***
Осеннее солнце пробивалось сквозь рваные облака, бросая свои лучи на город в который они вот-вот должны были въехать. Чимин очнулся от беспокойного сна, сел и протер глаза. Юнги дремал на противоположном сидении, прислонившись к стене кареты и закинув руки за голову, а рядом, пристроившись полулежа, на плече у блондина спал непробудным сном Тэхен. Отодвинув занавеску, Чимин увидел свой обожаемый Вейланд: все еще зеленый, мирный, наполненный солнцем. Он слишком долго жил в Трандандии и забыл, каким прекрасным является его родной край. —Почти приехали, —прошептал он. Потягиваясь и зевая, проснулся Юнги, который, слегка толкнув Тэхена, заставил того открыть один заспанный глаз, позже Ким вновь погрузился в краткий сон. Альфа слегка отодвинул оконные занавески и бросил прищуренный взгляд на проплывающую мимо природу и скучающе отвел взгляд. —Разве не замечательно?— улыбаясь спросил Чимин,— Ты где-нибудь еще видел такую красоту?— Брат полностью открыл окно. —Овцы. Коровы. Трава. Обалдеть. Вскоре карета достигла владений королевства Пак. Дворец был не таким большим, как владения короля Чона, но он считался настоящей жемчужиной, с разнообразной и плодородной почвой, с полями, орошаемыми каналами, с покрытиями густой травой от ближайшей реки до самого верха владения. Благодаря трудам Юнги, дворец превратился в процветающее и прогрессивное хозяйство. И Юнги, хоть и не любил это признавать, но все больше и больше проявлял интерес к своим будущим владениям, заботясь о нем и пытаясь приобрести знания, необходимые для успешного ведения хозяйства. Дворец представлял собой прелестное сочетание различных архитектурных течений. Изначально, он был построен в стиле характерном для времен королевы Елизаветы, но последующие поколения не переставая достраивали его, присоединяя к нему новые постройки и крылья. В результате получилось ассиметричное здание с частоколом, дымоходом, рядами панорамных окон и чередой черепичной крышей, с многочисленными коньками и статуями в виде ангелов. Карета остановилась у парадного входа, прямо перед массивной дверью со стеклянными окошками-вставками. Не успел фойер соскочить со своего места и предупредить о прибытии принцев, как Пак Сухо уже бежал к ним навстречу. Он бросился на растерявшегося Чимина с крепкими объятиями. —Чимин! Сынок, слава всему сущему! —с жаром пыхтел в плечо сына король, попутно вытирая выступившие слезы счастья и облегчения. Сколько прошло времени с момента прибытия кареты король не знал. С момента отъезда Юнги, король не смог сомкнуть глаза. Все это время пребывания в своем личном аду, казалось, это горе прибавило ему еще десять лет. Лицо, осунувшееся и вытянутое от усталости, седая борода уже закрывала всю шею, огромные мешки под глазами - следы от бессонных ночей. Внимательно осмотрев своего сына, король с облегчением отметил, что сын цел и невредим. Бесконечная нежность и любовь в глазах родителя —это то, в чем всегда нуждался омега. Король не скрывал своих чувств, плакал и не переставая гладил и обнимал Чимина. —Я так счастлив! Как же я тосковал по тебе,— король вновь прижал к себе Чимина, который уже и сам плакал. Не проходило ни дня, чтобы омега не думал об отце, брате и Тэхене, он так давно ждал этого дня, настолько сильно истосковался по своей семье, что в последнее время во снах снились только его родные. Через некоторое время, король все-таки смог отпустить своего сына, но, вплоть до входа во дворец, он придерживал его за руку, боясь что кто-то или что-то вновь заберёт его мальчика, он сыпал многочисленными вопросами, ответы на которые получал либо кратко, либо кивком головы. Возмущенно цокнув король нахмурился. —Чимин-а, я так сильно по тебе скучал, а ты все молчишь и молчишь! Как это понимать? За омегу вступился Юнги, который как раз вовремя зашел в главный холл дворца. —Отец, не трогай ты его пока. Он измотан дорогой, да еще после Трандандии. Ему надо отдохнуть и поспать. Благодарно посмотрев на брата, омега еле заметно улыбнулся. Сочувственно покачав головой, король тут же смягчился. —Сынок, как покушаешь, беги спать, а потом мы обо всем поговорим, да? –Спасибо за понимание, отец. Мы позже обязательно поговорим!