Покорители Эссоса

Витражные окна в тронном зале переливались всеми цветами радуги. Летом всегда можно было услышать пение птиц снаружи, но белый ворон из Цитадели до сих пор не принёс весть о смене зимы на весну, так что приходилось довольствоваться лишь хрустом снега под ногами рыцарей и слуг во дворе замка. Эймон прищурился, когда луч, проникший сквозь одно из боковых окон, блеснул прямо ему в глаза. Он прикрыл глаза рукой и прикоснулся к одному из подлокотников Железного Трона. Пальцы его скользнули по холодным спаянным мечам столь же мягко, как по серебряным локонам шестилетней девочки, сидевшей у него на коленях и с осторожным интересом глядевшей по сторонам. — Мне правда можно тут сидеть, братик? Королева не будет сердиться на тебя? Только Дейна называла так Эймона, хоть он уже и был не кронпринцем, но королём Вестероса. Впрочем, не только для Дейны королевой оставалась его мать, а не сестра Лианна. — Не будет. С чего ты взяла? — Эймон наклонил голову, целуя сестру в пушистую макушку. — Ведь я теперь король Семи Королевств, а королю никто не вправе приказывать. — Но ведь бастардам запрещено даже приближаться к Железному Трону. — Дейна повернулась у него на коленях и пытливо заглянула ему в глаза. Эймон невольно вздрогнул при виде неизбывной тоски, словно печатью лёгшей на это нежное детское личико. Даже пятилетние близнецы, казалось, горевали по отцу не так сильно, как Дейна Волантийская. Прежде бойкая непоседа, за минувшие две недели она замкнулась в себе, став тихой и молчаливой, совершенно спокойной. В её прежде бойких лиловых глазах погас огонёк, который когда-то не в силах были затмить даже редкие моменты общения с королевой Дейнерис. Целые дни Дейна проводила только с Аресуной, льнула к ней, как к единственному близкому человеку. Родным братьям и сёстрам Эймона, не говоря уже о матери, приходилось не лучше, но они всегда были друг у друга. Дейна же со смертью отца отдалилась от них, будто стала чувствовать себя совершенно чужой среди законных Таргариенов. С опаской она отнеслась и к визиту Эймона в их с кормилицей покои. Этот страх больно резанул его по сердцу, и он предложил Дейне наведаться вместе в тронный зал. И ничуть не пожалел об этом, увидев, как робкая улыбка впервые за десять дней озарила хмурое лицо девочки. По пути она почти всё время молчала, но теперь вновь решилась заговорить. — Бастардам запрещено, это так, — вынужден был признать Эймон, — если только они не сопутствуют королю. Ты же хоть и родилась не в законном браке, но в тебе течёт королевская кровь. Ты дочь одного из величайших королей Вестероса. За шесть лет он так привык к этой лжи, что она сорвалась с его языка естественнее дыхания. — А отец… часто сидел на этом троне? — Дейна осторожно коснулась подлокотника там же, где до этого касался он сам. — О, да, — согласился Эймон. — Он редко когда допускал, чтобы лорд Тирион вершил правосудие вместо него. Разве что тогда, когда мы всей семьёй бывали в разъездах. — Пра-во-судие? — повторила Дейна по слогам. — А что это такое? — Разрешение по справедливости тяжб и жалоб, с которыми к королю приходит народ, — пояснил Эймон, подобно как отец когда-то объяснял ему, тогда ещё беспечному мальчишке. — Лорд Тирион рассказывал, что предшественники отца почти не занимались делами, спихнув их все на своих советников. Отец же всегда говорил, что быть достойным королём — значит вникать во все заботы, печали и радости своего государства. — Ты сказал, что отец был одним из величайших королей Вестероса, — вспомнила девчушка. — Это так, — отозвался Эймон. Дейна упёрлась ручонками ему в грудь. — А почему его прозвали