированы. Джемина сжирала истерика. — Нана? Солнце мое, подними голову, пожалуйста? — Слова вырвались неосознанно, будто так и должно было быть. Голос альфы был как патока. Его хотелось послушать, хоть это была и обычная просьба. «Нана?» Омега услышал эту фразу. Каким-то непонятным для него образом, до его сознания достучались именно это слово. На медленно поднял голову, встречаясь взглядом с Джено. И Джемин не соврет, если скажет, что никогда еще не видел столько тепла, нежности и любви в чужом взгляде. — Зайчик мой, расскажи мне, пожалуйста, что случилось? — Нежности вырывались сами по себе, Ли, наконец, привлек внимание омеги. — Хочешь поделиться? На в ответ лишь покачал головой и снова опустил глаза в пол. Ли уже спохватился привлекать внимание омеги, но не успел он позвать Джемина, как тот снова поднял взгляд. Вот только глаза его были полны слез. Джено опешил. На никогда не плакал на публике. Джено не видел его слез и не слышал никаких слухов по этому поводу за все три года обучения. В какой бы ситуации не оказывался Джемин, не бывало такого, чтобы он позволял себе слезы. Альфа понимал, что омега все это время храбрился на публике, чтобы не слыть плаксой. Только сейчас Ли осознал, сколько боли, скорее всего, сидит в его маленьком омежке. Джено не мог сообразить что такого случилось, раз Джемин плачет. От вида слез на омежьих щеках у Ли разрывалось сердце. Альфа позволил себе взять ситуацию в свои руки. Он аккуратно коснулся пальцами подбородка На, и большим пальцем нежно стер дорожки слез. — Ну же, солнышко мое, не плачь, — Мягкий тон голоса и правда успокаивал. Все нутро Джемина тянулось к Ли, причину этому омега понять не мог. На долго не думая подался вперед в руки Джено. Альфа немного растерялся, не ожидая, что Джемин растает так быстро. Между ними было существенное напряжение: в университете они почти не пересекались, а если и встречались, то дальше приветствия разговор не заходил. О встречах вне университета можно было и не мечтать. Джено работал, а в остальное время зависал в тренажерном зале, либо с Марком и Хёком. Джемин сидел дома. Омега имел насыщенную жизнь, но после той самой судьбоносной встречи он предпочитал сидеть дома. Сейчас вжимаясь в крепкое тело Ли, чувствуя, как тот гладит по спине, Джемин впервые чувствовал себя так спокойно и в безопасности. Тонкий аромат альфы успокаивал, а нежные прикосновения зарождали в груди что-то нежное и чувственное. Джено чувствовал, как дрожит омега в его руках и от этого разрывалось сердце. Альфу даже не заботило то, что они стоят перед дверьми уборной, а посетители ресторана с любопытством разглядывают его проходя мимо. Еще бы. Один из видных альф Кореи стоит в обнимку с омегой. То еще зрелище. Ли провожал их тяжелым взглядом, вынуждая тех неловко отводить взгляды, подавляя свое любопытство и идти дальше. Его заботило лишь то, что Джемин никак не может успокоиться и продолжает лить слезы. Прошло уже добрых 15 минут, а омегу продолжало трясти от накатывающих волн паники. Ли мягко отстранился назад и снова протел слезы льющиеся с глаз. — Нана? — Кто? — омега прохрипел в ответ. Он слышал это уже во-второй раз, и эта фраза ввела его в ступор точно так же, как и в первый. — Что это? — Ты?.. — Больше вопросительно, чем утвердительно овтетил Ли. Для себя он отметил, что удивление несколько отвлекло Джемина, позволяя немного успокиться. — Что ты имеешь ввиду? — Джемин выглядел как олень в свете фар. Ли даже провел эту аналогию у себя в голове. В ответ он услышал лишь смешок, а сфокусировав взгляд на Джено, увидел, что альфу просто распирает от смеха. — Да что не так? — Возмущению Джемина не было предела. Он искренне не понимал, что же так смешит Ли. — Ничего- ничего. Просто ты очень милый. А Нана это ты, потому что ты На Джемин. Теперь понятно персичек? Сходящая истерика все еще тормозила мыслительный процесс, поэтому еще с полминуты омега просто молчал, возвращая самообладание и силясь понять все то, что сказал альфа. — О Господи, серьезно? — Джемин, наконец, понял значение фразы, снова нацепив на себя маску недотроги, как вдруг до него дошел весь смысл фразы, сказанной Джено. — Стой! Что?! Как ты меня назвал? — Персичек? — Джено ехидно улыбался, на что омега вспыхнул. — Нет, то есть да! — А еще я сказал, что ты милый, — Альфа явно издевался, нежный румянец на щеках Джемина ему нравился гораздо больше слез. — Ну все хватит! Омега уже кипел от смущения и раздражения. — Хорошо, как скажешь. — Переход от милых прозвищ к официальному тону был настолько резким, что Джемина передернуло изнутри. «Он как дрессированный пёс…» Джемин только оправился от шока, как осознание ударило его по новой и обрушилось на него как лавина. Он. Обнимался. С Джено.