— устало улыбнувшись отцу, он поспешил вверх по парадной лестнице и не думая направился в сторону своих покоев. Как же сильно он скучал по своему родному гнездышку, родные стены лечат лучше всего. Ведь так говорят? Омега на это и надеялся. Чимин был сам не свой. Он все ссылал на долгую и изматывающую дорогу, но дело было совсем в другом. Душевная тоска, родные края и физическая ослабленность - все это смешалось в огромный клубок в душе омеги, слишком много всего произошло и все было настолько запутано, что сил разобраться со всем не было и единственное, чего хотел Чимин, — это уснуть долгим и непробудным сном, чтобы, когда проснется, все произошедшее было лишь очередной приснившейся иллюзией. Плюхнувшись на огромную кровать, он устало закрыл глаза и сам не заметил, как уснул в том же положении таким долгожданным сном.***
Сразу после отъезда Вейландцев, Чонгук закрылся на какое-то время в покоях в которых спал Чимин. Ему необходимо время, чтобы все обдумать. Правильно ли он поступил? Взгляд печальных глаз уставился на пуфик, на котором перед зеркалом, обычно, сидел омега и причесывал волосы. Брюнет вспомнил его мелодичный голос, который заставлял забывать абсолютно обо всем. Голос словно сошедшего с неба ангела, который читал ему вслух романы. Аромат любимейших пионов все ещё слабо отдавал от постельного белья и альфа еле сдерживал себя от того, чтобы не уткнуться носом в подушку Чимина. Возможно, он сделал ошибку, отпустив своего ангела. Но если любишь, то нужно отпускать, ведь так?Черт возьми. Его внутренние демоны были не согласны с этим. Чонгук договорился с Юнги и они заключили мирный договор, в котором был пункт о том, что младший сын выйдет замуж за короля Трандандии, но только если сам того пожелает. Дьявол внутри потешался над его слабостью, называя ничтожным слюнтяем, ведь омега никогда не согласится выйти за него по собственному желанию. —Будь все проклято!— гневно прошипел Чон. Сжав кулаки, он встал с кровати и по привычке подошёл к окну, вид которого выходил к главным воротам дворца, и откуда можно было увидеть покрытый густым туманом лес. Услышав, как Хосок кому-то говорил: «Вас никто не приглашал. На каких основаниях вы явились сюда?» Чонгук нахмурился, и выглянув в окно, он заметил Ча Ыну, который разгневанно что-то кричал и пытался пробиться через охрану. «Совсем отчаялся что ли?»—Пронеслось в голове короля. Альфа был и так не в лучшем расположении духа, и найдя время в своём безумном графике собирался побыть наедине со своими мыслями, а тут явился этот вездесущий Ыну. Быстро спустившись, Чон даже не удосужился толком одеться. Источая ауру гнева и недовольства, Чонгук, махнул рукой, велев открыть ворота. Увидев столь невозмутимого Чонгука, пелена ярости и гнева затуманили глаза Ыну, который бросился на Чонгука, невзирая на стражей, которые его держали. —Я тебя уничтожу. —И я вас рад видеть, Ваше Высочество, — небрежно бросил Чонгук,— Чем обязан? —Где королевская семья Вейланда и что ты с ними сделал?— кричал Ча. Очевидно Ыну действительно думал, что Чонгук убил их всех и, возможно, закопал их хладные тела у себя на заднем дворе дворца. Абсолютнейший абсурд. И за этого юнца Юнги хотел выдать Чимина? Переведя взгляд на подавляющего зевоту Хосока, Чон усмехнулся глупому поведению принца, и, очевидно, страж был с ним солидарен в этом. —Успокойтесь для начала и прекратите кричать, день был и так сложным. Растерявшись от столь спокойного тона Чонгука Ыну нахмурился. —Что происходит? —Происходит перемирие и если бы вы приехали на пару часов раньше, то сами бы в этом убедились. Королевская семья уехала и это все, что я могу вам сказать. —Что? Но как же... ведь Принц Юнги не мог... —Мог. —Почему? Что вы предложили? Чонгук расплылся в злорадной улыбке и, выждав паузу, смотря в глаза напротив, сказал: —Сделал предложение Чимину и он согласился. Секунда. Оттолкнув Хосока, Ыну накинулся на Чонгука, с размаху ударяя того по челюсти. Пошатнувшись, Чон усмехнулся и выплюнул сгусток крови на сырую землю. Рукой останавливая своих тут же подорвавшихся людей, он неотрывно смотрел на разгневанного Ыну. В какой-то степени ему было жаль этого альфу, ведь будь он на месте Ыну, то поступил бы в разы хуже. —Неплохой удар. Долго его оттачивали с нашей последней встречи?