Освободителем? Расскажи, братик, расскажи. Эймон запустил руку в её мягкие локоны и принялся неспешно гладить по голове, собираясь с мыслями. — Если бы не наш отец, Семь Королевств были бы давно погребены подо льдом и снегом, захваченные Белыми Ходоками из-за далёкой Стены. Люди отца благодаря ему вынуждены были объединиться с армией моей матери и дать отпор войску Короля Ночи. Долгая Ночь навсегда отступила от Вестероса, и отец взошёл на престол как законный наследник, единственный мужчина из династии Таргариенов. Двадцать лет он старался восстановить королевство после многих войн, и ему это более чем удалось. Вестерос не восстал бы из пепла без его усердия и радении о народе. Дейна помолчала немного, зачем-то кусая нижнюю губу. Было видно, что она осмысливает рассказ со всей тщательностью. — Ты тоже будешь хорошим королём, да? — наконец спросила она. — Милостью Семерых, — уклончиво отозвался Эймон. Рот его горько скривился. — Ты ведь обещал отцу, — заявила Дейна уверенно. — Ты такой же добрый, умный, как он, и очень храбрый. Ты просто не сможешь быть плохим королём. На это Эймону нечего было ответить. Помолчав немного, он проговорил: — Спасибо, что веришь в меня, моя храбрая сестричка. Дейна улыбнулась, но внезапно вывернулась из-под его руки. — Обещай мне кое-что, пожалуйста, — попросила она. — Что же? — Что… что не выгонишь нас с Аресуной из замка, даже если тебе скажет королева Дейнерис. И не отошлёшь куда-нибудь в Дорн. Я не хочу в Дорн… Там очень жарко, там песок и змеи. Эймон поджал губы при упоминании матери. Ведь она действительно намекала ему на возможность высылки Дейны из Красного Замка буквально пару дней тому назад, но он запретил ей даже думать об подобном исходе. — Конечно, я никуда тебя не отошлю, — ни минуты не раздумывая, промолвил он, глядя снизу вверх в лиловые глаза. — Красный Замок — твой дом, и я не собираюсь отнимать его у тебя, моя храбрая сестричка. — Он приподнял личико Дейны за подбородок и запечатлел поцелуй на её лбу. — Эймон, братик… — Дейна крепко обхватила его поперёк туловища, благодарно прижавшись к нему всем своим хрупким тельцем. Тепло приятными волнами разлилось по всему телу самого короля. Лишь звучный скрежет открывшихся дверей напомнил ему, где он находится, и заставил устремить взор на человека, что решительным шагом приближался к ступеням трона. По мере его приближения Эймон опознал в нём Конфора — одного из рыцарей, уже несколько лет охранявших покои Тириона в Башне Десницы. — Что стряслось, Конфор? — Голос его прозвучал не властно, а печально и тихо, как и всегда на протяжении этих дней, когда к нему обращались как к новому королю. Рыцарь предварил свой ответ низким поклоном. — Ваша милость, десница Тирион Ланнистер собирает Малый Совет. Он прислал меня узнать, почтите ли вы их своим присутствием. Когда умирает король, жизнь в королевстве с его смертью не останавливается. Эймон хорошо знал эту истину по рассказам, которые так любил слушать в детстве, и теперь все дела предстояло принять ему самому, хоть он и не ощущал к этому ни малейшего желания. По крайней мере, так рано, ещё не сняв траур по отцу. — Ваша милость?.. — повторил Конфор. Эймон стряхнул с себя оцепенение и скрепя сердце произнёс: — Я приду. А ты, — он осторожно ссадил Дейну со своих колен и встал на ноги, — проводи мою сестру в её покои. — Как угодно вашей милости, — равнодушно поклонился гвардеец. Дейна прижалась было к Эймону, но он ободряюще надавил ладонью на её худенькое плечо. Конфор повернулся к выходу из зала, явно намереваясь уходить, и Дейне ничего не оставалось, как покорно последовать за ним. Эймон