Шанс на ошибку

      Малфою стало легче после того, как он рассказал обо всем Забини. Он понял, что ему было важно услышать мнение со стороны, услышать хоть какой-то совет. Люциус слишком долго заставлял Драко быть сильным и самостоятельным. Он был так загнан воспитанием своего отца, что пропустил момент своей жизни, когда настроение стало напрямую зависеть от неё.       Он продолжал наблюдать за ней со стороны, не сокращая дистанцию между ними. Он был не готов, не знал, как она воспримет его. Малфой был тем человеком, который отравлял ей жизнь на протяжении долгих лет, измывался над ней и всячески унижал. Пока она была в больничном крыле, он ежедневно передавал ей цветы через Забини — это были белые розы.       Эти цветы ассоциировались у него только с Грейнджер. Белые, утонченные и невинные, как она. Сам он не решился зайти к ней, не мог видеть её в таком состоянии. Малфою было проще, когда она ненавидела его, пыталась ответить на едкие комментарии, чем сейчас, когда её неподвижное тело лежало под тонким больничным покрывалом. У него создавалось впечатление, что его снова пытают, но это было в разы больнее, чем Круциатус.       — Я хочу, чтобы ты был все время рядом возле нее, — обратился Малфой к Забини, когда тот вернулся со старостата. — Какого-то хрена её дружков она не заботит, а я не хочу… чтобы с ней что-то произошло.       — Ну, ты охуенно придумал, Малфой, — ответил Блейз. — Не хочешь сам приглядывать за своей подружкой?       — Хочу. Но сейчас не время.       — А когда наступит время, Драко? Ты сам заметил, что её дружки забили на неё, так почему бы тебе не стать для неё новым принцем?       Малфой достал из кармана пачку сигарет и покрутил в руках, вытряхивая оттуда последнюю сигарету.       — Я уже говорил тебе. Я слишком долго портил ей жизнь, мне нужно постепенно вливаться в ее круг общения, очень аккуратно.       — А я, блять, был её лучшим другом на протяжении всей школы, — отбивался Забини. — Как ты себе это представляешь?       — Ты несколько дней ходишь к ней в больничное крыло. Грейнджер любит такое, ну знаешь, благородных людей, — Малфой ухмыльнулся и закурил. — Очнется, а ты рядом, весь такой добрый и переживающий.       — Ты хочешь с ней наладить отношения или сосватать меня к ней?       — Сосватаешь ты меня с ней, Блейзи.       Драко слишком хорошо знал гриффиндорский нрав Грейнджер. Ей нужно чувствовать себя виноватой или же испытывать чувство благодарности, или всепоглощающее сострадание, чтобы наладить контакт с человеком. Забини идеально подходил на эту роль. Не обделенный харизмой, внешностью и интеллектом слизеринец легко сможет расположить к себе гриффиндорку.       Дни шли, а Грейнджер не приходила в себя. Забини возвращался в гостиную и только отрицательно мотал головой. Больше ничего Блейз о её самочувствии не говорил, а Малфой и не просил, он не хотел услышать о то, что ей могло стать хуже, он просто ждал, когда она очнется. На совместных занятиях с Гриффиндором мысли Малфоя были заняты ею. В кабинетах было слишком тихо и неуютно без Грейнджер. Каштановая копна волос не маячила перед глазами, а воздух не был пропитан сладким карамельным запахом.       Драко не мог понять, что могло случиться внутри Золотого трио, почему Поттер и Уизли отказались от неё. Он всегда знал о том, что эти двое ничего не стоили без Грейнджер. Все, что было у этих двоих — это сказочное везение, без которого они подохли бы ещё на первом курсе. Любые успехи и победы во время их приключений были заслугой этой гениальной ведьмы.       — Мистер Поттер, мне кажется, что вы немного напутали с пропорциями. Ваше зелье… — Слизнорт замялся, вглядываясь в котелок Поттера. — …оно не совсем соответствует…       — Что, Поттер, без Грейнджер совсем тяжко? — Забини засмеялся возле Малфоя.       — Заткнись, Забини, — прошипел Уизли.       — Ой, Уизли, не напрягайся так, — Забини не прекращал смеяться. — Или ты личная собачонка Поттера? Хотя, тут ответ очевиден.       Уизли пытался ляпнуть что-то ещё, но Слизнорт начал успокаивать студентов, призывая вернуться к их работе.       — Поттер! А тебя совесть не мучает? — Забини догнал избранного в коридоре после Зелий.       — А вам на Слизерине рассказывали, что такое совесть? — усмехнулся Поттер.       — О, нам на Слизерине еще рассказывали о том, что такое дружба и преданность, — Малфой включился в разговор. — А вот на Гриффиндоре, похоже, эту лекцию пропустили. Поттер, а где Грейнджер?       — Малфой, ты, жалкий Пожиратель Смерти! — Уизли нарисовался рядом с Поттером. — Вали отсюда!       — Уизел, я может и жалкий Пожиратель Смерти, но не конченный мудак, который не наведался ни разу за неделю к своей подруге в больничное крыло, — Малфой пихнул Уизли в грудь. — А вот, вы с Поттером, те ещё мудаки, но это и не было секретом.       Глаза Малфоя сверкнули ненавистью. Он ухватился за мантию рыжего и посмотрел ему в глаза. А перед его собственными глазами появился образ Грейнджер в крови на руках у Забини. Калейдоскоп образов гриффиндорки пронесся в сознании Малфоя.       — Где ты был, Уизли? — он крепче сжал мантию Рона в кулаках. — Где был ты и Поттер, когда она лежала в крови посреди коридора? Почему вы решили, что только ей позволено трястись за вашу жалкую никчемную жизнь? С каких пор вы начали принимать это как должное?       Забини потянулся к Малфою, оттягивая его от гриффиндорцев. Драка была сейчас не в приоритете слизеринцев, еще и с Гриффиндором. Авторитет Слизерина и так упал ниже некуда, да и репутация Малфоя оставляла желать лучшего.       Вечером Малфой сидел в гостиной, наблюдая за потрескиванием огня в камине.       — Она пришла в себя, — голос Забини выдернул Малфоя из раздумий. — Чуть больше часа назад.       — Как она? — голос Малфоя звучал слишком бесцветно.       — В порядке. Выглядит намного лучше, — мулат присел возле Драко. — Зелья Помфри помогли ей выкарабкаться. Она говорит, что если бы Грейнджер пролежала ещё несколько дней без сознания, то встал бы вопрос о её переводе в Мунго.       — Ты говорил с ней?       — Да, — кивнул Забини. — Не думал, что когда-то найду разговор с Грейнджер интересным.       Драко позволил тяжелым векам опуститься, а мышцам расслабиться. С ней все хорошо, она пришла в себя. Волна облегчения пронеслась в его душе. Ему всю неделю снились кошмары с её участием, и в каждом таком сне он не успевал её спасти. Это заставляло его сходить с ума. Каждый раз, встречая Поттера в коридоре, он хотел кинуть в него Авадой. И только Забини сдерживал его от таких порывов.       — Не спускай с нее глаз, Блейз, — прохрипел Драко. — Будь рядом с ней.       — Сколько раз ты мне это еще повторишь? Не тупой.       С тех пор, как он снова начал замечать Грейнджер в толпе, ему стало спокойнее. Блейз сказал, что она больше не накладывает на себя чары красоты, начала нормально спать и есть. Забини встречался с Грейнджер практически каждый день, они часто проводили время в библиотеке и в коридорах в перерывах между занятиями. Малфой был рад, что она под присмотром, но ревность начала покалывать где-то в закоулках души. Он видел, что друг получает удовольствие от общения с гриффиндорской старостой, ему было с ней интересно. Забини даже перестал шататься с Данбар, уделяя все свое свободное время Грейнджер.       Он заметил, что мулат не скрывал свою дружескую привязанность к гриффиндорке, он запросто мог к ней подойти в коридоре и обнять на глазах у всех или провести к кабинету, обсуждая по дороге очередную маггловскую ерунду. Малфой понимал, что у Забини есть то, чего не хватало ему самому. Смелость. И пусть Драко сам подтолкнул его к этому общению, но Блейз не думал о том, что скажут остальные слизеринцы, ему было плевать. Он пропускал мимо ушей едкие комментарии Гринграсс и Паркинсон только потому, что ему было интересно с Грейнджер.       Забини и Грейнджер очень быстро стали близки. Малфой понимал, что на это повлияло несколько факторов. Во-первых, натянутые отношения внутри Золотого трио, нужно быть полным идиотом, чтобы не заметить, как Поттер и Уизли игнорируют свою подружку. Во-вторых, ни Забини, ни Грейнджер не были глупыми, и им всегда было что обсудить. В-третьих, гриффиндорка была слишком простой и искренней в общении, что не могло не подкупать Забини.       