***
— Я понятия не имел о том, что отец все это время хранил фотографию твоей матери. — вытягивая свои длинные ноги произнес Юнги, когда сидел вместе с Чонгуком в закрытой комнате для карточных игр в Трайндандийском дворце. Эта тихая роскошная обставленная комната со множеством восьмиугольных аспид была популярна среди иностранной знати и путешественников, аристократов и политиков. Чонгук посмотрел на своего будущего зятя с плохо скрываемым скептицизмом. Если бы ему позволили выбрать мужа для сестры, то Пак Юнги уж точно не возглавлял бы список претендентов. Чонгук пока ему не доверял. С другой стороны, Юнги мог похвастаться многими другими своими достоинствами, среди которых можно было назвать его явную привязанность к его сестре, которую Чон успел заметить с недавних пор. Юнги отпил из бокала подогретое бренди, тщательно подбирая слова, прежде чем продолжить рассказ. — Прежде чем я расскажу вам что-либо, хотел бы, чтобы вы дали мне слово, что Чимину пока ни о чем не расскажите. В его нынешнем положении… — Ради его спокойствия и блага я готов молчать. Юнги улыбнулся, но вскоре лицо стало серьезным, глядя на пламя маленькой свечи в лампе, стоявшей на столе. — Наши отцы дружили очень долгое время. Ваша мать была в крепких дружеских отношениях с моим отцом, она жила при дворце и отец за ней присматривал, как старший брат. Вот откуда фотография. А мой папа жил недалеко от дворца Трандандии и был для вашего отца как младший брат с юных лет. — Юнги замедлился, словно решая, следует ли ему продолжать рассказ. — Я думаю, что у отца была одержимая любовь к папе. Мой отец все подстроил так, что папа вышел за него замуж и уже после этого начались недомолвки между нашими отцами. Юнги пересказал все то, о чем поведал ему отец. Он порой останавливался, чтобы сделать глоток напитка. Рассказывал так, словно еще раз погружался в эту историю, которая была переполнена болью, печалью и сожалением. Перед глазами всплывали образы отца и его папы, которые постоянно спорили и ссорились. Закончив рассказ, Юнги замолчал и уставился в пустоту. На некоторое время в комнате повисла тишина. — Все это правда? — хрипло спросил Чонгук. Он был до глубины своей души ошарашен. Юнги печально усмехнулся. — К сожалению, да. — В последнюю неделю жизни папы за ним присматривали мы с Чимином. Отец был настолько погружен в свою печаль, что смог навестить папу только тогда, когда тот умирал. Поперек горла Чона встал противный ком. — Я искренне сожалею о вашей утрате. Юнги лишь кивнул поджав губы. — Чимин моя семья. Он слишком много пережил в своей жизни, я всегда желал для него самого лучшего. Он был больше меня привязан к папе и когда его не стало, мой брат впал в глубочайшую печаль на долгое время. Охваченный беспокойством, Чонгук понял, что прятаться за своей обычной маской безразличия у него не получиться. — А что было дальше? Юнги пожал плечами. — Чимин всегда хотел почувствовать, что такое полноценная настоящая семья, даже если не был ее частью. Чонгук изумленно посмотрел на него, пытаясь понять о чем тот говорит. — Ему ведь ничего не мешало завести семью ещё до того, как мы с ним встретились. — заметил он. — Думаешь ничего? — насмешка мелькнула в решительных карих глазах Юнги, — Вы, Чоны, не сможете понять, каково это - вырасти в полном одиночестве, с людьми, которым на тебя плевать. И само собой, тебе не остается ничего иного, кроме как прийти к выводу, что ты не достоин любви и в этом только твоя вина. И это чувство постепенно овладевает тобой до такой степени, что ты оказываешься в плену у него, как в тюрьме, и, в конце концов, возводишь защитные барьеры внутри себя, не пуская никого, кто желает войти. Чонгук внимательно слушал, понимая, что Юнги говорит не только о Чимине, но и о себе. И молча признал, что зять прав: даже испытывая жуткое отчаяние, Чонгук всегда знал, что у него есть семья, которая его любит и поддерживает. Впервые он полностью осознал, что Сони сделала для Юнги, как она пробивалась сквозь невидимые стены тюрьмы, которую он описал. — Благодарю, — тихо поблагодарил Чонгук, — Я знаю, что вам было нелегко об этом говорить. — Совершенно верно, — и сохраняя полнейшую серьезность, Юнги пробормотал, — я хочу кое-что прояснить, Чон. Если вы причините Чимину хоть малейший вред, я расчленю вас. — Тоже самое касается и вас, Ваше Величество. — Чонгук усмехнулся.***
