Танцуй для меня

— Что ты наделал? Это все ты, ты, ты опять сделал только хуже, — шепчет Разумовский, правой рукой схватившись за голову, а левой оглаживая порванную на спине рубашку спящего Волкова. Тихие всхлипы рыжего мальчишки, как бы он не старался, будят наемника, заставляя протереть глаза, он жмурится от света в окне, но все-таки смотрит на Сережу, который сидит и плачет. —Эй, ты чего? Серый, что случилось? — подскакивает Олег, тут же просыпаясь. Его крупные руки оказываются на плечах Разумовского, чтобы показать, что это он тут, он рядом и никуда не уйдет. —Это он сделал, — всхлипывает, —твоя спина, —Сережа шмыгает носом и поднимает глаза на Волкова, — он расцарапал ее, порвал рубашку, Птица вновь взял контроль на себя и причинил тебе боль, он только это и умеет, — Разумовский прячет лицо в ладонях, подрагивая, и плачет, громко всхлипывая, — прости меня, извини. Услышав старое знакомое имя, Олег аж икнул, но не отстранился от Сережи, а взял его облаченные в сетчатые перчатки руки в свои, с желанием сказать, что ему не стоит извиняться, напомнить о событиях ушедшей ночи, уверить, что все в полном порядке, пока эти же самые руки не отдернулись обратно. Серый будто что-то прятал, прижал руки к своему телу и опустил ярко-голубой взгляд, — Не надо, — Разумовский поправил выпавшую прядь волос за ухо, также не поднимая глаз на партнера. Он боялся, вспомнил, что с его руками там, под перчатками. Сережа не хочет, чтобы Олег думал, что он слабый. Сережа хочет казаться лучше, хочет быть лучше, не только для Олега, но и для себя тоже. — Сереж, — Олег протягивает свою руку ладонью кверху, — дай руку, — так ласково и спокойно просит Олег, поборов дрожание в голосе. Сергей не в силах отказать этому бархатистому тону, он зависает на глазах парня, не может оторваться. Протягивая руки вперед он снова извиняется, уже не зная за что; Сережа убежден, что Олег зол на него, что он накричит на него, выгонит, или, того хуже, бросит. — Прекрати извиняться, Сереж, все хорошо, слышишь? Ты помнишь что было ночью? — Разумовский кивает в знак согласия, — Вот видишь, ты все помнишь, а значит и помнишь то, что я сказал, что люблю тебя, — тут Сережа чуть не задохнулся. Так Олег не на эмоциях это сказал? — Сережа, если ты что-то мне помял, порвал, поцарапал, это пустяки, которые легко поправимы, — успокаивает, — Слушай, Птицы больше нет, есть только ты и я, как ты и говорил ночью, помнишь? Больше никакого Птицы, доверься мне. Сергей поспешно кивает головой, но все-таки старается забрать свои руки, с которых потихоньку сползают перчатки. — Что там? — Волков указывает на предплечья. В его взгляде можно захлебнуться, задохнуться и утонуть, что на постоянной основе делает Разумовский. — Там... — Можно я сниму? — Олег задирает резинку одной из перчаток, не смотря под нее, а направляя глаза лишь на лицо Сергея, чтоб не спугнуть, держать на себе. — Тебе не понравится, — Сережа хочет убежать и спрятаться, лишь бы его никто не нашел, но врать Волкову он никогда не будет. — Я сниму, — Олег подставляет ладонь Сережи к своим губам, нежно целует и стягивает перчатку. Под мелкой сеткой показываются сильные красные полосы, уже шрамы, будто Сергей брал самый огромный и самый тупой нож и со всей силы проводил им по руке, — Сережа... — Я же говорил, что тебе не понравится, Олег, отдай, — он пытается забрать свою руку, как вдруг чувствует прикосновения губ к шрамам. Олег целует каждый миллиметр царапин, задерживаясь по 5 и более секунд на каждом из них. Перчатка постепенно слетает с руки, и Волк не церемонясь зацеловывает каждую часть бледного предплечья. — Давай вторую, — он просит дать следующую руку, смотря в глаза Сергею. В их взглядах пробегает родная искра, словно Бони и Клайд, только лучше. Олег мигом снимает вторую перчатку с Сергея, теперь оставляя его абсолютно голым, ведь с событий прошлой ночи на рыжем осталось только одеяло. Он целует подрагивающие руки, пока Сережа не может сдерживать слез. Волков не выгнал его, не накричал, не обиделся, а помог, поддержал, полюбил. — Это его рук дело, да? — уточняет брюнет. — Нет...Это я сам, прости меня, ты всегда говорил мне не опускать руки и быть молодцом, а я не сделал ни того, ни другого. — Эй, Сережа, смотри на меня, — Олег своим голосом заставляет сделать что угодно, — Я ни за что не осуждаю тебя. Я знаю, что тебе было тяжело, очень тяжело, — уточняет, — Но ты справился, ты умница, — Олег целует рыжего в лоб, пока тот обводит руки вокруг его шеи и обнимает. — Волче, — окликает его Разумовский, поднимая голову к уху старшего, — Я люблю тебя, — с дрожью в голосе все-таки признается на трезвую голову, — А...ты меня? — Ты порой такие глупые вещи спрашиваешь, конечно я тебя люблю, — с такой родной теплотой выдает Олег, — Теперь я рядом, все будет хорошо.

