Шанс на ошибку

      Забини захлопнул дверь своей спальни и усадил Гермиону на кровать.       — Не хочешь мне рассказать, что это было, Грейнджер?       — Что именно тебя интересует, Блейз? — Гермиона попыталась звучать как можно беззаботнее. — То, что Рон на весь Большой зал сказал, что я больше ему не подруга или то, что я отстаивала, вашу с Малфоем честь перед всей школой?       Хоть голос Гермионы этого не выдавал, но её потряхивало от ссоры с Уизли. Она в жизни не могла себе представить, что некогда её лучший друг позволит себе разговаривать с ней в таком тоне, что прокричит перед всем Хогвартсом, что их дружбе пришел конец. Это было похоже на очень плохо прописанный сон, но с убедительной актерской игрой. И пусть Гермиона понимала, что отношения с друзьями заходят в тупик, но она не была готова к такому взрыву.       — Нет, Гермиона. Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — Блейз сел возле нее. — Всплеск магии. Он был неконтролируемым.       — Брось. Ничего необычного, — Гермиона отмахнулась от Забини. — Переизбыток эмоций, вот и рвануло.       Переизбыток магии.       — И часто у тебя такое бывает? — продолжал мулат.             Гермиона театрально закатила глаза и встала на ноги. Она аккуратно положила руки на плечи друга и попыталась изобразить самую невинную улыбку.       — У меня все отлично, правда. Я найду Рона, и извинюсь перед ним.       — Даже не думай, Грейнджер, — Малфой бесшумно появился в комнате слизеринского старосты. — Уизел не заслужил твоих извинений. Я бы на твоём месте хорошо подумал о том, стоит ли его прощать, если он решит к тебе приползти с извинениями. Уебок.       — Малфой, я бы тебя попросила, — Гермиона убрала руки с плеч Забини и перевела взгляд на Драко. — Выбирай выражения. Он — мой друг.       — Грейнджер, ты серьезно? — Малфой не скрывал издевательский тон. — Друг? Он только что на всю школу заявил, что вашей дружбе пришел конец или ты забыла уже?       Она промолчала. Конечно, не забыла и вряд ли когда-то забудет эти слова. Слова Рона проникли в самое сердце гриффиндорки и моментом там пустили корни. Гермиона до сих пор отрицала тот факт, что их дружба могла закончиться вот так.       — Ладно, вы тут поговорите, — Блейз направился к двери. — А мне нужно идти.       Мулат скрылся за дверью, оставляя её наедине с Малфоем. Гермиона не виделась с ним с вечера субботы, когда они попрощались после Хогсмида. Эти посиделки вызвали в ней целый шквал эмоций, которые, в свою очередь, поднимали целый ураган в душе. Но этот ураган не нанес никаких ущербов, а скорее принес теплый тропический дождь, в котором она так нуждалась. Жесткая окаменевшая почва, которая образовалась в её душе после Войны, наконец-то получила желаемое. Гермиона почувствовала приятный трепет от крыльев бабочек, которые, как она думала, уже никогда не оживут.       В ту ночь он ей впервые приснился, и этот сон был счастливым. Они просто сидели с ним в обнимку у Черного озера и молчали. Это была та тишина, как на Астрономической башне и те теплые объятия, как в «Трех метлах». И сейчас Гермиона смотрела на него своими карими глазами, и мир вокруг таял, а время останавливалось. Она не знала, что ему говорить, как долго смотреть ему в глаза и не понимала, о чем он думает.       Весь вчерашний день она прокручивала свой сон и их объятия в голове. Малфой никогда не отличался своим нежным отношением к грязнокровкам, не жаловал их. Но и в Хогсмиде он не вел себя как типичный Драко Малфой. Малфой-младший, которого она знала до Войны, не позволил бы себе на глазах у десятков посетителей паба утешать магглорожденную ведьму, только потому, что она позволила эмоциям взять над собой верх. И сейчас он пришел за ней, и говорит о том, что Рон не заслуживает её извинений. Почему?       Я ведь могу прочитать его мысли.       Гермиона понимала, что это подло, вот так влезать кому-то в голову. Моргана вряд ли обучала её этому навыку, чтобы она читала мысли Малфоя. Но слишком много вопросов оставалось без ответов. Она попыталась выровнять своё дыхание и заглянуть в глаза Драко. Секунда и перед ней появилась высокая бетонная стена. Еще попытка и еще одна, но стена была нерушима, и вдруг комнату взорвал его смех.       — Ого, Грейнджер! — воскликнул Малфой. — Да ты полна сюрпризов. Сначала битая посуда и летающий Уизел, а теперь оказывается, что ты легилимент. Кто бы мог подумать?       Лицо Гермионы тут же залилось краской, а глаза опустились в пол. Конечно же, он понял, что в его сознание попытались проникнуть. Она чувствовала себя так, будто завалила самый важный экзамен в своей жизни.       — Никогда бы подумал, что в тебе скрыты такие таланты, — он ухмыльнулся. — Но, я полагаю, что опыта у тебя не так много, да?       — В одиночку проще практиковать окклюменцию, — констатировала Гермиона. — А для легилименции нужен партнер и…       И тут гриффиндорка почувствовала, как Малфой с разбега пытается втараниться в её сознание. Настойчиво и болезненно, но щиты в голове Гермионы были непоколебимы. Уж слишком часто она по вечерам упражнялась в окклюменции, чтобы усовершенствовать свой навык.       Окклюменция помогала Гермионе не только закрыть свой разум от не прошенных гостей, но и держала эмоции в узде. И если такие не прошенные гости в школе вряд ли были, то способность совладать своими эмоциями была как нельзя кстати. Малфой еще несколько минут пытался пробиться, а потом отступил.       — Впечатляет, Грейнджер. — отрезал слизеринец.       «Чтобы ослабить стены противника, попытайтесь эмоционально раскачать его.»       Она вычитала это в одной из книг по окклюменции на днях. Идея проникнуть в голову Малфоя теперь была сродни с домашним заданием повышенной сложности. Гермиона подняла взгляд на Малфоя, который стоял, кажется, слишком близко к ней.       Когда он успел так близко подойти ко мне? Или это я так близко подошла к нему?       Гермиона почувствовала приглушенные нотки сигаретного дыма и мяты, которые витали в воздухе. Это все казалось до боли знакомым, она уже это чувствовала, но сейчас чего-то не хватало. Огневиски. Сладкий привкус огневиски с мятой и сигаретным дымом, такой на вкус была боль, которую она испытывала несколько недель назад. Она упивалась этим вкусом в ванной для девочек, в старом кабинете Чар и на уроке Зелий. Но это не все, этот вкус не взялся из ниоткуда.       Малфой стоял напротив неё, слишком близко, непростительно близко. Его взгляд изучал её лицо, метался от губ к глазам. Гермиона сделала шаг к нему, убивая те сантиметры, которые сохраняли крупицы личного пространства. Тяжелые веки накрыли глаза, и она приблизилась к его губам, накрывая их своими. Он на секунду отстранился от неё и сердце Гермионы остановилось.       Его рука потянулась к её лицу, поправляя выбившуюся прядь волос, заставляя сердце снова забиться в бешеном ритме. В его взгляде вспыхнула такая непривычная для него, вечно холодного и отстраненного слизеринца, нежность и он потянулся к её губам. Его язык аккуратно проник в её рот, одурманивая гриффиндорку. Ноги тут же сделались ватными, а руки потянулись к его затылку, запутываясь в платиновых волосах.       Конечно же, Гермиона целовалась и раньше, но этот поцелуй казался первым. Он был наполнен неописуемыми чувствами, которые дарили ей крылья за спиной. Руки Малфоя скользнули на её талию и крепче прижали к себе. Её грудь чувствовала исходящий от его тела жар, но ей казалось этого мало. Гермионе хотелось раствориться в нем, быть к нему еще ближе.       Она собрала в себе последние крохи самообладания, которые сдерживалиот желания отдаться безумию, и резко отстранилась от него. Во взгляде Драко читалось полное непонимание ситуации, а руки все ещё висели в воздухе на том месте, где секунду назад стояла гриффиндорка.       Вот оно, он растерян.       Не теряя времени, Гермиона вцепилась в него взглядом, прорывая оборону в его голове, которая пошатнулась.       Карамель. Губы Грейнджер. Разбитое лицо Тео Нотта. Уизли, которого Малфой трясет за мантию в коридоре. Она в окровавленной одежде на руках у Забини.       — Поттер, а где Грейнджер?       — Ревнуешь, Малфой?       — Я хочу, чтобы ты был все время рядом возле неё.       — Ты несколько дней ходишь к ней в больничное крыло. Грейнджер любит такое, ну знаешь, благородных людей.       — Не припомню, чтобы ты раньше хоть что-то испытывал к Грейнджер.       — Она — грязь.       — Ты теперь не должен сводить с неё глаз.       — Достаточно! — зарычал Малфой, вытесняя из своей головы.       Его взгляд наполнился злостью, а мышцы лица напряглись. Гермиона отступила на несколько шагов от Малфоя, опасаясь того, что он сейчас может с ней сделать. Она понимала, что он в ярости, но только не понятно из-за чего больше: из-за неожиданного поцелуя или того, что она так бесцеремонно ворвалась в его сознание.       На её губах остался привкус мяты и сигаретного дыма, и тут она поняла, что это был его вкус. Впервые она почувствовала этот запах там, на Астрономической башне, когда он туда заявился с бутылкой огневиски в руках. Осознание того, что Малфой и боль для нее были одинаковыми на вкус, заставило тело Гермионы предательски вздрогнуть. Поцелуй с ним приравнялся к опьяняющей боли и заставил её предплечье заныть. Относительно давно шрам от Беллатрисы не напоминал о себе, а сейчас вспыхнул огнем.       — Все посмотрела? — взорвался, наконец, Драко. — Или что-то пропустила, Грейнджер?       — Прости, я…       — Заткнись! Просто заткнись, Грейнджер! — он сделал шаг к ней, заставляя её пятиться назад. — Зачем? Зачем ты это сделала? Тебе достаточно было просто спросить у меня. Просто спросить. Задать мне вопрос.       — И ты бы честно мне ответил? — Гермиона ступила ещё несколько шагов назад, пытаясь сохранить расстояние между ними. — Так ты проверь, Грейнджер, — прошептал Малфой, припечатывая её к стене. — Где же ваша хваленая гриффиндорская смелость? Или она вся осталась на Астрономической башне?       Его руки крепко ухватили её за плечи и вжали в стену. По коже пробежали мурашки, а внутри встрепенулись уже знакомые крылья бабочек. Серые глаза впились в неё, а дыхание щекотало шею. Она набрала полные легкие воздуха и попыталась собраться с мыслями.       — Что между нами происходит, Малфой? — выпалила Гермиона.       Глаза Малфоя все так же впивались в её лицо, а хватка на плечах не ослабла. Вопрос Гермионы не удивил его и не отпугнул, в отличии от самой гриффиндорки, которая ещё сильнее вжалась в стену.       — Если ты достаточно умная, Грейнджер, то тебе не составит труда догадаться самой, — очень сухо ответил Малфой. — Или профессора всего Хогвартса слишком переоценивают твой потенциал?       — Я задала тебе вопрос, Малфой. И я хочу услышать на него ответ.       — Даже не знаю, что тебе ответить, Грейнджер, — он ухмыльнулся. — Что происходит между нами? А на что это похоже? На что похоже твоё дрожащее тело под моими руками? Твоё сбитое дыхание? Твои бегающие глаза? Твоё учащенное сердцебиение? Мне перечислять дальше?       Гермиона практически не слышала его из-за барабанящего сердца. В комнате Забини стало слишком жарко и душно. Она чувствовала, как струйка пота скатывается по спине, а ладошки становятся влажными. Близость Малфоя отупляла её и воровала все слова с языка.       — Ты. Не ответил. На мой. Вопрос, — каждое слово давалось ей с трудом.       Но ответа так и не последовало. Руки Малфоя перенеслись с плеч гриффиндорки на талию и притянули её, заставляя их тела снова соприкоснуться. Его губы потянулись к её лицу. Поцелуй был настолько сладким и нежным, а его пальцы так приятно и неторопливо выводили круги и зигзаги на спине, что, когда их языки переплелись, её ноги подкосились. Гермионе казалось, что этот момент длился целую вечность.       — Я так мечтал о тебе, Грейнджер, — Драко прервал их поцелуй. — Такой ответ тебя удовлетворит?       — Да, — прошептала Гермиона.       Он еще крепче прижал её и легко прикоснулся губами к виску. Чувство защищенности наполнило девушку и заставило расслабиться. Его объятия вмиг стали нужными и родными, в которых она так давно нуждалась. Казалось, что впервые после Войны она смогла свободно дышать, забыть все пережитые ужасы и жить по-настоящему.       — Давай не пойдем сегодня на занятия? — тихо спросила Гермиона.       — Грейнджер! — Малфой коснулся её подбородка и заглянул в карие глаза. — Только не говори, что общение со слизеринцами так плохо влияет на тебя, если да, то я заставлю Забини держаться от тебя подальше.       — Нет, — улыбнулась Гермиона. — Просто, первый урок уже давно начался и мы на него точно уже не попадем. А так, мы могли бы просто… провести время вместе.       Гермиона чувствовала, как лицо заливается краской из-за сказанных слов. Никогда она бы не подумала, что решиться прогулять занятия, потому что ей захочется разделить свой день с Драко Малфоем.       Ей казалось, что это все лишь плод её пострадавшего воображения, что так не могло быть на самом деле. Малфой был тем человеком, который портил ей жизнь лишь своим присутствием где-то рядом, а теперь, эта его непосредственная близость, казалась чем-то необходимым. Вот так за полчаса её жизнь кардинально изменила направление движения. Теперь она не мчалась к Малфою по встречке, а заняла полосу рядом с ним.       — Тогда, я думаю, что Забини будет не против, если мы займем его покои старосты, — лицо Малфоя расплылось в улыбке, которую она прежде никогда не видела. — Потому что, если нас увидят где-то в коридорах во время уроков, то это чревато последствиями. А тут безопасно и уютно.       — С каких пор, Малфой, ты стал задумываться о последствиях и комфорте? — съязвила Гермиона.       — С тех самых, когда это начало касаться тебя, Грейнджер.       Время потерялось своё значения для них, они просто лежали рядом и тихо перешептывались, вспоминая прошлые года. Теперь все это казалось до боли смешным и нелепым, детские перепалки вызывали смех и покалывания в животе. Малфой старался приводить убедительные аргументы, чтобы дискредитировать Поттера и Уизли в глазах Грейнджер, пока она рассказывала ему о том, какие слизеринцы засранцы. Пальцы Драко аккуратно перебирали каштановые пряди ее волос, а вторая рука собственнически прижимала тело гриффиндорки.       Гермиона не могла описать те чувства, которые родились в ней. Она знала только то, что они родились не сегодня и не вчера, а уже очень давно. Можно ли это было назвать влюбленностью или любовью? Или это что-то другое? Солнечные лучи не проникали в подземелья, но, по голосам, которые начали раздаваться из гостиной, стало понятно, что занятия уже закончились и ученики начали возвращаться в свои обители.       Дверь слизеринского старосты распахнулась, и в темноте показался силуэт Блейза. Он лишь на секунду задержался в дверном проеме, а потом двинулся в сторону кровати, на которой в обнимку лежали Драко и Гермиона, захлопнув за собой дверь.       — Я вижу, что вы наконец-то поговорили, — произнес Забини, зажигая настенные свечи. — И судя по всему, разговор был продуктивным.       Даже в приглушенном свете свечей Гермиона чувствовала, как начинает краснеть. Конечно, Забини был в курсе всего, он ведь был лучшим другом Малфоя и не просто так утром тактично покинул свою спальню, оставляя их наедине.       — Тебя искала Макгонагалл, Гермиона, — продолжил Блейз. — Я так понял, что Поттер и Уизли пытались тебя оправдать перед ней, но её это не остановило.       — Я завтра зайду к ней. Чувствую, что это будет не самый приятный разговор. Наши отношения с ней и так, как бы это мягче сказать, не очень доверительные.       — Неужели? — недоверчиво протянул Малфой. — Разве старуха не боготворит тебя?       — Нет, не думаю, — замялась гриффиндорка. — Я успела наделать глупостей в этом году, она ничего конкретного мне не говорила, но я вижу, как она смотрит на меня.       — Брось, Грейнджер. Максимум, что тебе грозит — это лишение должности старосты, — Драко выпустил её из своих цепких объятий. — И то, вряд ли. Где она еще найдет такую Гермиону Грейнджер?       Гермиона напряглась. Она впервые услышала своё имя из уст Малфоя в таком непринужденном тоне и без издевки. Ей казалось, что ничего в жизни не заставит этого человека произнести её имя так легко.       — Не будем об этом, — вмешался Забини. — Меня не интересуют отношения Макгонагалл с Грейнджер, меня интересуют отношения Малфоя и Грейнджер. Конечно, моя наблюдательность мне помогла сделать очевидные выводы, что за прошедший день вы друг друга не убили и даже не покалечили. Но мне нужны подробности!       Блейз выглядел как требовательный ребенок и обезумевшая мать, которая переживает за свое чадо, одновременно. Он жаждал подробностей, но ни Малфой, ни Гермиона не знали, что ему сказать. Они никак не обозначали то, что между ними сегодня произошло. Было понятно только то, что им вдвоем хорошо, и каждый нашел в друг друге свой спасательный круг.       Гриффиндорка почувствовала себя как на сложнейшем экзамене, к которому она не подготовилась. В спальне воцарилась тягостная тишина, которая разбавлялась лишь потрескиванием огня в камине.       — Мы встречаемся, — слишком громко для оглушающей тишины произнес Малфой.       — Что? — в один голос выпалили Гермиона и Забини.       Только вот, если голос Забини прозвучал восторженно, то голос Гермионы сочился испугом и шоком.       — Не думал, что вы нуждаетесь в толковании столь простых истин, — усмехнулся Драко. — Грейнджер, сначала объясняю тебе. Ты — моя девушка и мы встречаемся. Забини, теперь для тебя. Это Грейнджер, — он рукой указал на остолбеневшую от потрясения гриффиндорку. — И она — моя девушка, и мы встречаемся.       Драко находил сложившуюся ситуацию комичной и забавной. Шок Гермионы не мог не позабавить его, а восторг лучшего друга был необыкновенно подбадривающим.       — Я… но мы… я не… это, — Гермиона не могла связать все слова в предложение.       — Теперь вы обязаны явиться на ужин за руки, — слова Забини окончательно добили гриффиндорку. — Уже вижу отвисшие челюсти Поттера и Уизли, а об остальных я вообще молчу. Эта новость взорвет народ похлеще, чем новость о победе Избранного над Темным Лордом.       Гермиона краем уха слышала обрывки фраз Забини и смешок Драко. Она не могла сейчас мыслить рационально, её внутренности переворачивались, а голова шла кругом.       Ты — моя девушка и мы встречаемся.       Слишком неожиданно это прозвучало, слишком быстро, слишком сладко для её ушей и сердца. Понадобилась секунда, чтобы эти слова стали чем-то больше и значимей для неё, но внешне она не выражала такого умиротворения, как внутри. Широко распахнутые глаза потемнели, а на лице читалось полное непонимание ситуации. И только бледные холодные руки, которые нежно коснулись её щек, вернули Гермиону в реальность. Её взгляд опять сфокусировался на лице Малфоя, а слух на чрезмерно сладостных комментариях Забини в их адрес.       До ужина оставалось несколько минут, и Гермиона умоляюще посмотрела на Драко. Она не хотела произносить ничего вслух, боялась, что голос тут же начнет дрожать. Вместо этого она опустила все стены в своей голове, распахнула тяжелые двери своей библиотеки.       — Загляни в мое сознание, пожалуйста… — едва слышно произнесла Гермиона.       Драко совсем легко надавил на её сознание, но даже этого не требовалось. Ее мысли были распахнуты перед ним, стеллажи ярко освещались, предоставляя ему путь к любой из книг.       «Давай дождемся, пока все уйдут. Я не хочу пробираться на ужин сквозь толпу слизеринцев.»       Он в ответ на такую просьбу кивнул и мягко поцеловал ее в лоб.       — Блейз, я думаю, что нам стоит подождать, пока все уйдут из подземелий, — обратился Малфой к другу. — Думаю, что разъяренная толпа наших однокурсников не особо воодушевит Грейнджер на совместный поход на ужин со мной.       Забини согласился и плюхнулся на кровать.       «Спасибо», — мысленно поблагодарила Гермиона.       Шум в гостиной постепенно стихал, пока там не осталось ни единой живой души. Это означало, что им пора выходить. Драко сильнее сжал руку Грейнджер и они вышли из спальни Забини.       — Я в вас верю, Малфои, — пылко поддержал их Забини. — Этот вечер войдет в коллекционное издание «Истории Хогвартса».       