Твое имя — враг мой

Послышался хлопок трансгрессии. Стараясь восстановить шаткое равновесие и желательно удержать съеденный ранее завтрак в желудке, он тяжело сел на прохладный грунт. Шел небольшой дождь, едва заметный, поэтому большинство людей не обращали на него внимание, продолжая идти по своим делам. Какая-то семейная пара тихо ругалась около кафе, указывая на витрину с булочками. Много бабушек и дедушек попросту сидели на дубовых резных лавочках, делясь старыми историями всем желающим их услышать. Между прохожими тлели невероятные запахи пива и жареных орешков, энергичная мелодия гитары, доносящаяся с ближайшего бара, заставляла плясать буквально на дороге. Красные, почти кровавые, фонари чудесно дополняли обстановку, создавая очень уютную атмосферу. То там, то тут пробегала какая-то женщина, держа своего ребенка за руку, а в свободной держала сумку с школьники принадлежностями. Казалось, будто все, как муравьи, выползли из своих нор дабы выполнить назначенную роль, причем всем семейством. Настолько живо выглядит город. Но это вовсе не странно: сейчас двадцать седьмое августа, осталось всего несколько дней до начала нового учебного года. Кто-то, наслаждаясь последними солнечными днями, заходил в разные забегаловки, чтобы отдохнуть или снять напряжение. Молодые люди, криво улыбаясь, брали бутылку вина и шли провожать закат, после встречать рассвет, надеясь оставить смутные воспоминания этого дня в памяти на всю жизнь, чтобы, как те самые старожилы, после ведать о своих приключениях новому поколению. Кто-то шел за покупками, кто-то готовился к школе, то и дело посещая книжные лавки, а кто-то попросту развлекался. А кто-то идёт на верную смерть. Особенно его внимание привлекли группы подростков, весело гулявших по улице. Каждый что-то говорил или смеялся. Много кто играл в какие-то игры, ел мороженое или с недовольным лицом бежал к родителям, подолгу прощаясь с друзьями, чтобы хоть как-то затянуть время. Кому-то повезло выпросить у мамы ещё полчасика, и тот счастливчик радостно бежал назад. Смех, смех, счастье, счастье. Он даже представить не может, что несколько лет назад мог так же беззаботно веселиться и ни о чем не переживать. Кричать, танцевать, отмахиваться от родителей, веселиться… Единственное, что сейчас могло его беспокоить — это вероятность того, сколько же минут он ещё проживет. И это ранило. Ранило — видеть всю эту суматоху, чертовски родную, частью которой он недавно был сам. Понимать, что даже самую малую часть светлого у тебя отобрали. Украли. И уже никогда не отдадут ранило слишком, слишком глубоко. Дождь, ранее маленький, начал становиться все сильнее, тучи все темнее и темнее, а настроение все ухудшалось и ухудшалось. Всего за мгновение водная пелена заполонила весь мир — и весь город, все веселье, вся муравьиная куча внезапно исчезла. Фонари погасли, прохожие спрятали свои глупые носы в тёплых домах, и только несколько пустых упаковок из-под чипсов, разгоняемых на ветру, напоминали, что здесь кто-то был. Вставать совсем не хотелось, хотелось промокнуть, заболеть, сделать что угодно, только бы остаться здесь, на земле. Но уже пришло время, и теперь ему тоже нужно вернуться домой. Но был ли это дом? Это была огромная яма с каннибалами, и если не уметь правильно контактировать с ними — они безжалостно тебя съедят, оставят только кости. Нет, у него не было дома, у него никого не было. Внезапно он поднялся и побежал. И он бежал, бежал, остановившись, только когда заметил заброшенный общественный туалет. Забежав в него, трясущимися руками он открыл воду и быстро умылся. Для чего он это делал? Наверное, чтобы смешать свои горькие слезы с водой, чтобы ещё хоть на мгновение забыть тот ужас, который с ним происходил. И он закричал. Кричал, лил слёзы, молил Мерлина достать его с этого ада, просил сотворить хоть что-нибудь. Но он его не слышал. Он бился головой об старую плитку, разбивая лоб в кровь, оставляя кровоточащие гематомы, и костяшки рук потерпели ту же участь. И только когда он чудом поднялся на ноги и посмотрел в разбитое зеркало, он понял, насколько глубоко убит внутри. Его глаза умоляли, чтобы их вырвали, закопали, но они не хотели видеть этот страх и отчаяние, не хотели. Он сполз вниз, опираясь спиной на раковину. Достал палочку, исцелил множество ран, остановил кровотечение. Поправил волосы и темный пиджак. На данный момент он выглядит безупречно и аристократично, и никто даже не заподозрил бы, что он на самом деле чувствовал. Ещё раз взмахнув палочкой, он исчезает. Дом или нет, туда нужно вернуться.