— обманчиво спокойно говорил Чонгук, чем ещё больше распылял Ыну, который тут же бросился с новой атакой на короля. —Я убью тебя, ублюдок. Убью!— рычал принц, нанося удары, а Чон смеялся в свою очередь. Вся ситуация в целом давала возможность отвлечься от тяжелых дум о Чимине и того, чем обернётся для него приезд в родные края. Ча был словно отвлекающей игрушкой, с которой играл Чонгук. Кулаки чесались, но Чон сдерживался, как мог, понимая, что от одного его удара, Ыну падет. Этот крепкий, на первый взгляд, юный принц сильно уступал ему в боевой технике и в силе, но он был асом в другом. Ыну был очень умным, он был первоклассным дипломатом, но не бойцом. —Ваше Величество, у вас запланировано через час совещание,— напомнил Хосок, когда в очередной раз пришлось одной рукой удерживать Ыну, который вырывался как мог. —Хо, не держи ты его.— заметив красноречивый взгляд друга, король закатил глаза, —Дай мне пять минут, — пообещал Чон. Хосок нахмурился. —Давайте без летальных исходов. Не хотелось бы потом волочить на себе труп.— и Ыну гневно сверкнул глазами. —Вы правы. Трупа не будет, но будет кровавое месиво из вашего короля. —Обожаю пустые обещания.— Чонгук громко расхохотался. Ему было забавно наблюдать за взбешенным принцем, словно кот играющий со своим ужином. Ыну тут же вытащил меч и с рыком кинулся в очередную атаку. Стоя абсолютно безоружным, Чон умело парировал удары, будто танцуя, он ловко уворачивался от каждого выпада Ыну и довольно улыбался, замечая негодования и злобу соперника. Через пару минут это наскучило королю. —Ну ладно. Поиграли и хватит,— выбив из рук Ыну меч, Чон притянул его за грудки и злобно оскалился.— Пора мне вам ответить за все удары, вы так не думаете? А то как-то несправедливо получается,— проворковал король. Пытаясь вырваться из стальных тисков Чонгука, Ыну лишь злобно сыпал проклятиями. Чонгук цокнул языком. —Ну как же такой воспитанный принц, как вы, может говорить такие слова? Надо бы вам рот с мылом помыть. —Вы больной псих!— Злобно выплюнул ничего не понимающий Ыну. Хосок, который до этого момента молчал, вдруг прыснул в кулак. Его настолько рассмешило сказанное принцем, что он не смог сдержаться. Если бы Ыну только знал, что попал прямо в цель. Заметив недоуменный взгляд принца, Хосок чуть было снова не разразился смехом. —Простите, не смог сдержаться. Продолжайте, продолжайте. —Вы меня тут за дурака держите?—казалось сейчас из ушей разгневанного Ча пойдёт пар. Чонгук усмехнулся и, не дав тому опомниться, с размаху ударил по носу, да так, что бедный принц упал на землю, болезненно застонал, держась за свой окровавленный нос. Хосок собирался было помочь встать принцу, как вдруг, Ыну начал смеяться, двое альф недоуменно уставились на лежащего на земле принца. Мысль о том, что он все-таки сошел с ума, была первой в голове Хосока. —Тебе никогда не быть его мужем, Чон. Он такого убийцу, как ты, никогда не полюбит.— истерично продолжал смеяться принц. Сжав кулаки до побеления костяшек Чонгук, со сталью в голосе ответил: —Не тебе об этом заботиться. Он добровольно согласился стать моим и только моим. Ни одна сила на свете не помешает мне жениться на нем. Не желая и дальше слушать пустую болтовню Ыну, король развернулся и, уходя, услышал гневное обещание брюнета. — Он будет моим. Вот увидишь, Трандандиец, я его украду прямо у тебя из под носа! Когда массивная дворцовая дверь с характерным звуком закрылась за ними, то напряженную тишину прервал рядом идущий Хосок. —Я заметил такую интересную закономерность: наш импульсивный принц прибегает на место драки и начинает размахивать кулаками, когда все уже разошлись. Чонгук усмехнулся и кивнул на замечание друга. —Я всегда думал, что он достаточно умен, а на деле... —Согласен.***
