***
Очередное весёлое утро одного городка началось с очередной смерти ветерана — старого, шизанутого умом, пожилого человека. Как подобает этике, его похоронили всей семьёй, роняя слёзы на пропитанную прахом предков сухую землю, со цветами красивыми яркими, не подходящими для вечно облачного мрачного города, где солнце выходило только раз в месяц, а наслаждались лунным светом только два. Кладбище, где периодически происходят погребальные услуги, стоит прямо посреди города, считаясь наследием и особой чертой в области готики. Хотя, даже сам город походил на это кладбище: дома внутри города из-за того, как они были построены, напоминали кресты, могильные плиты и мемориальные камни; большинство населения были стариками сухими, почти безжизненными, еле перебирающими ноги по треснутому асфальту, где также гуляли не менее старые домашние питомцы. Как положено всем городам, в этом нечестивом, вечно ворчливом мире есть свои дефекты. От всей мрачной атмосферы отличался маленькое зданьице между огромными иссушёнными словно ожившие пни домами, контрастировал своей яркостью, радужностью и благоуханием свежих цветов — отрада для глаз. Магазинчик также славился особой популярностью: несмотря на свой готский лад и викторианский быт, люди, старые и молодые, любили посещать магазинчик, если не за покупкой растений, то за наблюдением этих самых растений уж точно; большинство молодняков наслаждались времяпровождением друг с другом, вкусной пищей из пекарни по соседству и приятным общением, но особенно наслаждались обществом хозяина этого магазинчика — доброго милого парниши, живущего около леса, откуда и приносит свой товар. Генри на сто процентов был уверен, что это место не подойдёт к нему в качестве новой работы. Слишком уж всё правильно, слишком подозрительно хорошо — Стикмин, как человек, который бывал почти во всех штатах и близко познакомившийся с криминальным миром, знал, что всегда, если дела идут прекрасно, то значит, что тут что-то не так. Но за три дня работы на новом месте, произошло мало по малу или же абсолютно ничего. Ничего необычного, ничего сверхъестественного, ничего, что могло заставить напрячься. Поэтому, Генри немного расслабился. Место хорошое — отлично выбрано расположение, поэтому клиентов(спешащих утром на работу или наоборот только закончивших дела) много. Также хорошо оплачивается, и Генри ничему не жаловался: ни странности городка, ни должности уборщика, ни вечно опаздывающему боссу. Особенно не жалуется красоте внутри здания с просторным интерьером, милым диванчиком и растениями. Растениями, блять, вокруг. — Ты там пропустил, амиго, — читающий какую-то книжку и вальяжно разлёгшийся на жёлтом диванчике брюнет указал на пол за стойкой кассы. Есть только один минус — чувак портящий настроение в ежедневном тонусе(Генри не понимал почему в фильмах есть люди, которые обязательно будут буллить главного героя, но блять...). Руперт Прайс тот ещё мудак, а Стикмин отлично знает, когда мудаки вроде него всенепременно поставят подножку, когда вообще не нужно. Но вот как представил брюнета Чарльз aka Мистер-Мега-Босс-Келвин — это что-то с чем-то: "Он наш садовник Вилли, только не шотландец, не рыжий, хотя и без этого, мне кажется, у него изначально нет души, потому что он родился не на Земле, а сразу появился с Ада. Плюс помогает мне с посадкой, пересадбла-бла-бла, я — зануда в области флористики, бла-бла-бла". — Я там даже не начал, — процедил сквозь зубы Генри, тщательно подметая сухую пыльцу. — Ну-ну, — лениво бросил в ответ даже не взглянувший на него Руперт. Оба ждали Чарльза и оба с тем же намерением: получить новые задания. Генри не знал и знать не хотел, куда пропадает его весёлый начальник — это не его дело, совсем не его. Но, блять, было неэтично опаздывать на работу в собственный же магазин. Это происходит