***
Уже вторая ее ночь безрезультатно проходила в Запретной Секции. Надежда на то, что произошедшему с ней найдется элементарное объяснение, стремительно таяла, и, на одно короткое мгновение, полное отчаяния, Грейнджер склонилась к тому, чтобы снова обратиться к Слизнорту. При всей меркантильной составляющей его мотивации однажды он здорово помог ей. Вот только в этой ситуации ей нечего было ему предложить, а Гораций вряд ли располагал избытком дружеских чувств по отношению к Гермионе Дрейк. Грейнджер сидела за обеденным столом, мысленно сочиняя письмо для Теодора, которое бы не включало в себя фразы вроде: "это полный пиздец", "приезжай немедленно" и "я все-таки вляпалась в огромнейшую кучу дерьма". Очень быстро оказалось, что, придерживаясь этих ограничений, передать суть было попросту невозможно. — Гриндевальд замечен в Лондоне, — вдруг произнес Роберт Нотт, отложив утренний выпуск Ежедневного Пророка. Ранее похожие вести приходили из Франции. Следом Ирландия. Было только вопросом времени, когда настанет черед Англии. Протянув руку за яблоком, Гермиона скосила взгляд на Дамблдора, сидевшего за учительским столом. Что ж, в своих ночных бдениях она явно была не одинока. Тени, залегшие под его глазами, серыми пятнами выделялись на лице, рука, подпиравшая подбородок, сжата в кулак. Она действительно сочувствовала Альбусу. Весь мир ожидал, что он выступит против человека, которого любил. Незавидная участь. — Это похоже на хорошие новости… — начал Брайан Макнейр. — Не вижу ничего, кроме приближающихся неприятностей, — вдруг оборвал его холодный голос Риддла. — В данный момент Гриндевальд лишь сеет хаос. Заинтересованно приподняв бровь, Гермиона прислушалась. — Война — самый примитивный из всех способов захватить власть, — продолжал он, растягивая слова в пренебрежительной манере. — Выбор тех, кто не может достаточно эффективно играть на политической арене. Гермиона едва не поперхнулась яблоком и, расширив глаза, открыто начала пялиться на Тома. Риддл, осуждающий узурпацию. Это было все равно, что застать Калигулу, проповедующим радость воздержания. Странно. Завораживающе. Парадоксально. — Здесь пишут, что Франция добровольно приняла его как лидера, — Роберт кивнул в сторону газеты. — Нужно быть идиотом, чтобы верить Ежедневному Пророку, — раздраженно фыркнула Вальбурга, с громким звуком сдвинув в сторону тарелку. — Более продажной газеты просто не существует. — Тем не менее Гриндевальд обещает стереть границы между мирами, — пожал плечами Малфой. — Мы сможем больше не прятаться. Эйвери задумчиво нахмурился и обернулся к Абраксасу. — Мы слышим это уже около пяти лет. Он превозносит волшебников над маглами и полукровками, но без малейших колебаний проливает магическую кровь. — Кадмус прав. Стоит попробовать следить за действиями, а не за словами, Абраксас, — презрительно усмехнулся Риддл. — Он всего лишь идет к личным целям под пафосным лозунгом. Еще немного и Грейнджер проделает дыру в одном высокомерном старосте. Но она просто не могла заставить себя оторваться. — И все же у него множество влиятельных сторонников. — О, да. Он даже во всеуслышание объявляет имена своих приближенных, — Риддл поморщился. — Неимоверная глупость. Если Гриндевальд потерпит поражение — ко дну пойдут все. О, конечно, Том, именной знак ведь совсем другое дело. Огромную змею на половину руки определенно никто не заметит. — Вероятно, он уверен в победе. — И это большая ошибка с его стороны. Кроме шуток, ей вдруг и правда стало дурно. Сильные эмоции отныне зачастую сопровождались головокружением. Наверняка еще одно очаровательное послевкусие темномагического ритуала. Сквозь шум, закладывающий уши, она услышала голос сидящего рядом Альфарда: — Гермиона, все в порядке? — Теплая ладонь сжала ее пальцы. — Я… Она попыталась сконцентрироваться на одной точке. Ее взгляд зацепился за обложку газеты перед ней. — Д-да, вполне. — Ты уверена? Гермиона прикрыла глаза, массируя виски. Звуки стучащих об стол кубков и лязг тарелок снова возвращались к привычной громкости. Она легко втянула носом воздух. Да, отступило. Что бы это ни было. — Разумеется, — заверила она и указала на газету. — Все дело в плохих новостях. Знаешь, порой я впечатлительна. Риддл иронично приподнял бровь в немом вопросе и откашлялся. Она могла поклясться, что слышала скрытый за этим действием смех. Грейнджер поджала губы, бросив ему неприязненный взгляд. — Ты об этой истории с оборотнями? Не переживай, этого не случится в цивилизованном обществе, — утешающе улыбнулся Роберт. Гермиона нахмурилась, всматриваясь в статью. Кто-то из отдела регулирования вынес предложение о найме оборотней на подсобную работу. Память заработала, услужливо предоставляя информацию. Эту поправку утвердят. Правда, при очередном переписывании кодекса идея канет в небытие. Что, если честно, казалось весьма предсказуемым. Неплохо было бы для начала закрепить за оборотнями статус людей, а уже после предоставлять социальные блага. Никто не станет нанимать на работу тех, кого само Министерство причисляет к животным. Объявить себя оборотнем в Волшебном мире и без того было равносильно нанесению клейма изгоя, но будто в насмешку контроль над ними передавали то отделу тварей, то отделу магических существ. Издавались бесчисленные кодексы, реестры и указания, но это не приносило никакой пользы. Пытаться навязать свои законы людям, вынужденным прятаться в лесах — дичайшая глупость со стороны Министерства. — Но я не беспокоюсь, хотя шаг слишком нелогичен. Одновременно с этим стоило бы проводить их интеграцию с обществом. Отдельная инициатива не даст никаких результатов. — Ты хочешь жить рядом с монстрами? Монстр. Она знала одного такого. Остроумный человек с добрыми глазами. Вечно гонимый из-за болезни, что он всей душой ненавидел. Ремус Люпин навсегда остался в памяти Грейнджер, как лучший учитель, что у нее когда-либо был. Никто не имел права называть его монстром. — Оборотни такие же члены общества, — медленно произнесла она. — Дайте им доступное ликантропное зелье, и с большой долей вероятности вы никогда не узнаете об их проблемах. — Эту поправку все равно не примут, Гермиона, — Альфард все еще слегка обеспокоенно смотрел на нее. — Еще как примут, — вздернула она подбородок. Макнейр ехидно усмехнулся, облокотившись локтями на стол. — Потому что тебе так хочется? — Называй это интуицией, — под стать ему язвительно отозвалась Гермиона. По скептическим взглядам легко угадывалось, что мало кто был согласен с ее мнением. Как обычно. Что ж, если подумать, не самый худший повод для спора. Парням пора было освоить парочку бытовых заклинаний. — Ромул, кажется, у нас назревает пари, — с вызовом улыбнулась Грейнджер. — Я готова поспорить, что эта поправка войдет в Кодекс. Лестрейндж оценивающе прищурился и обратился к компании. — Есть желающие? К ее неудовольствию, Макнейр и Эйвери отрицательно покачали головой. Но у нее оставались Малфой, Долохов, Нотт и Орион Блэк. Эйвери соединил пальцы у подбородка, приобретая вид умудренного жизнью стратега. — Ставь тысячу галлеонов. Ты можешь сорвать неплохой куш, если окажешься права, — посоветовал он. Она отмахнулась. — Мне не нужны их деньги. — Тогда о чем же речь? — с подозрением прищурился Долохов. — Вы посетите со мной одно ужасное занятие. — Я уже хожу на историю магии, — протянул Абраксас. — Все знают, что нет занятия хуже. — Значит, тебе нечего терять. Том наблюдал за ней. Она точно знала. — Что поставишь ты? Гермиона задумалась, прикидывая. — Помощь с учебой. — Нумерология? — спросил Орион, и она чуть не засмеялась от прозвучавшего в его голосе воодушевления. — Пусть будет нумерология. — Это даже скучно, — протянула Вал. — И поцелуй, — заговорщически ухмыльнулся Роберт. — Каждому. Металлический звон раздался со стороны Риддла. Повернувшись на звук, Гермиона увидела, что он, разжав ладонь, с непринужденным видом положил нож на стол. Альфард испытующе смотрел на нее, приподняв бровь. Обратившись к Роберту, Грейнджер уточнила: — Это будет дружеский поцелуй. И помощь с нумерологией. — Я, пожалуй, воздержусь, — усмехнулся Антонин. — Расслабься, Долохов, я не стану тебя целовать, — закатила она глаза. — Хотя бы потому, что я не проиграю. — Том, ты с нами? — Не вижу смысла. У меня нет проблем с нумерологией, — заверил их Риддл бархатным тоном, смотря на нее поверх кружки. — Как и с поцелуями. Гермиона поспешно отвела взгляд, от души проклиная эльфийское вино и ночь Самайна.***
Ее проблемы росли в геометрической прогрессии. Грейнджер всегда признавала себя достаточно эмоциональным человеком, но никогда раньше она не срывалась на людей, не имея на то повода. Теперь же ее выводила из равновесия любая мелочь. И, хотя это могло объясняться влиянием бессонных ночей, у нее были подозрения, что ее агрессия имела одни корни со странной слабостью и внезапно открывшимися способностями к пиромантии. Плохо. Нет, не просто плохо — крайне паршиво. Гермиона ходила из угла в угол. Переписывала около пяти раз. Но все же послание для Теодора Найта улетело с серокрылой сипухой. Она не стала выкладывать Тео все подробности своей глупости, ограничившись короткой запиской: "Надеюсь, у тебя все в порядке. Ожидаю твоего скорейшего возвращения." Сова отбыла всего минуту назад, и, глядя ей вслед, Грейнджер сжимала в кулаке кулон. Сейчас она, как никогда до этого, отчаянно желала вернуться в свое время.