Чонгук был растерян, а его страж шокирован. Альфа всегда знал и чувствовал, что в этой многолетней войне случилось что-то, что действительно переломило ход истории и он был прав. Отец частенько тоскливо смотрел в сторону Вейланда и несколько раз упоминал о том, что муж Пака Сухо был «как ангел», а на вопросы откуда он это знает, король отшучивался и не отвечал. Он не видел рисунков и портретов своей матери ещё с детства, образ стал размытым ведь пришло столько лет. Сколько бы он не искал спрятанных отцом портретов матери, все было тщетно. — Я всегда знал, что Пак Сухо тиран и настоящий подонок. Бедный его омега, мне страшно подумать, что будет с Чимином, если он узнает. — Чонгук устало потер глаза. — Да уж, такой истории и я не ожидал услышать, — страж устремил свой взгляд в пустоту, нахмурив брови, — честно говоря, я очень сомневаюсь, что Чимину это нужно знать, хотя я и не исключаю возможности, что он в курсе всего, что происходило вокруг. Он далеко не глуп. Он сам упоминал о своей семье хоть что-нибудь вроде того, что мы сейчас узнали? Чонгук устало вздохнул и откинул голову на спинку мягкого дивана. — Упоминал, что Пак Сухо поднимал на его папу руку. Теперь пазл складывается в единую картину. Я не хочу ему рассказывать и не буду, скорее всего. Пак Сухо выбрал очень нужный момент, чтобы исповедаться сыну. Черт возьми! — Дела чужой семьи всегда тьма и то, что стало известно из этого нам, на самом деле лишь одна сторона медали. Когда-нибудь поговорить обо всем с Чимином все же придется. Осторожно, словно ступая по тонкому льду. Может он и сам в какой то момент заведёт разговор или тебе покажется, что вот оно - то самое время. — страж усмехнулся, — Думаю, если раскроется, что ты от него намеренно скрыл и не собирался обсудить эту исповедь, он хорошенько тебя побьет. Тэхен мне рассказывал, он неплохо боксирует. — Ох, я бы был счастлив лицезреть, как мой малыш пытается меня побить. — Альфа мечтательно расплылся в улыбке. — Ну зачем ты мне это сказал. — Чонгук страдальчески заныл и руками похлопал себя по лицу, чтобы перестать думать о том, о чем не следует думать в данный момент. Он прокашлялся, краем глаза заметив, как Хосок закатил глаза. — Ты как всегда, в своём репертуаре, — усмехнулся Хосок, — пока предлагаю не нагружать Чимина очередной стрессовой информацией, она полезна для него не будет. А в целом, что планируешь делать дальше? — Мне сначала надо упорядочить свои мысли и ещё раз все обдумать, а уже потом планировать. Я после этой исповеди даже не представляю каково сейчас Юнги. — Знаешь, и все же мне интересно, как с таким дерьмовым характером он смог воспитать таких сыновей. А ведь на первый взгляд и действительно не скажешь, что он безрассуден. Сам прекрасно знаешь сколько вылазок в Вейланд было, нигде и ни от кого я не слышал, что кто-то очерняет имя Паков. Скорбящий любящий отец, хороший король… Все выглядело именно так. — Ты прав, — согласился Чон, — я тоже не припоминаю, чтобы что-то плохое о нем говорили. Знаешь, был бы на месте его омеги какой-нибудь более истеричный и любящий поскандалить, то о его поступках быстро бы все узнали. Я в этом уверен. Думаю, воспитанием в основном занимался как раз его омега, но в характере Юнги прослеживается что-то от Сухо. Хосок задумчиво хмыкнул и согласился с высказыванием друга. Страж и король какое-то время разговаривали и делились своими мыслями, пока их не прервали чиновники.***
Чимин, в ночной рубашке сидел на кровати с романом. Он услышал как кто–то зашёл в элегантно обставленные личные апартаменты и, улыбнувшись, посмотрел на своего мужа. Его пульс начинал учащаться от взгляда на него, такого смуглого и красивого. Чонгук был человеком– загадкой для многих, его считали опасным даже люди, утверждавшие, что хорошо его знают. Но в обществе Чимина он расслаблялся и показывал нежную сторону своей натуры. — Ты говорил с братом? — спросил он. — Да, любовь моя, — Чонгук снял верхнюю накидку, повесил его на спинку кресла и подошел к постели. — Он хотел поговорить о Сони. Чонгук ненавидел себя за то, что приходилось врать своей омеге, но ради его спокойствия и блага он готов был перешагнуть через себя. — Что ты обо всём этом думаешь? —Чимин знал, что Чон умел ловко угадывать мысли и мотивы других людей. Альфа развязал галстук, который теперь