Начало новой жизни

Я стояла посреди улицы, нелепо щурясь от солнечного света. Мне не верилось. Не верилось, что шатер цирка остался за спиной, а кожу пригревает солнце. Солнце. Кажется, прошло полжизни с тех пор, когда я в последний раз наслаждалась тёплыми лучами. Чтобы до конца поверить в происходящее, я выставила руку вперед и растопырила пальцы. Лучи пробивались меж ними, а приятное тепло разливалось по всему телу от осознания того, что я, наконец, свободна! Я не знала, куда мне идти и что ждет меня там, на воле. Но верила: это точно будет лучше, чем все то, что мне пришлось пережить за последние годы. Которые прошли в забвении. Казалось, только вчера мы вернулись в Сентфор, а вот уже минуло целых десять лет. На несколько мгновений я растерялась, не зная, куда идти. Ноги словно приросли к земле. Огромным усилием воли я все же заставила себя сделать первый шаг по направлению к новой жизни. Жизни без демонического цирка с его злобными чудиками, подчиняющимися их коварному создателю. Не хотелось думать, почему же Человек в Маске решил меня отпустить спустя столько времени и что им двигало в этот момент. Каждый последующий шаг давался все легче и легче. Хотелось парить от счастья, и я сама не заметила, как слёзы радости и облегчения заструились по щекам. И тогда я не выдержала — побежала, плача и смеясь, словно маленькая девочка. Словно мне снова шестнадцать и не было никогда всего этого кошмара в моей жизни. Я свободна! Я бежала по таким знакомым улочкам, по которым раньше гуляла сотни раз. Но сейчас это все казалось в новинку. Город практически не изменился, как будто время было не властно и над ним. Пока жила в цирке, я совсем не старела, течение времени там происходило совсем по-другому. Я была будто законсервирована, запечатана в своем же теле. Но сейчас ощутила себя снова живой, и мир заиграл совершенно иными красками. Мне хотелось увидеть Майкла. Это был самый первый порыв и то желание, которое горело во мне все эти годы. Только благодаря мыслям о нем я просыпалась по утрам, выполняла работу, возложенную Человеком на мои плечи, и засыпала, зная, что снова увижу его во сне. Но по человеческим меркам десять лет — огромный срок, и жизнь может кардинально измениться. Как и люди, которые тебя окружают. Честно сказать, я боялась. Боялась увидеть Майкла и осознать, что уже давно не являюсь частью его жизни. Наверное, это самое страшное для меня сейчас. К тому же, вряд ли он в Сентфоре. Мы десять лет прожили в Балтиморе: учились там, а потом вместе строили карьеру. У него был небольшой бизнес, который он обожал. По крайней мере раньше. Не думаю, что он вернулся бы в Сентфор, после того, как я осталась в проклятом цирке. Лавина размышлений о настоящем Майкле и нашем упущенном прошлом накрыла с головой, и я сама не заметила, как набрела на дом О’Нил. Все то же маленькое крыльцо, выкрашенное в неизменный светло-серый цвет. Как, впрочем, и весь дом. По мере приближения руки начали трястись. Живут ли родители все еще здесь? Или тоже перебрались в Балтимор? Спустя несколько лет после нашего с Майклом побега они снова сошлись и остались в Сентфоре. Но я прекрасно осознавала, что сейчас все могло измениться. Потянулась к дверному звонку и на мгновение задумалась. Будут ли мне здесь рады? Мотнув головой, чтобы отбросить ненужные сомнения, я все же нажала на кнопку дрожащими пальцами. Сердце отбивало удары и, казалось, готово было разорвать грудную клетку. Никогда так не волновалась перед встречей с родителями. Мама. Дверь открыла мама. Глядя в ошарашенное лицо, я не выдержала и разревелась. Не думала, что вообще когда-то её увижу. А мама между тем упала в обморок, успев вымолвить лишь короткое: «Сара!» — Лиззи, кто там? «Лиззи» — я улыбнулась. Только один человек называл её так. — Папа! Я внимательно разглядывала