Мой милый дворецкий/мой бесценный граф

      Мой юный господин просто ужасен: его скверный характер, еще хуже, чем у демона, просто выводит меня из себя. Порой хочется просто заткнуть ему чем-нибудь рот и перестать выслушивать все эти едкие замечания по поводу слишком разбавленного чая, горячей воды или пищи, пришедшей не по вкусу. Но и я в долгу не остаюсь: ежедневные, почти что спартанские, тренировки игры на скрипке, танцам и грамотности. Мой хозяин нередко получал указкой по рукам в отместку за вылитый на новые белоснежные перчатки горячий чай. Между прочим, получать кипяток на ладони мне больно так же, как и обычным людям, пока я в обличие обыкновенного дворецкого. Моя бы воля: давно убил бы этого язвительного ребенка, в чьих сапфировых глазах я видел горечь, боль и великую жажду мести. И только тогда, когда маленькая ладошка схватила мою, протянутую на встречу ладонь, эти синие глаза выражали хоть какие-то эмоции. С тех пор в них не отражалось ровным счетом ничего. Только недовольство моими действиями, причем ежедневно. Но ничего. Я научился готовить так, как нравится моему лорду, я привык к температурам, подходящим человеческим телам. Я стал дьявольски идеальным дворецким для своей дьявольски идеальной души, теперь уже предназначенной только мне. Господин, в свою очередь, выучился танцам, хотя никогда не любил этого делать, обучился грамотности и писал без единой помарки. Он стал посещать светские балы и принимать гостей у себя, он был уважаемым, доверительным лицом Королевы. Мы жили так, как подобает графу и его слуге три года. Сколько же раз я вытаскивал его из лап смерти, спасал от жнецов и простых людей, желающих скорейшей смерти моему господину. И делал я все это по одной лишь причине: мне велено было защищать его и не давать мальчишке умереть. Ну, а еще потому, что я был более, чем заинтересован в его душе. Я слышал, что обо мне говорят другие демоны и шинигами: все они хором кричали, что привязан я к графу больше, чем положено, что никакой демон еще не относился так к простому человеку. Они говорили, что я чувствую к своему хозяину нечто другое, чем чувства демона к вожделенному куску мяса, называемого душой. В ответ я лишь смеялся: до чего же глупы эти суждения! О чем говорят все эти чертовы завистники, которым, увы, не досталось то, что досталось мне? О каких же чувствах мне толкует этот глупый народ? Однажды произошел один разговор: - И что ты нашел в этой капризной малявке? Посмотрел бы на меня, Себастьянчик! - Грелль, словно кот, обходя меня, презренно бросил взгляд на господина, которого я, держа в объятиях, только что снова спас от неминуемой гибели этой детской игрушкой жнеца - косой смерти, - Влюбился, что ли? Тогда я не обратил внимания на слова этого психованного извращенца. Но позже, я задумался. А может ли демон полюбить? Может. Один раз за всю вечность, но может. Может выбрать для себя избранника, с которым разделит всю свою бесконечно долгую жизнь. Но демоны ведь любят демонов, так? Но что, если чувства пробудились, и направлены они ко смертному существу? "Бред", - думал я, смотря на красивое лицо своего хозяина в свете луны, обмываемом комнату. Я потушил огонь свечей и хотел уже желать доброй ночи, как вдруг он попросил меня: "Останься, Себастьян. Останься здесь до рассвета". И я не был удивлен, ведь ему уже приходилось просить меня остаться. Наверное, ему было так спокойней. Я отошел от двери, смирно вставая рядом с постелью господина. "Подойди сюда и дай мне свою руку". Я сделал это без особого волнения. Ладонь графа схватила мою ладонь, высунувшись из под тяжелого одеяла. Затем его глаз, не закрытый повязкой, обратил на меня свой синий, чарующий взор: "И не смей отпускать мою руку до рассвета, Себастьян". И я не стал задавать лишних вопросов. Я лишь сел на пол рядом с его постелью и продолжил держать его теплую ладонь, наблюдая за мерно вздымающимся от вдохов одеялом. И тогда я понял, что о моем странном поведении мне говорят не спроста: со мной и моими чувствами к графу явно что-то не так. "Почему то, что граф попросил меня о таком, совсем не кажется мне странным? Почему это льстит мне?" - я действительно не знал ответа. Я только знал и совершенно точно чувствовал, что душа графа более не интересует меня в качестве пищи. Я просто не хочу отбирать это у него. Я просто хочу навсегда остаться рядом. Хочу защищать не потому, что так гласят условия контракта, а потому, что беспокоюсь. Хочу заботиться и приносить горячее молоко, когда не спится, не потому, что я его дворецкий, а потому, что... потому, что люблю.

