Девочка-апельсинка

      Скрип по струнам мягко отодвинул ночную тишину на задний план. Перебирая пальцами, Кот пытался сыграть незатейливую мелодию. Маринетт плотно закрыла дверь и села напротив парня, залезая на диванчик с ногами. — А сегодня… — Сегодня, — перебил её вмиг засиявший радостью Нуар, — она рассмеялась моей шутке. Представляешь?       Мари улыбнулась и положила щеку на руку, неотрывно смотря в глаза Кота. Тот выглядел счастливо. Как и в большинстве случаев, когда он приходил сюда.       И говорил о ней.  — Обычно мои шутки не производят впечатления и Леди либо глаза закатывает, либо фыркает, либо отчитывает и направляет на путь истинный. А тут — рассмеялась…       Дюпен-Чен раскрыла на коленях скетчбук и на чистом листе карандашом начала выводить линии. Вот потихоньку появлялось смеющееся лицо героини Парижа, затем очертания лохматых хвостиков, которые от бега слегка распустились. После Мари опустилась к шее, накидывая для виду подобие ворота. И руки: одна на животе, а вторая в порыве эмоций прижата к груди. — Может, у неё просто было хорошее настрое-ение, — продолжал Кот, мечтательно поднимая взгляд на потолок. — Но так вот выпала мне сегодня… удача. Для неудачливого Кота. Забавно, правда? А-ах, я так безумно люблю её улыбку!       Маринетт слегка закусила губу, старательно смотря на блокнот. Сейчас рядом с Леди появлялась надёжная фигура Нуара. Он мягким взглядом смотрит на смеющуюся напарницу и, кажется, внутренне разрывается от желания подойти, прижать к себе и обнять так крепко, как только может. — Знаешь… её взгляд сразу становится таким нежным. А когда смеётся — мило морщит нос и вся сияет. Как бы я хотел смотреть на неё вечность.       Нарисованный Кот тоже сиял.       Нуар тихо и слегка расстроенно хмыкнул и, бесшумно вздохнув, вернулся взглядом к гитаре. Какое-то время он пытался поставить баррэ, но пальцы не хотели плотно прилегать к струнам и звук выходил фальшивый. — О. Тут добавилось.       Оторвавшись от рисунка, Маринетт проследила за взглядом Кота. На гитаре нарисованный Нуар довольно улыбался во все тридцать два, горделиво показывая свои острые клыки. Эту наклейку Мари сделала этим утром и сразу же разместила на корпусе, с трудом впихнув среди других набросков Нуара. — Сразу понятно, чья гитара, — хохотнул Кот. — Как твоя игра? — У меня пока нет времени, — уклончиво ответила Маринетт и отложила скетчбук в сторону. — Кажется, чайник вскипел. Не против апельсинового чая? — Да уже месяц как не против… — тихое бормотание парня всё-таки дошло до ушей Дюпен-Чен.       Мари открыто улыбнулась и веселым шагом направилась на кухню. Чем дальше она уходила, тем медленнее и размереннее становились шаги, стремительнее уходила с лица улыбка и быстрее теряли блеск глаза. «Понятно, чья, да?» — мысленно протянула она и вяло хмыкнула. Гитару Мари купила только для Нуара — он упоминал, что очень хочет научиться. А хозяйка она лишь на словах, не более, потому что играть не планировала вообще. И не будет.       Звякнув чашками, Мари поставила их на поднос и залила кипятком. Запах апельсина тут же разлетелся по всей кухне, приятно ударяя в голову. Дюпен-Чен взяла сахарницу и понесла чай к Нуару, который, кажется, собирался освоить инструмент как следует. Опустив поднос на стол, она закинула себе в чашку кружочек апельсина и быстро сделала первый глоток. — Признавайся, — подал серьёзный голос Нуар.       На секунду сердце Маринетт пропустило удар. Заволновавшись, она непонимающе уставилась на напарника. Тот с ухмылкой смотрел прямо ей в глаза, выжидая мучительную паузу. Мари начала волноваться. Отвела взгляд, провела рукой по руке и нервно заправила прядь волос за ухо. В чём именно ей надо признаться?.. — Думаешь не замечу? Я не настолько слеп, принцесса. Это было слишком очевидно ещё на третью нашу ночь, — Нуар слегка кивнул и с удвоенной силой уставился на шокированную Маринетт. — Ты чего так на апельсин подсела? Или ты всегда была девочкой-апельсинкой?       Тьфу ты. «Напугал…» — Мари с облегчением выдохнула. Кажется, внутри упало всё, начиная от нервов и заканчивая сердцем. — Ты меня плохо знаешь. Это просто мой любимый чай… Он полезный. — Любимый, потому что полезный? — деловито уточнил Кот, делая первый глоток. — Потому что вкусный, — с наигранной легкой улыбкой ответила Маринетт.       Не говорить же ему, что апельсиновый чай, по мнению многих, снимает депрессию. Нужды бы не было в этих бескрайних запасах цитруса, если бы не Нуар. Уже больше месяца он наведывается к ней, чтобы рассказать о ней. Он готов был пересказывать истории сотни раз, по миллиону раз упоминать то, как она улыбнулась, подмигнула или по рассеянности долго и неоднозначно смотрела ему в глаза. Маринетт первое время принимала Нуара к себе с огромной радостью, но с каждым разом на сердце становилось тяжелее и тяжелее. Всё сильнее и сильнее разрасталась пропасть между ней и её геройской сущностью. Так забавно — ревновать к самой себе… — Я посмотрю, принцесса?       Кот быстренько стащил скетчбук и начал листать его с начала, расплываясь в блаженной улыбке. С самого первого дня Мари постоянно рисовала. Оставляла на бумаге те моменты, о который ей мечтательно вздыхал Кот. — Надо же… — тихо хмыкнул Нуар, оценив последнюю страницу. — У тебя удивительные рисунки, Маринетт. Такие атмосферные, чувственные… Словно рисовал я.       Дюпен-Чен сдавленно хрюкнула, подавив смех. — Да я не в том смысле! Просто слишком эмоционально… Очень проницательно. А ещё у тебя осталось всего три листочка у блокнота. Хочешь, новый куплю? — А давай, — легко согласилась она и мотнула головой.

