Сокджин медленно проходит в свою комнату, прощаясь яркой улыбкой с Минсоком и осторожно закрывает за собой двери. Внутри не изменилось ничего, только горничная заправила постель и протёрла пыль. Омега закрывает глаза и улыбается немного по-другому. Спектакль одного актёра начался. В помещении погашен свет. Занавес поднят. Забитый до отказа зал, с устремленными на сцену взглядами, затаил в ожидании дыхание. До кульминации ещё далеко, но Джин будет стараться изо всех сил. Единственное, что гложет и мерзко скребёт в районе грудной клетки — ложь, но утешает то, что она во благо. Тонкие пальцы касаются цветного корешка записной книжки, мирно покоящейся до этого на полке среди учебных конспектов. Купленная когда-то просто так, — теперь она станет его личной настольной книгой.
После плотного ужина омега поднимается на второй этаж, но не сворачивает привычно в сторону своей комнаты, а идёт в противоположную. В конце коридора, за тяжёлыми дубовыми дверями скрывается основной объект омеги. Постучав три раза Джин просовывает внутрь кабинета сиреневую макушку и улыбается, когда Намджун отрывает взгляд от каких-то бумаг и устремляет его в сторону двери.
— Ты что-то хотел? — Интересуется альфа, снимая очки в тонкой оправе и потирая пальцами переносицу.
— Поинтересоваться, как у тебя дела, отец. — Сокджин улыбается лживо-приторно и протискивается внутрь всем телом, тихо прикрывая за собой двери.
Для Намджуна такой вопрос стал довольно внезапным, от чего альфа даже немного округлил глаза в удивлении. Не было и дня, чтобы Джин спрашивал его о подобном. Обычно омега никогда не интересовался его делами, да и вообще обходил стороной по десятому кругу, стоило старшему появиться в поле зрения. Такие перемены могли бы показаться странными, если бы не больничная выписка и отсутствие в доме двух омег на протяжении трех недель. Если Сокджин действительно ничего не помнит, то это только на руку Намждуну. Министр постепенно начал выполнять условия их договора, значит при таком раскладе можно не просто удачно выдать омегу замуж, но и быть в его глазах прекрасным родителем. Плевать если временно. Когда придёт полностью в себя — ничего уже сделать не сможет. Да и велика вероятность, что вообще ничего не вспомнит. Уставший мозг анализирует ситуацию, пока тонкая фигура мельтешит перед глазами, расхаживая по помещению и разглядывая предметы интерьера.
— Оформляю новый договор на строительство казино. — Отзывается всё-таки на заданный вопрос альфа и ловит удивлённый взгляд.
— Казино? — Округляет глаза омега. — Наверное, я никогда не был в казино. Интересно, а там весело?
— Могу как-нибудь тебе показать. — Улыбается старший, от чего немного вздрагивает левый глаз. Он не привык улыбаться собственному сыну, обычно общаясь с ним в приказном, не смеющим получить отказа тоне. Да и сам Джин никогда не перечил, и не отказывал, зная, что за этим может последовать. Омега привык бояться отца, что читалось на его лице невооружённым взглядом. Но сейчас перед глазами чистый лист. Совершенно другая личность, вызывающая неподдельный интерес.
Сокджин продолжает бродить по кабинету, разглядывая картины на стенах, тяжелые темные шторы. Пару раз провел пальцами по кожаному дивану. В маленьком кармане джинс омеги затаилось миниатюрное устройство, которое должно остаться в этом помещении, но Намджун продолжает внимательно следить за каждым его движением, из-за чего установить прослушку пока не является возможным. Ситуацию спасает телефонный звонок. Альфа отвлекается, но явно всё ещё тушуется нахождению в его кабинете омеги, поэтому разворачивается на кресле немного в сторону. Стоящему возле комода Сокджину, — это даёт прекрасную возможность. Тонкие пальцы ныряют за бортик у стены, прикрепляя важную вещицу. Чтобы не вызвать лишних подозрений в руках тут же оказывается покоившаяся до этого на комоде бутылка дорогого тридцатидвухлетнего виски. Разговор за спиной смолкает и Джин поворачивается, продолжая покручивать бутылку в руках.
— Очень красивый цвет. — Надевая детское восхищение на лицо, тихо проговаривает он, тут же бросая взгляд на отца. Намджун не напряжён, сидит в спокойной позе и чиркает ручкой в каком-то блокноте. Омега подмечает обложку и цвет страниц этого блокнота, откладывая всё в памяти. Там может быть довольно много весомой информации, но рисковать и пытаться даже заглянуть в раскрытые страницы — Сокджин пока не пытается. Просчитав, что удалиться из кабинета сейчас — будет лучшим моментом, он опускает на место бутылку и поворачивается полностью в сторону Намджуна.
— Я, наверное, отвлекаю тебя от важных дел, поэтому пойду к себе, отец. — Поклонившись довольно низко и уловив утвердительный кивок в ответ, Сокджин покидает комнату, и медленно закрывает за собой двери. Вероятнее всего в блокноте находится действительно очень важная информация, раз сразу после телефонного звонка, альфа начал так усердно что-то в него записывать.