подождал, пока за ними захлопнутся двери, и направился к одному из потайных выходов за Железным Троном, которыми они с Лианной часто пользовались, когда были детьми. Им же он воспользовался и четверть часа назад, когда привёл в зал Дейну. Мать сказала бы, что королю не годится проникать в собственный тронный зал, как ребёнку или простому прислужнику, но Эймон ещё не привык поступать как король. В палату Малого Совета он вошёл лёгкими, пружинистыми шагами, но под обращённым к нему взглядом семи пар глаз невольно смутился. Почти всех этих людей он знал с самого рождения, и сейчас они смотрели на него то с удивлением, то с жалостью, отчего ему ещё больше становилось не по себе. Отец всегда вёл себя среди советников непринуждённо, но Эймон, годившийся половине из них в сыновья, а другой половине — во внуки, чувствовал себя неоперившимся птенцом в стае могучих орлов. Каждый из них смыслил в управлении королевством в разы больше него самого, и уверенности это ему отнюдь не прибавляло. — А я уж думал, что вы не придёте, ваша милость, — раздался знакомый голос с кресла, стоявшего по правую руку от королевского, на чьей спинке, обитой чёрным бархатом, был вышит красной нитью дракон о трёх головах. Тириона Ланнистера не в силах было изменить ничто — ни время, ни смерть очередного короля. Больше него королей на своём веку, пожалуй, повидал только Варис. — Как видите, вы ошиблись, лорд Тирион. — Эймон постарался, чтобы его собственный голос звучал как можно небрежнее. Обойдя стол, он занял кресло, помеченное алым драконом. — Милорды, — произнёс он, обращаясь ко всем, — прошу прощения, если заставил вас ждать меня. — Прощения? — Брови мастера над шептунами, сидевшего наискосок от него, удивлённо взметнулись. — Вы ведь теперь владыка Семи Королевств, государь. Ваше слово — закон. — В таком случае я просто обязан присутствовать на Малом Совете, лорд Варис. — Эймон заставил себя улыбнуться, но улыбка вышла откровенно жалкой, судя по усмешкам Бронна Стокворта и его дорнийского приятеля. — Лорд Тирион, я слышал, что это заседание собрали вы. О чём же вы хотели меня уведомить? Карлик выпрямился за столом, словно желая показаться выше. — Ну вы же знаете, ваша милость, что зима идёт уже который год и никак не думает заканчиваться? — начал он, как всегда, без обиняков. — И не у всех Семи Королевств запасы терпения неиссякаемы. Как доложил мне наш общий лиссенийский друг, железнорождённые начали вновь совершать набеги на Речные и Западные земли. Нападению подверглись Виндхолл и Сигард, чьи лорды понесли немалый ущерб. Сигардом, насколько Эймон помнил из уроков мейстера Сэмвелла, сидевшего тут же, правили Маллистеры, с недавних пор породнившиеся со своими сюзеренами Талли. С железнорождёнными они враждовали ещё до Завоевания Эйгона. Эстренам, владетелям Виндхолла, приходилось ещё хуже: их владения располагались чуть ли не ближе всех к Железным Островам. — Много ли людей погибло при этом набеге? — ровно поинтересовался он. Мастер над шептунами заглянул в письмо, что лежало перед ним на столе. — У лорда Патрека Маллистера убито двадцать человек, а десять — ранено. Лорд Ротри Эстрен потерял тридцать людей и был тяжело ранен сам. Замки им удалось отбить, но множество припасов в обоих владениях отнято, а многие девы обесчещены. Эймон был ошеломлён. — Но леди Яра Грейджой давала моей матери клятву, что железнорождённые не будут грабить земли на материке. Или она сочла, что со сменой короля эту клятву можно расторгнуть? — К сожалению, ваша милость, искусство чтения мыслей мне неведомо, — Варис пожал пухлыми плечами, — но, как докладывают мои пташки, корабли Грейджоев