***
2WEI, Edda Hayes — Survivor Гермиона официально ненавидела этот день. Во-первых, она уже могла бы быть на факультативе по заклинаниям, если бы, в совершенно несвойственной для себя манере, не оставила свиток с эссе на тумбе у кровати. Во-вторых, Коллум Уоттерсон, похоже, был послан ей в наказание. Она объясняла, доказывала и даже немного кричала ему о том, что знает о темной магии не больше него. Но несмотря на все ее заверения, парень взял за правило виться возле нее, видимо, вознамерившись взять Гермиону измором. Изнывая от его удушающего присутствия, Грейнджер с легкой ностальгией вспоминала те благословенные месяцы, в которые Коллум ее игнорировал. Наконец, третья причина заключалась в ненормальных девицах Риддла. Ей казалось, что существовала некая взаимосвязь в том, что поклонницы Нотта были куда менее злобны. На полпути к общежитиям ее догнала Араминта, и Гермиона увидела в этом отличную возможность излить душу. Попеременно жалуясь посмеивающейся Блэк то на непроходящую головную боль, то на склеенный свиток с проектом по Астрономии, то на нескольких причастных к этому мегер в школьных юбках, она подошла к гостиной, ожидая застать уже ставшую обыденной тишину. Пользуясь последними осенними днями, те из студентов, кто не был на занятиях, после обеда обычно пропадали на квиддичном поле или у Черного Озера. Однако уже на входе они услышали вопль Булстроуд. Обеспокоенно переглянувшись и вытащив палочки, девушки вбежали в их комнату, и их взорам предстала необычная картина. Виолетта стояла посреди комнаты, ощупывая свое лицо, и рыдала в голос. По всей поверхности ее кожи возникали огромные прыщи. Сумка с личными вещами Гермионы была выпотрошена и валялась у ног Булстроуд. Мантия-невидимка, которую сегодня на рассвете Грейнджер заботливо свернула, несуразным комком откинута в угол. — Дрейк, сними с меня это немедленно! — визг Виолетты резал перепонки. Но, игнорируя ее, в состоянии близком к трансу, Гермиона продолжала осматривать пол. В футе от нее лежала помада. Раскрытый календарь почерком Джинни сообщал, что близился день рождения Билла Уизли. Рядом с футболкой Малфоя виднелся циферблат разбитых часов, и на глаза Грейнджер навернулись слезы огорчения. На одном задании в Сицилии в корпус угодило проклятье, оставив сетку трещин на стекле. И, несмотря на все ее старания, Гермионе так и не удалось устранить повреждения. Рон тысячу раз предлагал купить ей новые, но она слишком дорожила самым первым его подарком, чтобы так легко расстаться с часами. И только что Виолетта лишила ее этой частицы памяти. Обида планомерно перетекала в удушающую злость. В очередной раз. Гермиона глубоко вдохнула, пытаясь заглушить неуместные порывы ярости. А потом ее взгляд упал на колдографию их летних каникул. Со снимка, прямо из-под носка туфли Булстроуд, ей мягко улыбался Невилл. И это стало последней каплей. В одночасье исчез постоянно сопровождающий ее в последнее время гул. Все сомнения вдруг развеялись, будто кто-то дернул переключатель. Она медленно направилась к Виолетте. — Милая, — преувеличенно вежливо начала Гермиона, переступая через осколки часов, — ты об этом сейчас сильно пожалеешь. Она буквально кожей ощутила, как Булстроуд проняло замешательство от ее интонации. Виолетта на мгновение перестала завывать и замерла. — Гермиона... — прошептала Араминта, но она уже не слушала. Даже если бы Пожиратели полным составом прямо сейчас ворвались в соседнюю комнату, у Булстроуд все равно не осталось бы шансов уйти. Виолетта посмотрела ей в глаза и вдруг бросилась в гостиную, отталкивая девушек с пути. Выругавшись, Грейнджер выпрямилась и выбежала следом. Девчонка едва не скрылась за поворотом, когда, занеся палочку, Гермиона пригвоздила ее к стене возле лестницы. Неспешно подойдя ближе, она кинула взгляд на полупрозрачные путы, обвитые вокруг запястий Булстроуд. Надежно. — Ну и какого же черта тебе понадобилось в моей сумочке? Вероятно, Виолетта в очередной раз хотела провернуть какую-нибудь пакость и мгновенно поплатилась за это. И стоило бы просто напугать ее, чтобы впредь у нее больше не возникало подобных идей. Но раздражение, зудящее под кожей, снова и снова напоминало о себе, как надоедливая пластинка. Сумка. Снимок. Часы. Мантия. — Отпусти меня, ненормальная! Гермиона поморщилась. Срывающийся голос бил по ушам. Громко. Ужасающе громко. Она вскинула палочку, и уже через секунду Виолетта погружалась в панику, тщетно пытаясь сделать вдох. Грейнджер приблизилась к ее лицу и вкрадчивым тоном оповестила: — Прекрати вопить, Булстроуд, я сегодня совсем не в духе. — Думаю, она хотела найти твой дневник... или личные письма, — вмешалась Араминта. Ослабив заклинание, Гермиона смотрела, как, часто моргая слезящимися глазами, Виолетта поспешно втягивала воздух ртом. — Это не так... — раздался неясный хрип. — Тогда что же ты искала? — угрожающе прошипела Грейнджер. — Это была случайность. Гермиона приподняла бровь в иронии. — Ты случайно сняла защитные заклинания? Могу лишь похвалить твои познания в темной магии. — Она провела палочкой по одному из прыщей и надавила. Виолетта болезненно поморщилась. — Жаль, ты не знала еще об одном моего собственного изобретения, не правда ли? — Дрейк, да ты сошла с ума, мне не нужны твои вещи! Снова слишком громко. Эмоции били через край и преобладающим было безраздельное, всеобъемлющее раздражение. Знакомая темная пелена заполняла сознание, призывая ее поддаться искушению... Всего лишь одно недолгое Круцио. Или несколько. Как тогда, с Корбаном Яксли. Небеса, нет, только не сейчас. Зажмурившись, Грейнджер слегка покачала головой и, снова поймав зрительный контакт с Виолеттой, вдохнула, немного успокаиваясь. Нельзя терять рассудок. Она и так ходила по грани. — Умерь звук, — процедила Гермиона. Булстроуд поморщилась и, одарив ее злобным взглядом, прошипела: — Мы можем договориться, и я больше не стану лезть в твои дела. — Гермиона, нам стоит вернуться в комнату… — мягким, практически осторожным тоном предложила Араминта. Внимание было слишком рассеянно, чтобы отвлекаться, и Грейнджер отмахнулась, полностью сконцентрировавшись на диалоге с Булстроуд. — И чего же ты за это хочешь? — уточнила она. — Сними эти прыщи! — Допустим. — И еще... Взгляд Виолетты заметался, но, снова подняв глаза, она уверенно выпалила: — Помоги мне с Найтом. Сложно было найти более неподходящее предложение для торга. Гермиона мгновенно вспомнила про те злосчастные конфеты с Амортенцией. Грейнджер из последних сил цеплялась за тонкую нить самоконтроля, но на подкорке зрело ощущение, что она не справляется. Озлобленная ярость вырывалась изнутри, сметая слабые преграды ее выдержки. По виску стекал пот. — Знаешь, Виолетта, у меня есть другое предложение. Внутренне она кипела, но по неведомой причине голос ее приобрел ледяные оттенки. Мрачно ухмыльнувшись, Гермиона пояснила: — Совсем недавно я узнала, что твой папочка выдвинул свою кандидатуру в Международное бюро магического законодательства. — При чем здесь это? — непонимающе уставилась Булстроуд. Воздух загустел. Сама атмосфера казалась накаленной. Видимо, теперь в игру вступило еще и воображение. Она и правда помешалась. Мысль об этом заставила панически биться ее сердце. Но потом Грейнджер подхватило ощущение нереальности происходящего, как в чрезмерно правдоподобном сне. Пребывая в некоем самозабвенном исступлении, она продолжала говорить, чувствуя подозрительную легкость в теле. — Как думаешь, Виолетта, Ежедневный Пророк заинтересуется новостью о его дочери, опаивающей своего профессора Амортенцией? Глаза Булстроуд округлились и она издала невнятный писк. Араминта рядом пораженно выдохнула. Поддавшись неясному импульсу, Грейнджер почти ласкающе провела ладонью вдоль ее щеки к затылку и ухватила волосы. Щекочущий ток прошел сквозь пальцы. Внутри, упоенно напевая, разрастался восторг. Стоило ли так долго сопротивляться, когда это дарит столь приятные ощущения? Виолетта поморщилась и испуганно прошептала: — Что за хрень, Дрейк... — Гермиона! — обеспокоенно позвала Араминта, но Грейнджер