отца. Седых волос у него значительно прибавилось, но глубокие морщинки выдавали в нем улыбчивого человека. Он явно не знал: броситься к жене, распластавшейся на полу, или к дочери, которую, возможно, уже мысленно похоронил несколько лет назад. Кажется, он пребывал в состоянии шока. Словно на автомате, подхватил маму на руки и заботливо отнёс на диван в гостиной. — Господи, дочка! — наконец папа сгреб меня в медвежьи объятия и крепко прижал к себе, пока я пропитывала слезами его свитер. Он всегда любил свитера и даже дома часто ходил в них. От этой мысли я почему-то улыбнулась. Я дома. — Сара? — слегка охрипший голос мамы вырвал меня из сильных рук. Я бросилась к ней и обняла. — Дорогая моя, — она гладила меня по волосам, всхлипывая вместе со мной. — Но как? Как тебе удалось сбежать? Я немного отстранилась, чтобы получше рассмотреть её лицо. Мама у меня красавица, хоть и видно, что морщинок вокруг глаз прибавилось. Стрижка стала ещё короче, но, надо сказать, она ей невероятно идёт. И вообще, мама все ещё держала форму и даже в её возрасте умудрилась сохранить хорошую фигуру. — Он меня отпустил. Карие глаза женщины округлились. И я её понимаю — сама до сих пор не могу объяснить, почему этот жестокий человек решил дать мне свободу. Наверняка мама понимала меня как никто другой, ведь ей тоже довелось пожить в цирке. Но её положение было гораздо хуже — она пребывала там в качестве одного из чудиков. Хоть и длилось это не так долго. — Это невероятно! Боже, Сара! — мама порывисто обняла меня, а следующий её вопрос вызвал улыбку: — Есть хочешь? — Может, чуть позже. — Да, конечно. Тебе, наверное, нужно привести себя в порядок, — оглядев моё испачканное платье. На нем все еще оставалась кровь Кэнди, но об этом я расскажу позже. — Было бы неплохо. — Идём. В твоей спальне все ещё остались вещи, которые ты привозила с собой из Балтимора, — мама сделала небольшую паузу, после чего добавила фразу, от которой сердце отчаянно забилось испуганной птицей: — Майкл не стал их забирать. Мне так хотелось спросить о том, что с ним стало. Как сложилась его жизнь? Где он? Почему не стал забирать мои вещи? Не хотел вспоминать обо мне? Или было слишком больно? Или почему еще? И последний, самый волнующий вопрос: жив ли он вообще? Но мне было страшно. Страшно услышать не тот ответ, который я ждала. Поэтому я промолчала, а мама не стала больше ничего говорить. За двадцать лет моя комната не изменилась. Это явно была спальня подростка: цветастый плед на кровати и неизменный плюшевый слоник. Я улыбнулась и взглянула на окно. Через него мы с Майклом когда-то выбрались на крышу прямо посреди вечеринки и находились там, пока нас не хватились. Помню, как мне не хотелось покидать его тёплых объятий. Мы шептали друг другу нежные слова, и я мечтала остановить тот миг, чтобы проживать его снова и снова. Двадцать лет. Приняв душ, я стала рыться в своих же вещах. Интересно, а такое сейчас носят вообще? Мои познания о современной моде ограничивались разглядыванием зрителей в цирке. Джинсы и голубая толстовка должны подойти. Хотелось светлых красок после многолетнего пребывания в исключительно чёрных, слишком вычурных для меня платьях. Я спустилась вниз, где уже распространился аппетитный аромат яичницы с беконом. Даже глаза защипало — мама всегда готовила мне такой завтрак. Мы ели практически в тишине. Все же ощущалась некоторая неловкость. Родители, которые уже и не рассчитывали увидеть дочь когда-либо, явно не знали, как себя вести со мной. А у меня в голове вертелось множество вопросов, которые я не решалась задавать. Нет, не все сразу. Я даже понятия не имею, как и где мне дальше жить. В моем возрасте оставаться в доме родителей — такая себе перспектива. У нас с Майклом была небольшая квартира в Балтиморе, но я понятия не имею, что сейчас с ней стало