***

      Крик раздался из комнаты господина примерно в половину третьего ночи, и Себастьян сразу понял, в чем дело. Болезнь, вероятно, повлияла и на психологическое состояние. Сиэль кричал так только тогда, когда его сны снова забирали его к самым страшным воспоминаниям: поместье - место, где так счастливо жил молодой граф все свои детские годы, горело ярким, режущим глаз оранжевым светом, отдаваясь огоньками в черных зрачках смотрящих на это детских глаз. Все эти мерзкие люди, сотворившие с мальчиком то, чего пожелать было нельзя и врагу, заставили почувствовать ту боль, которую ни один человек чувствовать не должен. Потери, потери, потери, а затем боль: и физическая, и душевная. Все это сейчас отдавалось в детском голосе, в плаче, раздающемся сквозь пелену дождливой ночи. Себастьян встает из-за стола своей комнаты, бросает рассматривание завтрашнего списка дел для Фантомхайва и, захватив горящие свечи, быстрым шагом направляется в комнату графа. Потом он переходит на бег. Михаэлис входит в комнату, не дожидаясь разрешения, а лишь два раза постучав в дубовую дверь. - Господин? - глаза лицезреют, как Сиэль, сбросив подушку на пол и полностью раскрывшись, что есть силы сжимает в ладонях выбившуюся из под матраца простынь, тяжело дыша, вперемешку с воплями, выкрикивая: "Прекратите! Отпустите меня!". Дворецкий подходит к мальчику, берет его за плечи, - Господин, проснитесь. Полные слез глаза графа открываются, тело перестает дергаться. - Себастьян... - Сиэля еще пуще пробивает на слезы. Он за секунду встает на дрожащие ноги, еле удерживает себя на мягкой постели. Чуть не падая, он повисает на шее своего слуги, хватаясь руками за его шею, утыкаясь лицом в плечо, - Себастьян, они снова меня преследуют! - собственные слезы мешают элементарно говорить, воздуха в легких не хватает, а набрать его становится невозможным. - Я знаю, мой лорд. Я понимаю, - граф, не стыдясь, показывает свою слабость, вися на шее у дворецкого и заливая его плечо слезами. Однако показать ее Себастьяну можно. Себастьяну, который никогда не осудит, всегда останется рядом и будет поддерживать. И Фантомхайв безгранично ценил это, он всегда был благодарен дворецкому. И, честно признаться, сейчас он и не помнил о том, что заключал какой-то контракт с этим существом. Он помнил лишь о своих нераздельных, как приходилось думать, чувствах. - Себастьян, когда же это закончится? - покрасневшие и опухшие от слез глаза смотрят в алые напротив. - Уж этого я сказать не могу, мой лорд. Но, прошу вас, помните: я всегда буду рядом с вами. Сиэль слушает. С затмением в разуме, но слушает эти сладкие речи, больше похожие на грязную ложь. - Ты обещал не лгать мне, Себастьян! - ком в горле снова прорывается обильным потоком слез, - Не будешь! Я же знаю, что не будешь! - Я никогда не лгал вам, мой лорд, - ладони ложатся на мокрые от слез щек и чуть сжимают их, - и сейчас не лгу. - Лжешь! Ты возишься со мной только из-за контракта и из-за моей души, а когда придет время, ты меня оставишь! Скажи мне, разве не так, Себастьян? - Я оставлю вас только если вы этого пожелаете. - Михаэлис не обращает внимания на схватившие его запястья ладони, - "Я вас люблю", - дворецкий не договаривает, но в чем же причина его молчания? Прекрасно ведь знает, что хозяин питает те же самые теплые чувства. Так что же останавливает? Сиэль долго смотрит в глаза. Ищет хоть каплю, хоть малейшую крупицу лжи в этих сверкающих алым в темной пелене ночи глазах дворецкого. Не находит. Он ведь сам приказал никогда не лгать. "Да лучше бы ты мне врал", - думает мальчик, - "Скажи мне, что я тебе не нужен, Себастьян, скажи, что я для тебя - всего лишь еда. Не заставляй меня любить тебя еще больше. Я так не могу". - граф обессиленно ударяется лбом о чужую грудь. Себатьян касается все еще подрагивающего тела в ночной рубашке. Беря господина за талию, он осторожно поднимает его на руки. - Я заправлю заново вашу постель и принесу горячего молока с медом, - он опускает тело на кресло рядом с камином, - все таки выспаться вам нужно. Вы же помните о завтрашнем мероприятии? - Я не хочу туда идти, - Сиэль не отпускает плечи дворецкого даже тогда, когда мужчина пытается отстраниться. - Но ваша невеста приглашает вас, - слуга сдается, садясь на корточки рядом с мальчиком. - Я не хочу, чтобы она была моей невестой, - губы демона растягиваются в насмешливой улыбке, а граф устало поднимает на него глаза. - Вам действительно нехорошо спалось, господин. Хотите чего-нибудь сладкого, для поднятия настроения? - Я хочу, чтобы ты не уходил. - Я только принесу вам молока и приготовлю чего-нибудь вкусного. Потом сразу же вернусь. - Ты слишком долго будешь готовить. - Это будет гораздо быстрее, чем вы ожидаете, мой лорд, - слуга мило улыбается, - я ведь и демон, и дворецкий.

