Мой милый дворецкий/мой бесценный граф

      Ослепляющие лучи раннего утреннего солнца били в глаза, совсем не заботясь о простом человеческом желании поспать подольше. Сквозь ни свет, ни заря открытых штор в комнату пробивался яркий белый свет, ковром ложась на пол, забираясь на постель к спящему мальчику, пытаясь пробраться сквозь плотно сжатые веки. - Пора вставать, бот-тян, - дворецкий отходит от широкого окна, подходит к чайному столику, - этим дивным утром я заварил для вас травяной чай, добавил сюда шалфей и розмарин, поэтому ваш напиток сегодня имеет свежую цветочную нотку, - горячий напиток, переливаясь с красками падающего на чайник света, красиво блестит, пока льется в фарфоровую белую чашку. В нос ударяет приятный, терпкий аромат сладкого шалфея, заставляя веки медленно открыться. Сиэль поднимается на локтях, пытаясь сфокусировать взгляд на черной фигуре, берущей в руки блюдце и передающей чашку. Ослабевшие с утра пальцы сжимают ручку так крепко, как только могут, а язык обжигает не успевшая остыть жидкость горьковатого привкуса. Неприкрытый повязкой голубой глаз смотрит в лицо как обычно обхаживающего по утрам мужчины, достающего из шкафа новую рубашку белоснежного цвета. И тут воспоминания о вчерашнем вечере, словно пуля над виском, врываются в затуманенный с утра разум. Стыд, подобно ледяной воде, за секунду окутывает тело Сиэля с головы до ног, покрывая шею мурашками, учащая сердцебиение. Руки графа механически ударяют по рукам Себастьяна, пытающегося расстегнуть пуговицы его рубашки. - Что-то не так, господин? - с лица дворецкого спадает легкая улыбка, глаза смотрят немного обеспокоенно, но, кажется, он знает, в чем дело, умело скрывая это. Глядя на действительно обеспокоенного Себастьяна, Сиэль начинает убеждать себя, что все ударившее по мозгам с утра - всего лишь сон. Всего лишь один из тех чувственных снов, снившихся ему практически каждую ночь. Но тогда почему же он помнится так хорошо? Почему же губы все еще могут чувствовать вкус этих сладких, терпких поцелуев, до краев наполненных приторным ароматом непорочной любви? Сиэль действительно пытается незаметно прийти в себя, но румянец на щеках выдает мальчишку с потрохами. - Вам не следует смущаться меня, - на губах слуги вновь играет та самая улыбка, а глаза прикрыты в том самом, будто насмешливом, жесте, - все ведь в порядке, бот-тян. - Так это не сон... - он смотрит в открывшиеся красные глаза, сверкающие какой-то иронией, смешанной с насмешливостью, - Себастьян, почему ты позволил мне?! Сиэль злобно отворачивается от мужчины, пытаясь скрыть начавшие собираться в уголках глаз слезы. Господи, разве этот демон настолько глуп, чтобы позволить влюбленному мальчишке такую слабость? Такую безрассудную глупость, о которой с утра он будет жалеть? - Господин, - Себастьян скрывает улыбку при виде пары багровых засосов на шее отвернувшегося графа за серьезным тоном, - не нужно винить себя за желания. Человеческая жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе во всевозможных прихотях. "Вот именно, Себастьян, человеческая. Ты не понимаешь человеческих чувств, чтобы так говорить, ты не понимаешь, насколько сильно я ошибся, по уши влюбившись в того, кто, по итогу, убьет меня!" - проносится в мыслях графа. Сиэль давно перестал винить себя за такое отношение хозяина к слуге. Для него с новыми чувствами также открылась новая вещь: неважно, равны ли вы по статусу, неважно, мужчины вы, женщины, или женщина с мужчиной - все это становится таким неважным, когда дело доходит до чувств. Единственное, что корило, единственное, что не давало спокойно спать, была мысль, что влюбился юный граф совершенно не в того человека. И человека ли? Отнюдь. Он влюбился в демона. Он почувствовал покой и умиротворение только рядом со своим демоном, а эти два состояния души дорогого стоят. Казалось бы - демон, существо, несущее сущий хаос, рушащее все вокруг, принесло избавление. Избавление от страданий, от навязчивых, глупых мыслей, живших в голове главы семьи Фантомхайв довольно продолжительное время. Сиэль снова научился доверять, и доверие это было нечто другим, чем доверие только из-за обязательства дворецкого. Даже без заключения контракта, даже если бы Себастьян не был обязан, мальчик все равно бы беспрекословно доверял. - Потому что я обязан выполнять любые прихоти своего хозяина, - Себастьян склоняет голову в поклоне, - вы ведь хотели этого, господин. - Хотел ли этого ты? - слышится ломающийся голос графа, - Ты сделал это, потому что хотел, или потому, что был обязан исполнить мое желание? - Вам не стоит думать о том, чего я хотел, а чего нет. Я ведь простой дворецкий, мой господин, - он снова кланяется, кладя руку на грудь, - а сейчас, господин, пожалуйста, повернитесь, чтобы я мог переодеть вас. "Глупый Себастьян", - думает Сиэль, поворачиваясь лицом к демону, - "Глупый, глупый Себастьян!"