не участвовали в грабеже. Это были корабли Харлоу и Волмарков, их вассалов. Харлоу исстари были известны как один сильнейших домов на Железных Островах после своих сюзеренов-кракенов. Была ли Яра Грейджой с ними в сговоре или ничего не знала о планах? Эймон машинально произнёс вслух этот вопрос. — Боюсь, государь, это уже не такая важность, — проговорил доселе молчавший лорд Вориан, зарывшись пальцами в чёрные как смоль волосы на затылке. — Вряд ли достопочтенная Леди-Жнец станет ссориться с чуть ли не самыми могущественными своими вассалами по такому пустяку. Какой лорд пожелал бы, чтобы его люди помирали с голоду в столь затяжные холода? — Даже если эта железная баба не отдавала приказ, — подхватил невоздержанный на язык мастер над монетой, — она не может не понимать, что её землям это только на руку. Чтобы её люди в затянувшуюся зиму были обеспечены пищей и новыми морскими жёнами, она вполне могла бы закрыть глаза на подобные шалости с их стороны. Это они только в Долгое Лето могли сдерживать свои многовековые обычаи. Внутренне Эймон понимал, что так и есть. Даже его мать, водя дружбу с леди Железных Островов, никогда не питала иллюзий насчёт железнорождённых. «С ними надо всегда держать ухо востро, — говорила она. — Яра умеет подчинить их, ибо она плоть от плоти Грейджоев, но никогда не знаешь наперёд, чего ожидать от тех, кто привык платить за всё железом, а не золотом.» — И что же требуется от меня? — проговорил он негромко. Отец никогда не задал бы подобного вопроса, но его не было рядом, чтобы сразу принять решение. Тирион Ланнистер демонстративно развёл руками. — Ну как бы… приказать, как нам поступить с этими налётчиками, ваша милость, — ухмыльнулся он, как, бывало, ухмылялся отцу, — но если вы пока что не можете определиться с решением, я с удовольствием возьму это на себя. Что скрывать — дело-то непростое, особенно в столь неурочное время. Эймон сощурил глаза, но не от солнца, которое здесь не могло ударить ему в лицо. — Лорд Маллистер и лорд Эстрен просят помощи у Железного Трона или просто прислали жалобу? — Просто так жалобу не присылают, государь, — ввернул Варис с лукавой улыбкой. — В таких случаях просят либо золота, либо лишних мечей. — А как обстоят дела в казне? — Эймон посмотрел из-под ресниц в скуластое лицо Бронна. — Наш добрый король Джейхейрис никогда не допускал лишних трат, — в голосе бывшего наёмника явственно угадывалось уважение вперемешку с удивлением, — поэтому жаловаться на финансы нет нужды. За зиму, правда, нам пришлось поиздержаться, но кое-какое золотишко уж всегда отыщется, ваша милость. Это обнадёжило Эймона. — В таком случае отошлите в Сигард и Виндхолл по две сотни золотых драконов на восстановление ущерба, — приказал он, — а с мечами лучше подождать. Если набеги повторятся, придётся помочь и своими людьми. Вориан Дейн пробормотал себе под нос что-то насчёт драконов, но так тихо, что не разобрать, каких драконов он имел в виду: золотых или настоящих. — Будет сделано, ваша милость, — перебил его бормотание Бронн. Эймон утёр со лба выступившие бисеринки пота. — Что-нибудь ещё? — вопросил он чуть сорвавшимся от волнения голосом. Всё-таки ему было внове принимать столь важные решения. Лорд Давос Сиворт, бессменный мастер над кораблями, прочистил глотку. До этого он сидел молча, как Великий мейстер Сэмвелл и Серый Червь, и казался старым кряжистым дубом, вросшим в поверхность стола. — Может быть, это немного не ко времени, — кашлянул он, — но мне хотелось бы узнать мнение относительно перемен в Малом Совете, ваша милость. Рассчитываете ли вы заменить кого-нибудь из нас на их посту другими