Жертва

      Время, проведённое с настоятелем, позволило составить представление об устройстве аббатства, равно как и о его обитателях. Среди них Лестера особенно интересовали молодые монахи и послушники — кто-то должен был знать недавно пропавшего брата Гидеона. Но, только начав первый разговор, надеясь с общей отвлечённой темы постепенно перейти к интересовавшему его вопросу, дворянин столкнулся с неожиданным препятствием: монахи происходили из простолюдин и, судя по всему, из наиболее нищей части этого сословия, а потому они совершенно не знали, как им стоит себя вести с представителем древней аристократической фамилии. Похоже, что воспитание и привычки создавали стены внутри разума, которые мешали влиянию Макса, мягко пытавшегося подтолкнуть разговор в нужное русло. Но монахи были неуверены, растеряны, опускались в нелепые поклоны и начинали разговаривать языком, которым, как вероятно они думали, разговаривают в высших кругах Нова Порту. — Проклятье. — В сердцах взмахнул рукой Лестер после очередного десятка минут, потраченных на пустой беспредметный разговор. — Почему-то я надеялся, что это будет проще. — Нужно только найти подходящего собеседника. То, что происходит сейчас, это один из наиболее утомительных этапов любого расследования. — И сколько это может занять? — Дни, — пожав плечами, ответил Макс, а после добавил: — Недели. Но монахов здесь немного, так что, если удача будет на нашей стороне, можем справиться быстрее. — Обнадёживающе… А что, если нам обратиться к кому-то другому? Например, к аббату? Ты не пытался влезть в его голову? — с надеждой во взгляде обратился Лестер, но псайкер в ответ отрицательно мотнул головой. — Нет. И не буду. — В Макса упёрся непонимающий взгляд дворянина. — Я не хочу осквернять его разум своим присутствием.       Ответ показался Лестеру достаточно убедительным, во всяком случае, пока. Так что он лишь согласно кивнул и, уняв начавшее бушевать раздражение, направился дальше.       Так, двигаясь по монастырю, от одного бессмысленного разговора к другому, молодой дворянин неожиданно обнаружил себя в месте, вызывающим у него странное чувство ностальгии. Орнамент и коридоры вдруг показались знакомыми: именно здесь он был в прошлый раз? Странное воспоминание из далёкого детства не отпускало его со вчерашнего вечера, постепенно приобретая форму навязчивой идеи, и теперь, находясь так близко, оно становилось подобно зуду. Унять его можно просто пройдясь дальше по этому коридору, к массивной деревянной двери, которую Лестер сейчас не видел, но о которой совершенно точно знал. Он был здесь. Он был там. — Они.       Макс оторвал его от мыслей, указав на группу монахов, на первый взгляд ничем не отличавшуюся от остальных. Но всё же, они были первыми, на кого указал псайкер. Приблизившись к ним, Лестер наполнился уверенностью — он знал их жесты, позы, речь. Они совершенно точно не были потомками сгорбленных от работы крестьян, но точно так же не были ровней и дворянину. Жители городов во многом были непонятны Лестеру: вынужденные жить в нищете, работать каждый день от рассвета до заката, пребывая в почти что бесправном положении, они всё равно цеплялись за своё окружение. Да, купцы, цеховые мастера и гильдеры могли позволить себе жить подобно аристократу, но вот их бесчисленные подмастерья — нет. При этом их всё равно одолевала странная гордость за то, что на жизнь они зарабатывают не ковыряясь в земле, подобно бесчисленным поколениям зависимых крестьян. В отличии от большей части населения Нова Порту — эти считали себя свободными.       