свободно повис на шее. — Мне ясно то, что Юнги переживает за Сони сильнее, чем ему хотелось бы. И мне это не нравится. Но я не стану вмешиваться, это выбор Сони. Он легко и чувственно коснулся обнажённой шеи омеги, прикасаясь губами к запаховой железе, где стояла метка вечной любви и вдохнул полной грудью запах пионов, который теперь был не таким насыщенным, как раньше, из-за беременности. Чимин задышал чаще, альфа осторожно ласкал кожу, под которой бешено бился пульс. Глядя, как постепенно румянец проступает на лице Чимина, он хрипло сказал: — Отложи книгу. Пальчики на ногах омеги поджались под простынями. — Но я ведь как раз дошел до самого интересного, — сдержанно ответил он, поддразнивая его. — Это и вполовину не так интересно, как то, что сейчас произойдёт с тобой. Стянув с него покрывало нарочито неторопливым движением, заставил его задохнуться, Чонгук опустился на него, положив свою руку на уже выпуклый живот и всеми забытая книга упала на пол.***
Время шло, а отец и сын так и не поговорили по душам, избегая друг друга. Один был занят подготовкой к свадьбе, а другой государственными вопросами королевской важности. Как-то вечером Тэхён поинтересовался в порядке ли блондин и невзначай сказал о том, что видел, как король печальными глазами смотрит в сторону наследного принца. Юнги поджал губы. — Некоторые разочарования не вписываются ни в какие предложения. Думаю, для этого и есть молчание, Тэхён. Тэхён лишь печально вздохнул. В это время в Трандандии все шло своим чередом. Чонгук и Хосок всю исповедь короля Пака решили в деталях изложить Сони. Принцесса одолела вопросами бедных альф, которые не знали ответов на большую часть вопросов. Решено было, что Чимину они обо всем расскажут после родов. Через небольшое количество времени Хосок тактично решил напомнить о том, что ему поручены дела особо королевской важности, и пока Сони готовилась ответить, он поспешил уйти также как и король Чон, который напомнил сестре о важной встрече с послом из Франции. Следующим утром Хосок постучал в дверь, дождался приглушенного разрешения и вошел в кабинет. При желании кабинет можно было расширить и превратить в просторные апартаменты, состоящие из пятнадцати комнат. — Доброе утро, Чонгук, — поздоровался он. Рядом с массивным столом красного дерева стоял подходящий по цвету шкаф с полками и ящичками. Как обычно, на столе не было свободного места из-за множества бумаг, книг, писем, визитных карточек, а также письменных принадлежностей и коробочки с воском. Чон сидел за столом и запечатывал письмо, вжимая печать точно в середину лужицы горячего воска. — Доброе утро, Хо. Как прошла встреча с подчиненными? — Страж вручил ему пачку отчетов. — По большей части, спокойно. Были небольшие проблемы с дипломатическим персоналом из Британии. — Что-то еще? — Три высокопоставленных посланника прибыли с дипломатической миссией и привезли щедрые подарки от королевы. Чонгук пролистал отчеты управляющих. — Сколько процентов ящиков льна, мехов и руды на сегодняшний день доставлено из соседних стран? — спросил он, не поднимая головы. — Девяносто пять процентов. — Превосходно, — ответил Чон, продолжая просматривать отчеты. Чон отложил отчеты в сторону и откинулся в кресле. Расслабленной позе противоречило настойчивое постукивание пальцев по столу. — У меня есть для тебя несколько поручений, Хосок. Во-первых, отправляйся в резиденцию короля Андовера и согласуй время нашей личной встречи с хозяином в ближайшие два дня, желательно здесь. Доведи до его сведения, что об этом никто не должен знать и это дело огромной важности. — Слушаюсь. — Хосок подумал, что с назначением встречи трудностей не возникнет. Всякий раз, когда Чон Чонгук желал встретиться с человеком, тот сразу же соглашался. — Далее, возьми это, — он подал стражу сверток, туго перевязанный кожаным ремешком, — и доставь королю Паку. Хосок изменился в лице. Господи, еще одна сцена. — Чонгук, по мне так лучше отправится в подворотню и подраться с уличными ворами. — Возможно, в конце недели тебе это предстоит, — улыбнулся Чон. Хосок бросил на короля выразительный взгляд и вышел.***