Чонгук загрузил себя всеми возможными делами и даже теми, за которые отвечал Хосок. Глубокие тёмные мешки под глазами кричали о том, что организм альфы трещит по швам и такого давления может не выдержать. Прошло всего пять дней, как омега уехал из Трандаднии, а такое чувство, будто год. Чонгук не мог свободно дышать, словно что-то перекрыло ему источник кислорода. Садясь за обеденный стол, он по привычке поднимал голову, в надежде увидеть сидящего Чимина, но там никого не было, словно все это было больной фантазией Чонгука, он чувствовал себя вновь зависимым и загнанным зверем, это было куда хуже дьявольского дыма. Сущее безумие, с которым Чонгук не знал, как справиться в одиночку. Новая приобретенная привычка гулять каждый день в лесу злила альфу, но так он думал, что становится ближе к омеге, он прокручивал в голове каждый момент, каждое слово, сказанное его ангелом в этом лесу, как он учил короля отличать определенные виды растений от ядовитых. Король был безутешен и посему страдал весь дворец, который на цыпочках ходил перед Его Величеством. Он, словно сорвавшийся с цепи демон, отчитывал всех и каждого, придирался к любой мелочи, а если ему что-то не нравилось, то заставлял переделывать. Страдали все. Быть в спарринге с лучшим бойцом во всей Трандандии не просто. Вымотанный за день Чонгук не мог и глаз сомкнуть, поэтому он поволок почти не сопротивляющегося стража в тренировочный лагерь. Бросив все еще удивленному стражу меч, он взял свою катану и, прокрутив несколько раз вокруг своей оси, встал в атакующую позицию. Расслабленный Хосок, наблюдая за своим другом, лишь устало вздохнул. Чонгук совсем обезумел — это был факт. Атаки Чонгука сыпались одна за другой, а страж умело их отражал или уклонялся. Он был куда быстрее и легче Чонгука и пока тот стоял, тяжело дыша, Хосок недовольно свел брови. —Чонгук, хватит. —Нет. Давай ещё! —Чон... —Я сказал атакуй!— рявкнул альфа, чем удивил Хосока ещё больше. —Раз это приказ, — встав в атакующую позицию, он с грозным рыком сделал выпад вперёд. Говорят, что бой — лучшее лекарство, утверждение, возможно, и верное, но не в данном случае. Кажется, они оба совершенно не стабильны и то, что последует за первым взмахом меча, после первого разрезающего тишину звона, столкнувшегося в сопротивлении оружия, тяжким грузом останется на душе у обоих. Свист. Хосок не жалеет силы, чтобы совершить удар, знает, Чонгук не терпит к себе ни жалости, ни каких либо поблажек. Страж и не намерен так поступать, если это то, что нужно, то пусть будет так и остается лишь надеяться, что это хоть что-то исправит. Бой продолжался по меньшей мере час. Атаки с обеих сторон были агрессивными, ни один, ни второй не хотел уступать. Плечо Чонгука начало давать о себе знать и, стиснув зубы, он здоровым плечом оттолкнул Хосока, вновь оскалившись, размял шею и накинулся на лучшего друга с новой атакой. Физическая боль всегда была верным спутником Чонгука, который привык к ней, как к самой любимой омеге. Если чувствуешь боль, значит, ты все еще живой. Эгоистично заглушая эмоциональную боль физической, альфа надеялся на то, что станет хоть немного легче. Глупец. Устало привалившись плечом друг к другу, они, спустя пару часов безумного спарринга, сидели на холодном каменном полу. Пот стекал вниз по виску, вся одежда была грязной, руки стерты в кровь, а сердце стучало как бешеное. —Легче стало? —кое-как отдышавшись, спросил страж. Чонгук на это лишь фыркнул. — А тебе?— и попытался встать. Хосок усмехнулся, но не ответил на вопрос. —Если упадешь, то на меня можешь не рассчитывать. —Не собираюсь я падать. —пробубнил Чонгук, качнувшись, но вовремя облокотившись об стену. — Надо помыться, а то от нас разит за километр.— Хосок провел пятерней по мокрым волосам. —Хороший способ отпугивать прилипчивых омег, — принюхиваясь к себе, отстранено сказал король. Страж удивленно присвистнул. —И это говоришь мне ты? Чонгук, закатив глаза, развернулся и пошел в сторону купальни, не слушая изречения лучшего друга, который возбужденно что-то кричал ему вслед. Хотелось смыть скорее с себя всю грязь и, может, в этот раз получится уснуть? Он так отчаянно нуждался в сне, хотя бы на два часа.***
