В гостях у скорпиона

— Расчетное время прибытия — два часа семнадцать минут по местному времени, командир. — Спасибо, Гиббс. Свободен. Спать. Долговязая фигура за спиной медлит и мнётся. Рамлоу раздраженно хмыкает. — Ну что ещё? — Хантер, командир. Меня зовут Хантер. — Да. Конечно. Свободен, Хантер, — Рамлоу откидывается на спинку кресла и цедит сквозь зубы звучное ругательство. Он ещё не привык к новичкам, присланным ему Пирсом отборным морпехам. Для него младшим членом команды по-прежнему оставался Гиббс — дурные серые глаза, прилизанные чёрные волосы, мальчишеская — даром что едва тридцатник разменял — горячность. Но Гиббса нет уже полтора месяца, и как же странно это забыть — как вообще можно забыть человека, который умер, смотря тебе в глаза? Последний год выдался, наверное, худшим в истории У.Д.А.Р.а. Больше миссий — закрывали глаза в Лагосе, открывали в Калькутте, и едва ли треть распоряжений поступала от Фьюри. Пирс будто сорвался с цепи. А ещё они начали умирать. Не то чтобы Рамлоу считал своих ребят бессмертными, нет. Но они продержались без потерь почти пять лет — с основания Щ.И.Т.а такого не бывало. А теперь трое за год. Рамлоу помнит каждого. Он с каждым был до конца. Хочется курить. А впереди ещё шесть часов в высокотехнологичной консервной банке. Трансатлантические перелеты — говно собачье, особенно когда не спится и пить не положено. Есть соблазн растолкать кого-то из парней, обсудить хоть предстоящую операцию, хоть предыдущий вечер в стрип-баре, но остатки совести не позволяют. Рамлоу открывает полученную от Пирса папку. На первый взгляд, дело не стоит выеденного яйца. Не в меру ретивые восточноевропейские разведчики вышли на одну из исследовательских баз ГИДРЫ. Готовятся к штурму. Но микроскопическая Заковия себе может позволить только тринадцать человек боеспособного личного состава, поэтому европейский отдел Щ.И.Та попросил помощи у старшего брата в лице Фьюри. Тот, естественно, рад стараться. А вот Александр Пирс не особо рад, база ему дорога, и не только как память — спасти ее уже не удастся, но нужно хотя бы эвакуировать, так что и приказы от него своеобразные — со штурмом тянуть, все идеи борзых европейцев критиковать, в общем, выигрывать время. И ещё кое-что. Последние две страницы — выдержки из личного дела. Гельмут Земо, тридцати двух лет, майор вооруженных сил Заковии, исполняющий обязанности командира отряда «ЭХО Скорпион» — судя по скупым данным, У.Д.А.Р. местного разлива. Женат, есть сын трёх лет. И самое смешное — голубых кровей. Тринадцатый барон Земо, единственный наследник Генриха Земо, к которому ГИДРА подкатывала яйца ещё во Вторую мировую, но, судя по всему, обломалась. Вопрос на миллион заковийских крон — какого рожна аристократ забыл в спецназе? Занятный объект. Майор в тридцать два — неудивительно для страны, которая с девяностых годов в состоянии перманентного конфликта со всеми сразу. Предыдущее поколение военных там, видимо, физически кончились. Подтверждённых трупов на счету меньше, чем у Рамлоу в его годы, но список все равно достойный, учитывая фатальный дефицит ресурсов. Последнее перевооружение «Скорпиона» оплачивал, судя по всему, своими кровными. Больной какой-то… Информация о базе пришла именно от него, и первый план захвата он тоже делал сам, рассчитывая только на свои силы. Получилось отчаянно и авантюрно, но с щепоткой удачи реализуемо. Кто-то в высших властных кругах, явно преданный Пирсу, лишь в последний момент успел наложить на идею вето. ГИДРЕ, ясен хрен, Гельмут Земо не по нраву. Слишком много думает. Слишком глубоко копает. Его Пирс приказал убрать. *** Приземляются в два часа семнадцать минут. За окном — хмарь и серость, окна залепляет мокрый снег. В октябре. Фантастика. На минуту хочется вернуться в Лагос. Военный аэродром Нови Града — хлев с пристройкой посреди поля, явно ветшающий тут с советских времён. Прямо у трапа стоит странное сооружение, похожее на плод запретной любви бронетранспортера и бетономешалки, возле него — две неподвижных фигуры с АК-47 наперевес. Добро пожаловать в Заковию, блять. Земо он узнаёт сразу — тот уже стоит между своих бойцов, рожа замученная, мокрые волосы липнут к лицу. Подумать только, сам командир отряда притащился на аэродром — какое почтение, какие жесты.  — Командир Брок Рамлоу? — Барон Гельмут Земо? — уголок бледного рта немного дёргается. — Майор Гельмут Земо, — рукопожатие ледяное и жесткое. У майора мерзкая властная манера тянуть руку собеседника на себя, ощутимо поворачивая вниз, но Рамлоу стискивает его пальцы мертвой хваткой, не поддаваясь ни на дюйм. — Приятно познакомиться, — не дрогнув ни единым мускулом, пиздит Земо. — Взаимно, — с таким же каменным лицом откликается Рамлоу. Из-за замызганного ветрового стекла Нови Град выглядит ещё паршивее, чем на оперативных фотографиях. Дорога раздолбана так, будто ее бомбили не пятнадцать лет назад, а вчера; сгрудившиеся по обочинам приземистые дома казались бы нежилыми, если б не тусклый свет из окон на уровне земли. Ещё в аэропорту Земо шугает своих бойцов в кузов, сам садится за руль и протягивает Рамлоу планшет — вероятно, единственный в местных войсках. — Я набросал план с учетом вашего участия. Посмотри. Править будем вместе, — чертовски нагло. Но Рамлоу бы поступил так же, ещё не хватало чужакам планировать операцию на его территории. Памятуя об указаниях Пирса, листает схемы — недурно, совсем недурно, даже придраться на первый взгляд не к чему, — лениво откладывает планшет на приборную доску. — Идиотизм, — Земо бросает на него быстрый обозлённый взгляд, на бледных щеках вспыхивает заметный румянец. — Ты нас всех угробить хочешь? — Сформулируй конкретнее, — акцент, до этого почти незаметный, вдруг становится резче, Земо запинается на чересчур жестких согласных, и плотно сжимает губы. — Обсудим при всех, — отрезает Рамлоу, снова берет планшет. На то, чтобы составить список претензий, у него меньше часа. В командном центре холодно, как на овощебазе, но оснащён он прилично — по крайней мере, ничего не грозит развалиться в ближайшие часы. Рассаживаются в конференц-зале. Темп Земо держит бешеный — он хочет ударить завтра утром, оптимизировав план за остаток дня и великодушно выделив на отдых кусочек ночи. Если Рамлоу не отобьёт у него хотя бы сутки, следующие полгода будет кормить малярийных комаров в какой-нибудь банановой республике, грызясь с аборигенами за вибраниумные прииски. Он цепляется к каждому слову, к каждому шагу, — даже Роллинс пару раз бросает недоуменные взгляды, но Земо парирует легко, едва ли не азартно. Ощущение, что он эту базу знает, как родное поместье — должно же у барона быть поместье, в конце концов? Когда за окнами сгущаются сумерки, в пепельнице на подоконнике собирается куча окурков, а в глазах начинают рябить линии и стрелки, Земо объявляет перерыв. Рамлоу с наслаждением потягивается, хрустя суставами, разминает затёкшие плечи. — У вас поесть можно где-нибудь? — Земо медлит с ответом, не отводит взгляд от карты, потом роняет негромко: — Столовая внизу. Вас проводят, — он окликает ближайшего из своих бойцов, говорит что-то на своём странном переливчатом языке. — А ты сам с плебеями не ешь? — на лице Земо мелькает презрительная гримаса, словно он услышал какую-то несусветную глупость. Почему-то подколка уже не кажется остроумной. — Не голоден. Продолжаем через тридцать минут! — повторяет на английском и на родном, и шуршание шагов вокруг становится громче. — Приятного аппетита, командир Рамлоу. Отворачивается, вновь утыкается в схему. Зараза. Рамлоу спускается в столовую, где ему уже заняли местечко и даже притащили тарелку с чересчур острым, но горячим и сытным супом. Проглотив порцию за неполные пять минут, берет две кружки, заваривает кипятком из бойлера подозрительного вида бурду из жестяной банки с надписью «Кофе» и, чувствуя спиной удивленные взгляды парней, возвращается в конференц-зал. Он убеждает себя, что хочет изучить Земо — то, как он двигается, как мыслит и реагирует, — чтобы было ловчее его прикончить, но чувствует в глубине души, что дело не только в этом. Ему любопытно. Как пацану сопливому, любопытно и все тут. Никак не увязываются в одну связную мысль понятия «барон» и «спецназ». Будь он бароном, черта с два бы батрачил на Пирса, подставляя задницу под пули. А этот, смотри-ка… Земо уже не пялится в бумаги — стоит у окна, прищурясь, смотрит на город в серой снежной дымке, ручку в пальцах вертит. Ловкий. — Подумал, тебе нужно. — Благодарю, — Земо принимает