игнорировала ее, как посторонний шум или искры, что вроде бы прямо сейчас вылетали из ниоткуда. Все это словно проходило мимо. Реальными были только она и испуганная девчонка напротив. — Конфеты практически не тронуты и готовы к официальной проверке. Если понадобится, я также предоставлю воспоминания. — Она сильнее сжала кулак вокруг волос, резко потянула вниз, слегка наслаждаясь слабым вскриком боли. — И знаешь, дорогая, накануне выборов журналисты не очень избирательны в качестве скандальной информации. — Ты не станешь этого делать, иначе моя семья просто уничтожит вас обоих, Дрейк, — сипела Булстроуд. Что-то внутри прямо сейчас заманчиво предлагало навести палочку и заставить Виолетту извиваться от боли, сплевывая кровавую слюну. Но... Угрозы. Ей нужны лишь угрозы. Утопая в потоке бессвязных образов, Грейнджер боролась за жалкие остатки здравого смысла. Это не я. Это не мои желания. До предела сжав свободную ладонь, Гермиона впилась ногтями в кожу, восстанавливая самообладание, и это немного отрезвило восприятие. Но лишь немного. Чувство иррациональности не покидало. Будто кто-то посторонний принял управление ее телом. Даже голос был другим. Мерлин, я словно под Империо. Она сосредоточилась на лице Виолетты. Уродливые прыщи составляли малопривлекательное зрелище. Кажется, девчонка говорила что-то еще. Голова снова кружилась, вызывая тошноту. Гермиона прервала Виолетту на полуслове. — К счастью, не только я считаю использование Амортенции в своих низменных целях изнасилованием, Булстроуд. — Дрейк, послушай, здесь... — Но я не...! — попыталась закричать Виолетта. Слишком много гребаного шума. — Силенцио! А теперь тебе придется выслушать меня. Гермиона пристально смотрела в расширенные зрачки Булстроуд. — Я никому не позволю угрожать Тео. Тем более такой маленькой эгоистичной шлюшке, как ты. Я отпущу тебя, но сначала ты дашь мне Непреложный Обет. Изображение плыло, и Грейнджер пришлось на секунду прикрыть глаза, чтобы сфокусироваться. Она приблизилась, стремясь донести каждое слово. — И клянусь, что, если ты найдешь способ его обойти, я лично приду, чтобы свернуть твою шею, слышишь? При виде ужаса, разрастающегося в глазах девушки, Гермиону посетило мрачное удовлетворение, и шум в ушах начал отступать. Она вдруг снова почувствовала себя восхитительно. Но Араминта никак не могла замолчать. — Гермиона! Грейнджер не отводила взгляда от Виолетты. — Если ты поняла меня, то кивни. Она отпустила ее волосы, но Булстроуд, не двигаясь, шокированно смотрела на нее. Гермиона давала ей шанс, но некоторые люди просто не знают, что для них хорошо. Пережав предплечьем ее тонкую шею, она приставила палочку к ребрам. — Я могу ломать твои конечности до тех пор, пока ты не превратишься в желе, — зловеще улыбнувшись, пообещала она. — У меня как раз есть пара свободных часов. Или ты можешь просто согласиться прямо сейчас. Она и сама слышала пугающую маниакальность в своем голосе. Но мысль об этом прозвучала где-то в отдаленном уголке сознания, куда важнее сейчас было разобраться с Виолеттой. Булстроуд закрыла дрожащий рот и торопливо кивнула. — Гермиона... — уже наверное в сотый раз позвала ее Араминта, но не пыталась дотронуться. Умная. Грейнджер оттолкнулась от стены и едва не потеряла равновесие. Головокружение усилилось, пальцы дрожали от напряжения. Ноги подгибались от слабости, и она прижалась спиной к арке. Ее тело словно разом покинули все кости. — У нас свидетели, — услышала она голос Блэк. Гермиона взглянула в сторону гостиной и увидела Риддла и Малфоя. Вокруг нее темным облаком клубились сгустки энергии.***
Абраксас замер, не веря своим глазам. — Помоги мне с Найтом. Гермиона выглядела так, будто собиралась убить Виолетту прямо на этой чертовой лестнице. Было просто чудом, что они единственные вернулись в этот момент в общежитие. Видимо, подумав о том же, Риддл обернулся и заблокировал портрет. Скрестив руки на груди, Том сделал пару шагов вперед и остановился у одной из колонн. Абраксас недоуменно посмотрел на него. Он что, не собирался вмешаться? Малфой, конечно, знал, что Риддл был слегка увлечен Гермионой. Но Виолетта даже при всей своей стервозности все еще оставалась наследницей семьи Булстроуд. Если эта ситуация дойдет до ее отца, он уже завтра не оставит и камня от Хогвартса. Тем не менее в данный момент Том, задумчиво прищурившись, бездействовал. Но если Абраксас и был в чем-то уверен, так это в том, что Риддл слишком предусмотрителен, чтобы втянуть их в скандал. А значит во всем этом должен быть какой-то смысл. — Совсем недавно я узнала, что твой папочка выдвинул свою кандидатуру в Международное бюро магического законодательства. Ее голос, отдающий сталью, пробирал Абраксаса до костей. Шантаж, чередующийся с угрозами, — не то, чего можно ожидать от хорошенькой девушки. Но Риддл лишь усмехнулся и чуть склонил голову, изучая Дрейк. Малфой должен был догадаться раньше, что Тома могут заинтересовать совершенно сомнительные вещи. Они были знакомы более шести лет, и расплывчатые понятия Риддла о морали порой настораживали его. Им было пятнадцать, когда Том отправил Альфарда в Больничное Крыло. Абраксас спросил правда ли, что он фактически содрал с Блэка кожу, но Риддл пожал плечами и сказал, что это меньшее, чем тот мог расплатиться за свои слова. Возможно, Том все же заслуживал женщину, которая считает забавным впускать в чужие спальни озабоченных крыс. Но вырвавшийся из Гермионы поток энергии прервал его раздумья. Малфой оторопело уставился на вихрящиеся клубы, когда услышал справа шаги и тихое: "Блять." И обомлел. Том Риддл никогда не ругался. Он давно сросся со своей маской образцового старосты до полной идентичности. Но, смотря на его длинные пальцы, сжимавшие в данный момент обивку дивана, Абраксас осознал, что ситуация стремится к патовой. Том играл желваками и, казалось, был готов в любой момент сорваться с места. Когда Гермиона прижала Виолетту к стене, Абраксас дернулся в попытке остановить ее, но Риддл преградил ему путь рукой. Он внимательно смотрел на Гермиону, словно выжидая. И, судя по его мрачному взгляду, она не оправдывала его надежд. — ...у меня как раз есть пара свободных часов. Или ты можешь просто согласиться прямо сейчас. Атмосфера вокруг буквально искрилась. Да что здесь происходит? Абраксас хотел плюнуть на все прежние выводы и вмешаться, когда Блэк наконец смогла обратить внимание Гермионы на них. — У нас свидетели. Дрейк повернулась и застыла. Она была мертвенно-бледной. Взгляд метался между вихрами энергии и Риддлом. И было неясно, что в данный момент пугало ее больше. Том немедленно двинулся по направлению к лестнице, и Абраксас последовал за ним. Гермиона вжалась в стену, будто ожидала нападения. — Я выступлю свидетелем Обета, — уверенно объявил Том. — Риддл… Дрожащие губы и ее беспокойный взгляд говорили о том, что состояние Гермионы близилось к истерическому. Даже дышать рядом с ней казалось сложным. Удушающая концентрация энергии забивала пазухи. Том приостановился и сделал осторожный шаг, словно подходил к раненому животному. Гермиона сжала ладонь на палочке, но все еще не двигалась. Не теряя зрительного контакта, он аккуратно обхватил ладонями ее плечи. — Я знаю, что с этим делать, слышишь? Несмотря на едва сдерживаемую злость, Риддл, похоже, старался быть с ней мягким. Что весьма противоречило его типичной отстраненной вежливости. Или ехидной любезности. Или еще куче различных вариаций скрытого пренебрежения, которыми он так щедро одаривал окружающих. И это было чем-то новым, но... если честно, Абраксас уже просто устал чему-либо удивляться. — Тебе придется довериться мне, Гермиона. Приоткрыв рот, Дрейк часто дышала, как при приступе паники. — Ты слышишь меня? Снова посмотрев на него замутненным взором, она помедлила и неуверенно кивнула. — Абраксас, — Риддл коротко указал в сторону Виолетты. Гермиона, неловко махнув рукой, освободила Булстроуд и чуть заметно покачнулась, спускаясь с лестницы. Подхватив под локоть, Том подвел ее к дивану, где она буквально рухнула на сидение. Абраксас чувствовал себя до крайности неуютно, смотря в обвиняющие глаза Виолетты. Он молча указал ей в сторону гостиной, и она нехотя прошествовала, едва переставляя ноги. Заложив руки за спину, Том стоял возле Гермионы. Булстроуд застыла в ярде от дивана, явно опасаясь подходить к Дрейк. — Виолетта, от тебя требуется лишь обещание, никто не станет тебя трогать. — С чего бы мне вообще его давать? — Эта история с конфетами здорово подпортит твою репутацию, — произнес Риддл тоном, которым можно было замораживать людей насмерть. — Уверена, что хочешь продолжать? А вот эта интонация была знакома. Том злился. Правда неясно: на Булстроуд ли, на Дрейк, или на всю ситуацию целиком. Но, взяв с Виолетты необходимые клятвы, он добавил еще одну: — ...