лордами… более молодыми? Понять, чего лорд Давос так опасается, не составляло труда. Только лорд-командующий Королевской гвардии и Великий мейстер приходились ровесниками королю Джейхейрису. Прочие давно разменяли шестой десяток, а двое из них и вовсе были глубокими стариками. И Давос Сиворт с Драконьего Камня был одним из них. — Если вы думаете, что я собираюсь отправить в отставку верных соратников моего отца только из-за их почтенного возраста, вы глубоко заблуждаетесь, милорд, — с уверенностью ответил Эймон. — Да, отныне я ношу корону, но мне ещё не хватает опыта в управлении государством. Да вы и сами все это прекрасно знаете. — Он мазнул зубами по нижней губе и вновь обратился к мастеру над кораблями. — Вы двадцать лет верно служили моему отцу, лорд Давос, и я никогда не хотел избавиться от вас, как только взойду на престол. Ни от вас, ни от лорда Вариса. Мне нужен ваш ясный ум, ваши мудрые советы и жизненный опыт. Под седыми усами Давоса сверкнула улыбка, искренняя, благодарная. Точно так же он улыбался, когда Эймон с Лианной в детстве просили его рассказать про битву на Черноводной и Великую войну. — Слова, достойные истинного короля. — По голосу мастера над шептунами можно было предположить, что он вот-вот заплачет, но глаза его оставались сухими. — Видно, что семена, посеянные вашим благородным отцом, пали на благодатную почву, ваша милость. Тот, кто уважает чужой опыт, тем скорее обретёт свой. Эймон сам не сдержал слабой улыбки, но тут же сделал серьёзное лицо. Отец всегда говорил, что какие бы лестные слова ни источал Варис, никогда нельзя забывать, что его прозвали Пауком. Единственное, в чём даже отец не сомневался, — это верность Вариса династии драконов. — Если это всё, милорды, думаю, я могу идти. — Не спрашивая согласия, он поднялся, кивнул всем и направился к двери. Когда он обернулся у выхода, ему почудилось, что на огромной картине над столом у одного из нарисованных рыцарей проявились непомерно большие чёрные глаза, будто за картиной кто-то стоял и подсматривал за совещанием. От неожиданности Эймон издал удивлённый звук, но стоило ему моргнуть — и странность тут же исчезла. — Что с вами, ваша милость? — поинтересовался мейстер Сэмвелл. Это были первые его слова за всё заседание. — Н-ничего, мейстер. Мне надо отдохнуть. — Эймон дождался, пока Пайнар откроет дверь в палату Малого Совета, и с облегчением покинул её. Уголком глаза Безупречный быстро глянул на короля, но вопросов задавать не стал. Лишь завернув за угол, Эймон Таргариен ощутил, как взволнованно колотится его сердце. Первое заседание Малого Совета, которым ему пришлось руководить, оказало на него большее влияние, чем он мог представить. Теперь, идя по пустынному коридору, он начал сомневаться, верное ли распоряжение отдал насчёт Виндхолла и Сигарда. Разумно ли было считать, будто железнорождённые ограничатся парой набегов? Если уж плотину прорвало, её не залатаешь — останется только построить новую. На ум ему невольно пришло бормотание лорда Вориана насчёт драконов. Уж не намекал ли он призвать Железные Острова к порядку огнём, как поступали Таргариены в древние времена? Мысль эта казалась Эймону даже заманчивой, но стоит ли поступать столь жестоко, если железнорождённым действительно стало не хватать еды? Впрочем, Эймон сомневался, что те же Маллистеры, да и любые другие лорды на материке, по своей воле согласились бы отдать часть своих запасов вассалам Яры Грейджой. Железных людей не любили ни в одной области Вестероса, даже в Дорне. И чьи это глаза смотрели на него сквозь дырки на полотне? Эймон был почти уверен, что здесь замешан не кто иной, как