<…>

Они еще долго сидят в обнимку, наверное, часа 2, а может 3, пока все тело точно не затекает.

<…>

— Может оденемся хотя бы? — спрашивает Сережа, укладывая голову удобней на плече наемника. — А мне так нравится, — Сережа не видит, но точно знает, что на лице Волкова сейчас широкая улыбка. Им тепло, им приятно. Разумовский чувствует невесомые поцелуи на плечах и легкое приятное покалывание от щетины Волкова, — Олеж, щекотно, — смеется он, пока его смех не прерывает вырывающийся стон из собственных губ. Олег тихонько кусает кожу у плеча, тут же задувая укус, чтобы больно не было. Олег поднимается поцелуями выше, к шее, из невесомых еле докасаемых, они становятся мокрыми и жаждущими; руками Волков придерживает спину рыжего, аккуратно укладывая его под себя, — Ты не против? — отвлекаясь от шеи, Олег смотрит в глаза обнимающего его парня. — Ты порой такие глупые вещи спрашиваешь, — передразнивает. В знак согласия Сережа пододвигает к себе лицо Волкова и целует в губы, долго, нежно, протяжно, неумело прикусывая губу, прямо как делал раньше, когда они впервые попробовали целоваться.

<…>

— Ты уверен, что хочешь этого? — спрашивает Олег у раскрасневшего 12-ти летнего Разумовского, — Я всегда могу стащить тебе помидор из столовой, будешь на нем тренироваться. — Замолчи, уверен-уверен, только пообещай, что мы будем также дружить и после этого, просто попробуем и забудем, ок? — рассуждает Сережа, даже не представляя, что его ждет впереди после этого события. — Ты че, думаешь, я после твоего поцелуя сойду с ума и буду влюблен в тебя по уши? — Олег смеется, — А медом тебе не намазано? Рыжий осуждающе посмотрел на Волка, — Начинай уже, — Разумовский вытягивает губы трубочкой, закрыв глаза, ждет Волкова. Олег стоит в ступоре пару секунд, но все-таки подходит и целует своего лучшего друга, так, чтобы просто попробовать. Кто же знал, что с этого поцелуя может начаться их история родной огромной теплой любви.

