Жертва

      Золото, шёлк, хрусталь, парча, бархат, серебро, бриллианты, кружева, мрамор: неописуемые богатства и роскошь проносились мимо Лестера, пока он тенью, словно презренный вор, крался на встречу со своей судьбой. Каждый лишний взгляд, каждая фальшивая улыбка, наполненная показной жизнерадостностью, каждый встреченный знакомый, останавливающий только для того чтобы задать пару абсурдных и глупых вопросов — всё это заставляло дворянина неожиданно осознать то, что находиться в этом зале было ему более невыносимо.       Его лёгкие пылали, а душа разрывалась на части.       Но снова и снова он надевал на себя маску беззаботного наследника процветающего графства, приветливо улыбаясь, кивая и поклоняясь, взмахивая шляпой с пышным плюмажем. Маску, скрывающую лицо, но не глаза. Немногие пытались разобрать что-то в его взгляде — чаще всего, произнеся приветствие и поинтересовавшись о здравии, Лестера ли или всей семьи, или же поинтересовавшись о ходе расследования убийства господина де Авил, спешно возвращались к своим делам, стоило им услышать любой, даже самый уклончивый ответ. Но некоторые задерживались. Видя перед собой охотника вышедшего в угодья. Или же дикого зверя, идущего по запаху крови.       Лестер чувствовал это в том как менялся их тон, как поза из расслабленной становилась напряжённой, как они отходили в сторону, пропуская дворянина дальше, прежде чем сами успевали договорить свою фразу. Лестер знал это, потому что сам был свидетелем подобного — при встрече с Виктором.       Дышать становилось всё труднее, а воздух, тот немногий его объём что доставался лёгким, оказался насквозь пропитан приторным ароматом духов смешанным с терпкостью лхо. Сам зал, в отличии от Ложи, был хорошо освещён, как множеством свечей, так и незаметным сиянием люминосфер, расставленных так, чтобы не нарушать атмосферу уюта. Или того, что должно было им казаться.       Хищные взгляды то и дело упирались в Лестера. Ядовитые ухмылки отравляли его сердце. Слишком много дворян. Слишком много гильдийцев. Слишком много людей. Несчастный Макс в этом месте точно бы потерял рассудок, утонув в пороках человеческих душ, в их лицемерии, коварстве и подлости. В этом месте все следили за всеми, надеясь в малейшей детали выведать слабость или же возможность подтолкнуть падающего. Понять кто кому друг, намереваясь сделать из союзника врага. Силу обратить в слабость.       Вопреки тому как это устроено в «Небесном Пике», гости не собирались малыми разнообразными группами. Вместо этого они все или сидели за большими столами, строго разделёнными согласно своему сословному иерархическому положению, или собрались в несколько больших компаний. Но была ещё одна группа — те, кто вопреки всему, беззаботно танцевали павану под доносящуюся с верхних ярусов прекрасную, и полностью привычную уху Лестера, музыку.       Взгляд сам собой скользнул к её источнику, а слух зацепился за звучание флейты. Однако, менестрели располагались так, что детально рассмотреть их не получалось. Но сердце забилось чуть быстрее — он был здесь. Не мог не быть. А значит…       Сделав всего полшага дворянин остановился. А на его лице, впервые за весь вечер, появилась живая и искренняя улыбка — просто так, идя через бесконечной поток дворян и их дам, он вышел к ней. Притянутый её сиянием. Будто обречённый мотылёк летящий на открытое пламя.       Сибилла стояла у крупной толпы, окружившей выступающего с речью церковника. Фернандо был рядом, бережно удерживая её под руку и внимательно вслушиваясь в каждое произнесённое проповедником слово. При этом, несмотря на старательно поддерживаемую сосредоточенность, в его позе чувствовалась усталость, а взгляд быстро скользил по лицам гостей, не способный сфокусироваться на чём-то одном. Он выглядел… Трагично. Как и положено человеку потерявшему своего отца и столкнувшемуся со всеми возможными трудностями при наследовании. Его наряд, из траурного чёрного бархата, казался настоящей аномалией, выделясь на фоне окружающих вычурных ярких дублетов, а шляпа несла всего одно, точно такое же чёрное, перо.       