Омега усилием воли заставил себя подавить внезапно вырвавшуюся улыбку и скрылся в своей комнате. Всё же, как говорится, от осинки не родятся апельсинки и общие черты у них с Намджуном имелись. Одно из них Сокджин только что подметил и отложил в своей голове. Смысла искать что-то в компьютере отца — нет. Даже если в нём и хранятся какие-то документы, то скорее всего особой важности они не несут. Небольшая записная книжка оказывается в руках, а чернила начинают выводить по пунктам:
1. В компьютере и на дисковых носителях информации нет.
2. Небольшая чёрная записная книжка — хранит в себе кучу тайн.
3. 25.05.2016г. Установил прослушку. Не забыть её убрать, если что-то пойдёт не по плану.
***
Всю последующую неделю Сокджин делал вид, что изучает информацию по программе университета, даже стащил у Чимина несколько тетрадей по «важным» предметам, чтобы переписать лекции. На самом же деле программа Сеульского Университета искусств хромала, как подбитая лошадь в сравнении с программой университета международного, поэтому по поводу предстоящих экзаменов омега даже не парился. В беспроводном наушнике раздались немного приглушённые голоса и Джин напрягся, откладывая в сторону ноутбук. Он удобнее умостился на подушках и затаил дыхание, стараясь не упустить не единого слова из доносящегося диалога. О том, что Намджун вернулся в дом — стало понятно уже полчаса назад, по внезапно воцарившейся тишине, которую так любил альфа. Даже прислуга в эти моменты превращалась в скрывающихся по углам мышей. Эту плотную, звенящую атмосферу можно было резать, как кусок подтаявшего масла. Сокджин научился распознавать это ещё в раннем детстве. Игровая комната закрывалась на замок, а омега отправлялся спать. Засыпать приходилось также в полной тишине из-за чего иногда возникала зависть к детям, которые рассказывали, что родители читают им сказки на ночь. У Джина их не было, как, вероятно, и самого детства в его настоящем обличии. Голоса стали громче, нарастая словно очередным скандалом между родителями.
— На следующей неделе я приведу в дом господина Со Инжэ. От тебя требуется не встревать в наш с ним разговор с Сокджином. Будешь сидеть тихо, если буду обращаться к тебе — улыбайся и кивай. — Голос Намджуна звучал довольно громко и резко, что заставляло невольно вздрагивать, даже находясь за несколькими стенами от него.
— Почему я должен это делать? Что ты опять придумал сделать с нашим сыном? — Минсок отвечал с надрывом, явно борясь с прорывающейся наружу истерикой. Несмотря на то, что этот омега не мог противостоять полностью Намджуну, он хотя бы пытался, плевав на себя, свою гордость и своё психическое здоровье, которое с каждым годом становилось всё более шатким. Вероятно, если бы с Джином случилось что-то непоправимое, старший давно бы уже наложил на себя руки, но пока по венам единственного ребенка еще струилась жизнь, он держался из последних сил.
— Ничего серьезного. — Скрипнула кожаная обивка и послышался плеск жидкости о дно стакана. — Я просто выдам твоего сына замуж за министра иностранных дел.
— Он и твой сын, Намджун! — Снова нотки протеста в голосе старшего омеги. Снова попытки достучаться до чужого, уже давно сгнившего под гнётом безграничной власти, сердца.
— Я никогда не считал его своим сыном! Он просто жалкая омега, которая не сможет выжить в мире, который доступен лишь сильнейшим! — Резкий звон разбитого стекла. Сокджин прикрывает глаза. Под тонкими веками вспыхивает образ швыряющего бокал в стену альфы. — Ты! — Голос срывается наподобие дикого рыка. — Это ты виноват, Минсок! Это ты не смог родить мне альфу! Поэтому сейчас ТВОЙ сын, — интонация ужесточается, а запах приступа бешенства, казалось, действительно проникает даже сквозь стены, — будет делать то, что прикажу ему я. Ты сам позволил появиться ему на свет. Только твоя вина во всём происходящем!
Сдавленный всхлип на мгновение оглушает. Намджун никогда не поднимал руку на Минсока после рождения Сокджина, но всегда винил его в том, что младший омега живет и дышит одним с ними кислородом. Позор семьи, позор рода, единственный ребенок. Отчасти в том, что он единственный — действительно был виноват сам альфа, но признать вину Намджун себе не позволял и отыгрывался на дрожащих нервах своего мужа, заставляя того винить лишь одного себя. Голоса пропадают. Вероятно Минсок сбежал в ванную, как делал это всегда, пряча от Сокджина покрасневшие глаза. Дверь в кабинет довольно громко захлопнулась, значит и альфа ретировался из помещения. Пролежав в полной тишине еще некоторое время и пытаясь восстановить собственный пульс, Джин сел на кровати, вытягивая из-под подушки уже знакомую записную книгу.
4. Со Инжэ — министр иностранных дел Кореи. Сообщник, взяточник, похотливый старикан. Ненавижу.