Ноги Гермионы предательски заныли, и она отказывалась ступать хотя бы ещё один шаг. Её так не пугал Волан-де-Морт, как появление перед всей школой за руку с Драко Малфоем. Казалось, что в этот момент она была готова в одиночку выступить против всей армии Пожирателей, но только не показать миру своих чувств к этому человеку, который так крепко держал её за руку. Гермиону не волновало то, что Малфой с легкостью может прочитать её мысли, она не хотела скрывать от него то, как ей страшно.       — Посмотри в мои глаза, Грейнджер, — прошептал ей Малфой на ухо. — Всмотрись в мои глаза.       Она подняла голову и заглянула в бескрайние серые глаза парня.       «Все будет хорошо, Грейнджер. Я рядом.»       Он доверился ей, открыл ей свое сознание, позволил ей забрести в его разум. Они доверились друг другу, зная, что никто из них не нарушит личных границ. Это была немая договоренность, немой контракт, который был подписан их сердцами.       «Я знаю.»       Гермионе так было намного проще, легче говорить с ним не произнося ни звука. Это было что-то слишком личное, что-то непростительно важное и бесценное. Она могла рассказать ему о своих чувствах, кричать об этом всему миру, но только он слышал бы это. Потому что, он — её мир? Так бывает?       Блейз распахнул дверь Большого зала, с победоносной улыбкой зашагал к столу Слизерина и занял свое место. Драко с завидной уверенностью вошел в зал, прижимая к себе Гермиону. В тот момент, когда на них обратились взгляды всех присутствующих, не исключая преподавателей, земля ушла из-под ног гриффиндорки.       Если бы не рука Драко, которая обвила её талию, то она тут же упала. Казалось, что даже бушующая непогода за окном затихла, чтобы никого не отвлекать от вошедшей пары. Сердце в груди Гермионы уже сделало сальто сотый раз, а глаза сменили все оттенки карего цвета. Малфой провел её к столу Гриффиндора и наградил поцелуем в макушку.       — Приятного аппетита, Гермиона, — обратился он к ней, нарушая кричащую тишину Большого зала.       «Все хорошо, Грейнджер. Начни уже дышать», — безмолвно добавил Малфой.       Он отпустил её руку и развернулся к своему столу. Только он присел возле Забини, как зал взорвался бурными комментариями со всех сторон. Кто-то отпускал едкие фразочки в сторону пары, кто-то был в недоумении от того, как эти двое могли сойтись, а кто-то громко начал доказывать, что это обычный фарс. Гермиона вздохнула и вдохнула, набирая полные легкие воздуха, чтобы справиться с волнением и наконец-то посмотреть на своих друзей.       Джинни, которая сидела возле неё, ободряюще улыбнулась и положила свою руку на ногу Гермионе, в её взгляде не читалось непонимания или ненависти, а только немая радость за подругу. Ей сразу же стало легче от того, что она нашла крупицу поддержки в своей подруге, чего нельзя было сказать о Гарри и Роне, которые сидели напротив неё.       Взгляд Гарри был полон эмоций, которые Гермиона была не силах прочитать. Это было недопонимание? Непринятие? Ненависть? Злость? Впервые за года дружбы она не смогла уловить то, что чувствовал друг. А вот взгляд Рона был знакомым и понятным. Ненависть и презрение. Гермиона уже знала этот взгляд, видела его прежде. Он всегда так смотрел на всех слизеринцев и теперь на неё. Он сравнил её со всеми ненавистными для себя людьми.       Перед глазами всплыла сцена утренней ссоры, когда Рон говорил ей о том, что их дружба давно исчерпала себя. И если на протяжении дня Гермиона думала о том, что все возможно исправить, помириться с другом, то сейчас все эти мизерные шансы превратились в пыль. Рука Гермионы потянулась к вазе с яблоками и прежде, чем девушка дотронулась до фруктов, ваза с грохотом слетела со стола.       Рон вскочил со своего места и отшвырнул от неё вазу.       — Гермиона! — прорычал Рональд. — Гермиона! Как так? Скажи мне, ответь. Я прошу тебя, ответь мне, — он ухватил её за руку, заставляя подняться с места и прогнуться над столом. — Что с тобой стало, Гермиона? Ты…       Он не успел договорить, как за её спиной появился Малфой, вырывая из рук Рона. Драко закрыл её спиной и вытащил палочку из мантии, направляя в грудь Уизли.       — Еще раз, Уизел, ты протянешь к ней свои поганые руки, — прошипел Малфой. — Скажешь что-то в её адрес или хотя бы посмотришь на неё, мне будет плевать на Азкабан. Авада тут же прилетит в твою пустую голову.       — Мистер Малфой, мистер Уизли, немедленно прекратите! — строгий голос Макгонагалл послышался из-за спины Гермионы. — Вы, оба, немедленно ко мне в кабинет! Мисс Грейнджер, вас это тоже касается. Сейчас же.       Драко ещё несколько секунд прожигал Рона взглядом, прежде чем спрятать свою палочку и взять Гермиону за руку.       — Возвращайтесь к трапезе, — обратилась МакГонагалл к остальным студентам. — Или мне придется каждый из факультетов лишить нескольких баллов.       С последними словами директор направилась к выходу. Драко с Гермионой двинулись за ней, а сзади поплелся Рон.       «Все будет хорошо, Грейнджер. Я не позволю кому-то навредить тебе», — в голове Гермионы раздался мягкий голос Драко.       «Да, я знаю», — мысленно ответила гриффиндорка и ещё сильнее прижалась к парню.       «Верь мне. И не смей плакать, только не из-за Уизела или старухи.»       «Я верю. Я верю тебе, Драко.»       Горгулья пропустила их и через минуту они оказались в кабинете Макгонагалл. Гермиона не была тут ни разу после смерти Дамблдора. Кабинет ничуть не изменился, только на стене появился новый портрет, на котором мирно посапывал бывший директор.       — Присаживайтесь, — отчеканила профессор. — Будьте любезны, объяснить мне, что происходит. И не смейте мне лгать.       Последние слова прозвучали угрожающе, и по взгляду директора Гермиона поняла, что прозвучали они в её адрес. Она все ещё помнила свой разговор с Макгонагалл в больничном крыле, который был довольно неоднозначным.       — Если вы позволите, я начну, профессор, — голос Драко был ровным и холодным. — Мисс Грейнджер — моя девушка и я не позволю, чтобы кто-то оскорблял её. Мистер Уизли почему-то решил, что если Гермиона его подруга, а точнее, являлась таковой до недавнего времени, то он вправе требовать от нее каких-то вразумительных ответов…       — Ты, мерзкий хорек, — прервал его Рон, подпрыгивая со своего места. — Жалкий Пожиратель…       — Мистер Уизли! — МакГонагалл встряла в словесную перепалку студентов. — Во-первых, позвольте мистеру Малфою закончить, а во-вторых, подбирайте выражения!       — Извините, профессор… — пробубнил Рон.       — Так вот, — Драко продолжил. — Мисс Грейнджер не обязана отчитываться перед своими друзьями и вообще хоть перед кем-то за свою личную жизнь. Она сама решает, с кем ей встречаться, с кем и как проводить свое свободное время. Поправьте меня, если я в чем-то не прав.       — Мистер Малфой, — директор окинула его взглядом. — Это очень похвально, что вы так отстаиваете честь мисс Грейнджер. Конечно, вы — взрослые люди, и вмешиваться в вашу личную жизнь я не намерена, но я не позволю просто так наставлять студентам палочки друг на друга и угрожать Непростительными заклятиями. Если вы так печетесь о безопасности своей девушки, то, будьте добры, ограничиться только словами. Никаких угроз и палочек. Я понятно выразилась, мистер Малфой?       — Да, профессор, — кивнул Малфой. — Буду вам очень признателен, если вы донесете до микроскопического мозга мистера Уизли, как следует общаться с девушками.       «Иначе, это будет чревато последствиями», — Гермиона услышала то, что Драко решил не озвучивать.       — Мистер Уизли, — МакГонагалл перевела взгляд на соседнее кресло. — Вам есть, что сказать?       — Да, профессор! — выпалил Рон. — Я считаю, что это невозможно! Я имею в виду, что Гермиона не может встречаться с этим… с мистером Малфоем!       — Мистер Уизли, боюсь, что на это я повлиять не могу, — директор ещё раз посмотрела на Малфоя. — Это выбор мисс Грейнджер и вы должны уважать его. Поэтому, я очень сильно надеюсь на то, что сегодняшняя ситуации больше не повториться. Мистер Уизли, мистер Малфой, можете быть свободны. И без глупостей. А вы, мисс Грейнджер, — Макгонагалл повернулась к гриффиндорке. — Останьтесь, мне нужно с вами поговорить.       — Профессор, позвольте мне остаться, — Драко приподнялся со своего кресла. — Мисс Грейнджер немного растеряна после происшествия в Большом зале, я бы не хотел оставлять её одну.       — Я вас уверяю, мистер Малфой, — профессор не отрывала взгляда от Гермионы. — С ней все будет хорошо. Вы можете подождать в коридоре.       Макгонагалл взмахнула палочкой, и горгулья раскрыла свои объятия для Рона и Драко.       «Все будет хорошо, Грейнджер.»       Когда парни покинули кабинет, директор приблизилась к Гермионе и заняла кресло напротив неё.       — Впервые за очень долгие годы я, признаться, не знаю, что сказать, — голос Макгонагалл больше не звучал холодно, он скорее был беспокойным. — Гермиона, у меня так много вопросов к тебе.       — Я постараюсь вам ответить на них, — практически прошептала Гермиона.       — Что же, я очень надеюсь на это. Гермиона, что утром произошло в Большом зале?       — Между мной и Рональдом Уизли возник конфликт. Мои эмоции спровоцировали всплеск магии, что нанесло ущерб школьному имуществу и самому Рону.       Голос гриффиндорки звучал убедительно. По факту, Гермиона не врала и говорила правду директору, потому что то, что произошло утром, действительно было спровоцировано всплеском магии, а в подробности она решила не вдаваться.       — Хорошо. Почему вы убежали после случившегося? Вам не кажется, что вы были дождаться кого-то из старших?       — Вы абсолютно правы, профессор. Но я испугалась, потому что раньше таких сильных всплесков не случалось.       — Вас из зала вывел мистер Забини, так ведь?       — Да, профессор.             — Какие отношения вас связывают с мистером Забини?       — Дружеские. Он — мой друг.       — Друг? Если я не ошибаюсь, то раньше вы избегали общения с представителями Слизерина.       — Нет, профессор. Вы не ошибаетесь. Но времена меняются, Война в красках нам всем показала, к чему приводит социальное расслоение и устарелые предубеждения. Мистер Забини — староста и очень умный студент, нам есть о чем поговорить с ним.       — Я очень рада, мисс Грейнджер, что вы расширяете свой круг общения. Но как же мистер Поттер и мистер Уизли? Я наблюдала за вашим трио, и мне показалось, что у вас какие-то проблемы.       — Так случилось, что я ещё не совсем оправилась после Войны. Я думаю, что в этом нет ничего удивительного. Я стала более замкнутой, поэтому отдалилась от ребят. Надеюсь, что со временем все наладится.       — Связаны ли ваши «визиты» в больничное крыло с вашим послевоенным состоянием? Вы успели побывать в качестве пациентки несколько раз за этот семестр.       — Уверяю вас, профессор, что нет. Первый раз — это правда была случайность, а второй раз — я просто была слишком вымотанной. Чтобы отвлечься от подавленности, я начала больше проводить времени за книгами. Сейчас я в полном порядке, профессор.       — Вы и правда прекрасно выглядите, Гермиона. Я рада, что вы нашли в себе силы побороть… все эти ужасы.       Макгонагалл больше не испепеляла гриффиндорку пристальным взглядом. Все ответы звучали искренне без малейшего намека на ложь. И внешне Гермиона выглядела абсолютно спокойной, иногда поглядывая на директора и обезоруживая ту душевной улыбкой.       — Ну, что же, мисс Грейнджер, — продолжила директор. — Я счастлива, что нам удалось откровенно с вами поговорить. Не забывайте, что мои двери для вас всегда открыты. Надеюсь, что с мальчиками вы совсем скоро помиритесь и забудете это нелепое недоразумение.       — Спасибо, профессор. Все будет хорошо.       — Конечно, мисс Грейнджер. Можете быть свободны.       — Спасибо, профессор. Доброй ночи.       Гермиона встала и в несколько шагов оказалась у статуи, чтобы как можно скорее покинуть кабинет директора. Горгулья уже приоткрыла пред ней свои крылья, как с противоположного конца кабинета вновь раздался голос Макгонагалл:       — Гермиона, ты счастлива? С мистером Малфоем?       — Да, — без колебаний ответила гриффиндорка и скрылась за каменными крыльями волшебной статуи.