«Будет ещё одна вещь, напоминающая о тебе».

      Забрав скетчбук у Нуара, Мари продолжила делать зарисовки с его слов. — Я постоянно поражаюсь её решительности… Сегодня наш противник оказался ярым собачником и противником детей. По улице бегали стаи огромных собак и бросались на людей, кусали, рвали одежду и порой даже разрывали кожу до крови. Страшная картина. Так вот. Во время боя со злодеем одна собака понеслась на мальчика, который был рядом, — Кот сделал паузу, отправив в рот дольку апельсина. — Леди даже не думала. Она просто заслонила собой того мальца и перенесла его в безопасное место. Её даже цапнуть пытались, но костюм нас защищает хорошо…       «Защищать защищает, ничего не разодрано, но вот спина после падения болит» — мысленно вздохнула Маринетт. — Я даже понять ничего не успел. А она действовала мгновенно.       Да и Маринетт ничего не осознала. Всё, что было в памяти — острые зубы, слюнявая пасть, лапа с торчащими когтями и твёрдый асфальт, который оставил царапины на незащищенной шее. К счастью, в месте, которое так просто не увидеть. Иначе бы разбился её секрет о личности в пух и прах прямо сегодня же. — Это напомнило мне привычки врачей, знаешь? Которые ещё в опасных местах работают. Если что-то происходит, что-то рушится — они ценой своей жизни готовы заслонять пациентов. И делают это машинально, не раздумывая ни секунды.       В очередной раз чиркая на бумаге Леди Баг, Маринетт сдерживала в себе эмоции. Облик героини теперь приносил отвращение. Слишком идеальная. Всеми горячо любимая. Решительная. Красивая. Смелая. Храбрая. И дальше по списку, который с каждой битвой, с каждой ночью пополнялся на несколько прилагательных. — Я вот снова распечатал несколько её фотографий… Щёлк.       Грифель карандаша не выдержал резкой силы давления и сломался, оставляя на бумаге маленькую вмятину. — Грифели пошли хрупкие… — оправдалась она, не поднимая взгляд на замолчавшего Нуара, — Постоянно ломаются.       Кот нежно улыбнулся, приободряя Маринетт. Поверил в её ложь. Боль в груди противно кольнула и стала тянуть, давить и крепко сжимать в тисках сердце. Уже привычным движением Мари потянулась за целебной чашкой апельсинового чая, стараясь внешне сохранять спокойствие.