обещаешь ли, что никто не узнает о произошедшем сегодня от тебя? Виолетта кинула ему неприязненный взгляд, но, поджав губы, буркнула: — Обещаю. На этих последних словах Дрейк крепко вцепилась свободной ладонью в рукав Риддла и он, словно машинально, приобнял ее за плечо, завершая ритуал. Узы магии, связавшие руки Гермионы и Булстроуд, мерцали, постепенно растворяясь. — Ты можешь идти. Виолетта резко развернулась и практически выбежала из гостиной. Склонившись, Риддл что-то прошептал Гермионе, но Малфой не был уверен, что она вообще слышала его. Ее лицо казалось восковым, а пальцы безвольно свисавшей с подлокотника руки мелко дрожали. — Об этом никто не должен узнать, — сухо обратился Том к Араминте. — Ты и сам знаешь на чьей я стороне, Риддл, — она перевела взгляд на Гермиону. Пару секунд он оценивающе рассматривал ее, но в итоге лишь коротко кивнул. Схватившись за подлокотник дивана, Дрейк начала подниматься и его внимание переключилось. — Мне нужно в комнату, я кажется… Рука Гермионы соскользнула, и Риддл, удержав ее за предплечье, гневно вздохнул. — Салазар, ты ведь просто упадешь замертво, если хоть раз послушаешь меня, верно? Невзирая на ее слабый протест, Том подхватил на руки Дрейк. И, уткнувшись ему в плечо, Гермиона, кажется, наконец отключилась. — В ближайшее время я никого не жду в нашей комнате, Малфой, — грубо бросил он, направляясь к лестнице. Проводив их взглядом, Абраксас обернулся к Араминте. И застыл, когда осознание вдруг небольшим молоточком стукнуло прямо по его разуму. Альфард Блэк. Идеальный Альфард Блэк, влюбленный в Гермиону. Храни их всех Мерлин. Риддл не выносил конкуренции. Особенно с этим чертовым парнем. — Араминта, — он посмотрел в обеспокоенные глаза морского цвета, — твоему кузену лучше держаться подальше от Дрейк. — Я уже догадалась, Малфой, — тихо ответила она.***
Блаженная нега, граничившая со слабостью, господствовала в теле. Гермиона потянулась, разминая затекшие мышцы, когда воспоминания предыдущих событий вдруг бесцеремонно вторглись в ее сознание. Виолетта. Обет. Риддл. Она мгновенно распахнула глаза. Полог из ткани слизеринского цвета. Столбики кровати из темного дерева, что бывали лишь в спальнях парней. Завершающим штрихом выступал легкий, но жутко знакомый аромат парфюма. Твою мать… Гермиона на секунду зажмурилась, прикусив до боли нижнюю губу. Это определенно постель Риддла. На задворках сознания монотонно раздавались ироничные хлопки. Голова казалась слегка тяжелой ото сна, но разум больше не был замутнен. Гермиона четко осознавала происходящее. И вовсе не была этому рада. История повторялась, и то, о чем она предпочла забыть, вновь явилось, воплощенное в образе до чертиков напуганной Виолетты, прижатой к стене. Однажды нечто подобное уже было. Корбан Яксли, скорчившийся в луже собственной крови. Шокированные авроры. Унизительный допрос. Принудительные долгие сеансы терапии. Историю замяли, списав на нервный срыв девчонки, прошедшей через войну. Однако, Грейнджер знала наверняка, что виновата сама. Кратковременные эпизоды помешательства — уникальное в своем роде следствие увлечения темной магией. Столь редкое, что в истории практически не осталось упоминаний. По факту она просто вытянула короткую спичку. Несчастливое стечение обстоятельств. Так типично для нее. Слизнорт уверил ее, что все дело в некотором заражении магического отпечатка и, если определенным образом воздействовать на него — вопрос будет решен. По прошествии практически трех лет Гермиона надеялась больше не столкнуться с подобными осложнениями. Но, похоже, они оба ошибались. Ее раздумья вызывали лишь желание биться о деревянное изголовье этой претенциозно огромной кровати. Сцепив зубы, она глубоко вздохнула. Самоуничижительные мысли не дадут результата. Соберись, Грейнджер. Не произошло ничего, чего нельзя было бы исправить. По крайней мере, Булстроуд не может никому рассказать. Грейнджер разберется. Обязательно. Где-то должен быть ответ. И для начала нужно выбраться из этой комнаты. Еще бы знать сколько времени она здесь провела. Но чертовы подземелья с их окнами, лишенными солнечного света, не давали ни единой подсказки. Она приподнялась, с некоторым сожалением прощаясь с мягким матрасом. Вообще-то кровать Тома была гораздо удобнее, чем ее. Даже одеяло приятнее на ощупь. Откуда такая роскошь у студента? И... святые небеса, это что, шелковые простыни? Лорд беспричинного пафоса. Она фыркнула и тут же напряглась, уловив движение в противоположном углу комнаты. Том, сидевший полубоком за письменным столом, с внимательным прищуром осматривал ее, постукивая пальцами по раскрытой книге. Гермиона нервно сглотнула. — Риддл... Это карканье с трудом походило на человеческую речь. Она откашлялась, легкие жгло, как у заядлого курильщика, пальцы все еще слегка подрагивали. — Тебе лучше? — с холодной вежливостью осведомился Том. Она повела плечом в сомнении. Ну, во всяком случае, больше не хочется убивать, наверное, это хороший знак. — Вроде бы, — осторожно ответила она. — Наш декан прав, мне все же стоит задуматься о карьере колдомедика. О, пока она спала, Риддл, похоже, размахивал над ней волшебной палочкой. Воодушевляющая новость. — Что ты сделал? — спросила Грейнджер, стараясь не звучать слишком подозрительно. — Помог тебе не умереть от истощения. — Он помедлил и ехидно добавил: — Но не стоит так усиленно рассыпаться в благодарностях. Гермиона поежилась, перебираясь ближе к краю. — Я действительно благодарна… — начала она, но Том прервал ее на полуслове. — И как давно с тобой начала происходить эта хрень, Гермиона? Последнее, чего сейчас хотелось бы, так это увлекательного диалога о темной магии. Она замерла, сжав в кулак простынь. — Не думаю, что это важно. Риддл, не отрываясь, смотрел на нее, что слегка нервировало. — Мне кажется, я имею некоторое право знать, — медленно проговорил он. Хорошо, если быть честной, она понятия не имела, как бы вышла из всей этой ситуации без него. Чем бы ни руководствовался Риддл, теперь за ней был некий долг. Гермиона без особой нужды поправила прическу, заново собирая волосы в пучок, просто чтобы ее неловкость не так сильно бросалась в глаза. — Впервые пару лет назад. Не лучшее мое время. Знаешь, мы как раз вели войну против тебя. — Пару лет, — звучал все такой же пугающе ровный тон. — Ты понимаешь, что это может тебя убить? Гермиона одарила его скептическим взглядом. — Меня убедили, что блокировка поможет, Риддл. Не то чтобы я ожидала, что когда-нибудь эта проблема вернется. Том резко вскинул подбородок и повел челюстью, словно давя желание выругаться. — Это не проблема, а логичное последствие, — жестко произнес он. — Для тех, кто часто практикует темную магию, возможно, но я…. — Для тех, кто делает это бездумно. Она проглотила некоторые свои комментарии о волшебниках, практикующих Аваду вместо приветствия. Ее отчитывал будущий Темный Лорд, кто бы мог подумать. Глубоко внутри Грейнджер прямо сейчас истерически смеялась. Тем временем Риддл все еще выжигал в ней дыру. — Кто вообще тебе сказал, что это выход? — Это не имеет значения. — О, но я определенно хочу знать, кто этот идиот. Глаза сверкали в отблеске свечей, вся его поза выражала негодование. Да какого дьявола он вообще так зол. Легкость, с которой она перенимала его эмоции, даже слегка настораживала, но Гермиона