Человек может бороться со многими пороками и слабостями, но не с любовью. Нельзя изменить выбор сердца как бы не старался. Пак Сухо, сидя в своих покоях, долго смотрел на письмо, которое гонец ему принес около часа назад. Он думал о том, чтобы, не читая, сразу порвать письмо, но любопытство взяло над ним вверх. Сломав печать и развернув письмо, он принялся его читать. «Это письмо не будет о дипломатических переговорах и о финансах. Возможно, вы это письмо не дочитаете до конца и выбросите. Я не знаю обо всем том, что произошло между вами и моим отцом, но я узнал достаточно и этого мне хватило. Отец часто с тоской в голосе рассказывал о некой омеге, который являлся мужем короля Вейланда. Я также узнал и тот факт, что вы стали причиной смерти вашего мужа, который Чимин все еще оплакивает и порой зовет в своих снах. Уверен в том, что вы, создав свой личный ад, все еще в нем пребываете и я вам предлагаю руку помощи несмотря на все то, что было. Мне больно смотреть на моего беременного мужа, который тоскует по своему отцу. А с Юнги-щи мы хоть и не ладим, но даже я ощущаю всю его боль, связанную с вами и вашим неприятием его намерений по отношению к моей сестре. Знаете что меня всегда интересовало? Как такой человек, как вы, создали нечто подобное, как Чимин? Нечто ангельское и такое чистое, словно неземное и ответ сразу же приходит ко мне в голову: наверное, он взял самое лучшее от Минхека, как и Юнги-щи. Я также не мог понять почему Юнги столь холодный и отчужденный, но пообщавшись с ним, я понял насколько он одинок, ему пришлось так рано повзрослеть и взять на себя всю опеку над маленьким омежкой, который так рано потерял родителя. Юнги пришлось забыть о том, что он ребенок и быстро освоить азы взрослой жизни… Вы из него сделали такого, какой он сейчас. Я не думаю, что он когда-либо от вас чего-то просил и будет просить. И за него это сделаю я. Прошу вас не ради себя или своей страны, а ради ваших сыновей, которые измучены и хотят хотя бы раз в жизни ощутить сильное отцовское плечо. Посмотрите на все происходящее под другим углом и хотя бы раз забудьте о вражде и своем горе. Я сильно жалею, что никогда не узнаю вашего мужа, но уверен, что на данный момент он не желает смотреть на все, что происходит на земле. С уважением, Чон Чонгук.» Дочитав до последних строк, Пак Сухо отбросил письмо и почувствовал, как слезы непроизвольно катятся из глаз. Сухо было это неприятно осознавать, но Чон был прав абсолютно во всем и пришло время думать не о себе, а о сыновьях, которым он должного внимания никогда не уделял. Знал бы Минхёк на кого оставил своих детей…Прошло так много лет, а Сухо все ещё ощущает эту зияющую дыру внутри и она с ним останется до конца его смерти. Он не найдет покой в следующей жизни, пока не встретит своего мужа. Чем больше ожиданий по поводу какого-то события, тем выше вероятность сокрушительного разочарования. Больше ждёшь — меньше получаешь, меньше ждёшь — больше получаешь. Принцип железобетонный, никаких исключений. Свадьба Юнги и Сони проводилась в Вейланде, в шикарнейшем соборе, который находился недалеко от королевского дворца. Суматоха, шум и плотность движения на Королевском мосту просто ошеломляли, но стоило пересечь мост, как прохожий оказывался в настоящем оазисе упоительной благопристойности. Дворцовые владения внушительных мраморных посольств и величественных белых портиков, важных особняков с высокими напудренными лакеями, решительными дворецкими и экипажами, перевозящими томных юных леди и их крошечных раскормленных собачек. Окружающие районы не представляли большого интереса для тех счастливчиков, которые проживали в Вейланде. Свадьба была в самом разгаре. Юнги отлучился от своей любимой к двум статным альфам, чтобы принять подарки и поздравления. Казалось, все были счастливы и в прекрасном расположении духа. Все, кроме Пак Сухо, который пока так и не удостоил всех гостей своим присутствием. С верхней галереи, где разместился оркестр, непрерывным потоком лилась музыка. Зал ярко освещался светом восьми люстр и тонул в благоухающем аромате роскошных свежих роз. Заключенная в безжалостные оковы многочисленных слоев своего платья, Сони дышала тяжело и прерывисто. — Здесь слишком жарко, — пробормотала она Чимину. Чимин посмотрел на ее вспотевшее лицо, достал носовой платок и повел ее к одному из множества плетеных стульев, стоящих у стены. — Здесь довольно тепло, — сказал он. — сейчас я узнаю, где находится Чонгук или Хосок, чтобы сопроводили тебя на улицу подышать свежим воздухом. — Да, конечно, — согласилась