***

       — Где он? Где, он, черт возьми?! — женщина резко подняла голову, опасливо оглядываясь. С минуты на минуту в гостевом зале Малфой-мэнора должно начаться собрание Пожирателей Смерти, и все уже сидели за длинным столом, о чем-то шептаясь, ожидая прибытия последнего члена заседания. Сам Темный Лорд уже прибыл, сидя во главе стола. Она аккуратно наклонилась к сестре. — Сколько раз я говорила, что нужно заслужить уважение нашего Лорда и взяться за воспитание мальчика, но меня кто-то слушал? Вот и собирайте плоды своего упрямства. Какая честь ему далась, и теперь... — Тише. — Снейп поднял взгляд со стола, непроницаемо смотря на Беллатрикс. — Тебя слышно. Почти беззвучно фыркнув, она сердито покачала головой, поглядывая в сторону пленника, сидевшего в углу. Бедняжка громко плакала, ведь у неё никак не получалось разрезать верёвку, которой ей связали руки. Знала бы она, что на шнур специально наложено заклятие прочности, из-за чего спастись, к сожалению, не представлялось возможным. Нарцисса нервно кусала губы, перебирая белоснежные волосы длинными пальцами и стуча черным элегантным каблуком по мраморному полу, почти плача от напряжения, а мольбы пленника все больше накаливали обстановку. Откровенно говоря, она выглядела жалко, хотя и Люциус не был в лучшем состоянии: прическа потрёпанная, на лице неопрятная щетина, а сорочка окрашена в грязно-серый цвет вместо привычной белизны. Возможно, он тоже переживал за сына, но этого точно не показывал. Молодые пожиратели, не бывая ранее в этом месте, несмотря на неприятную компанию, начали оглядываться. Да и было на что: огромная люстра с настоящими кристаллами Сваровски, множество гигантских движущихся картин в серебряной оправе с предками Малфоев, мрамор, которым был заложен пол хорошо сочетался с угольного цвета обоями… Но много времени на осмотр всех деталей не далось. Пленница начала ещё отчаяннее плакать. Её рыдания были ужасающе пронзительными, да настолько, что ухо могло заколоть. Она стонала, вертелась, вопила, вопила и вопила. Лорд уже хотел что-то с ней сделать, как — — Силенцио! Тишина была оглушительной. Все молча обернулись в сторону лестницы, кратко улыбаясь, смотря на только что прибывшего Драко с палочкой в руке, которая в мгновение плавно опустилась. Почему он пришел так поздно понять не удастся: ведь ботинки отполированы, одежда опрятна, бледные волосы идеально уложены. Вот только потные руки спешно перебирали черные пуговицы, плохо скрывая беспокойство, а голова склонилась, признавая поражение. — Мистер Малфой. — Волдеморт омерзительно улыбнулся, приподнимая обескровленные уголки губ. — Как хорошо, что вы нашли сюда дорогу. Я уже боялся, что вы заблудились. — Пожалуйста, извините меня, милорд. — не поднимая глаз, Драко продолжал перебирать пуговицы, даже не оглядываясь на взволнованную мать. Ещё несколько секунд прошли в режущей тишине, и Лорд хрипло засмеялся. Это была огромная яма с каннибалами и если не уметь правильно контактировать с ними, тогда они безжалостно тебя съедят, оставят только кости. — Садись. Поспешно подходя к единственному свободному месту, он, под взгляды всех присутствующих, отодвинул стул и сел на него, незаметно кивая крестному. Только тогда он увидел, кем был тот узник, которого Хвост с помощью Левиосы поднял над столом. Чарити Барбейдж. Профессор