Выражать недовольство и неприязнь они не смели, пусть даже лишённый псайкерских способностей Лестер прекрасно видел это в их взглядах. Отсутствие у них смиренности, свойственной прочим монахам, вероятно, оказалось для Макса хорошим подспорьем — похоже, его незримые действия и привели к тому, что эта сплочённая группа наслаждавшихся отдыхом после работ монахов начала дробиться, вспоминая о каких-то важных незаконченных делах. Постепенно осталось всего двое, сговорчивых и неожиданно благожелательных. — А бывает так, что кто-то из братьев находит пребывание здесь… Не тем, чего он на самом деле хотел? — Да. Постоянно, — прямо ответил один из монахов, а после вдруг осёкся, едва осознав сказанное. — Но молитва и обстоятельный разговор со старшими братьями… — А если это не помогает? — уже более настойчивым тоном перебил его Лестер. — Если он понимает, что его место не здесь? — Вы сейчас говорите про побеги? — вмешался второй. — От принятых обетов уже невозможно отказаться, так что если монах сбежит , то это будет преступлением. Даже не против закона, а против самого Императора. — Здесь оба монаха собрали ладонями аквилы. — Послушникам в этом плане проще, их самих иногда отпускают, а если нет, то на это часто смотрят сквозь пальцы. — Вы же оба уже полноценные монахи? —поинтересовался Лестер, на что в ответ получил два утвердительных кивка. — И вы приняли новые имена? — Да, отречение от старого, мирского — это часть ритуала. — Бывали ли недавно побеги именно монахов?       Оба задумались, у обоих во взгляде непонимание. Но мгновение спустя один из братьев тяжело вздохнул и покорно, словно признавая в чём-то свою вину, опустил голову. — Да. Был здесь один. — Брат Гидеон, — добавил второй. — Он с самого начала был странным. — Да все только с облегчением вздохнули, когда его не обнаружили утром. Сердце вдруг заколотилось с бешеной силой. — А когда это было? — Недели две назад. — Почему сбежал? — Да кто его знает? Говорю же, странный он был. Все его сторонились, да и сам он нелюдимым оказался. — Монах развёл руками. — Во сне разговаривал, а иногда прямо кричал и будил всех. Работать толком не мог, голова у него, понимаете ли, болит. Одни проблемы с ним были. — Я видел, что он нормально разговаривал только с одним человеком — со своей сестрой, — подтвердил второй и они оба согласно закивали. В памяти Лестера же прозвучали последние слова покойного графа, заставившие его ядовито ухмыльнуться. — Она несколько раз навещала его, пока тот был ещё послушником. — Можете её описать? — Ну, она… Красивая? — Монах нерешительно пожал плечами, а его товарищ не нашёл никаких слов, что заставило дворянина лишь тяжело вздохнуть. — Знаете имя? Её или Гидеона? До принятия обетов, разумеется. — Санчо Альварес. Родом он из Коронели. — Что же, уже что-то. Есть ещё что добавить?       Монахи в смятении замотали головами, так что Лестер, после небольшой заминки, повернулся к Максу, вопросительно на того взглянув. Тот согласно кивнул и протянул к братьям свою заклеймённую руку — те на краткий миг, кажется, даже успели испугаться, но затем в их глазах осталось лишь удивление и непонимание. — Вот так мы здесь и живём, — словно подведя какой-то итог, произнёс один из них. — Да. Интересно. Что же, не буду больше вас отвлекать.       Распрощавшись с монахами, Лестер вновь оказался в хорошем расположении духа. У них вновь был след, и, пусть так же, как вчера, он мог с лёгкостью оборваться, сейчас он позволил наконец-то облегчённо выдохнуть. У них было имя. Разумеется, этого мало, но всё же бесконечно больше, чем было утром. Нужно немедленно возвращаться в столицу и рассказать Виктору — уж он-то точно знает, как распорядится этим маленьким куском мозаики. Немедленно. Но только после одного дела. — Скажи слугам, чтобы готовили мото-карету, мы возвращаемся, — своим привычным тоном распорядился Лестер. — А я… Я скоро подойду.       Макс ответил недоверчивым взглядом, но тем не менее покорно принял возложенную на него задачу, лишь недолго проводив взглядом дворянина, исчезнувшего в одном из коридоров. Внутри было прохладно, и, наконец-то уйдя с палящего солнца, дворянин испытывал неподдельное облегчение, но при этом каждый шаг вызвал в нём всё больше волнения. На развилке он уверенно повернул в нужную сторону, он знал это, по пути заранее сложив аквилу у небольшого настенного алтаря. Массивная деревянная дверь была именно там, где он помнил. Она была именно такой, какой он помнил. Задержав ладонь на дверной ручке, Лестер собрался с мыслями и слегка на неё надавил — раздался знакомый щелчок, и дверь податливо отворилась.