***
Очередная скучная лекция. Казалось, что даже сам преподаватель засыпает от своего монотонного голоса. Пожилой мужчина, устроившись поудобнее на высоком стуле, подпирает ладонью седовласую голову, моргая с каждой минутой всё более медленно. В отличие от откровенно спящего на парте Чимина, Сокджин стоически держится, конспектируя каждое слово, в тишине это удаётся сделать довольно просто. Ровно до того момента, как ставший внезапно громким голос преподавателя не нарушает идиллию. Вероятно чуткие уши уловили довольно громкое сопение омеги. — Пак Чимин! — основная часть аудитории встрепенулась, устремляя заинтересованные взгляды в сторону резко подскочившего с места Чимина. — Повторите, пожалуйста то, что я только что рассказал. Сначала взгляд розоволосого омеги заметался и потупился в парту, прежде чем перед глазами всплыл тетрадный лист с аккуратным почерком. Чимин, словно моментально уловил суть рассказа преподавателя и с серьёзным выражением лица посмотрел тому прямо в глаза. — В своих фресках Микеланджело Буонаротти использует невероятное множество цветов. Если смотреть на это с точки зрения обычного обывателя, то это буйство красок по-истине можно назвать неземным. — Встетив утвердительный кивок преподавателя, Чимин опустился на стул и потеребил Сокджина по спине, укладывая голову на деревянную гладь парты и засыпая снова. Солнечный свет ярко пробирается через окна в помещение, сменяя летнее утро на жаркий полдень. Со звонком, оповещающем об окончании пары, просыпается и Чимин. Он несколько раз сонно хлопает глазами, причмокивает губами и вытягивает вверх руки, прогоняя остатки сна. — На сегодня все свободны. Это была последняя лекция в семестре, поэтому встретимся мы с вами только осенью. — Преподаватель забирает со стола папку и под облегчённые вздохи студентов покидает аудиторию, в которой внезапно стало слишком шумно. Обеденный перерыв пролетает для Сокджина так же незаметно, как и четырёхчасовая пара. Чимин покинул его, усвистав после столовой в направлении студсовета, поэтому на предстоящую пару, в другую аудиторию, Сокджин шёл в гордом одиночестве, прокручивая в голове множественные мысли, пока в единственном на пути коридорном закоулке его запястье не схватила чья-то сильная и настойчивая рука. Светлый коридор мгновенно сменился тёмной и тесной кладовой, а дверь захлопнулась с такой силой, что казалось, ещё немного и слетит с петель. Испугаться не позволил, лишь ставший внезапно слишком отчетливым, знакомый аромат. Омега было открыл рот, но вовремя себя одёрнул. Он «не помнит» Тэхена, как и его имени, но сердце предательски ускорило свой бег в грудной клетке, когда этот проклятый запах стал ещё гуще и насыщеннее. Глаза довольно быстро привыкают к темноте и небольшая щель между полом, и дверью, пропускающая дневной свет, начинает отражаться в глазах альфы, что позволяет Сокджину устремить свой взгляд именно в эти два чёрных омута. Тэхен упирается ладонью в стену, прямо за головой Джина и его горячее дыхание начинает опалять тонкую кожу в районе шеи. Вдох… Ещё один более глубокий вдох и кончик носа касается пульсирующей вены, начиная яростно втягивать чужой запах. Сокджина словно к полу примораживает, сердце делает кульбит, врезаясь в ребра, глаза автоматически закрываются, заставляя длинные ресницы вздрогнуть, словно крылья потревоженной чужим вниманием бабочки. Воздух вокруг мгновенно раскаляется, из-за тесноты пространства бросает в жар, пальцы начинают дрожать, мозг туманится и прощается с реальностью. Руки безвольно ложатся на чужие бедра, сжимая кожу сквозь тонкую ткань футболки, заставляя альфу слишком томно выдохнуть и покрыться табуном внезапных мурашек. — Ты меня даже так не можешь вспомнить? — Тэхен практически хрипит в шею, но не позволяет себе коснуться Сокджина руками, сжимает зубы, борется с тем, что терзает изнутри, заставляет дышать ещё глубже, наслаждаясь и успокаиваясь только в момент, когда вот так, близко, и никак иначе. Омега зажмуривается и отрицательно качает головой, прикусывая губы практически до крови. В этот момент ему хочется просто разрыдаться, упасть в крепкие объятия, рассказать всё, задыхаясь в истерике, испытать облегчение, скинуть с себя неподъемный груз проблем, передать их, но вместо этого он просто стоит, сжимает