Однако, эта угрюмая мрачность ещё сильнее подчёркивала великолепие Сибиллы. Она была одета в элегантное алое платье, обильно расшитое золотом, столь прекрасно гармонирующим с её светлыми шёлковыми волосами и такими же яркими глазами. Замысловатый узор из листьев, цветов и виноградной лозы скользил по её талии, расцветая у пышной объёмной юбки настоящим весенним садом. Слишком прекрасным, чтобы такой мог существовать в этой порочной, жестокой и грязной реальности. И стоило Лестеру, собравшись с мыслями, сделать в их сторону первый неуверенный шаг, как она обернулась, похоже, своей душой почувствовав приближение брата.       Никаких слов не требовалось. Лишь мягкая заботливая улыбка и осторожное касание к локтю, прогоняющее тьму и снимающее все печали. Следом повернулся и Фернандо, увлекаемый плавным движением своей супруги. — Лестер. — Приветственно кивнул он, а уголки его губ слегка изогнулись. — Фернандо. — С трудом отведя взгляд от сестры, молодой дворянин ответил не только поклоном, но и взмахом шляпы, дотошно соблюдая придворный протокол. — Сиб.       Она продолжила молчать, лишь улыбнувшись ещё ярче и теплее. — Ну… — Чувствуя необходимость что-то сказать, Лестер вдруг ощутил себя на месте тех, кто несколько мгновений назад сам вызывал в нём непереносимое жгучее раздражение. — Как у вас дела? — Очень устали. — Продолжая сиять, наконец, за мужа произнесла она, спасая того даже от малейшей необходимости публичного проявления слабости. — Слишком много глупой и ненужной возни. — Честно говоря, я просто был рядом и смотрел как твоя сестра делает всю работу. — Ещё раз кивнул Фернандо, на что Сибилла ответила благодарным и заботливым прикосновением уже к его руке. — Не переживай, ты делал достаточно. — Убедительным тоном заключила она, а после вернулась к Лестеру. — А как у тебя прошёл день? — Очень устал.       Тьма окончательно рассеялась и свет пробился наружу. От злобы, гнева и недовольства не осталось и следа — лишь что-то тёплое и очень приятное разливалось по его телу с каждым быстрым ударом сердца. — На пирах принято отдыхать. — Принято. — Улыбнувшись ещё шире, вновь повторил за ней брат.       На краткий миг, Сибилла ответила грозным взглядом старшей сестры, но верно рассчитала его именно для того, чтобы подбодрить и поддержать. А не порицать за ответ, который любому постороннему наблюдателю показался бы уклончивым и даже дразнящим. Она слишком хорошо знала его, чтобы попасться в эту простую ловушку. — И говоря об этом: а что здесь происходит? — Новая проповедь от преподобного Гарсии. — С ироничной усмешкой ответил Фернандо. — Сам послушай. — Добавил он и кивком головы предложил встать поближе.       Ещё один шаг и расшитая позолотой алая ткань скользнула ему под локоть, превращая Сибиллу в живой мост между Лестером и её мужем. Но дальше, зазвучал голос мгновенно приковавший к себе внимание молодого дворянина. — Ложь и обман. Это всё что мы обретаем здесь. Ложь. И обман.       Хорошо поставленный глубокий голос. Властные движения, резкие, но наполненные силой внутренней праведности, едва сдерживаемой железной волей проповедника. Пылающий взгляд и розарий поблескивающий на груди строгой угольной сутаны. Преподобный Гарсия был молод, всего на пару лет старше Лестера, но совершенно точно обладал ярко выраженным даром к подобным публичным выступлениям. А ещё…       Он был обладателем бронзовой маски. В точно такой же манере обращаясь к Лестеру во время их краткой встречи в Ложе. Убеждая того о приближении зла и необходимости сплотиться, дабы противостоять ему.       Маски были здесь. Прямо во дворце. Фернандо. Гарсия. Пробежавшись глазами по лицам собравшихся, Лестер совершенно не удивился увидев там и Отгера, стоящего в компании богато одетых купцов. Помимо них совершенно точно присутствовали и другие, но дворянин не был в состоянии их узнать. Не хватало лишь Изабеллы. — На Нова Порту ничему верить нельзя. Каждая улыбка это злобный оскал, каждый друг это спина в которую вашей же рукой будет вонзён кинжал! — И что ты этим хочешь сказать? — Не выдержал один из дворян. — Ты нас в чём-то обвиняешь? — Да. Да! — Взмахнув рукой, бронзовый решительно шагнул вперёд, в то время как аристократ мотнул головой и демонстративно опёрся о пояс руками. — В том что мы все отступили от заповедей нашего Повелителя. Живя в изобилии, празднестве и пороке, в то время как Его владения пылают огнём. Ваши абсурдные и совершенно ненужные внутренние дрязги проливают слишком много праведной крови! — Гарсия вдруг обернулся взглянув Лестеру прямо в глаза.       