Стояла глубокая ночь, звезды сияли так ярко, что глаз невозможно было оторвать, сколько бы омега не пытался, но уснуть не получалось. Прошло пять дней с момента отъезда из Трандаднии, насчет замужества, Юнги так и не говорил с отцом, ссылаясь на свою чрезмерную занятость, но его можно было понять. Любой бы на месте Чимина радовался, возможно, ведь он наконец-то дома с родными его людьми, но… это «но» являлось ключевым звеном. Душа так сильно рвалась к Чонгуку и он, сам того не понимая, искал причины, чтобы можно было как-то выехать в лес и возможно… нет, нет. Исключено. — Нужно прекратить об этом думать,— уверял себя омега, взгляд его упал на туалетный столик, на котором лежала стопка книг, из одной торчал край того самого письма Чонгука. Чимин так и не читал его, находясь постоянно в окружении отца, Юнги и Тэхена, он оттягивал этот момент, как мог, потому что чувствовал, что после прочтения письма весь его внутренний мир перевернётся и все станет ещё более запутанным, уж лучше жить в неведении, но любопытство было слишком велико. С трясущимися руками он достал письмо и, развернув, с замиранием сердца принялся читать. Как же сильно я отчаялся, что пишу тебе письма, которые позже сам же сожгу. Иронично. Должен тебя предупредить о том, что это письмо не будет романтичным и трогательным, но оно написано со всей искренностью и пылкостью. Возможно, ты от меня не услышишь подобных слов, потому что я порву это письмо точно так же, как и до этого многие другие, но я люблю тебя. Люблю отчаянно, страстно и нежно. Моя любовь уничтожающая и губительная. Я желаю тебя такими способами, что узнав о них, ты был бы шокирован. Я хочу поцеловать все твои самые чувственные места, заставить тебя покраснеть и потерять сознание, доставлять тебе такое удовольствие, от которого ты заплачешь, а потом утешать в своих же объятиях. В прошлом, я совершал такие вещи, что ты был бы поражён до глубины своей чистейшей души, а я делал их много тысяч раз. Я вел жизнь полную неутолимого греха. И, видимо, я столь же несдержан в любви и даже хуже. Если бы ты только знал, как сильно я хочу ощутить твой аромат, попробовать тебя на вкус… Я хочу познавать тебя все больше и больше. Хочу испить с твоего тела вино и мед, пировать тобой. Хочу привязать тебя к кровати и изучать тебя, пока ты не попросишь меня о спасении. Я хочу, как минимум, вечность обнимать тебя и целовать, играть и забавно мучать, наблюдая за тем, как ты обиженно надуваешь свои губки, каждый день без тебя — агония. Со мной, знаешь, случился тяжёлый случай: я умею теперь скучать. Если бы я только мог изучить тебя вдоль и поперёк, выявить все твои слабости, разгадать все твои потаённые места, познать тебя языком и руками, то я бы был самым счастливым человеком на всем белом свете. Я не могу не думать об этом. О твоих нежных руках, обвивающих меня, о твоих припухших от поцелуев губах. Чимин, ты мне так нужен… и целой жизни, проведенной с тобой, мне будет мало. Я мог бы вечность с тобой разговаривать, я помню каждое слово, сказанное тобой. Я бы мог просто тебя слушать и для меня этого было бы уже достаточно, чтобы, как младенец пускать слюни и мечтательно улыбаться. Как же я смешон... Прости, мой ангел. Ты заслуживаешь большего уважения, но я слишком эгоистичен по отношению к тебе. Ты скажешь, что ещё слишком рано испытывать подобные чувства. Спросишь меня: почему ты так уверен в этом? С того момента, как только я тебя увидел, я уже был обречён. Некоторые вещи нельзя измерить временем. Мои чувства будут неизменны даже через тридцать лет. Спроси меня через час, через день, месяц или через целую