уже второй день. Даже если сам брюнет-мудак сказал, что это нормально и нельзя париться, то этот самый мудак сидит, то снова и снова оглядываясь на дверь, то переведя взгляд на свой мобильник — чем-то напоминал собачку, не хотевший упустить приход хозяина. Метла была удобно поставлена в углу склада вместе со шваброй, тряпки сушились на верёвочке у потолка, на металлической полке стояли нахимизированные средства для мытья — много средств для мытья, дохера много. "Возможно на будущее" — подумал Генри, перед тем как закрыть дверь и запереть на ключ. Он направляясь в сторону входа в магазин, услышал щёлкающие звуки будто кто-то орудовал ножницами. Собственно говоря, Руперт взаправду стоял у полки с различными цветами и кое-где поправлял то листья, то лепестки, те остатки растений, что не соизволили упасть на полку, летели прямиком вниз на пол. — Да ты издеваешься... — ужаснулся Генри и обвинительно указал на брюнета, — Я только там убрался! — Дело плохо. — Что?.. — Генри завис, приподняв ногу в шаге, но из-за внезапного заявления, стукнул ногу об пол слишком быстро и чуть не упал. Руперт долго не отвечал, только пробежал глазами по комнате, словно хотел найти что-то. — Он опаздывает. Часы. Часы показывали 11:08 — дело близилось к обеду. Чарльз и вправду никогда так сильно не опаздывал, обычно появляясь около девяти или девяти с половиной. Но Генри не понимал, в чём такая спешка и беспокойство за начальника, ведь тот занят, а занятых начальников обычно не тревожат — не правило скаутов, не пионерские заветы, но точно деловая этика — и вообще это не их дело. Но, походу, Руперт думал иначе: быстренько перевернул знак "закрыто" на "открыто", выключил свет, моментально взял на руки свою кожанку и спешно зашагал на задний отсек к чёрному выходу, оставив Генри в одиночестве полутёмном помещении. Стук тяжёлых ботинок резко остановилось, потом пошли по тому же маршруту, откуда вышли из комнаты. Из проёма показались только еле видные бледные черты Руперта и блеск авиаторов на лбу, всё остальное — чёрная кожанка и коричневая водолазка — не хотели выделяться на свет, предпочитая остаться в темноте. — Слышь, Генри, пошли, — голос Прайса эхом пронёсся по пространству, какой-то нервный, панический, может даже испуганный, — Скорее! Ошеломлённое состояние вышеупомянутого защёлкнуло мозг, словно испугав всю логику и разумность происходящего, и он медленно побрёл из комнаты, постепенно переходя на спешный шаг. Чёрный выход, которым ему запрещали пользоваться, встретил его массивной тёмной тенью, казавшийся слишком мрачным, зловещим и потусторонним, будто зайди в него и попадёшь в желудок дому-монстру. "Дерьмо, зараза, тупой Чарли. Говорил, блять, ему чтоб ключи обозначал, придурок, мать твою...", — ворчание Руперта постепенно становилось всё раздражённее и раздражённее, с каждым ключом слышался метталический звон и скребет об скваживу. Наконец-то с четвёртого раза дверь отворилась, пропуская внутрь свет, неприятный запах плесени и шум улицы, прогоняя гробовую тишину и тьму далеко за восприятие мира. Стикмина взяли за рукав серой кофты и потащили за собой к маленькой калитке, ведущая на совсем другую улицу. Он с удивлением обнаружил, что за огромным забором из потемневшего дерева стоит та самая автомастерская — одного из дефекта города. Генри не раз слышал об этом месте, когда спрашивал соседей о стоимости запчастей для своей старенькой машины, деталей которых с каждым годом всё сложнее и сложнее найти. — Здаров, Ру, спешишь? — спросил незнакомый заглушенный из-за респиратора голос мужчины в странных лыжных очках, — Спешишь, — ответил самому себе же, увидев как брюнет запихивает на водительское место Стикмина и после сам забирается в чёрную Шевроле Капрайс, и открыл дверь гаража, — Удачи. Автомобиль тронулся в путь, быстро проезжая мимо