***

Себастьян мог подать господину все яства, даже не выходя из комнаты, но он велел делать все по пунктам, как человек. И сейчас он, одновременно грея духовку и молоко на плите, пытался не отдать себя раздумьям, решившим атаковать именно сейчас. Но тяжелая артиллерия мыслей была сильнее. - Ну и что? - спросил голос в голове, пока Себастьян бережно, но быстрыми движениями раскатывал тесто. - О чем ты? - ответил голос демона также в голове. - Долго будешь мучить его? - Ты называешь это мучениями? - пальцы умело скручивали трубочку из полученной смеси. - Разве нет? Посмотри, как он по тебе страдает. Ему точно нужно признание. - Не нужно. - Это ты так решил? Почему нет? - Потому что я - демон. А теперь - убирайся, - раздражение начало накапливаться, и дворецкому стоило больших усилий не скинуть все приготовления на пол. - И что? Виноват ли он, что полюбил тебя? - Я велел тебе убираться. - Не гони меня, Себастьян. Лучше скажи ему. - У него есть невеста. - С которой они никогда не поженятся, ибо ты убьешь его? - Я его никогда не убью! - злость уже проявляется в начавших дрожать руках, пытающихся залить сливки в полученную трубочку. - Ты его уже убиваешь, Себастьян, уже. - Пошел вон! - И вообще, ты же знаешь, что его раздражает эта наивная девчонка. Да и тебя тоже. Тебе ведь не нравится, что она вечно к нему лезет? - Послушай сюда, - Михаэлис бросает работу, отходя от стола и упираясь руками в стену, - он - всего лишь юнец, и скорее всего его чувства так же мимолетны, как и его человеческая жизнь. Ты хочешь, чтобы этими словами я навсегда привязал его к себе? Я ведь демон, а, к слову, кто ты такой и почему ты диктуешь мне правила, я понятия не имею! - Вот именно, Себастьян, ты - демон. И ты полюбил человека. А это значит, что ты больше никогда не разлюбишь и не полюбишь кого-нибудь другого. Хочешь навеки остаться один, упустив возможность быть с ним? - Если так для него будет лучше, то я готов. - Поступаешь, как обыкновенный человек. Как преданная собака, которых ты так ненавидишь. Демон, для тебя позор так стараться и выходить из зоны комфорта ради какого-то жалкого человечишки! - Закрой свой рот. Я сделаю для него все, что в моих силах, только чтобы он был счастлив. И мне неважно, что скажет какая-то челядь, даже не назвавшая своего имени! - Я тебя понял, Себастьян. Ты действительно стал другим рядом с этим мальцом, - голос ухмыляется, - и, да, я - твои желания. А тот, с кем я говорил - твой рассудок.

***

      Себастьян вкатывает в комнату тележку со стоящими на ней посудами: чайником молока, блюдцем с эклером и пиале с медом. - Я вернулся, мой лорд. Вы не уснули? - Не могу спать, - мальчик сидит на кресле, закутавшись в поднятое с пола одеяло. - Ночи в последнее время холодные, - слуга подходит ближе, начинает наливать молоко в фарфоровую чашку, - как вы себя чувствуете, мой лорд? - Не знаю. Нормально. - Сейчас станет еще лучше, - он держит чашку перед Сиэлем и позволяет ему положить меда, - я сделал для вас эклер с заварным кремом. Прошу прощения, но другие блюда заняли бы больше времени, а я старался закончить все как можно быстрее. - Ничего страшного, - граф берет чашку в одну руку, а другой цепляет с блюдца лакомство, сразу же откусывая, - очень вкусно. - Я рад, что вам понравилось, - Себастьян кланяется, улыбаясь, - я заправлю вашу постель. - Себастьян, - окликает Сиэль, глядя на склонившегося над постелью слугу. - Да, милорд? - Мне нравится молоко. - Рад, что вы нашли его удовлетворительным, - он улыбается, поднимая с пола подушку. - Не поднимай меня завтра рано. - Мисс Элизабет ждет вас к двенадцати часам. Сиэль тяжело вздыхает. - Себастьян... - Давайте доработаем эту неделю, мой господин, - закончив с бельем, начинает дворецкий, - у вас впереди два выходных дня. Обещаю не поднимать вас слишком рано, - он подходит к мальчику, берет его на руки и несет к постели. - Побудешь со мной, пока я не засну? - Конечно, господин. Утомленный днем Сиэль засыпает довольно быстро. Теплая рука дворецкого, приятно перебирая сыпучие волосы, конечно, помогла этому процессу. - Спокойной ночи, мой господин, - на часах около половины пятого утра. Себастьян убирает спавшую на лоб прядку волос и оставляет легкий поцелуй на коже графа. Он забирает тележку, посуду, накрывает мальчика поплотнее одеялом и, потушив свечи, оставляет юного графа в покое обволакивающего сна, который он так заслужил. "О, мой юный господин, знали бы вы, как хорошо и отчетливо я ощущаю, что происходит у вас на душе. Я знаю, как вам тяжело, но я не имею понятия, как мне поступить правильнее", - Себастьян ступает по коридору, держа путь на кухню, а потом и в свою спальню. В этом уснувшем поместье сейчас он один на один со своими мыслями и чувствами. Двое на одного. Дворецкий семьи Фантомхайв справился бы с двумя любыми другими противниками, но эти два спутника жизни, к сожалению, оказываются сильнее демона.