кулаки до побелевших костяшек и старается дышать, как можно глубже. — А так? — Горячее дыхание на мгновение пропадает с кожи, заставляя моментально почувствовать холод и пустоту, но возвращается обратно в виде мягких губ на дрогнувших губах. Сокджина резко мажет, в голове петарды взрываются, заставляя все звуки исчезнуть, словно их никогда и не было в природе. Ноги подкашиваются, но вовремя подоспевшие ладони крепко вжимают в стену, не позволяя рухнуть и осыпаться серым пеплом. Из лёгкого прикосновения к губам, поцелуй перерастает во что-то нетерпеливое, жадное, критически необходимое. Влажный язык касается губ, проникает между ними, оглаживает, распаляет. Тэхена натуральным образом колотит, заставляя его дыхание сбиваться окончательно, словно он не взрослый альфа, а малолетний школьник дорвавшийся до объекта своих мокрых подростковых фантазий. У Сокджина же срывает что-то в голове, заставляя раскрыть губы и пропустить в рот настойчивые, но такие фееричные ласки. Природный аромат омеги усиливается от нахлынувшего, словно цунами возбуждения, не на столько ярко, как у Тэхена, но из-за их концентрации, в слишком маленьком помещении, становится банально нечем дышать. Кислород заканчивается, сгорая между двумя разгоряченными телами. Рассудок возвращается к Тэхену в момент, когда он действительно прекращает контролировать своё тело и обнаруживает свои ладони сжимающими упругие ягодицы, обтянутые тонкой джинсой. Хоть Сокджин и не пытается сопротивляться, практически превратившись в бескостное желе в чужих руках, но заходить так далеко альфа всё же не собирался. Его и так подпустили слишком близко, на критичное расстояние, несмотря на только начинающийся гон, запах истинного сметал в голове всё, оставляя лишь какие-то животные инстинкты. Будь бы Тэхен младше, могло случиться непоправимое, за что, возможно, пришлось бы корить себя до конца своих дней. В его планах не было оттолкнуть или напугать омегу, просто всемогущий интернет подсказал способ, а появившийся в стенах университета Сокджин — подталкивал к действиям. Осознание полностью овладело мозгом и Тэхен резко отошёл на один шаг назад. Пелена перед глазами ещё не позволяла сфокусировать зрение, но ему казалось, что образ омеги, прижавшегося к стене, с растрёпанными волосами и опухшими от настойчивых поцелуев губами, натуральным образом возник перед его глазами. Внутри Сокджина продолжало грохотать даже после того, как двери отворились, впуская в помещение свет и закрылись вновь, оставляя его в одиночестве в этой, внезапно ставшей мерзкой темноте. Ноги наконец-то подкосились и тело, словно мешок наполненный цементом, скользнуло по стене, падая на бетонный пол. Слёзы предательски покатились по щекам, обжигая прохладную кожу. Эмоции, которые на протяжении долгого времени были спрятаны где-то глубоко внутри, нашли свой выход, заставляя тело содрогаться в беззвучных рыданиях.***
Тэхен выбежал на парковку, моментально снимая машину с сигнализации и надавил на педаль газа, даже не успев окончательно закрыть дверь. Движок взрывается раненым зверем, сметая с обочины покоящийся тополиный пух, заставляя его взметнутся обратно в покинутый уже давно, раскалённый летним солнцем воздух. Множество вопросов до сих пор остались в голове без ответа, а тонкие пальцы смахнули открытую вкладку в браузере. Он больше недели обходил Сокджина по дуге, стараясь дождаться определенного момента, но не каждый раз Гугл даёт здравые советы. Теперь один из них проверен, но оказался бесполезным. Сокджин даже не почувствовал их истинности, не говоря уже о том, чтобы хотя бы смутно вспомнить самого альфу. Впереди неделя мучений, которые придётся, как и обычно провести в одиночестве. Холодные простыни немного успокаивают разбушевавшийся рассудок, даже на какое-то время позволяют мыслить более здраво, чем было прежде. Солнечные лучи не на столько ярко освещают комнату, словно разрешая закрыть глаза и провалиться во тьму. Чёрная футболка еще таит в себе заветный аромат, рисующий в мыслях образы, прикосновения, тонкую талию, которой касались пальцы, мягкую кожу, которой хочется касаться вновь и вновь. Будет тяжело, но Тэхен ставит себе пометку в голове. Он выдержит, не соврётся и не будет просить, молить. Он дождётся момента, пока Сокджин не узнает его заново.