почувствовала, как в ответ на эту реплику растет ее возмущение. — Слушай, подобного не происходило годами и все случившееся сегодня — жуткая нелепость. Эта штука вообще не должна была больше проявиться… — Эта штука... — повторил он с сарказмом, хотя раздражение так и сквозило в его голосе. — Что ж, сегодня она, видимо, просто случайно зашла на огонек к вам с Булстроуд. Испуганный взгляд Виолетты вновь промелькнул перед ее глазами, и тошнота подкатила к горлу. Чего бы это ни стоило, ей нужно найти решение. В данный момент она — чертова бомба замедленного действия. "Я знаю, что с этим делать, слышишь?" — это ведь его слова, верно? — Ты говорил, что знаешь, как мне помочь. Он чуть расслабился и вальяжно закинул ногу на ногу, оскорбительно долго разглядывая ее. — Не помню, чтобы обещал сделать это бескорыстно. Слизеринцы и их сомнительные нравственные ориентиры. Она нахмурилась и с небольшим намеком протянула: — Кажется, ты также упоминал, что я могу умереть. — Ну ты ведь не умираешь прямо сейчас. Значит, у нас есть немного времени. Гермиона уставилась на него. О, небеса, он был серьезен. — Логично, — сухо произнесла она, поджав губы. — И чего же ты хочешь? — Меня интересует твое прошлое. Она закатила глаза. — Да что здесь может быть интересного? Осиротевшая полукровка, поступила в Хогвартс благодаря другу семьи…. — Не оскорбляй мой интеллект, Дрейк. Мне нужна правда, а не эта чушь, что ты впариваешь с сентября. Ее нервозность лишь увеличивалась от ледяного тона Риддла. До этого она не осознавала, как привыкла к его язвительной, немного снисходительной манере. Холодность же, смешанная со злостью, отзывалась неприятными ощущениями. Будто они вдруг снова отдалились. По сути и не сближаясь. Какая же все это глупость. — Отлично, пожалуй, мне пора вернуться в комнату, — пробормотала Гермиона, придвигаясь к краю кровати. — Очень жаль, но сначала ты ответишь на мои вопросы. Грейнджер фыркнула, откинув одеяло. — Это не было предложением, милая, — лениво протянул он, демонстративно посмотрев в сторону двери. Она изумленно расширила глаза. Не мог же он… Святой Мерлин, Риддл мог все. У этого парня были весьма своеобразные понятия о допустимом поведении в адрес других людей. Гермиона оглянулась в поисках палочки, но та лежала в зоне досягаемости. Если он оставил ей жезл, в чем смысл этого фарса? Неотрывно смотря на него, она размеренным шагом подошла к тумбочке, потянувшись за палочкой. Но и когда ее пальцы обхватили древко, Том не шевельнулся. Лишь чуть приподнял уголок губ. — Алохомора! И ничего не произошло. Еще с десяток открывающих заклинаний прошел безрезультатно. Даже не видя лицо Тома, Гермиона была уверена, что он закатил глаза. Загородив ему обзор, она использовала чары из книги Снейпа, но это также не помогло. Она молча сверлила взглядом дверь, и, вероятно, со стороны это выглядело так, будто Гермиона надеялась, что та сдастся под моральным натиском. — Сообщи, когда утомишься. Надменный паршивец. Грейнджер была убеждена, что слышала небольшое веселье в его тоне. Горя лихорадочной злостью, она обернулась. — Ты не можешь держать меня здесь вечно. — Вечность — это невероятно долго, Дрейк. Я ставлю на то, что ты заговоришь в течение часа. — И что же планируется? Пытки? Раскаленные иглы? Может быть, Круцио? Даже ей самой вырвавшийся из уст смешок показался неестественным. Он свел брови и прикусил щеку. Тишина затянулась, и Гермиона уже собиралась разрушить ее, когда Том медленно встал, на ходу закатывая рукава. На секунду она подумала, что Риддл, решив попусту не растрачивать свою бесценную магию, собрался придушить ее голыми руками. Но, подойдя ближе, он вдруг усмехнулся. — Только если леди будет настаивать. Озорные искры в его взоре не сулили ей ничего хорошего. Она уже видела этот блеск. Дуэль, его руки, скользящие под ее юбкой. Краска мгновенно прилила к щекам. О, нельзя позволять ему постоянно проворачивать с ней подобное. Гермиона подняла палочку и прошипела: — Ты немедленно выпустишь меня отсюда. А вот теперь он совершенно точно закатил глаза. Усталый вздох, пристальный взгляд, как при легилименции, и она едва успела отследить движение его кисти, когда почувствовала, как древко выскальзывает из ее рук. — Какого… — выдохнула Гермиона, уставившись на жезл из виноградной лозы в его ладони. Он придирчиво рассматривал палочку, покручивая между пальцев. Хмурился. Отчего-то Грейнджер почувствовала себя голой. — Сердцевина? — Сердечная жила дракона, — процедила она. Приподнятая бровь и ироничный смешок. — Ну разумеется. — Как ты это сделал?! — Это называется мастерство, Дрейк. Она скрестила руки на груди и недовольно взирала на него, надеясь скрыть то, как на самом деле ее сильно уязвляло его превосходство. Можно прочитать сотню книг, изучить редкие свитки с дотошностью отчаянного искателя, а потом обнаружить, что не дотягиваешь до уровня семнадцатилетнего парня. Несправедливо. — К чему тогда была наша дуэль? Аккуратно вернув палочку на тумбу, он приблизился вплотную. — Ну… Во-первых, я нахожу, что ты достаточно очаровательна, когда злишься. Риддл поднял руку, явно намереваясь делать все эти вещи с ее волосами, что вечно отключали мозг Грейнджер. Она уклонилась от его ладони, и Том хмыкнул, изогнув бровь. — ...во-вторых, не все стоит демонстрировать в дуэльном классе. — Знаешь, если бы я могла за секунду вырвать палочку из твоих рук, то непременно бы этим воспользовалась, — запальчиво прошептала она. — И поступила бы глупо. Гермиона упрямо молчала, поджав губы. — Как ты однажды упоминала, люди боятся того, чего не могут объяснить. Я не распространяюсь о своих способностях. — И почему же тогда ты говоришь об этом мне? — Я рассчитываю на ответную откровенность. Она нервно дотронулась до кулона, висевшего на шее. Слабое освещение свечей, выгодно подчеркивающее черты его лица. Ухмылка, достойная быть увековеченной на картинах соблазнения юных дев. Все это делало образ Риддла невыносимо-загадочно-привлекательным и заставляло ее мысли течь в совершенно ненужном направлении. Милостивый Годрик, ну почему нечто подобное постоянно происходит с ней? Чуть слышно застонав, Гермиона с различимой тоской посмотрела в сторону двери, и Том вопросительно вздернул бровь. — Мое общество столь ужасно? Он должно быть издевается. — О, дай подумать, — она возвела глаза к потолку в нарочитом размышлении. — При выставлении оценки мы берем в расчет то, что ты насильно удерживаешь меня здесь? — Местные студентки считают меня весьма обаятельным, — Том чуть склонил голову, очевидно развлекаясь. Его вообще веселили странные вещи. Ее недовольство. Непристойности, написанные рунами. Огромная змея в качестве домашнего питомца. — Эти девушки также уверены, что умение выпекать трехэтажные торты жизненно необходимо, а игроки в квиддич — отличные мужья. Вряд ли их суждениям можно доверять. Он провел ладонью по ее предплечью, замерев у запястья, и заговорщически усмехнулся. — Дрейк, ты можешь отрицать это сколько угодно, но мы оба знаем, что между нами происходит. На языке вертелось что-то о настойчивых совращениях и взрослых девушках, питавших слабость к старшекурсникам. Но вряд ли это то, что он имел в виду. — Это всего лишь физиология, почему ты так рад, Том? — с приторно сладкой улыбкой спросила Грейнджер, выдергивая свою руку из его пальцев. — Может, я просто завожусь от самодовольных засранцев. — И ты реагируешь так на каждого? О, совсем нет. Вообще-то до встречи с тобой я считала себя человеком разума. И это совершенно точно не то, что стоило бы озвучить. Она уже готова была влепить себе оплеуху. — Глупо отрицать, что ты привлекателен, но это не делает тебя подходящим для меня парнем. Сузив глаза, Риддл неприятно улыбнулся. — Кто же считается подходящим? Твой драгоценный Альфард? И вот снова. Блэк всегда вызывал в нем агрессию, граничащую с манией. И, как бы это не льстило самооценке Гермионы, она здесь явно ни при чем. Это было что-то личное, зародившееся задолго до ее приезда. Тем не менее, у нее не осталось ни сил, ни желания выяснять, в чем здесь дело. Она сомкнула челюсть, предостерегающе покачав головой. — Даже не начинай. Но проще было в одиночку остановить стадо дромарогов на пути к водопою, чем заставить Риддла замолчать. — Я лишь пытаюсь понять твои мотивы, — лениво произнес Том. — Он не ровня тебе. Определенно не умен. Неплохие боевые рефлексы, хотя проиграл бы Долохову. Надежен, но совестлив до тошноты... Он медленно поглаживал подбородок, будто размышляя, и Грейнджер закипала, глядя на лицо, сочившееся высокомерием. — ...