она. В то время, пока Чимин отсутствовал, Сони, откинувшись на спинку стула, сосредоточилась на своем дыхании. К сожалению, сидя на этом стуле, она услышала беседу, ведущуюся с другой стороны увитой гирляндами колонны. Три юных омеги болтали на пониженных тонах, так и сочащихся самодовольным удовлетворением. — Конечно же, король не взял бы ее в невесты и неудивительно, что он отсутствует сегодня, — сказала одна из них. — Она симпатична, я согласна, но несколько неуместна… в социальном и политическом смыслах. Один из послов, которого я знаю, сказал, что он пытался поговорить с ней на одной частной художественной выставке в Королевской академии, и она лепетала что-то абсолютно нелепое… о старом французском эксперименте с воздушным шаром, когда они привязали овцу и отправили ее в воздух перед королем Луи каким-то… вы можете себе это представить?! — Луи XVI, — прошептала Сони. — Но чего вы ожидали? — послышался другой голос. —Королевская семья Чонов всегда отличалась эксцентричностью. Единственный, кто достаточно хорош для общества — Чон Чонгук, но и он довольно жесток, столько омег побывало у него в покоях… — Испорченный, — согласилась третья. Сони, только что такая разгоряченная и злая, почувствовала себя так, словно ее окатили ледяной водой. Она устало закрыла глаза и пожалела, что не может просто исчезнуть. Было ошибкой оставаться одной тут. Она пыталась доказать всем, что она искренне любит Юнги, что нет больше той войны, о которой все говорят. Всё в Вейланде —маска, притворство… Неужели так непростительно быть честным в своих чувствах? Похоже, что так. Она сидела спокойно, сцепив пальцы, пока ее мысли не были потревожены каким-то оживлением около главного входа в бальный зал. Казалось, прибыла какая-то важная персона, возможно, член королевской семьи, или военная знаменитость. Любопытство пересилило, и Сони, злясь на себя, наклонилась вперед, чтобы мельком взглянуть на вновь прибывшего. Все, что она смогла увидеть — только блондинистую голову Юнги и седую голову короля Пака. Он двигался по залу, непринужденно болтая со своим сыном. Сони откинулась на спинку своего стула. Она не могла понять, почему он здесь и почему его появление вызвало у нее улыбку, она надеялась на то, что Юнги и король наконец-то поговорили по душам и все проблемы разрешили. Она всей душой желала этого для Юнги потому что невыносимо было смотреть на постоянно угрюмого и задумчивого будущего мужа. Король Пак, заметив Сони тепло улыбнулся ей. Юнги опередив отца в два шага, преодолев расстояние, подошел к своей новоиспеченной невесте и, нежно приобняв ее за талию, встал позади нее. Почувствовав его силу и поддержку, она заметно расслабилась и благодарно улыбнулась ему, они уже научились понимать друг друга без слов. — Не стоит так меня бояться, дитя мое, — начал Пак Сухо, заметив пару настороженных карих глаз, устремленных на него, — я пришел только с миром! — и на этих словах Юнги скривил губы в подобие улыбки, — И я прошу прощения за столь долгосрочное отсутствие. — Все в порядке, не извиняйтесь за это, — смущенно и слегка удивлено сказала Сони. Казалось, Пак Сухо действительно все переосмыслил и пришел к какому-то умозаключению. Он очень мило и вежливо разговаривал с принцессой, интересовался ее мнением насчет Вейландских владений и успел даже рассмешить ее, на что обратили внимания, как Юнги, так и члены семьи Чон. — Вы очень похожи на вашу мать, — с болью в сердце прохрипел вдруг король. Он так пристально смотрел на принцессу, что Сони зарделась и потупила взгляд. — Мне все об этом говорят, благодарю вас. — немного подумав, Сони все же решилась и спросила, — Вы ведь маму давно знали, Ваше Величество? Король лишь кивнул. — Не могли бы вы мне немного о ней рассказать? Юнги тут же напрягся и переглянулся с отцом. — Сони, ты уверена, что сейчас это уместно? Может быть потом? Сухо никогда прежде не видя такую сторону своего сына нежно улыбнулся, понимая, что имел в виду Чонгук в своем письме. — Сони, я вам даже покажу покои, в которых она любила бывать и расскажу вам о ней все, что вы пожелаете, но сейчас день вашей с моим сыном свадьбы. Сейчас вы должны только улыбаться, веселиться и принимать поздравления, а все остальное — потом, договорились? Юнги впервые за долгое время смотрел на отца благодарным взглядом. — Как скажете, Ваше Величество. Пак