опечаленных из-за вечно-серой погоды домов, школ, магазинчиков с унылыми рекламными вывесками. По радио обещали дождь. По словам Чарльза, всю неделю синоптики предвещали ливень. Как говорится, надежда умирает последней, и не ждавшие такого поворота событий люди в спешке бегали от навеса к навесу, лишь бы спрятаться. Дорогу впереди сильно размывало. Генри понятия не имел, что делает, но как зомби-миньон сжимал руки на кожаном руле, поворачивал, когда надо, давил то на педали, то на тормоза, и следовал за указаниям Руперта, по-видимому, знавшего куда ехать и куда делся их непосредственный начальник, сам же его коллега уже начинал прикуривать вторую сигарету подряд. Старые жилые дома с редкими дефектными филиалами с каждым домом сменялись на менее обширные, и окраина больше походила на деревню, такую же мрачную, как и город. Единственное, что оживляло эту часть — это высокие хвойные растения чуть ли на каждом шагу. — Вот тут, направо и остановись, — сказал Прайс. Генри свернул по указанию, плавно повернув руль в напряжённых руках, предвещая нечто ужасное. Потребовалось около часа, чтобы осознать весь реальный пиздец, и Генри осознал. Осознал, что всё происходящее ненормально для маленького цветочного магазина с приветливым хозяином и его коллегой, сидящего рядом, который к ужасу Стикмина, вытащил пистолет из под бардачка, щёлкнул предохранителем и вышел наружу под дождь. Его кожанка осталась висеть на спинке сиденья. Машина постепенно остывала, дождь никак не прекращался, но заметно уменьшился, а пальцы парня всё так же напряженно сжимали руль. Он не знал, сколько времени прошло, минуты, часы, дни, недели... грёбаный век? Хрен знает. Его голову словно пресс с тяжестью в шесть тонн давили мысли разной степени сумбурности, в затылок постепенно била тревога, а нервы не давали вздремнуть. Генри чуть не выпрыгнул в то самое окно, куда только что постучала кисть в перчатке без пальцев. — Привет! — как всегда весёлым голосом чуть ли не пропел показавшийся всём в своём великолепии Чарльз, когда Стикмин открыл окно. Всё такой же улыбчивый, слишком сильно напоминающий солнце из-за персиковой кожи, пшеничных волос, завязанных в хвост, и изумрудных пронзительных глаз. То, что заставило Генри ужаснуться, нет даже у самых безэмоциональных, иссушённых стариков без совести и морали — это кроваво-алые пятна на лице и рубашке начальника. — О, ой, — воскликнул Келвин, заметив реакцию парня, и принялся поспешно вытирать чёрным шелковым платочком из заднего кармана, используя окно, как зеркало, — Дерьмо, извиняюсь за неподобающий вид, — он виновато улыбнулся, в панике оглядываясь со стороны в сторону, — Это... Ну... — Ключи, Стикмин, — буркнул вместо Чарльза Руперт, таская за собой большой чёршый мешок. Конкретнее, большой чёрный мешок, из которого торчал чей-то кроссовок. — Да! Точно! — лицо блондина снова засветилось, отливая радостью всё живое и не живое, — Ключи, прошу! Оставалось только молча с разинутым ртом и глазами-блюдцами передать ключи прямо в руки вмиг изменившемуся боссу, с такой же физиономией уставиться на дорогу с лужами, где правее находится заросшая стена, и почувствовать как с лёгким хлопком закрылся багажник. Руперт сел на прежнее место, а Чарльз расположился сзади, поправляя белую местами кровую рубашку. — Запасная под сиденьем, Чарли, — лениво произнёс брюнет, откидывая влажную голову на мягкую красную обивку. — Спасибо! — яркий голос Келвина громко раздался за спиной Генри, после добавил тише, — Снова. — Угу... Стикмин, меняем маршрут. Парень кивнул, получая удовлетворительный хмык от размякшего Руперта, обратно натянувшего на нос чёрные авиаторки, а вот пистолет всё ещё находился в руке. Путь прошёл через ту же дорогу в окраине, которой приехали, но в вместо того, чтобы поехать прямо, свернули совсем в чащу леса. Постепенно