а его планка добродетели высока настолько, что я поражен тому обстоятельству, что он не излучает божественный свет. Альфард не подходит тебе ни по одной статье. Но... — он подошел ближе, и теперь темные глаза были прямо напротив, — может быть, дело в его фамилии? Риддл ведь не мог иметь в виду, что она... — Тогда ты прогадала. Стоило бы выбрать Нотта, дорогая, Альфард уже помолвлен. В притворном сочувствии он прищелкнул языком о небо, и прежде, чем Гермиона успела отдать себе в этом отчет, ее рука уже взлетела вверх, рассекая воздух. Голова Риддла чуть дернулась при соприкосновении с ладонью. Его взор, полыхнувший яростью, обещал ей исключительно мучительную смерть. Гермиона инстинктивно бросилась в сторону палочки, но он, перехватив за плечи, cжал ее в объятиях, больше напоминавших тиски. Лопатки врезались в его грудную клетку. Руки, удерживающие ее за талию, мешали свободно вздохнуть. И что дальше? Предприняв слабую попытку вырваться, она насторожилась. Молчание Риддла не могло значить ничего хорошего. — Том… — Заткнись. Грейнджер сжала челюсть, мысленно подбирая для него нелицеприятные эпитеты, но не решилась озвучивать их. Во всяком случае сейчас, когда он, похоже, вышел из себя. Видимо, сегодня у них такой день, когда они по очереди лишаются рассудка. Она чувствовала спиной его тяжелое дыхание. Глубокий вдох. Медленный выдох. Пальцы, впивавшиеся в ее ребра, должны были оставить синяки. Риддл все еще не свернул ей шею, что слегка утешало. Но все же Гермиона вздрогнула, когда услышала шепот, срывавшийся на свистящие нотки: — Ты обманываешься, если думаешь, что я каждый раз буду спускать тебе с рук подобное. Тон его голоса, отдаленно напоминавший о змеях, запустил мурашки по ее телу. Иногда в порыве злости так говорил Гарри, невольно переходя на парселтанг, но в исполнении Риддла это звучало куда более пугающе. Что ж, Грейнджер понадобилось всего два месяца, чтобы сорвать маску с Тома Риддла. Дамблдор бы сейчас невероятно гордился ей. Возможно, даже пустил бы отеческую слезу. Жаль, она вряд ли сможет хоть кому-то рассказать. Сердце билось где-то в районе горла. Технически она знала как выбраться из захвата. Но дальнейший план был до крайности смутным. Гермиона покосилась на тумбочку, палочка была так близко, но, даже если она успеет провернуть это — дверь все еще закрыта. Небеса, да Том обезоружит ее быстрее, чем она успеет сделать вдох. Переговоры. Ей нужно успокоить его. Она смягчила голос и выдавила, чуть запнувшись: — М-мне жаль. Он молчал, не разнимая рук, и, кажется, ее ребра в скором времени должны были проткнуть внутренние органы. Сглотнув, она сделала очередную попытку: — Прости, что ударила тебя. — Неплохо,— раздался возле ее уха вкрадчивый шепот, вызывая у нее дрожь. — Попробуй снова. Мотнув головой, Гермиона попыталась отстраниться от него. Безуспешно. Казалось, он был повсюду. Его руки, запах, пуговицы рубашки, вдавливавшиеся ей в позвоночник. Она словно попала в капкан имени Тома Риддла. — Я говорю искренне. Риддл вдруг хмыкнул и крепче перехватил ее одной рукой. Второй он приподнял ее за подбородок указательным пальцем, повернул к себе голову и, сведя брови, участливо спросил: — Неужели? Внимательный, практически сочувственный взгляд и стальная хватка на талии противоречили друг другу. Легким движением он обвел линию ее челюсти, и эти ненавистные глаза, что не давали ей покоя, в очередной раз завладели вниманием, разгоняя пульс до аномальной частоты. Она действительно чертов кролик. Не расслабляйся, Грейнджер. Сейчас как никогда важно помнить, что он может быть опасен. — Что ты хочешь услышать? — выдохнула она. — Я сожалею о случившемся. Он вдруг улыбнулся и покачал головой. Гермиона все еще выжидающе смотрела, когда почувствовала прикосновение к затылку, и в следующее мгновение ее волосы рассыпались по плечам. Она недоуменно моргнула. — Том, ты... — Искренне? — уточнил он как ни в чем не бывало, откидывая заколку на ближайший стол. — Ч-что? Непринужденным движением отводя ее кудри на правое плечо, он пояснил: — Ты искренне сожалеешь? И усмешка. Это была гребанная усмешка. Разгон от дикой злости до ненормального веселья за три секунды. Риддл мог бы стать настоящим вдохновением для диссертации по психиатрии. — Я ведь уже сказала... Его глаза вдруг сосредоточились на вороте ее форменной рубашки. — Риддл, не смей, — пересохшим горлом выдавила она. — Знаешь, я совсем не доверяю твоим словам, Дрейк, — Том словно не слышал ее, уделяя все внимание своим пальцам, касавшимся ее ключиц. — Ты вспыльчива... Одна пуговица, вторая...Пару секунд Гермиона всерьез раздумывала, не врезать ли ему снова. Она ведь могла вырваться. Но это бы закончилось плохо. Хотя куда хуже было то, что прямо сейчас она чувствовала легкое ликование. Сплав азарта и возбуждения. А еще она практически не слышала, что он говорил. — ….изворотлива... Он поднял на нее затуманенный взгляд, и это сделало что-то странное с ее самообладанием. Том снова склонился и прошептал, коснувшись губами мочки уха: —… и ты бы ни на секунду не задержалась здесь для извинений, будь у тебя возможность сбежать. — С… чего ты взял? — мысленно Гермиона похвалила себя за то, что запнулась лишь раз, когда его рука дошла до последней пуговицы и плавно вернулась наверх, задевая костяшками кожу. — У меня было время изучить тебя, — легкое поглаживание большим пальцем вдоль артерии и хриплый смешок, щекочущий ее шею. — Достаточно много времени. Она молчала, борясь с предательским соблазном прижаться ближе. — Ты постоянно лжешь... Ладонь, сжавшая горло, застала ее врасплох. — ...ищешь оправдания... Секунда и хватка усилилась, провоцируя легкую дрожь в коленях. — Сбегаешь, — его укус в изгиб челюсти был отчасти заглушен скольжением языка по ее шее, и Гермиона едва не задохнулась от спутанных эмоций. — Всегда один сценарий. Ее реакцию на происходящее стоило бы обсудить с подходящим специалистом. Щеки горели, как если бы огонь поселился прямо в венах. Сердце колотилось, отстукивая неровный ритм по ребрам. Низ живота стягивался тугой спиралью, отправляя импульсы к самым кончикам пальцев. Услышав легкий хрип, Риддл все же отпустил ее горло, утешающе проводя рукой по пострадавшей коже. Она поспешно втянула воздух, едва не закашлявшись. Открыв глаза, Гермиона повернула голову, чтобы снова встретиться с ним взглядом. Сжимая влажные ладони, она вложила все свое упрямство в голос и с расстановкой произнесла: — Я вовсе не бегу от тебя. Риддл тихо усмехнулся, уткнувшись ей в висок. — Твоя проблема, Гермиона, в том, что ты лжешь даже себе. Он втянул воздух и зарылся носом в волосы. Похоже, ему нравился ее запах. Приятно осознавать, что не одна она здесь явно сходила с ума.***