Сухо улыбнулся, взял руку сына и накрыл ею руку принцессы, сжав обе их руки в своей. — Я так виноват перед вами, особенно перед своими сыновьями, но обещаю, что впредь вы увидите только хорошую сторону меня. Мы построим новый мир, где две некогда дружные страны вновь возобновили прочный семейный союз. Глаза у Сони увлажнились, а блондин думал о том, что это лучший день в его жизни. Стоя в саду в окружении своих родственников, Сони чувствовала себя уже более расслаблено и уютно. Настроение заметно улучшилось и этот замечательный вечер уже ничего не могло испортить. Юнги подошел к отцу пока тот стоял один и сразу же спросил: — Ну и как она тебе? Король ответил без тени сомнения: — Будь я на пять лет моложе, женился бы сам. — На пять? — скептически усмехнулся блондин. — Ну хорошо, на десять, черт тебя подери. — Утомленное лицо осветилось улыбкой. — Поздравляю с прекрасным выбором. Одухотворенная девушка. Бесстрашная. По-своему прелестна, а с подобным обаянием настоящая красота и не нужна. Конечно, придется крепко держать на поводу, но игра стоит свеч. — Он задумался. Очевидно, погрузился в воспоминания. — Если хотя бы раз в жизни повстречаешь подобное чудо, обычной омегой уже никогда не удовлетворишься. Юнги собрался было оспорить реплику насчет настоящей красоты — по его мнению, прекраснее Сони нет никого на свете. Но последняя фраза отвлекла. — Ты говоришь о папе? — уточнил он. — Именно о нем, но я слишком поздно понял, кого я потерял. — Он печально вздохнул. Юнги хотелось узнать как можно больше, но здесь и сейчас разговор на подобную тему был бы неуместен. Хорошо, что удалось мельком заглянуть в душу отца и обнаружить неожиданные и в то же время понятные чувства. Они очень долго разговаривали перед самым разгаром торжества , отец и сын впервые друг перед другом обнажили души. Король слишком поздно понял как бесценно время, проведенное с любимыми людьми, а Юнги устал копить обиду и злость на отца. Поговорив и спокойно все обсудив?, оба альфы со слезящимися глазами впервые в жизни крепко обнялись. После коротких, но активных поисков, Чона наконец обнаружили и вернули в зал. Чонгук произнес обворожительный тост и на удивление перечислил ряд веских, убедительных и в то же время забавных причин для свадьбы. Большинство собравшихся слушали с неослабным вниманием и не переставали удовлетворенно кивать и посмеиваться, однако Юнги услышал, как неподалеку шептались две сплетницы: — ...Короля Чона нашли в темном углу с омегой. Не поверите: с трудом удалось заставить Его Величества прекратить флирт и присоединиться к обществу. — И с кем же он флиртовал? — С собственным беременным мужем! — Что за вздор! — Представить невозможно! Не пристало супружеской паре так откровенно вести себя на людях. Юнги с трудом сдержал улыбку и подавил искушение обернуться и сообщить квохчущим курицам, что на самом деле Чоны отлично знакомы с этикетом, просто не считают нужным принимать во внимание косные предрассудки. Он посмотрел на Сони, пытаясь понять, слышала ли она пересуды, но невеста целиком сосредоточилась на речи брата. Чон закончил выступление сердечными поздравлениями в адрес новоиспеченной пары и пожелал счастья и благополучия. Гости подняли бокалы и присоединились к тосту. Юнги поднес к губам руку любимой и со всей нежностью поцеловал. Увы, хотелось иных радостей: схватить, унести подальше от любопытных взглядов, спрятать в тишине собственного дворца. — Уже скоро, — прошептала Сони, словно прочитав мысли, и он ответил благодарным взглядом. — Только не смотри на меня так, а то ноги подкашиваются. — Раз так, то не скажу, что мечтаю с тобой сделать. Еще, чего доброго, опрокинешься, как кегля. К сожалению, интимный момент продолжался недолго, уединение влюбленных нарушил новый тост. Ким Намджун, который стоял рядом с Чонгуком, поднял бокал и сделав шаг вперед разразился длинным помпезным тостом. Зал наполнился радостными восклицаниями. Пока супруги кормили друг друга сладостями как было принято по традиции, окружающие осыпали их поздравлениями и пожеланиями в залог грядущего семейного благополучия. Радостная толпа продолжила пир, а свадебная процессия тем временем отправилась к организованным шатрам вблизи к границе с Трандандией, где молодоженов и гостей ждал еще один праздничный ужин с бесконечными тостами и пожеланиями.***