маггловедения. Вот кого он заставил замолчать. Она, казалось, уже была мертва, почти не двигалась, а просто чего-то ждала. Заметив среди всех убийц своего ученика и коллегу, она легко кивнула обоим. Будто они сидят и пьют чай, а не наблюдают, как она медленно умирает. Драко отвернулся, глубоко вздохнув, желая оказаться опять возле города, смотреть на людскую суматоху и представлять нормальную жизнь без проблем. Если у Чарити так скоро кончились силы, то сколько протянет он? Нарцисса быстро под столом, будто чувствуя отчаяние сына, протянула руку к нему, нежно потирая кисть, но посмотреть на него почему-то побоялась. — Мой Лорд. — Северус сцепил руки в замок, выпрямив спину. — Мальчишка Поттер не выходит из своего дома, ожидая наступления семнадцатилетия, и Орден Феникса поддерживает идею подождать до тридцать первого августа. — Я не думаю, что он будет ждать целых четыре дня! — Эйвери откинулся на спинку кресла, сузив глаза, посмотрел на Снейпа. — Какой дурак останется в месте, на которое в скором времени нападут? — А кто отменял вопрос того, что они дураки? — Долохов тупо ухмыльнулся, поднимая стакан с вином к устам, немного отхлебывая. — Верно, верно. Пока их идиотизм достигает вершины, можно работать по плану. Что скажешь, Яксли? — Волдеморт прямо-таки как змея незаметно сполз со стула, проходя между своими слугами. Драко застыл, понимая, что мерзкая, мерзкая холодная рука остановилась на его подбородке, смотря красными, красными как фонари глазами в его разбитую душу. — Если хорошо подумать, мой Лорд, можно понять, что мы никогда не узнаем, по какой причине они решили подождать. Или это их хитрая схема, или секторов здесь вправду нет. — Яксли вполне спокойно посмотрел на Темного Лорда, даже не обращая внимания на мелкого Малфоя, всеми силами желающего провалиться сквозь землю. — Говоришь как настоящий политик. — он до сих пор стоял подле Драко. — Думаю, ты нам пригодишься. — Но главная проблема далеко не в мальчишке, а в его палочке. Ведь она приходится моей сестрой, может, даже близнецом. — его голос был слишком странный, безэмоциальный, но при этом очень завораживающий. Он тек как сладкая патока, и в ней хотелось утонуть, забывая про вероятную гибель. — А сестры убивать друг друга не хотят. Поэтому я могу только ранить Поттера, но не избавиться от него. Мне нужна, — внезапно он отошёл в сторону, протягивая руку, — новая палочка. Друг мой, можешь ли ты мне её одолжить? Обращение говорилось к Люциусу. Сглотнув тягучую слюну, мужчина, дрожа всем телом, потянулся к кобуре, доставая палочку и протягивая её своему повелителю. — Боярышник, кажется, да? — он схватил деревяшку за один конец, а второй ласково поглаживал металлическую змейку, украшенную изумрудами. — Да, мой Лорд. Раздался хруст. — А сердцевина. — разломив палочку ещё несколько раз, он развернул её, как бы залядывая внутрь. — Жила дракона? — Д-дракон, мой Лорд. — Дракон, мой Лорд. — он писклявым голосом повторил Люциуса, ещё раз мерзко улыбнувшись. — Ничтожно. Некогда ценная палочка упала вниз, на землю. Доставая небольшой светлый кусок тиса, он вернулся к своему месту за столом и сел на мягкое кресло, поставив змейку на подлокотник подле себя. — Развяжи пленника. Драко сжал кулаки, наблюдая за Хвостом, который, как настоящая крыса, быстро подбежал ближе, одним заклинанием