жизнь. Мой ответ будет неизменен. Моя безумная любовь переживет любой календарь, все часы, все удары звенящих колоколов. Ты — лекарство, которое мне сейчас необходимо, ты — моя константа. Если бы ты только знал, каких усилий мне требуется не бросить все и не приехать к тебе, забрать тебя к себе и никогда не отпускать, словно дикий зверь. Но я не смогу так с тобой поступить, возможно, я ещё не до конца отчаялся? Когда ты плакал, я думал «Боже, неужели такой грешник, как я, могу быть ему небезразличен?». Я настолько ужасен, что безумно желал тебя сломать, хотел заставить тебя плакать, лишь чтобы потом успокоить и испить каждую твою драгоценную слезинку. Рядом с тобой я становлюсь неуравновешенным дикарем, который сам себе противоречит. Монстр для всех и Ланселот лишь только для тебя. Что же ты со мной делаешь, Чимин? Ты заслуживаешь лучшего, а я, увы, не лучшее, что тебе нужно. Поверь. Долгосрочное пребывания в аду сделало меня самым настоящим зверем, если бы ты только видел меня. Возможно, ты пришёл бы в ужас, нет, очевидно, ты бы ужаснулся. Каждый день я задаюсь одним и тем же вопросом: неужели я мог до такого докатиться? Каждый километр вдали от тебя — пытка, мне тебя так мало, слышишь? Чертовски мало. Глупо было надеяться на то, что алкоголь и дым смогут справится с зияющей дырой. Отовсюду ты мне мерещишься, я уже не различаю грань между реальностью и моими фантазиями и если только… На этом письмо обрывалось. Сделав грудной вдох, Чимин понял, что все это время не дышал. Проведя руками по лицу, он с удивлением заметил, что щеки промокли от слез, а на письме остались некрасивые кляксы из-за пролитой влаги. Чимин горестно застонал и закрыл пылающее лицо трясущимися руками. Он был до глубины своей души смущен и в той же мере растроган. Как он и предполагал. Внутренний мир теперь не будет уже прежним. В голове был целый водоворот из мыслей, а в душе настоящий тайфун из чувств, которые переполняли до краев. «Спроси меня через час, через день, месяц или через целую жизнь. Мой ответ будет неизменен». Ему казалось, что он распадается на мелкие частицы. Каждое слово, написанное Чонгуком, отпечаталось глубоко в сердце, словно шрам, который останется с ним навсегда. «Ты — моя константа» Внезапное осознание того, что они истинные пришло в голову само собой. Эта мысль шокировала его настолько, что он рухнул на колени и вновь горестно расплакался. Хуже и быть не может. И если это действительно так, а сомнений не было, то Чимин обречен на всю жизнь.***
Весь следующий день Чимин пролежал у себя в покоях, не спускаясь к завтраку, обеду и ужину, никого к себе не пуская и даже Тэхена. Он чувствовал себя настолько потерянно и подавленно, что не понимал, как с этим можно справиться. Яростно пыхтя, Пак Сухо влетел в покои Чимина и, застав его скрученным на кровати, еще больше распылился. Чимину весь день нездоровилось. Голова раскалывалась на две части, такое чувство было, что по ней нещадно били молотком, слабость была такая, что хотелось целыми днями спать, аппетита не было совершено. Постоянный жар одолевал с каждым часом все больше и больше. Что же происходит? Медленно вставая с кровати, Чимин почувствовал запах горечи и весь съежился понимая, что король в бешенстве. — Вместо того, чтобы сопротивляться нашему врагу, ты согласился выйти за него замуж?— сразу же выпалил король, не церемонясь.— Это правда, Чимин? —Я... —На меня смотри когда говоришь, сын! Во рту резко пересохло. Что он должен сказать? Что влюблен в короля? Что его первый поцелуй и все последующие крал только Чонгук и только он. Что не смог пойти против сердца? Что предал свое государство? Что... Сжав губы до побеления, он стеклянными глазами посмотрел на отца и тот понял все без слов. —Ты влюбился в Чонгука?