огромные хвойные деревья сменились кустарниками, пока не вышли в поле с редкими домами в приличном расстоянии друг от друга. Один из них отличался особой живностью и растительностью вокруг себя: участок окружала деревянная изгородь с вьющейся лозой и различными вида цветами в клумбах, прикрепленные в дырках между досками, от дома была видна только крыша с синими черепицами и дымоходом, из изгороди торчали только верхушки декоративных деревьев. Генри присвистнул. — Завораживает, верно? — с гордостью сказал Чарльз будто имея в виду не о куче представителей флоры, а о своём чаде, получившего первые места на олимпиаде. Генри, конечно же, согласился. Местность отличался от города своей свежестью, неестественной зеленой и голубым небом над головой. Генри, взглянув правее от дома начальника, сделал заметку, что либо город проклят, либо... эмм... Честно, такая хрень может случиться только с проклятьем — вблизи, прямо у чистого неба с редкими пушистыми ватами, бешеным танцем кружились серые меховые ковры вокруг своей оси там, где по идее находится центр или же кладбище, всё остальное скрывали верхушки высоких елей. От разглядывания отвлёк глухой звук упавшего на траву тела, затем хлопок багажника. Генри сразу же принялся помогать Руперту потащить труп во двор в сторону Чарльза, стоящего у куста красных роз и уже приготовившего лопаты. — Охуеть, вы будете их хоронить, — высоко вскинув брови, удивлённо сказал Генри. На что Руперт лишь закатил глаза и начал раздевать труп, пока хохотнувший Чарльз взял в руки лопату и аккуратно начал копать. — Да! Удобрения лучше не найдёшь для моих милых детишек. Не доверяю химии. Ответ босса удовлетворил Генри, и он молча потянулся ко второй лопате, жмурясь от солнечных лучей.***
Чайник засвистел, раз за разом наращивая частоту и становясь всё громче и громче, после мгновенно затих. Генри всё в таком же коматозном состоянии, никак не отреагировал на внешний раздражитель, только продолжил пялиться в пустоту, погрузившись в свои мысли. "На те! Залечь на дно. Залёг, ещё как: стал соучастником убийства, прикрыл варежку и помог спрятать тело. Охуенно, нечего сказать". Ещё нечего сказать о том, что его это заинтересовало, так сказать, зацепил такой исход событий. "Эй, ты нам подходишь!" — опять прокрутил в голове разговор с Чарльзом, сразу после того как труп успешно был закопан, одежда сожжена в котельном, машина обратно поставлена на гараж в автомастерской, а знак "закрыто" снова перевернулся на "открыто" — как-никак только три часа дня, работу продолжить нужно. "Честно скажу, мы спецом навели на тебя справку, хе-хе-хе. Вот почему так долго не отвечали", — вспомнил как тот виновато почесал затылок, как на образовавшиеся складки свежей рубашки упали свет ламп, — "И, короче, ну это... Соглашайся!" — и как блондин обнял Стикмина, крепко сжимая. "Не согласишься — придётся убить", — вспомнил как лицо начальника непривычно помрачнел. Генри не страшил такой исход, он мог с лёгкостью бесшумной рыси втихаря убежать и выйти сухим из воды, навсегда покинув город и его обитателей. Но он этого не хотел — слишком много фриков встретил за шесть дней проживания, слишком много дерьма увидел и бросить всё равнялось к трусливому бегству, а не тактичному отступлению. "Ну-у-у, если вернусь завтра на работу — значит, что я согласен", — собственный голос эхом пронеслось в потёмках разума, полностью останавливая поток раздумий, как последний добивающий панчлайн, перед тем как встать со стула, попрощаться со зрителями и выйти из сцены. Чайник уже давно остыл, значит, что чай сделать не получится. Время близилось к полуночи, к тому времени, когда дети уже давно спят, взрослые только начинают ложиться, а некоторые только начинают топать на работу. Кстати о работе, Генри придётся ложиться раньше, если не хочет опоздать.***