и кто там живёт. Всё эти вопросы я задам позже, а сейчас хочу просто пройтись по улицам. Потому что чувство свободы там ощущается как нигде больше. Можно я не буду думать о проблемах хотя бы один день? Я поблагодарила родителей за завтрак и пообещала, что мы обязательно поговорим обо всём вечером. Они не хотели отпускать вновь обретенную дочь — видимо, боялись, что опять пропаду на десять лет. Но я поспешила их заверить в том, что Человек в маске больше не причинит вреда нашей семье. Я надела белые кроссовки и выбежала на улицу. Шумно втянула прохладный воздух, наслаждаясь его свежестью. Кажется, мне никогда это не надоест. Долго гуляла по улочкам, встречая редких прохожих. Даже забрела в лес и прошлась по тропинке, на которой когда-то познакомилась с Люком. Прямо как в первый день, когда мы переехали в Сентфор. В кармане джинсов обнаружилась двадцатка, и я решила зайти в кафе сеньора Гарсия, если оно, конечно, до сих пор существует. И да, выцветшая вывеска все ещё украшала вход. Я вошла в помещение, наполненное ароматами кофе. Интерьер совсем не изменился — все те же красные диванчики и музыкальные проигрыватели. Кажется, время здесь остановилось где-то в восьмидесятых. А воспоминания нахлынули лавиной. Сколько раз мы пропадали в этом кафе по вечерам с Майклом и целовались под недовольные взгляды посетителей и ворчливого владельца заведения. Хотя нам не было до этого дела, мы были поглощены друг другом, и в эти моменты остальной мир для нас просто не существовал. Поежившись от сладостных, но причиняющих щемящую боль воспоминаний, я заказала кофе с собой и поспешила выйти на улицу. Всё-таки лучше подышу прохладным воздухом. Я набрела на детскую площадку и села на качели. Допивая остатки кофе, носком кроссовка ковыряла землю. Мысли о том, что же дальше делать, не покидали голову. Буду честна — я понятия не имела. Сегодня же вечером выспрошу все у родителей. Снова погрузившись в раздумья, я и не заметила, как оказалась на площадке не одна. Ко мне подошла девочка лет пяти и протянула ромашку. — Это тебе, — прекрасное создание взирало на меня огромными глазами. — Ты очень красивая. Детская непосредственность и лучистое тепло, исходившие от малышки, заставили улыбнуться и принять протянутый цветок. — Спасибо, милая, — я рассматривала нежные лепестки, стараясь не расплакаться. — Ты тоже очень красивая. А ромашки — мои любимые цветы. — Мои тоже. Папа мне постоянно их дарит. Я Кэти. Я улыбнулась ребенку — это вышло так тепло и искренне. Давно я не испытывала ничего подобного. Из хвостика малышки выбилась прядь каштановых волос, и я на автомате потянулась её заправить. Так всегда делал Майкл. — Значит, у тебя замечательный папа, — прошептала я. — А вот, кстати, и он! — девочка обернулась и бросилась к мужчине, который как раз заходил на детскую площадку. — Папочка! А меня словно пригвоздило к месту на мгновение, пока я разглядывала того, кого она с такой любовью называла папочкой. Он почти не изменился: все те же убранные назад каштановые волосы, все та же легкая небритость. Только вот лицо немного осунулось — он похудел. Неужели из-за переживаний? Ребра заломило от с дикой скоростью стучащего сердца, и я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, оставляя его мертвецки бледным. Душа моя. Любовь моя. Он распахнул объятия и поднял Кэти на руки. — Малышка, ты почему от меня убежала? До боли знакомый голос с пьянящей хрипотцой заставил прийти в себя. Нет-нет, я не выдержу этого. Пока никто не обратил на меня внимания, я накинула капюшон и поспешила покинуть площадку, скрываясь за близлежащими кустами. Я не заметила, как слёзы начали катиться по щекам, поэтому даже не пыталась их смахнуть. В голове вертелась только одна мысль, пока я бежала к родительскому дому, роняя слезы на холодную землю: «Я все потеряла».