Сейчас стало понятно о чём эта проповедь. О конфликте графа Морр и гранда де ла Веги. О распрях среди дворянства. О Золотой Булле. — Таковы законы чести. — Всё не унимался дворянин. — Правила и традиции, которыми мы живём уже бесчленные поколения. Не хочешь же ты, проповедник, сказать, что и они неверны? — О да, хочу. И ещё как хочу. Рождённые из гедонизма, предназначенные только для самовозвеличивания! Вы отвергли замысел Повелителя, посвятив свои жизни лишь удовлетворению собственных мелочных амбиций, да набиванию желудков! Скажи, о благородный господин, для этого ли Бог-Император получил свои раны, пожертвовав своей смертной жизнью? И неужели ты, в своём безумии, думаешь, что на эту жертву Он пошёл ради тебя?       Лицо аристократа побагровело и он даже попытался выйти вперёд, но руки других дворян удержали его на месте, а по толпе пронеслись возгласы одобрения. Особенно сильно они доносились из угла занятого простолюдинами, среди которых находился и королевский легист. — Отвергнув волю Его-на-Терре, придумав себе собственные заветы, сильно ли вы отличаетесь от тех, против кого в поход пойдут славные сыны Нова Порту? Пристыдить и покайтесь!       Нервно взмахнув рукой, Гарсия ещё раз посмотрел на Лестера, обжигая его своим огненным взглядом. Осуждая его так же, как и всех тех дворян, что сейчас кивали своими головами выражая согласие с его рассуждениями. Или ещё больше?       Находясь здесь, у всех на виду, ведя проповедь и бесстрашно озвучивая то, за что любого простолюдина не задумываясь подвергли ли бы самому жестокому наказанию… Церковник был неприкасаем. Обрушаясь на всех без разбору, рассказывая о падении нравов, об алчности, о лености, о жестокости, о скудоумии — он неизбежно попадал в то, что у каждого тяжёлым камнем лежало на груди.       Как бы Виктор или Жанна отнеслись к происходящему? Также предпочли промолчать, как и прочие находящиеся на пиру церковные иерархи? Осудили бы? Или поддержали? Лестер с уверенностью осознавал только одно — в его душе пылало точно такое же пламя презрения и негодования.       Разажённое в нём Агентом Трона.       Грозящее испепелить всю душу.       И гарантировавшее неизбежность его с Виктором встречи.       Нахмурившись, дворянин устало мотнул головой, а напряжение вновь отразилось в его плечах. Сибилла не могла это не почувствовать, а потому тут же обратила к брату успокаивающий, заботливый взгляд. — Это очень опасная проповедь. — Прокомментировал свою реакцию Лестер. — Его уже несколько раз пытались лишить сана. — Всё с той же усмешкой ответил Фернандо, в то время как ладонь сестры успокаивающе скользнула по его предплечью. — Но сословия возмущались. — Но при этом он слабо отличается от наших с тобой учителей. — Осторожно добавила Сибилла. — Помнишь мастера Корнелия? — Помню, как он мог часами отчитывать меня в дни, когда я просыпал утреннюю молитву. — Стараясь изобразить лёгкий тон выдохнул Лестер и мягко улыбнулся сестре. — Мирское неотделимо от духовного. Праведность от благородства. Греховность от позора. — А справедливость — от благости. — Дополнила она сверкнув любящим взглядом. — Единственное, что нас отличает от преподобного, так это то, что нам хватает выдержки держать язык за зубами. — Так значит, ты согласна с ним? — Я согласна с тобой. — Произнесла она засияв ещё теплее.       Возможно, если бы Лестер мог забыть всё то, что в аббатстве святого Марка ему рассказала сестра Аврелия, дворянин смог бы позволить себе беззаботно ей улыбнуться. Но вместо этого, в сердце вонзился острый клинок, заставив брата ответить тяжёлым вздохом.       