кружку, обхватывает двумя руками. Краем губ улыбается. — Очень любезно с твоей стороны. Зал холодный, из щелей в окнах свищет. Кофе мерзкий. Тишина неприятная, выжидающая. — Земо, а как вообще так вышло, что человек твоего происхождения месит грязь в спецназе? Я думал, бароны шатаются по всяким там Монте-Карло, греют задницы на Мальдивах, наркоту сосут в Мадрипуре. А ты… тут. Земо склоняет голову набок, усмехается коротко — интересно, сколько раз ему уже этот вопросы задавали? Наверняка с десяток. — Меня вдохновил… нет, неправильное слово… Меня мотивировал Зимний Солдат, — он проговаривает последние слова с густым восточноевропейским акцентом, и Рамлоу вздрагивает. Ответ неожиданный. Мягко говоря. Перед глазами всплывает мрачный подвал, криокамера и безжизненное, безмозглое, но до чертиков опасное тело. — Возможно, у вас про него не слышали. Если б ты только знал, майор… — Дебильная кличка. Этот хрен у вас вместо Стива Роджерса? Земо усмехается, но невесело. — Представь, что Стив Роджерс выбрал другую сторону закона, и получишь, как ты выражаешься, этого хрена. Он киллер. Выдающийся. Высокоэффективный, — до чего же изящный подбор слов. Будто средство для потенции рекламирует. — И он не совсем человек. — Бред, — Рамлоу становится не по себе. — Посуди сам. Зимний Солдат резвился по всей Европе, когда мои родители еще знакомы не были. И последнюю свою миссию он исполнил… около года назад, — десять месяцев и три недели назад, мысленно поправляет Рамлоу. — У него есть стиль, узнаваемый, неповторимый. Если только он не боевой упырь, то, выходит, некто весьма сомнительных моральных качеств добрался до технологии весьма сомнительного назначения. — Он убил кого-то из твоих? — Четверых. В разные годы, — Земо вновь смотрит в окно, медленно отпивает кофе. — Я его изучаю. — Планируешь охоту? — усмехается Рамлоу. — На выдающегося и, как ты там сказал, высокоэффективного? Лицо Земо каменеет. Он явно задел чувствительную струну. Но голос звучит обычно, разве что чуть холоднее. — Я тоже выдающийся. И весьма, весьма эффективный, — а ещё скромный. — Ты это знаешь, иначе бы и половину плана не согласовали. — От низкой самооценки ты не помрешь. Земо, кажется, не слышит. Отталкивается от окна, проходит по залу, Рамлоу поворачивается за ним — за спиной такого оставил бы только идиот. — Эту технологию нужно уничтожить. — Сыворотку? — что-то такое Рамлоу уже слышал. Не один десяток раз. Обычно, правда, уничтожали не сыворотку, а авторов этой блестящей идеи. — Именно. Сейчас в ней есть изъян, иначе бы ее уже пустили в массовое производство. Понимаешь ведь, что получится, когда этот изъян найдут и исправят? — Зимняя Армия? — ехидничает Рамлоу, хотя по спине пробегает холодок. Он не технолог, не биохимик и не какой-нибудь другой яйцеголовый учёный, он знать не знает про изъяны и производство сыворотки, но в словах майора есть резон. — Зачем тогда армия, командир Рамлоу? Будет достаточно пары отрядов, как мой или твой. Сначала проведут отбор, покидают пару лет по самым горячим точкам, без прикрытия, без страховки, кто выживет, тот и подходит. Потом начнут готовить вторую группу, а первую уже… оптимизируют. Возьмут в команду достойного нейробиолога — и в мозгах можно покопаться, чтоб думали поменьше, а убивали полегче, — Земо впервые повышает голос, говорит живо и очень зло, акцент звучит грубее, а Рамлоу кажется, будто он летит в бездонную выгребную яму. По самым горячим точкам Без прикрытия Без страховки Темная кровь на белом песке. Пульс, под пальцами затихающий. Синий взгляд и синее небо. Стивенс. Диаз. Гиббс. Отбитые морпехи им на замену. Сука. Сука. Сука. Земо не первый раз вот так высказывается, как пить дать не первый… Поэтому его и нужно прикончить сейчас, пока он не сагитировал бьющийся в конвульсиях полутруп европейского Щ.И.Т.