Жертва

      Расслабляющая горячая ванна, изумительно вкусная еда, приправленная специями с других миров, дорогое вино, вкус которого знает менее одного процента населения планеты, и угодливая прислуга, готовая незамедлительно выполнить любой каприз своего господина. Лестер не был в этом уверен, но вполне допускал, что большинство несчастных душ, связавшихся с Обскурой, в наркотическом дурмане не могут вообразить и половины из тех удовольствий, что для него являются повседневностью. Для многих именно в этом было бы спасение, для многих - но почему-то не для Лестера.       Возвращение в знакомую среду не даровало спокойствия — слишком велика усталость после бессонной ночи и всех пережитых эмоций. Или что-то поменялось внутри самого дворянина? Испытанный азарт охоты, прикосновение к чему-то тайному, к чему-то запретному для всех. Если вот это действительно было, то вопрос точно не в вере, долге или ответственности — но в удовольствии. Куда большем, чем может испытать плоть.       Вечер наступил стремительно. Краткий сон восстановил силы, а упражнения со шпагой вернули ясность ума. Поездка на Буре помогла закрепить полученный результат, и одновременно вспомнить самое главное: каково это, быть носителем аристократической крови.       Простолюдины покорно расступались, а мото-кареты останавливались и прижимались к сторонам, пропуская вперёд сопровождаемого слугами Лестера. Богатая одежда, расшитая узорами, характерными для геральдики дома Морр, широкополая шляпа с пышным плюмажем, выверенная осанка — взгляды окружающих наглядно подтверждали его принадлежность к высшей аристократии. И именно это позволило доехать прямо до ступеней собора, в то время как люди происхождением попроще были вынуждены сбиваться в очереди за сотни метров от входа.       Столичный собор был настоящим воплощением величия Бога-Императора. Строгий и грозный, множеством шпилей уходящий в розовеющее небо, но в тоже время изумительный и благостный, утопающий в свете, сияющий позолотой, переливающийся отблесками мозаичных витражей. Своими размерами он в несколько раз превышал габариты фамильной резиденции Морров, создавая впечатление, что в его стенах сможет укрыться не менее половины населения всей Коронели. Воистину, зрелище, захватывающее дыхание, и пусть Лестер неоднократно бывал в нём, даже сейчас он в изумлении замер и сложил ладонями аквилу, прежде чем начать подъём по высокой лестнице.       Собор был домом, Его домом, а потому, следуя правилам и манерам, Лестер оставил плащ и шляпу у сопровождавшей его прислуги, приказав тем оставаться у входа. Шпаге здесь тоже не место, а потому она осталась ещё дальше — притороченной к седлу Бури. Правила Экклезиархии обязывали оставлять всё мирское снаружи — внутри же было место лишь для величия и власти Бога-Императора.       Огромный зал, потолок которого уходил настолько высоко, что просто растворялся в полутьме, мраморные колонны, образующие воздушные арки, золотистый огонь тысяч свечей, ангельское пение сотен голосов, которым вторили многочисленные херувимы, парящие над головами прихожан, распевающие гимны и распространяющие аромат ладана. Но ярче всего выделялась огромная фигура воительницы, расправившая позолоченные крылья и занёсшая для удара столь же благостно сияющий меч. Эхо событий, происходивших на Нова Порту тысячелетия назад, но ревностно почитаемых до сих пор. У основания этой величественной статуи размещался алтарь, и именно там царило наибольшее оживление.       По мерками Лестера, внутри собора было крайне многолюдно, однако даже так он по большей части пустовал — лишь сейчас дворянин понял, что очередь простолюдинов не двигалась: их внутрь просто не пускали, пока свои духовные нужды справляли люди куда более высокого происхождения. И похоже, даже более высокого, чем у самого Лестера: на это прямо указывала цепочка жандармов, пусть и безоружных, но всё ещё отделявших одну часть зала от другой. Вероятно, госпожа д’Армант также была там, ведь лучшего отвлечения сложно было придумать, а значит, самому Лестеру нужно как можно скорее найти Виктора. — Мои соболезнования, — пугающе знакомый голос тут же вырвал дворянина из раздумий, ответом на который стал разворот в сторону говорящего, вероятно, чуть более резкий, чем это было необходимо. — Я тоже пришёл, чтобы помолиться за душу господина де Авил, — поспешил объясниться тот.       Эти обыкновенные слова, произнесённые молодым бароном де Камбра, тут же помогли составить картину происходящего и в то же время вызвать жгучее отвращение. К самому себе. Ведь у Лестера даже не возникло мысли о необходимости такого простого, но важного шага. В конце концов, покойный граф был не только союзником, но, пусть лишь номинально, всё же родственником. — Благодарю вас, — Лестер ответил сдержанно и сухо, пытаясь разгадать намерения своего собеседника, впрочем, тот, в свою очередь, не заставил себя долго ждать. — Как дела у вашей сестры? — Барон вдруг осёкся и тут же торопливо добавил: — У госпожи Сибиллы. Я слышал, случившееся тяжело на неё повлияло. — Это так. — Де Камбра, очевидно, уже владел какой-то информацией о случившемся утром, пусть и, судя по всему, искажённой, а потому Лестер решил отвечать прямо. — Она всегда очень тонко чувствует происходящее внутри семьи, что уж говорить об этом вероломном убийстве — это словно её саму поразить в сердце.       Молодой барон нахмурился и даже подпёр кулаками пояс. Если это не актёрская игра, то, похоже, он был действительно задет произошедшим. — Известно ли, кто за этим стоит? — Пока нет. Сейчас есть лишь догадки, версии. — За это преступление должна быть кара и… Я клянусь вам в том, что если смогу хоть каким-то образом помочь наступлению правосудия, то я приложу все усилия. — Спасибо вам за слова поддержки. — Это не просто слова, — вдруг резко ответил барон и даже слегка подался вперёд. — Я знаю, что вы не можете сейчас напрямую кого-то обвинять, и все ваши витиеватые ответы от того, что вы не можете рисковать честью семьи. Но когда вы узнаете, кто это сделал, если даже это будет наихудший вариант из всех — я буду на вашей стороне. Это не вопрос политики или власти, не делёжки Золотой Буллы. — Тогда чего? — склонив голову, поинтересовался Лестер, на краткий миг даже позволив себе улыбнуться. — Чести, — тут же заверили ему. — Дворянской чести. — Ну, хорошо, я запомню ваше предложение. Благородный Диас. — Дворянин благодарно кивнул, в то время как де Камбра вдруг оказался скован внезапно возникшей неловкостью. — А сейчас, прошу меня извинить, мне бы хотелось… — Да-да, я понимаю.       Мимолётное воспоминание, мысль о доме, вызвало на лице Лестера пусть и слабую, но тёплую улыбку. Так что, напоследок уважительно кивнув барону, он оставил его в смятении и нерешительности. Вся его бравада мгновенно слетела, стоило лишь намекнуть на Кальту — похоже, что на этого человека действительно можно будет положиться.