снимая веревки и немоту. Буквально вчера он обедал за этим столом, а сейчас на нем умирает невинный человек. Голова залита горячей кровью, часть ноги отрубили, половины пальцев нет. Ещё сильнее сжав кулак, он воткнул ногти в мягкую ладонь, даже не замечая этого. — Северус, прошу тебя. Он понял, насколько глубоко себя ранил. На ладони остались небольшие яркие полумесяцы, но это мало кого бы волновало сейчас. Драко, будто в замедленной съёмке, наблюдал, как Лорд Волдеморт вскинул палочку, молча рисуя в воздухе силуэт зигзагообразной прямой. — Авада Кедавра. Он отвернулся. Нужно вытереть позорные слёзы, но как это сделать, если старые не высохли? Зубы стучали, будто от холода. Чистый, чистейший страх за себя, за свою семью и за свое будущее — опасение и страх. Мысленно он попросил всех богов мира каким-то образом убить гребаного Темного Лорда, прежде чем набраться смелости и посмотреть вверх. Чарити закрыла глаза. С громким хлопком зеленый луч у поразил её, и она, как бездушная сломанная марионетка, упала на стол. — Северус, прошу тебя. А ведь мгновение назад она ещё была живой. Но была ли она? У неё уже не было ради чего биться, ради чего продолжать бороться за последние минуты жизни. Она смирилась. Нет, мгновение назад она не была живой, она умерла, как только её сюда привели. Он смотрел в одну точку, ни на что не оглядываясь. Просто сидел, будто ждал своей участи. Драко не заметил, как в комнате начал подниматься непривычный шум, который все больше и больше переходил в драку. — Куда он пропал, куда он мог пропасть?! — Беллатрикс безумно поднялась, за ней упал стул. Она подбежала к месту, где должен был сидеть Темный Лорд, но его… …не было. Он просто пропал. Ни палочки, ни проклятой змейки Люциуса, нет. От него ничего не осталось. И его самого нет. Долохов и другие пожиратели резко появились около Беллатрикс, про что-то договорились и куда-то побежали. Мальсибер искал, где остался последний магический след Волдеморта, и все указывало на труп. Только сейчас Драко пришел в себя. В главном зале остались только Малфои, убирающие недавний разгром. Он все ещё не встал. Понятно. Понятно, что Лорд Волдеморт, самый могущественный темный волшебник в истории не может бесследно пропасть. Он не может. Возможно, он где-то спрятался или что-то придумал, чтобы проверить верность своих слуг. Драко знал, что в скором времени он вернётся, и все будет как прежде. Но сейчас он ничего не мог с собой поделать. Он засмеялся. Он закрыл лицо руками и смеялся, смеялся, смеялся. И он не ненормальный, это был полностью искренней смех. Он подбежал к огромному окну, начиная разглядывать серое небо после дождя с улыбкой на лице. Рассматривая далёкие цветы и деревья, он заметил, кажется, Пожирателей, с Яксли во главе. Они спускались по ровной травянистой дорожке к открытым воротам, к выходу из мэнора, непонятно по какой причине. Но когда он вышли за пределы замка, они исчезли, трансгрессировали. Лорд Волдеморт пропал. Куда, как, зачем его не интересовало. Он пропал. Беллы нигде не было, наверное, тоже ушла или угналась за сбежавшими. Топот ног пропал, древние стены молчали, оставляя только вечернюю глухоту. Все пропали. И грусть, и печаль, и беда — пропало всё. Драко счастливо хлопнул в ладоши, довольно подходя к Нарциссе. — Это точка отправки, мама. Мы победили.