Он не сразу понял, что вся накопившаяся за эти безумные дни грусть отразилась в его глазах, а потому тут же поспешил увести взгляд в сторону. Сосредоточившись на бронзовом проповеднике. На других дворянах. На одном знакомом молодом лице. — О, благородный Диаз тоже здесь. — Постаравшись отвлечься хоть этим, Лестер произнёс первое что пришло ему на ум. — Барон де Камбра? Он очень любезно помог Сиб решить пару вопросов. — Напомнил о себе Фернандо, до того не вмешивавшийся в их разговор. — И помог мне. — Больше всего я опасаюсь людей, которые не просят ничего взамен. — Мягко уколов Лестера локтем, добавила Сибилла. — У тебя с ним какие-то дела? — У меня? Нет, конечно нет. — Тот быстро отрицательно мотнул головой, а следом добавил. — Ах, верно, ты же не знаешь. — Не знаю чего? — Одна из её бровей изогнулась, а взгляд наполнился ещё больше проницательностью. — Он, скажем так, весьма заинтересован в нашей Кальте. — А вот и цена. — Хмыкнув произнёс Фернандо. — Я почти не знаком с вашей младшей сестрой, но по опыту могу предположить, что молодой барон не ошибся с выбором.       Сибилла заметно смутилась, не демонстративно и не следуя придворной игре, а совершенно искренне. И ещё крепче обвила их руки своими. — Однако, Кальта, будучи Кальтой, не сильно заинтересована в нём. — Иначе это было бы слишком легко. — Продолжил граф, чуть склонившись к своей супруге. — Она у вас с характером? — Не без этого. — Сибилла кивнула, а её смущённая улыбка стала непереносимо притягательной. — Она очень энергичная, смелая и неусидчивая. Лес её даже в тайне от родителей учил верховой езде. — Не было там никакой тайны. — Парировал Лестер, когда теперь уже к нему обратился вопросительный взгляд Фернандо. — Наследнику дома невозможно делать что-то в тайне от главы семьи. Особенно, совместно с другой наследницей. — Отец запретил потакать ей в этом намеренье всем. Всем, кроме Лестера. А потому, после окончания своих занятий, они поочерёдно объезжали Бурю. У бедной лошади не было и минуты покоя.       Воспоминание о доме, о далёком счастливом времени наполнило их обоих радостью.       И непереносимой печалью. — Скажи, Лес, ты её хотя бы фехтованию не учил? — Честно говоря…       После небольшой паузы, неохотно протянул дворянин, за что незамедлительно получил теперь уже настоящий укол себе в бок, а Сибилла, всего за одно мгновение, вернула себе облик строгой старшей сестры. — Лес! — Я только познакомил её с Кругом. — Теперь уже совершенно точно оправдываясь повёл плечами тот. — Ле-е-ес!       Она энергично мотнула головой, заставив золотые пряди разойтись блистательным водопадом. Фернандо же, вновь не смея вмешиваться, тихо рассмеялся, кажется, даже на миг позабыв о своей скорби. — Вы, мальчики, просто невыносимы. Одни шпаги на уме. — Не только. — Защищаясь протянул дворянин, заставив графа утратить всякий контроль над одолевшей его волной веселья. — Нет, это просто невозможно. — Демонстративно вздохнув, она чеканно закатила глаза, теперь уже начав подыгрывать брату. — Преподобный действительно прав касательно падения нравов среди дворянства. Я отказываюсь стоять с вами здесь. — А что если… — Вспышка неловкости заставила сердце пропустить удар. — Я приглашу тебя на танец?       Её взгляд поменялся. Из игривого став заинтересованном. А затем — бесконечно преданным. Бархатные пальцы скользнули вниз по руке и мягко коснулись ладони, в то время как её улыбка наполнилась самой чистой, искренней радостью. — Ты не против, Фернандо? — Словно опомнившись, добавил Лестер.       Граф, пусть и перестав смеяться, всё же не растерял задора, однако вместо ответа лишь вопросительно взглянул на свою супругу. Они обменялись взглядами, тёплыми и заботливыми. И только после этого он согласно кивнул. — Из находящихся в зале, ты больше всех заслуживаешь отдохнуть от этой суеты.       Она качнулась к нему, даже выпустив руку брата и припав к плечу Фернандо. Неожиданно оказавшись намного ближе, чем было дозволено правилами. Привлекая к себе внимание окружающих, более того, отвлекая их и от продолжающейся проповеди. — Спасибо.       Лестер не мог слышать шёпота сестры, равно как и не видел её лица. Но он знал, что исключительно одно слово могло заставить его губы изогнуться в таком ярком, непереносимом, но желанном смущении. А затем она оказалась ещё ближе. Нежно коснувшись его щеки своими губами. Вызвав взгляды полные восхищения и зависти у всех кто был рядом.       Плавно отшагнув назад, Сибилла опять подхватила руку брата и как ни в чём не бывало потянула того в сторону. — Только на один танец. — Напоследок, попытался продемонстрировать строгость Фернандо.       Сгорая вдруг проступившим нелепым румянцем.