Месяц спустя. Сони и Юнги прогуливались по дворцу, который украшали к национальному празднику. Традиционно этот праздник проходил в январе и вся знать со всех уголков мира собирались в Трандандийском дворце. Они не спеша гуляли и разговаривали на абсолютно разные темы, но тут зашла речь об отце Юнги, Сони старалась аккуратно ступать по этому тонкому льду, но не смогла побороть свое любопытство и спросила: — Почему он столь несчастен? — рискнула спросить Сони. Юнги так долго размышлял над ответом, что они уже успели достигнуть парадной лестницы дворца. — Это всех интересует. Мой отец провел всю свою жизнь в погоне за успехом. И теперь, когда он богаче кого бы то ни было, он все равно не удовлетворен. У него есть упряжки лошадей, конюшни с кучей экипажей, целые улицы, застроенные домами… и женское общество, которого хватит не одному альфе. Все это позволяет мне сделать вывод, что в единичном экземпляре ему всего этого будет недостаточно. И он никогда не будет счастлив. Когда они, наконец, остановились, Сони повернулась к нему. — Мой отец однажды сказал мне, — нарушила она молчание, — что весь секрет счастья в том, чтобы просто перестать его искать. Похоже, впервые с момента их встречи он не знал, что сказать. Под его пристальным, мрачным и беспокойным взглядом, она почувствовала, как у нее поджимаются пальцы ног. Юнги продолжал смотреть на нее так, словно старался что–то запомнить. Она чувствовала между ними сильное напряжение, будто сам воздух подталкивал их друг к другу. — А в твоем случае это сработало? — хрипло спросил он. — Прекращение поисков? — Да, думаю, да. — Не уверен, что смогу остановиться, — задумчиво произнес он. — Видишь ли, вейландцам свойственна погоня за счастьем. Это, кстати, записано в наших законах. — Тогда, полагаю, ты вынужден подчиниться. Хотя я думаю, что это глупый закон. — Это не закон, а право. — Что бы это ни было, ты не можешь начать искать счастье, словно оно башмак, затерявшийся под кроватью. Понимаешь, оно у тебя уже есть. Тебе просто нужно позволить себе быть счастливым. — Она замолчала и нахмурилась. — Почему ты качаешь головой? — Потому что разговор с тобой напоминает мне о тех цитатах, которые принято вышивать на подушках для гостиной. Он снова над ней смеялся. Если бы на ней была пара грубых ботинок, она, вероятно, пнула бы его в голень. Она легонько шлепнула его по груди, а он в ответ рассмеялся и перехватил ее за запястье и преподнес ее руку к губам нежно поцеловал. В этот момент в холл вошли несколько человек. Звук мужского смеха внезапно оборвался. Сони увидела Чимина и Тэхена. — Простите, — жизнерадостно произнес Чимин, вопросительно взглянув на брата. — Мы помешали? — Нет, — ответил Юнги, — Мы просто разговаривали. Вы принесли остальные украшения? Торжественная часть праздника заключалась в том, что все члены семьи должны были украсить главный холл дворца, включая перила лестницы. — Множество, — послышался еще один голос, и Чонгук с Хосоком внесли в комнату большие корзины. Юнги понял, что оказался в центре семейного собрания. — Я всех их уговорил помочь с украшениями, — с ухмылкой сказал Чимин. — Плохо, что король Ким до сих пор не приехал. Ему бы даже лестница не понадобилась, чтобы украсить арки и выступы. — Я почти такой же высокий, как он, — запротестовал Чонгук. — Да, но ты не так покладист. — Это зависит от того, кто отдает приказы, — возразил он. — Мне нужно идти документы кое-какие в коробки положить, чтобы их уже успели доставить в Вейланд. Прошу меня… Однако, торопясь покинуть холл, Сони позабыла о стоящей позади нее лестнице. И когда девушка повернулась, то зацепилась за нее ногой. Юнги молниеносно подхватил ее, не дав упасть, прижал к своей надежной груди. Она ощутила движение крепких мускулов под его рубашкой. — Если ты хотела, чтобы я тебя обнял, — насмешливо шепнул он ей, — то тебе следовало просто попросить. — Юнги-хён! — шутливо пригрозил ему Чимин, — Ты прибегаешь к подножкам, чтобы привлечь внимание омег? — Если менее очевидные попытки проваливаются, то да. — Он осторожно отпустил Сони, — Не уходите, Ваше Величество. Думаю, тут действительно пригодилась бы лишняя пара рук. — Останься! — с энтузиазмом воскликнул Чимин, а затем к просьбе присоединилась Хосок и Тэхён, стало неудобно отказываться. — Хорошо, хорошо, — сказала она, робко улыбнувшись. — И в отличие от