Драко лишь ходил тенью за другом, посматривая на Гермиону. Ему было достаточно видеть улыбку на её лице, глубокие карие глаза и чувствовать одурманивающее благоухание карамели.       — Когда ты с ней поговоришь? — Забини прожигал взглядом Драко.       — Блять, Забини, — Малфой опустил кубок с тыквенным соком. — Я не знаю. Ещё не время.       — Ты мне говорил об этом две недели назад, приятель. Ты меня подсунул Гермионе, а сам прячешься за моей спиной.       — Ты не особо сопротивлялся. Судя по вашим зажиманиям, ты вовсе не против.       — Ревнуешь, Малфой? — на лице Забини заиграла ухмылка.       — Когда я просил тебя присмотреть за ней, я не имел ввиду, что ты должен каждое утро подрываться из-за стола и бежать к ней навстречу, чтобы обнять, — голос Малфоя звучал отрешенно и холодно. — Не думаю, что это то проявление заботы, о котором я тебя просил.       — Как все запущено, Малфой, — на лице мулата уже во всю гуляла озорная улыбочка. — Брось, я к ней испытываю только дружескую любовь, не более того. Боюсь представить, что случилось с кем-то другим, кто попытался бы её обнять.       — Дружескую любовь? — Драко измерил друга недоверчивым взглядом. — Не припомню, чтобы ты раньше хоть что-то испытывал к Грейнджер, а тут за две недели проникся такими глубокими чувствами.       — Я понимаю, что это звучит глупо, и я сам себе не поверил бы ещё год назад. Не поверил бы в то, что можно к кому-то так привязаться за такое короткое время, — Блейз лишь на секунду остановился, но Драко верил каждому его слову. — У меня не было таких друзей, как она. И в какой-то момент мне стало стыдно перед самим собой за то, что я раньше не рассмотрел в ней то, что вижу сейчас. Она способна выслушать, способна понять, способна дать совет. Она искренне переживает и искренне волнуется. Я не встречал таких светлых людей, как она, понимаешь?       И Малфой понимал, хоть и не общался с Грейнджер настолько близко, как Забини. Ему хватало того, что он видел, как она все эти годы дружила с Поттером и Уизелом. Он видел, как она способна жертвовать собой, как вытаскивала их задницы из передряг, как всегда оставалась на стороне Поттера, когда весь мир был против него. Она шла против всех ради друзей. Очень жаль, что они не сделали для неё того же.       — Но, — продолжал Забини. — Это все не означает, что я влюблен в неё, нет. Я готов быть её самым лучшим другом, но ничего большего. Если хочешь, я могу дать тебе Непреложный обет, что она мне интересна лишь как подруга…       — Заткнись, Забини, ради Мерлина.       — Кстати, ты помнишь, что мы завтра идем в Хогсмид? — Блейз обратился к нему, как будто невзначай.       — Помню.       На следующее утро Забини напомнил ещё около десяти раз о том, что они после завтрака идут в Хогсмид. После очередного напоминания терпение Малфоя было уже на пределе и граничило между двумя решениями: врезать другу или отказаться от похода. Последние дни ноября оказались поистине мерзкими и холодными.       — Я буду ждать тебя на улице, — протараторил Забини и свалил из Большого зала.       Малфой кинул еще один уничтожающий взгляд на друга и вернулся к своей яичнице. Расправившись с завтраком, слизеринец обернулся в сторону гриффиндорского стола. Её там не было, только Поттер с Уизлеттой и Вислый с Браун. Отвратительное зрелище. Коридор был переполнен школьниками, которые двигались в направлении выхода. Малфой не понимал, почему в такую погоду количество желающих посетить Хогсмид не сократилось.       — Малфой! — Блейз окликнул друга.       Каштановая копна волос показалась из-за спины Забини.       — О, так вот, кого мы ждали? — подала голос Грейнджер. — Тогда можем идти. Или мы кого-то еще ждем?       Он просто стоял и смотрел на неё. Драко не говорил с ней с того самого вечера в старом кабинете Чар, когда Грейнджер была явно не в себе. Здоровый румянец играл на щеках, а большие карие глаза распахнуто смотрели на мир. Все перед глазами Малфоя начало плыть, взгляд фокусировался только на Грейнджер. Хмельная карамель проникала в самую душу, стремительно разносясь по венам и разбавляя чистую кровь.       — Да, — прервал затянувшуюся паузу Забини. — Мы можем идти.       Малфой чувствовал себя робким мальчишкой, который проглотил язык. Вся его дерзость куда-то резко пропала, когда она вот так шла рядом с ним. Он слышал её голос, но не улавливал, что она говорила. Её звонкий смех превратился в мед для ушей, а непосредственная близость Грейнджер будто путала его ноги. За всю дорогу к деревне Малфой не проронил ни слова, тихо наблюдая за гриффиндоркой.       И только огневиски смог хоть чуть-чуть расслабить Драко, прогоняя из парня тяжелое напряжение. Забини о чем-то яростно дискутировал с Грейнджер, но, по итогу, сдался и отправился за сливочным пивом для неё.       — Поттер с Уизелом не приревнуют тебя, Грейнджер? — спросил Малфой, осушая свой стакан с огневиски.       — Не знаю, — Гермиона запнулась. — Нет. Наверное. Не думаю. Они…       — Что между вами происходит? — перебил её Драко.       Он не понимал, что именно заставило его задать этот вопрос. Выпитый огневиски, ревность или чувство ненависти к её дружкам за то, что они оставили свою подругу один на один со своими проблемами. Грейнджер оторвала взгляд от стола и с интересом посмотрела на Малфоя, не торопясь с ответом на вопрос. Между ними повисла тишина, которую Драко уже намеревался прервать, когда заметил слезы на лице Грейнджер.       — Сложно сказать, — пробубнила Гермиона. — Мы… наша дружба уже не такая, как раньше. Мы… я отдалилась от них. Я виновата в том, что ребята стали держаться от меня в стороне. Они… я сама виновата, они хотели, как лучше, а я…       Она начала тихо всхлипывать и отрицательно мотать головой.       — Я, только я виновата, — продолжала Гермиона. — Я так хотела их уберечь, хотела для них счастья. Они ведь заслуживают, заслуживают… А я все испортила, я так виновата…       Нет, Грейнджер, ты не виновата. Это они виноваты перед тобой.       Малфой смотрел на неё и чувствовал боль. Она так стремилась к их счастью, что даже не замечала, как рушила своё собственное. Почему она готова на такие жертвы ради других людей? Зачем?       Он не заметил, как в секунду оказался возле неё и нежно обнял, прикладывая её голову к своей груди. Рубашка тут же намокла от её слез, а сам он будто утонул в огромной ванной, наполненной карамелью. Ему было абсолютно плевать, как это выглядело со стороны и сколько пар глаз на них таращилось в этот момент. Впервые в жизни объятия подарили ему такое необъятное чувство уюта. Он так давно мечтал о том, чтобы обнять её, почувствовать её тепло, увязнуть в её дурманящей карамели…       — Грейнджер, тише, — голос Малфоя звучал убаюкивающе. — Ты не виновата и никогда не была виноватой. Они не заслуживают тебя, твоей заботы. Никто не заслуживает, слышишь? Никто.       Грейнджер молчала и тихо сопела ему в грудь, обжигая своим дыханием. Никто из них не стремился разорвать эти объятия, спугнуть этот момент. Спустя несколько минут к ним вернулся Блейз со сливочным пивом для Грейнджер. Он только посмотрел на Малфоя и беззвучно приземлился напротив пары. Гермиона ещё несколько раз судорожно выдохнула, прежде чем разомкнула объятия.       — Прости, я не должна была… — прошептала гриффиндорка.       — Все хорошо, — еще тише ответил Малфой. — Все будет хорошо, Грейнджер.       Это было так необычно. Он никогда прежде не обнимал её и уж тем более не пытался утешить, но ему понравилось. Понравилось чувствовать себя тем человеком, который может заставить слёзы исчезнуть с ее лица, понравилось не быть тем, из-за кого она плакала бы. Это было так странно, но больше не казалось неправильным. Все границы окончательно стерлись в тот момент, когда она позволила ему обнять её.       Драко так и остался сидеть возле Грейнджер, сохраняя лишь несколько сантиметров расстояния между их телами. Последующие несколько часов пролетели незаметно. Блейз отпускал провокационные шутки в сторону Малфоя и Грейнджер, а тот, в свою очередь, не упускал возможности лишний раз взглянуть на гриффиндорку.       Малфой, в аду уже уготовлен для тебя отдельный котел.       