***

- А что со вчерашним делом? Ты не рассказал мне вчера, - отключившийся после удара головой граф ничего не помнил ровно с того самого момента. - Приношу извинения. Вы были так вымотаны, что я решил не посвящать вас в детали. - Так посвяти сейчас, - Сиэль, глотая свежезаваренный чай и откусывая кусок черного хлеба, поворачивает голову. - Как пожелаете, господин. Полиция прибыла по вызову одного из испугавшихся сотрудников фабрики, который пытался сбежать, оставив всех своих коллег на месте, но его поймали на выходе. Бертольд был еще жив и попытался убить одного из полицейских, но пуля была быстрее. В итоге все работники приговорены к пожизненному заключению за попытки скрыть преступление, фабрика закрыта на неопределенный срок, а раскопки все еще проводятся. На данный момент найдено и похоронено около двадцати мальчиков и десяти девочек. В благодарность вам был передан выращенный в Индии чай, который сегодня я для вас заварил. Находите его удовлетворительным? - Вполне. Что говорит Королева? - Довольствуется выполненным приказом. - Ясно, - Сиэль отставляет чашку в сторону, протирает уставшие глаза, - если фабрика закрыта, то как будет питаться все поселение? - Королева уже высылает продовольственную помощь. Не беспокойтесь, господин, в скором времени предприятие будет вновь открыто, поля орошены, а профессионалы наняты. Мальчик лениво кивает, поднимается со стула, - Идем, Себастьян. Приведи сегодня двор в порядок, чертов пес снова испачкал всю территорию, скажи барду заняться выпечкой хлеба, а Мейлин пусть постирает все белье. Мне нужно разобраться с целой тонной бумаги перед посещением поместья Лиззи. - Вы не забыли о приглашении мисс Элизабет, бот-тян. Я удивлен, - Себастьян мило улыбается, следуя по коридору за графом. - Я что, по-твоему, совсем дурак? - Сиэль гневно оборачивается, сверля взглядом застывшего на месте дворецкого. - Ни в коем случае, мой лорд, - Себастьян склоняет голову в поклоне, про себя умиляясь этому юношескому выражению лица, что так гневно буравит одним глазом, принимает все слишком близко к сердцу. Сиэль отворачивается, шагает по красной дорожке коридора в свой кабинет, готовясь снова целый день просидеть за изучением тонны документов. Только ладонь ложится а ручку двери, как в горле заходится резкий, грубый кашель, а рвотные позывы спазмами отдаются где-то в желудке. - Так и знал, - Себастьян, поддерживая мальчика за тянущуюся к нему руку, выносит вердикт, - астма. Подхватывая на руки маленькое дрожащее тело, он решительно несет Сиэля в ванную комнату, где граф успешно опорожняет желудок. Горло неприятно саднит, кашель добавляет рвущей боли сверху. На глазах уже выступили слезы, а дышать стало тяжело. Но теплые руки Себастьяна, укладывающие на спину и помогающие расслабиться, чтобы дышать, успокаивают. Сиэлю больше не страшно, паника постепенно сходит на нет, а стенки горла расходятся, пропуская такой необходимый кислород в легкие. - Се-себастьян... - хрипит граф, хватаясь за ладонь в атласной перчатке, - ч-что со мной? - Вчера полил дождь, пока я добирался с вами до кареты. Даже мой плащ, в который я вас завернул, не спас вас, - мужчина сжимает юношескую ладонь в своей, чувствуя, как чужие пальцы отчаянно пытаются зацепиться сильнее, сжать крепче. Сиэль ничего не отвечает. Перед глазами только встает картина: Себастьян, снимая с себя плащ и заворачивая в него почти бездыханное тело своего хозяина, насквозь промокая под дождем, держит путь к карете. По глазам течет вода, мешая видеть, полностью вымокший фрак и рубашка неприятно липнут к холодному телу, но он все равно старается подставить под проливной дождь себя, а не своего драгоценного графа. Глаза медленно закрываются, клонит в сон. Можно ли ему засыпать? До тех пор, пока рядом Себастьян, можно. Себастьян не позволит ему умереть от обыкновенной болезни. Себастьян обязательно позаботится. Только поэтому Сиэль позволяет себе закрыть глаза, последний раз бросив взгляд на обеспокоенное лицо напротив. - Себастьян...