Welshly Arms — X Ее кудри щекотали ноздри и, если честно, все это походило на безумие. Как же она злила его. Невероятно выводила своим упрямством и заносчивостью. Вся сдержанность крошилась до состояния каменной пыли, стоило только провести с ней дольше пары минут. Гермиона Дрейк — личный катализатор его помешательства. В противовес этому ее запах и тепло будто немного усмиряли его дух. Весьма… необычно. Противоречиво, но до странности приятно. Если бы она еще не пыталась спорить с ним прямо сейчас. Невыносимая. — Том, ты ведь понимаешь, что несешь бред? Раздраженно вздохнув, он царапнул зубами мочку ее уха. — Замолчи. Его ладонь кружила по мягкой коже, ловя пальцами слабые колебания живота. Взгляд скользил по открытым участкам тела. Это неспешное изучение оказывало практически медитативный эффект. Он обнаружил небольшую родинку над левой грудью. Мило. Как след от чернил на ее щеке. Или нелепые веснушки, проявляющиеся под солнцем. Том не мог точно обосновать, почему он вообще помнил всю эту чушь. Видимо, просто провел с ней слишком много времени. Скользнул ладонью по ее спине. Щелкнула застежка лифа. Гермиона выпрямилась и замерла. И Риддл даже не предполагал, что сердцебиение бывает столь громким, но ее сейчас звучало так отчетливо, словно в этот момент пыталось найти выход из тела. Она беззвучно пошевелила губами, прежде чем пробормотать: — Нам не стоит… Предупреждающий укус плеча, как очередной ненавязчивый намек заткнуться. На удивление это сработало. Она шумно сглотнула, но действительно замолчала. Поощряя ее податливость, он оставил влажный поцелуй на шее, небрежно скользя до линии челюсти, пока пальцы настойчиво сдвигали вниз чашечки лифа, кружа вокруг напряженных сосков. Тихий стон отозвался толчком возбуждения в паху, и его руки инстинктивно притянули девушку ближе, хотя между ними уже и так не оставалось никакого пространства. Но не было похоже, чтобы Гермиона возражала, по тому, как она откинула голову ему на плечо. Он сам точно не мог сказать, когда эта мысль поселилась в его голове. Сначала ему захотелось убедиться, что его интерес вызван эффектом загадки, окружавшей Гермиону. В самой девушке нет ничего необычного. При его желании она легко сдастся. Как многие до нее. Но время шло. Дрейк была все также упряма, а напряжение между ними лишь росло. И его минутное желание стало потребностью. Чем-то вроде личного противостояния. Он коснулся шрама на ее ребрах, и Гермиона дернулась под его руками. Неровный, расходящийся небольшими лучами в середине. Он выглядел опасным. Возможно, смертельное проклятье. Риддл мог поверить, что кто-то действительно хотел ее убить. Салазар, его и самого порой посещало то же желание. Но этот след на ее теле все равно задел внутри некую натянутую струну, как если бы тот человек претендовал на что-то, что принадлежит лично ему. Он гнал от себя это иррациональное ощущение, но все равно, будто со стороны, услышал свой голос: — Кто?.. — Я уже отомстила, — одними губами произнесла она. Усмехнувшись, Риддл коснулся легким поцелуем ее щеки. Конечно, она это сделала. Несмотря на внешнюю хрупкость, Гермиона редко нуждалась в защите. Разве что от самой себя. Сцена в гостиной тому яркий пример. Он нахмурился при воспоминании. — Что сегодня сделала Виолетта? Рассеянно переводя взгляд, она прикусила губу, и Том решил, что не услышит ответа. Но когда, пройдя вдоль впадины под ребрами, его ладонь направилась к бедру, Гермиона вдруг сказала: — Она тронула мои вещи. Риддл приподнял бровь, изучая ее лицо. Не было похоже, чтобы она лгала. Слова были обычными, но дело в том, что он не ожидал услышать их. Том считал, что все дело в Найте и мерзких конфетах. На мгновение мысль, что она столь же испорчена, как и он, показалась соблазнительной. Это могло оказаться правдой. Как минимум Гермиона достаточно ревностно относилась к нему. Порой его развлекали ее презрительные взгляды, направленные на Роуз Паркинсон. Дрейк вообще плохо скрывала эмоции. Например сейчас это была смесь растерянности и возбуждения. Покусывая жилку на тонкой шее, он повел ладонь к внутренней стороне бедра, приподнимая юбку, и, словно опомнившись, Гермиона свела ноги. Усмехнувшись, он чуть стукнул ступней по ее щиколотке и коснулся губами виска. — Ну же, милая, тебе лучше слушаться. Очередной вдох сквозь приоткрытые губы. И она уступила. Не произнесла ни звука, когда его пальцы пробрались под резинку белья. И даже когда ткань скользнула вниз по ее ногам. Том не был уверен, что Гермиона вообще дышала. Что ж, это интересно. Молчаливое повиновение. Нетипично для нее. Он сильнее прижался к ней, чтобы она ощутила его твердость, а затем ослабил руку, которой ранее удерживал за талию, негласно предлагая сделать свой выбор. Конечно, это было фикцией, он точно знал все возможные шаги наперед. Но она определенно облегчила ему задачу, когда повернулась и, перешагивая через упавшее на пол белье, тихо сказала: — К черту. — Приподнявшись на мыски, Гермиона накрыла его губы своими. И то, как она обвила руками его шею, происходило уже десятки раз с другими. Как и пальцы в волосах, дыхание с надрывом и ищущие губы. Но на этом любое сходство заканчивалось. Между поцелуями не было томных взглядов и трепетаний ресниц, театральной скромности или сбивчивых признаний. Дрейк не останавливалась. В ее действиях была лишь острая, сводящая с ума, нужда. Она просто целовала его так отчаянно, покусывая и облизывая губы, как если бы единственный источник воздуха находился где-то в его легких. И эта нарастающая безумным темпом похоть выбивала все остатки самообладания. Она проигрывала собственным желаниям, и это было прекрасно. Мысль о том, что сейчас именно Дрейк вместе со своим независимым характером жмется к нему, пытаясь проникнуть в его грудную клетку, разжигала нечто вроде лихорадочного возбуждения. Он переместил ладонь с талии, обхватывая ее затылок и углубляя поцелуй. Вторая рука медленно поднялась по бедру, наслаждаясь доступностью прикосновений. Притронувшись к гладким, как шелк, складкам, Риддл прикусил ее верхнюю губу, ловя слабый всхлип. Обведя круговыми движениями клитор, он нетерпеливо проник внутрь двумя пальцами и ощутил приятное давление ее стенок. Блять. Инстинктивно прикрыв веки, он провалился в мир слепых красок касаний и чувств. Разгоряченная, мокрая, готовая. Для Него. Она буквально горела, и с каждым движением низ его живота все больше наливало свинцом. Он покрывал ленивыми поцелуями шею, подводил Дрейк к краю, отступал. Вычерчивая языком дорожку по ее горлу, Риддл ощутил, как внутри вибрируют связки, сдерживая очередной стон. Он хотел, чтобы она полностью лишилась разума, умоляла и … И это все еще просто часть игры, верно? Он уже слегка сомневался. Пальцы продолжали выполнять поступательные движения, а Риддл чувствовал, как его возбуждение резонирует с каждым ее судорожным вздохом. И все же продолжал наблюдать, ловя каждую новую реакцию. Дрейк права, он настоящий мазохист. Сейчас, когда она безотчетно дрожала от нетерпения и рвано хватала ртом воздух, Том чувствовал, как плавится все его хладнокровие, обнажая неприятную правду. Он думал о ней. Думал о ней, когда презирал ее. Когда был раздражен глупыми шутками. Когда все вокруг словно свихнулись, бесконечно повторяя ее имя. Когда она улизнула из замка с Найтом. Когда он стоял под душем, уперевшись головой о плитку. Он думал о ней даже тогда, когда, блять, совсем не хотел этого делать. Это очень плохо закончится. Хотя бы потому, что уже зашло дальше, чем Риддл когда-либо позволял. Он не ревновал. Он не прощал. И он совершенно точно не запоминал расположение глупых родинок. Внезапно ее ладонь требовательно сжала член через брюки, и, снова притянув Дрейк для поцелуя, Риддл вознес молитву всем возможным богам за то, что твердо стоял на ногах, когда она решила проявить инициативу. Ему совершенно не нравилось, что он терял с ней контроль. Не могло быть ничего привлекательного в том, чтобы не отдавать отчет своим действиям. По той же причине он избегал спиртного. Риддл усмехнулся. Алкоголь и Дрейк, список пополнялся. Попыткам вернуть самообладание очень мешали мягкие губы, скользящие по его шее. Так же как и ее непослушные пальцы, что в этот момент, борясь с пряжкой ремня, проигрывали битву. Ну и немного то, что в данный момент Риддл, похоже, физически не мог противостоять желанию касаться, целовать и кусать ее. Он зря затеял это. Нужно было выпустить ее сразу же. Какое ему вообще дело до чужих проблем. Именно так он и сделает. Это ведь просто. Открыть чертову дверь. Эта мысль практически растворилась, заглушенная ее восхитительными стонами. А потом Гермиона впилась зубами в кожу нижней губы и прошептала: — Пожалуйста, Том... То, чего он ждал. Мольбы. Вот теперь. Именно сейчас наступил тот самый момент, когда можно сделать шаг назад. — Ты нужен мне. Она сдалась. То, ради чего это когда-то затевалось, было достигнуто. Слегка дожать и будет ровно то, чего он ожидал. Но