Варис. Решив посоветоваться с умудрённой опытом матерью, Эймон направился было в её покои, но замер перед очередным окном. День, как нарочно, выдался светлый и солнечный; по небу ползли лишь облака, не позволявшие солнцу озарять снег до боли в глазах. На Западном дворе, как водится, тренировались рыцари и оруженосцы, которых стало ещё больше обыкновенного. К домашним гвардейцам и наёмным рыцарям Таргариенов присоединились воины гостей, ещё не успевших уехать из Красного Замка. Зачарованный обилием щитов с гербами Баквеллов, Риккеров, Читтерингов и прочих домов, Эймон совсем не по-королевски присел на подоконник, согнув ноги в коленях и оперевшись на проём в стене. При виде рыцарей, валящих друг друга в снег, оруженосцев, смело атаковавших кинтану, у него защемила душа. Он хотел быть там, среди этих воинов, оттачивающих свои боевые навыки. Он хотел сыграть в кайвассу с Теризой Мартелл, обучившей его этой игре, когда он сам ещё был подростком. Он хотел пойти к Лианне, поиграть с малюткой Рейлой или покачать на руках Вейгара. Но больше всего Эймон тосковал по отцу. Его тёплого взгляда, ободряющей улыбки, ласкового слова он искал повсюду и не находил. Отец без труда отыскал бы правильное решение относительно железнорождённых и, может статься, решил бы ещё немало дел, которые лорд Тирион, несомненно, скоро предоставит самому Эймону. Вот только нашёл бы он достойную замену стареющим советникам, которых Эймон пока что не мыслил кем-то заменить? Он так забылся, глядя в окно, что едва обратил внимание на лёгкое цоканье туфель и шуршание платья неподалёку. На плечо его легла тёплая рука, похожая на материнскую, но более мягкая на ощупь. — Ваша милость. Я, как и все во дворце, очень беспокоюсь. Вы здоровы, дай Семеро? Перед ним стояла Санса Старк, леди Винтерфелла. Платье на соболином меху, чёрный креповый плащ — даже в трауре его тётушка выглядела как истинная леди. Голубые глаза смотрели с искренним участием. — Здоров. — Эймон слабо улыбнулся в знак приветствия уголками губ. — Я всегда знал, что стану королём только после смерти отца. Это моя судьба, моё испытание. — Я уверена: боги не взвалят на плечи раба своего ношу, которую тот не вынесет. — Тётя Санса всегда оставалась верной семерянкой, хотя уже полжизни правила Севером, родовыми владениями своего лорда-отца. — Нам лишь остаётся проявить смирение и терпеть. Эймон отлепил висок от окна и горестно вздохнул. — А я вовсе не бунтую. Я смирился. Но это не облегчает мою боль. Каждую ночь мне снится отец. Его светлое лицо… Он протягивает руку… но я не могу дотянуться. Не могу… Он опустил голову, чтобы тётя не могла видеть слезинки, предательски вытекшие из его глаз. Этими откровениями он не делился ни с кем, кроме Лианны. И кроме Лианны никто не видел, как он плачет. Неожиданно его лоб уткнулся в чужую грудь, а на спину опустились ласковые женские руки. Вдохнув запах соболей и лимонного пирога, Эймон вспомнил, как в детстве тётя точно так же обнимала его, когда он бывал с братом и сестрой в Винтерфелле. Слова о том, что с королём не подобает так обращаться, не слетели с его языка. — Вам нужно на какое-то время уехать из Королевской Гавани, — посоветовала леди Винтерфелла. — Поезжайте на Север или в Штормовой Предел: вы ведь очень любите эти места. Поохотьтесь, отвлекитесь от тяжёлых мыслей. — Я тоже думал об этом, тётя Санса, — признался Эймон, высвободившись из её объятий и вновь глядя ей в лицо. — Только… Санса Старк приложила палец к его губам, призывая к молчанию. — Вы можете оставить в замке десницу и королеву-мать. Они присмотрят за делами государства. Вам не о чем беспокоиться.