а из последних сил поискать сыворотку. Пирсу везёт, что живет этот энтузиаст от военной разведки в жопе мира, и в высоких кабинетах на его амбициозные предложения кладут с прибором, а своих ресурсов — пятнадцать человек, вооруженных за свой счет. — Я тебя утомил. Прошу прощения. О таком не с каждым поговоришь. Руководство не поддерживает мои идеи, так что… Пускай все сказанное останется в этой комнате, — придурок малахольный, руководство слило тебя Пирсу и прилепило на твою дурную голову мишень. Рамлоу хочет сказать какую-то вежливую чушь, но у Земо звонит телефон, он жестом просит подождать и отходит в сторону. Отвечает на звонок, улыбается — неожиданно мягко и светло. Человек в камуфляже и с двумя пистолетами на бедре не должен так улыбаться, в этом есть что-то дико неправильное. Земо что-то говорит негромко, и речь у него, оказывается, может быть такой же мягкой, как улыбка. В трубке звенит высокими нотами детский голос. Женат, есть сын трёх лет. Сука. Хочется отмотать время на пятнадцать минут назад, вернуться в столовую и долго, весь перерыва хлебать переперченную пародию на гуляш, ржать над плоскими шутками, и главное — не слышать разглагольствований про Зимних Солдат, не представлять десять криокамер и своих парней с безжизненными тупыми глазами зомбированных киллеров. Выдающихся. И высокоэффективных. Пирс к чему-то готовится. К чему-то большому. К чему-то, требующему больших ресурсов, чем девяностолетний подвальный отморозок. Поэтому они столько убивают последний год. Поэтому их убивают. — Что тебя так озадачило? — Земо появляется рядом по-кошачьи неслышно. — Все думаю, какой же странный у вас язык, — будто бумагу в принтер зажевало и теперь она шуршит. — По крайней мере, в нем есть мелодия, — быстро откликается Земо. Национальная гордость, кто бы мог подумать. — Английский, а особенно ваш, оптимизированный вариант, сугубо утилитарен. Что бы ни пытались на нем писать, все равно получается инструкция к газонокосилке. В лингвистических диспутах Рамлоу не силен. Английскую литературу ему в колледже зачли исключительно потому, что вечерами он занимался вольной трактовкой Камасутры с миленьким аспирантом, а следующие двадцать лет было немного не до классики. — Ты необъективен. Даже спорить больше не хочу, — слив, как говорится, засчитан. Земо прячет усмешку. Паразит. Возвращаются остальные. Земо включает свет, прикрепляет на стену очередной блок схем — на этот раз верхние этажи и крыша, — и обсуждение продолжается. Рамлоу то и дело проваливается в собственные мысли, выныривает, вслушивается в размеренную речь с акцентированными согласными, наблюдает за точными, живыми жестами. Роллинс справа от него скептически поджимает губы, склоняет голову, спрашивает что-то у Хантера, тот черкает что-то в планшете, и Роллинс кивает. Новичок, Хантер, жует губу, глаза огромные, в наплечную кобуру вцепился. Зелень. Здоровяк Брэддок оглядывается на Рамлоу, глядит вопросительно — ему явно не нравится ни Заковия, ни Земо, ни идея влезть на эту базу в принципе. Рамлоу показывает ему поднятый большой палец, кивает на схему — смотри и слушай, дубина, и внезапно понимает. Он их не отдаст. Зимнему У.Д.А.Р.у не бывать. Оглушенный собственным решением, Рамлоу пропускает мимо ушей половину брифинга. Завтра надо будет прогнать еще раз с Роллинсом. Или с Земо. Твою мать, он уже думает о Земо как о коллеге. А его, между прочим, нужно прикончить. Нужно ли? Рамлоу давит непрошеную мысль яростно, как таракана, но когда все разбредаются по походным койкам, гаснет свет и казарму окутывает тишина, она возвращается. Убить проще, разумнее и выгоднее. Он выиграет время, подготовит план отхода, объяснит парням, к чему ведет их гонка длиной в год. Аргумент против, по сути, только один. Он не хочет убивать Гельмута Земо. Есть что-то извращенное в том, чтобы слушать человека, соглашаться с ним, решиться после его слов поставить свою почти нормальную жизнь с ног на голову, а потом хладнокровно пристрелить в затылок. Сон приходит, кажется, лишь спустя много часов, и не длится даже минуты. — Командир Рамлоу, — звучит над ухом знакомый голос с резковатым акцентом, — поднимай своих. Мы выдвигаемся сейчас. — Ты рехнулся? — Рамлоу вскакивает, чуть не запутавшись в спальном мешке. Земо в полной экипировке, лицо бесстрастное и жесткое, в покрасневших от усталости глазах не отражается ничего. — Они эвакуируют базу, — дебилы из эвакуационной команды совсем потеряли голову, раз позволили себя спалить. Вот Пирс им даст просраться… — Вы с нами? — А ты мне дохуя выбора оставил? — Земо едва заметно морщится, не отвечает. — За работу, сукины дети! — парни выскакивают из коек, экипируются. За работу.