Посиделки Забини и Малфоя с Грейнджер не остались без внимания и вовсю обсуждались в гостиной Слизерина. Только если интерес Забини к гриффиндорской старосте уже так дотошно не изучался под лупой, то сегодняшние порывы Малфоя успокоить Грейнджер стали поводом для новых сплетен. Стоило Драко появится в подземельях, как к нему подсели Паркинсон и Нотт.       — Малфой, ты как до такой жизни докатился? — усмехнулся Нотт. — Думаешь, что отец одобрит твоё увлечение грязнокровкой?       — Мой отец? — холодный голос Малфоя заставил замолчать всех вокруг. — Мой, может, одобрит, а может и нет, а твой? Ой, точно, он же подох в Азкабане.       Лицо Нотта исказилось в яростной гримасе. Малфой знал, как ужалить однокурсника словами, как задеть за живое. Нотт-старший умер в Азкабане спустя несколько месяцев после приговора, и любое упоминание о нем в разговоре приводило Тео в бешенство.       — Тебе лучше заткнуться, Малфой, — прошипел Теодор. — Кто знает, сколько осталось твоему отцу, он может сдохнуть уже завтра. Так, может, послать ему весточку о том, что его сынок решил присунуть грязнокровке? Той, которую за ведьму принимать нельзя. Она — грязь.       На последних словах Малфой подорвался с места. Радужки его глаз потемнели, а руки сжались в кулаки. Он бросился на Тео, забыв обо всем. Удары посыпались один за другим, превращая лицо Нотта одно кровавое пятно.       Она — грязь.       Драко не различал голоса, которые пытались его отвлечь от Тео, не реагировал на чьи-то попытки оттащить его от однокурсника.       Она — грязь.       Его собственные руки были в крови Нотта, в нос ударил запах крови, а глаза застелила ненависть.       Она — грязь.       Слова Тео разрывали голову Малфоя изнутри, отравляя мозг, пробуждая ярость.       — Малфой! — Блейз крепко ухватил друга за руку. — Успокойся, Малфой!       Забини, Монтегю и Блетчли с трудом оттянули Малфоя от Тео. Драко пытался вырваться из цепкого захвата парней.       — Ты псих, Малфой! — процедил Тео, сплевывая кровь. — Тебе это с рук не сойдет, ублюдок! Только вот расплачиваться за твои грешки будет она. Посмотрим, как тебе это понравится.       — Только подойди к ней, Нотт! — Малфой опять рванулся к однокурснику, но Забини с Монтегю преградили ему путь. — Я, блять, тебя заживо зарою! Ты будешь умолять меня о смерти!       — Я тебе все сказал, Малфой! Хочешь причинить кому-то боль — уничтожь то, что ему дорого, — Нотт подошел ближе. — Как хорошо, что к грязнокровке далеко идти не нужно.       Блейз крепче схватил Малфоя и выволок его в коридор. Они оба молчали. Малфой кипел от злости, а Забини не хотел еще больше распалять в нем гнев. Драко знал, что после проявления такого открытого интереса с его стороны к Грейнджер обязательно последует реакция, это было неизбежно… Сын Люциуса Малфоя — верного слуги Темного Лорда, наследник древнего чистокровного рода начал проявлять внимание к магглорожденной ведьме.       У Забини не было такого статуса, как у Драко, поэтому он намного проще относился к критике своих однокурсников. Он попросту пропускал все мимо ушей или сводил ехидные комментарии к шуткам. Наверное, поэтому Малфой видел в Забини своего самого близкого друга, из-за его характера. Тот знал, когда следует промолчать, а когда заговорить, умел затормозить конфликт и вовремя свести его к нулю, разрядить напряженную обстановку.       Внутри же самого Малфоя столкнулись десятки стихий противоречивых эмоций. Влюбленность к Грейнджер дралась на мечах с важностью семейных ценностей, а порывы оберегать её препирались с чувством вины за то, что он сам подвергает опасности. Драко знал, что отступать слишком поздно, он уже не сможет. Он подсел на неё, как законченный наркоман и теперь предпочтет подохнуть от передоза, а не от ломки.       Малфой достал пачку сигарет и закурил.       — Ты теперь не должен сводить с нее глаз, — прохрипел Драко, выдыхая дым. — Я проверять слова Нотта не хочу.       — Да, конечно, — согласился Забини. — А ты? Ты же не станешь теперь ее избегать?       — Нет, не стану.       — Вам нужно поговорить.       — Я поговорю с ней. Завтра.