***

В глаза, что странно, не бросается яркий белый свет, как привык видеть мальчик по утрам. Только через несколько секунд он осознает, что сейчас вообще не утро. Слух привлекает какой-то шорох справа. Сиэль поворачивает голову, даже не поднимая ее с подушки - Себастьян стоит к нему спиной, кажется, что-то куда-то наливая. - Себастьян? - низким после сна голосом зовет дворецкого Сиэль, слыша всплески жидкости, ударяющейся о стенки сосуда, - сколько времени? - Половина седьмого вечера, мой лорд. Вы, наконец, проснулись, - он поворачивается, держа в руках прозрачный стакан с теплым молоком, от которого доносился такой приятный, теплый запах. Если сравнить этот запах с чувствами - это чистый покой. Умиротворение. - Половина седьмого? Почему ты не разбудил меня раньше? - хочется встать, но силы покидают тело с первыми попытками, - Я ведь еще ничего не сделал, целый день спал! - Ваше здоровье важнее, бот-тян, - дворецкий ставит стакан на тумбу рядом с постелью мальчика, а потом, отвернувшись, следует к камину, подкидывая дров в ярко полыхающий огонь. Ноябрь выдался холодным, и даже тяжелое пуховое одеяло не всегда спасало от замерзания. - Ничего ты не понимаешь, Себастьян, - граф, лениво поднявшись на локтях, заключает приятно-теплый стакан в кольцо пальцев и, отхлебнув глоток, вновь познает все прелести болезни. Единственное, что любит в них Сиэль - это заботящийся о нем Себастьян, так преданно приносящий теплого молока, упорно не дающий встать с постели до того, как сам не убедится, что хозяину лучше. И граф, конечно, очень любил дерзить, не довольствоваться, но он ценил то, что делал для него этот дьявольски-идеальный дворецкий. - Мне, как вашему дворецкому, положено заботиться о вас, - Себастьян подходит к постели мальчика и так, как делает это всегда, зубами снимает с одной руки перчатку. Так утонченно, так изящно, будто все движения - это механизм, до идеала отточенный механизм, каждый раз сводящий Сиэля с ума. Довольствоваться этой картиной было большой редкостью, но если уж удавалось увидеть, граф просто не мог выбросить из головы такой подарок в виде этого расчудесного зрелища. Он беспрерывно следил за этой рукой, он чувствовал, как слуга, отодвинув длинными пальцами спадающую на глаза челку, касается его лба. "Уже лучше", - доносится откуда то сверху. Сиэль уже не понимает, откуда, чувствуя только теплую ладонь на своем лбу. Но вдруг ладонь убирается, и, стоило только мальчику вновь прийти в себя, как ее заменяют теплые губы. Всего лишь поцелуй в лоб. Себастьян все еще проверяет температуру? Что ж, тогда Сиэлю точно следует поумерить свой пыл, резко проявившийся в жутком смущении и румянцем на щеках. - Действительно, все в порядке, бот-тян, - он отворачивается, чтобы не дать графу увидеть довольную улыбку на лице. Улыбку, значащую издевку, - все поручения выполнены, господин. Бард, конечно, чуть не подорвал кухню, а Мейлин чуть не устроила потоп, но я с этим разобрался. Кто же, как не дворецкий семьи Фантомхайв, сможет с этим справиться? Себастьян, откланявшись и заявив, что время готовки ужина уже пришло, закрывает за собой дверь: "Позовите меня, если что-то понадобится. Всегда к вашим услугам, господин". Чертов демон. Господин уже не сможет позвать, если что-то понадобится, ибо он донельзя смущен одним до невозможности желанным и любимым демоном, чертовски идеальным и таким надежным вредным и самодовольным дьяволом! Сиэль сидит на постели со стаканом недавно остывшего молока в руках, не в силах даже просто отвести взгляда от двери, которую пару секунд назад захлопнул дворецкий. Чего же добивается этот демон, так бесстыдно вгоняя юношу в краску, заставляя его смущаться и, что не пристало графу, отводить взгляд от собственного слуги? По теплой комнате чуть ли не эхом проносится тяжелый вздох Сиэля. Мальчик встает с постели, ступает босыми ногами по махровому ковру, садится на пол рядом с камином. Жар огня обдувает и так разгоряченное лицо, треск дров как-то обволакивающе действует на рассеянный сейчас слух. Нужно, наконец, заняться документами, которые, честно признаться, хотелось просто выбросить в эти пытающие ярко-оранжевым цветом языки пламени.

***

Себастьян, ловко закинув почти готовую тушку кролика в духовку, быстрым движением пальцев ставит необходимую температуру и время. Затем, отвернувшись от рабочей машины, развязывает бантик фартука на пояснице. "И как же ему донести?" - фартук с котятами быстро летит на свое прежнее место, в шкаф, - "Ох, мой господин, как же мне тяжело с вашим влюбленным сердцем. Да лучше бы вы вообще не давали мне надежды".