— шокировано спросил король. Это тот самый вопрос, который постоянно крутился у омеги в голове и измучил его до такой степени, что он уже не понимал, кто он и где. Вопрос, который застал врасплох. Этот озвученный вопрос окончательно убедил Чимина в действительности своих чувств. Из глаз сорвались первые кристальные слёзы и поток уже было не остановить. Пак Сухо буквально побагровел от злости. Стремительно подойдя к сыну, он с размаху дал ему смачную пощёчину, да такой, что Чимин отшатнулся и шокировано посмотрел на отца, который никогда прежде не позволял себе таких вольностей. —Ты никогда за него не выйдешь. Этому не бывать. Это было как гром среди ясного неба. Ни что иное, как приговор. Чимин, прижимая руку к горящей щеке, всхлипнул. —Отец... —Нет. Подумай о своём поведении и о том, что тебя будут презирать до конца твоих дней! Раз тебе плевать на чувства собственно отца, то подумай о своём народе хотя бы. С этими словами Пак Сухо покинул комнату, а омега, на ослабевших ногах, упал на кровать и разразился громким плачем. Душа рвалась на клочья и оставляла после себя обуглившиеся остатки. Презрение и стыд в глазах родителя — это самое ужасное и невыносимое для омеги, у которого, от переполненных им эмоций, слёзы продолжали течь нескончаемым потоком, случилось самое худшее, чего он и опасался. Отец его возненавидит теперь. В голове, как нельзя кстати, всплыли обрывки, теперь уже такого родного письма. «Если бы ты только знал, каких усилий мне требуется не бросить все и не приехать к тебе, забрать тебя к себе и никогда не отпускать, словно дикий зверь.» —Чонгук, ты мне нужен…—всхлипывая в подушку, шёпотом говорил Чимин. Словно молитву он повторял это бесчисленное количество раз. Было вполне предсказуемо, что король будет категорически против такого союза, но крупица надежды была и как он только мог себе позволить вот так просто полюбить человека, чьё государство годами враждует с его народом?***
Стояла глубокая ночь. Все королевство Трандаднии было погружено в сон и лишь ночная стража патрулировала страну. Альфа проснулся в холодном поту, тяжело и загнанно дыша он потерянно смотрел сквозь тьму. Ему приснился его Чимин, который столь отчаянно звал его во сне, находясь вокруг обломков какого-то дома, где произошел пожар. Весь в слезах, столь нуждающийся в Чонгуке. Грудь тяжело вздымалась, ночная рубаха прилипла к телу, Чонгук вскочил и не думая начал одеваться и собирать вещи. Безумная паника и оголенный страх впервые смог его одолеть. Даже самые опасные схватки и битвы, где жизнь Чона могла легко оборваться, никогда так его не пугали, как то, что с его омегой может случиться что-то ужасное. Он словно на ментальном уровне чувствовал, что Чимину грозит опасность, он даже самому себе не мог объяснить весь спектр чувств, которые переполняют его всего. Наспех одевшись и даже не собрав волосы должным образом, брюнет быстро спустился по парадной лестнице, на ходу застегивая все пуговицы на рубахе. Заметив внизу Хосока, который что-то читал, он направился прямиком к нему, внутренне радуясь, что лучший друг тоже не спит. Пришедшее письмо от гонца ещё пару минут назад, Хосок выхватил, и беглым взглядом окинул послание от Тэхена. С каждым словом он все больше и больше мрачнел. Чонгук обезумеет от ярости. Подумав про лучшего друга, Хосок услышал знакомые, тяжелые шаги и перевёл взгляд на идущего Чонгука, который ни о чем не подозревая, еле заметно кивнул ему. —Чего такой мрачный?— спросил подошедший Чон. Испытывающее на него посмотрев, Хосок молча протянул ему письмо и преждевременно предупредил. —Только без глупостей, Чонгук. Я уверен, все можно решить. —Ты о чем вообще?— альфа был и так раздражен, а тут ещё Хосок загадками говорит. Выхватив письмо, Чонгук принялся читать его содержимое. С каждой прочитанной строчкой его сердце словно пронзалось тысячами игл. Челюсть была настолько сжата, что со стороны это выглядело поистине страшно, глаза горели словно адским пламенем. Кинув небрежно письмо на пол, Чонгук гневно рыкнул. —Готовь лошадей. С этими словами, он быстрыми шагами направился собираться в Вейланд, чтобы спасти своего ангела, чтобы забрать его к себе и больше никогда в жизни не отпускать. Заплатит каждый, кто стал причиной его страданий.