на секунду Том замер, захваченный неприсущим ему чувством собственничества. И это парализовало его волю и все рациональные доводы. Последнее, чего ему сейчас хотелось бы, так это отступить. Все равно что добровольно отдать ее в руки Блэка. Или любого другого придурка. В конечном итоге — секс. Всего один секс. Ничего не меняет. Я уже в аду. В следующее мгновение он направил Дрейк в сторону кровати, до боли сжимая ее талию и безжалостно целуя горячие губы. По сути наказывая за свою же слабость. На полпути она вдруг вцепилась в его плечи, привлекая внимание. — Нет… Ненавижу шелк. Милая попытка взять под контроль ситуацию, когда ты уже несешься в эпицентр торнадо, закрученный из темных желаний, откровенности и неизбежных проблем, в вагонетке, разогнавшейся до скорости чертового болида. И при этом всем еще пытаешься командовать. Ну, конечно. Он безапелляционно подтолкнул ее к столу, и Гермиона вскрикнула, ударившись бедром об угол. Впрочем, она совершенно не выглядела разочарованной. Скорее она выглядела как грешница. Опухшие губы, затуманенный похотью взгляд, и грудь, едва прикрытая расстегнутым лифчиком. Том не считал, что в их школьной форме есть хоть что-то сексуальное, но, похоже, правда была в том, что ранее он не видел то, как на ней может сидеть эта ужасная рубашка. Он точно был проклят. Пленен своим откровенным желанием. Риддл стремительно сделал шаг вперед, посылая здравый смысл ко всем чертям, и рывком приподнял ее, усаживая на жесткую поверхность. Стол скрипнул под ее весом, и Гермиона поморщилась, вытаскивая руку с зажатой в ней книгой из-за спины. Его записи. Риддл зацепился взглядом за знакомую обложку в ее пальцах и откинул на пол. Никакой другой реальности не существовало. Лишь ее руки, стягивающие одежду. Поцелуи, больше похожие на яростное сражение за первенство. Тонкие пальцы, торопливо расстегивающие его ремень, горящий взгляд и закушенная губа. Будто у них есть лишь пару минут до того, как мир вокруг повторит судьбу Атлантиды. Он и впрямь собирался убить ее, когда Гермиона снова уперлась ладонями в его грудь. — Я не горю желанием растить наследников Слизерина, — с небольшой хрипотцой в голосе пояснила она. Дрейк даже не представляла, насколько более глубокий смысл имела эта фраза. Или все же представляла? Том пообещал себе подумать об этом позже. Склонившись, он легко мазнул языком по ее губе. — Я все контролирую. Кроме, пожалуй, своего рассудка прямо сейчас. Том прошелся губами по ее шее, упиваясь запахом дурацких сладких цветов. Он ненавидел его. И, кажется, был слегка зависим. — Это зелье или заклинание? Мысленно выругавшись, уже в который раз за этот день, он сжал ее щеки, силой раскрывая рот. — Прекрати. Думать. Поцелуй, как и тон, был грубым, но она все равно прижалась всем телом, словно желая раствориться в нем. И ему захотелось вывернуть свои внутренности наружу, чтобы достать до тянущего ощущения где-то груди. Если это то, что люди называют нежностью, то ему было жаль всех влюбленных. Она так держала его за плечи, ласково поглаживала спину, легко царапала кожу, проводя ногтями, пока он практически уничтожал ее губы… Как будто она доверилась ему. И впору было бы рассмеяться, но ему совсем не было смешно. Он резко вошел в нее и болезненный всхлип раздался у его плеча. Риддл не хотел останавливаться. Не хотел. Он чувствовал себя идиотом, но... Это Гермиона. Ему нужно было убедиться, что с ней все в порядке. Как минимум, чтобы после она не отрезала ему член каким-нибудь милым магловским клинком. У нее в прикроватной тумбочке наверняка водилось нечто подобное. Том приподнял ее за подбородок, сталкиваясь с одурманенным взглядом. Приблизившись, он прикусил ее губу. — Ты... — Не останавливайся, — прервал его шепот, прозвучавший, как лучшая в мире новость. Ласкающе проведя по линии ее челюсти, Риддл обхватил нежное горло и усмехнулся, когда она, приоткрыв рот в удовольствии, изогнула спину и рефлекторно скрестила ноги на его пояснице. Как он и думал, Дрейк заводит грубость. Это многое объясняло. Он мучительно медленно, как будто в качестве возмездия за томительное ожидание, которым она награждала его все последние месяцы, наклонился к ареолу ее правой груди, захватывая сосок губами и слегка оттягивая его. Услышав ее напряженный и несколько разочарованный выдох, он лизнул его и разомкнул губы. Риддл выпрямился, но не собираясь оставлять грудь без внимания, накрыл ее рукой и с силой стиснул сосок между двух пальцев, доводя ощущения до самого пика. Эмоции Гермионы можно было считать, даже не смотря в эти сверкающие молниями глаза, — они были обострены до предела. Похоть. Азарт. Смятение. Все смешалось в едином коктейле, который, казалось, испили они оба, но у Тома был свой исключительный ингредиент — наваждение. Смертельный для него ингредиент. Ингредиент, который мог заставить сделать его шаг в пропасть. Он ускорил темп, переместив руку и жестко сжав ей бедро Дрейк. Задушенные крики звучали жалобно и сбивчиво. Риддл убрал ладонь от горла, просто чтобы слышать крещендо ее падения в бездну. Внутри нее было настолько тесно, что это казалось просто преступлением. Он отвел ее колено в сторону, чтобы немного остыть и растянуть удовольствие. И это был глобальный просчет с его стороны. Ее обезоруживающе откровенный вид посылал импульсы эйфории прямо по нервным окончаниям, подводя его к черте. Красота, граничащая с явной вульгарностью. Завораживающе. Грязно. Восхитительно. Салазар. Жилка на ее шее яростно выбивала пульс, и он втянул кожу над ней, повинуясь внезапному желанию оставить след. Судя по срывающимся ноткам в голосе Гермионы, она была близка к оргазму. Ее ноги дрожали, зубами она впилась в плечо Тома. Боль, смешанная с ощущением экстаза, слегка отрезвила его. Тихое рычание сорвалось с ее губ, когда он остановился. И в голове Риддла голосом Долохова прозвучало: "Дрейк гораздо больше львица, чем змея". Вероятно, Антонин был прав. Жадно поцеловав ее, он сжал кудри в кулак так, чтобы контролировать наклон головы, и резко потянул их вниз. — Риддл, что... — Смотри на меня, — медленно возобновляя ритм, приказал Том. — Это… твой постыдный фетиш? — умудрилась съязвить она, несмотря на явную нехватку дыхания, но взгляд от его лица не отвела. Хорошая девочка. Зрачки в ее глазах захватили все доступное пространство, напрочь вытеснив сознание и привычный цвет корицы. — Не хочу пропустить ни секунды капитуляции отрицания твоих чувств ко мне. Ее щеки алели, и Гермиона издала что-то между стоном отчаяния и нервным всхлипом, почти признавая поражение. Она выгнулась навстречу, не переставая смотреть своими омутами, на дне которых, кажется, бушевало Адское пламя. Влажные губы подрагивали при каждом толчке, брови сведены в немой мольбе. Том выпустил ее волосы, мягко проводя пальцами по спине. Придержав ее за поясницу, вторую ладонь он прижал к животу. Спустя несколько мгновений она зажмурилась и, раскрыв рот в беззвучном крике, оперлась руками на стол позади себя. Он дотронулся до ее лица, поглаживая щеку, и в практически бессознательном состоянии Гермиона прижалась к его ладони в легком поцелуе. В распахнутых глазах стояли слезы, губы растерзаны в его акте самоутверждения, под челюстью расцветала лиловая отметина. Ей шло… Еще пара секунд и сладостная дрожь пробила тело. Том даже не пытался анализировать то, что ощущения были ярче обычных по меньшей мере в несколько раз. Он знал. Это столь требуемый апогей последних месяцев: нарастающего напряжения, невысказанных слов и получения желаемого. На ментальном и физическом уровне. Победа по всем фронтам. Она уткнулась в его плечо. Что-то алчное внутри него довольно заурчало, когда волосы упали с ее плеч, открывая взору синеватые следы на шее. Запах секса заполнил комнату. Партия была окончена. Дрейк сдалась. Она признала свою слабость. Но теперь он не был уверен, что сможет отпустить свой трофей. Его пальцы неспешно скользили по ее позвоночнику. Огни свечей мерцали, отбрасывая блики на влажные кудри. Он пошел олл-ин. Повысил ставки до максимума. Но, похоже, что он переиграл самого себя.