<…>

Руки Волкова произвольно гуляют по телу Сережи, задерживаясь в районе груди, лаская очертания сосков, выдавливая стон в губы. Как глупо это звучит и так по-детски, но даже от таких малейших вещей Сережа возбуждается до крепко стоящего члена. Он тянется рукой вниз, дабы само удовлетворить себя, не утруждая Волкова, но его руку перехватывают и заводят над головой, — Думаю твои руки и так настрадались, надо дать им отдохнуть, — Олег усаживается на коленки над Разумовским, подбирая слетевшие ночью подтяжки. Смотрит довольным взглядом на Сережу и ждет с вытянутой ладонью рук Серого. — Ты собираешься связать мне руки подтяжками? Ну на, — подает обе руки, предварительно скрестив их, — попробуй. Олег хмкает и завязывает тугой, но не очень, узел на руках Разумовского. — Продолжай, пожалуйста, — просит Сережа, закидывая руки над головой. — Всему свое время, — пауза, — Лисенок, — ухмылка. Внутри Сергея все переворачивается, "Лисёнок", точно также Олег подписывал Разумовскому письма, которые присылал из армии. Без сомнений это Олег, его Олег здесь, его Олег его любит, его Олег всегда будет рядом. Дорожкой поцелуев наемник проходится вдоль торса парня, горячим мокрым языком прочерчивает круг по контуру пупка, движется ниже и заставляет Сережу содрогаться. Кончиком языка Олег вычерчивает каждую венку вдоль пульсирующего члена рыжего, провоцируя громкий стон свыше. Его руки ласкают тело, пальцами замечают каждую детальку, будь то выступивший кубик на торсе или след от царапинки, которую, вероятнее всего, Разумовский получил пока щеголял в одних только золотых трусах. Загулявшие ладони останавливают свой выбор на бедрах парня, оглаживая и раздвигая их шире. Сережа поддается вперед, показывая свое желание большего. Конечно, Волк прекрасно знает это, поэтому берет в рот сразу во всю длину, ладонью лаская член у основания. Он проглатывает рвотный рефлекс в прямом смысле, втягивая щеки, дабы доставить Сергею еще большее удовольствие. Протяжное "Олег" срывается с губ, когда Разумовский закидывает голову назад, а руки наоборот опускает вниз. Связанными конечностями берясь за волосы на макушке Волкова. Ноги сгибаются и поднимаются рефлекторно от сильного скачка возбуждения. Сережа готов кончить прямо сейчас, но не растянуть такое удовольствие будет самым худшим грехом в его жизни. Олег движется вниз-вверх, наращивая темп движений, помогая себе рукой, иногда надавливая вдоль члена большим пальцем. Он наслаждается прерывистыми стонами Сережи, которые он уже никак не старается скрыть, а только кричит громче. Как только Разум решается посмотреть вниз, то Волков выпускает орган изо рта с сиплым стоном, оставляя между его лицом и членом тонкую блестящую струнку слюны, смешанную со смазкой. С желанием смотреть на большее, Сережа руками подталкивает Олега обратно. Он своим длиннющим языком обводит головку, причмокивая, посасывает ее и смотрит прямо в глаза рыжему. — Олег, я не могу больше, — но Олегу все равно, он глубоко насаживается ртом на член парня, двигая головой и обводя внутри языком венки на органе. Сережиной выдержке и в правду не стоит завидовать. Сколько ему потребовалось? 10 минут? 5? Нет, на самом деле Сереже может быть достаточно и одной минуты залипания на глаза Волкова, его подростковый максимализм и повышенное либидо дадут о себе знать. — Олег, ну я же, — Олег докасается зубами до члена, заставляя рыжего заткнуться и простанывать лишь его имя, ничего большего. Серый вцепляется в волосы Волкова, громко и продолжительно мычит, после чего давит долгое "Олеег" и изливается ему прямо в рот, заставляя подавиться. Олег отстраняется, слегка покашливая, но все же сглатывает и извращенно облизывается, вытирая остатки спермы пальцем со рта, смотрит на Сережу, который слегка подрагивает, будто опаленный электричеством. Волче ложится рядом и аккуратно пододвигает руки Разумовского к себе, целуя ладони. Сережа смотрит ему в лицо, улыбается. — Как ты? — постоянный вопрос от Олега. Какое бы неуместное время не было для шуток, Сережа всегда может что-нибудь да выкинуть. Он молчит и проводит ладонями по лицу партнера, а на подбородке делает всем известный жест "спасибо за минет", смеется. — Ты ведь получишь за такие приколы, знаешь? — Прости, просто твои "как ты?" такие скучные, — улыбается Сережа и мягко целует Олега в нос.

<…>

— А если правда, нам надо одеться, — занудит Сережа. — Вон за кроватью моя сумка, возьми че захочешь, — Олег закатывает глаза и показывает на сумку, накрываясь одеялом, — Трусы свои можешь в стирку кинуть, я хочу еще раз увидеть их на тебе. — Извращенец. —Я ли? Одевшись в серую футболку с надписями "□ single □ taken ☑ busy fighting dragons" —Прикольная, мне нравится, — Разумовский натягивает протертые шорты Олега, которые, кстати, были ем почти как раз, все-таки танцы подкачали тело рыжего. —Я смотрю ты подкачался, — замечает Волков, наблюдая за процессом одевания Сергея. — Ну да, мы на танцах там тренировались все-таки. Главное форму не потерять. — Не волнуйся, ты еще станцуешь для меня.