брата, я отлично выполняю приказы. — Замечательно, — сказал Чимин, передавая корзину с украшениями Сони. Принесли еще пару лестниц. Альфы прикрепляли свечи на ветки и вешали, куда им было сказано, украшения, а омеги их подавали. Время от времени возникали дружеские перепалки и слышались взрывы смеха, когда они обменивались разными воспоминаниями. Хосок время от времени бросал весьма красноречивый взгляд в сторону Тэхёна и спустя какое-то время уже стоял вблизи Кима. Когда все, как он думал, были увлечены разговорами, Хосок еле заметно касался рук и плеч альфы. Тэхён от таких действий вздрагивал и покрывался мурашками. Они обязательно поговорят потом, за закрытыми дверьми спальной комнаты. По мере того, как выпивалось вино и наряжался зал, большая комната наполнилась смехом, особенно когда Чимин и Тэхён попытались хором спеть несколько строчек известной вейландской песни. — Если бы подобные звуки издавала пара певчих птичек, — сказал Юнги им, — я бы тут же их пристрелил, чтобы избавить от мучений. — Ну сам–то ты поешь, как раненый слон, — заметил Чимин. — Он лжет, — сказал Юнги Сони, развешивая внизу игрушки. — Вы не так плохо поёте, Ваше Величество? — спросила она. — Я вовсе не пою. — Почему нет? — Если кто–то не умеет что–либо делать хорошо, то не стоит этого делать вовсе. — Я не согласна, — запротестовала она. — Иногда стоит попытаться, даже если результат не будет идеальным. Юнги с улыбкой спустился с лестницы за очередной порцией свечей и посмотрел прямо в ее глаза цвета топленого шоколада. — Вы действительно в это верите? — Да. — Тогда я бросаю вам вызов. — И что я должна сделать? — Спойте что–нибудь. — Прямо сейчас? — Сони издала смущенный смешок. — Одна? Понимая, что остальные с интересом следят за их беседой, Юнги кивнул. Ему было интересно, решится ли она принять вызов и спеть перед всеми. Он в этом сомневался. Сони, краснея, шепотом запротестовала. — Я не могу это делать, когда ты на меня смотришь. Юнги со смехом взял ворох проволоки и свечей, который она ему вручила и послушно залез на лестницу. Он намотал проволоку на свечу и начал привязывать ее к ветке. Его руки застыли, когда он услышал нежный, тихий голос. Совсем не идеальный или оперный. Просто приятный и красивый женский голос, отлично подходящий для колыбельных, святочных гимнов или детских песенок. Голос, который можно было слушать бесконечно. Юнги слушал ее, едва замечая, что пара–тройка свечей выпали из его руки. Это становилось чертовски смешным, гневно подумал он. Если она станет еще хоть немного милее и очаровательнее, что–нибудь может разбиться. Вероятнее всего, его сердце. Он сохранял спокойствие на лице, хотя в душе он неистово желал прижать ее к себе и целовать до потери пульса. Он постарался выровнять дыхание, привести в порядок мысли и подавить нежелательные чувства, накатывают на него подобно волнам океана. Закончив куплет, Сони с самодовольной улыбкой посмотрела вверх на Юнги, а остальные начали хлопать и хвалить ее. — Я приняла ваш вызов, Ваше Величество. Теперь вы должны мне. Какая чудесная у нее была улыбка! От нее по всему его телу прокатилась волна жара. И ему понадобилось все его самообладание, чтобы не пялиться на нее, как влюбленный теленок. — Хотите, я тоже что–нибудь спою? — любезно предложил он. — Пожалуйста, только не это! — закричал Чимин. — Умоляю вас, не просите его петь, — добавил Тэхён. Юнги спустился с лестницы и встал рядом с Сони. — Назовите свое желание — сказал он. — Я всегда плачу долги. — Пусть изобразит греческую статую, — предложил Тэхён. — Попросите, чтобы он подарил вам арабского скакуна, — высказался Хосок. Сони задумчиво хмыкнула и, посмотрев на него, назвала популярное в желаниях задание. — Я возьму что–нибудь из ваших вещей. Что–то, что сейчас при вас. Может быть, платок или монету. — Его кошелек, — радостно посоветовал Тэхён. Юнги полез в карман брюк, где звякнули маленький перочинный ножик и несколько монет. И еще один предмет — металлическая фигурка размером менее двух дюймов. Он непринужденно опустил его на ее ладонь. Она поближе рассмотрела подарок. — Игрушечный солдатик? Бóльшая часть краски давно слезла, оставив лишь несколько цветных крапинок, указывающих на изначальные оттенки. Маленький пехотинец держал в руке меч. Сони подняла взгляд на Юнги. Похоже, она каким–то образом догадалась, что солдатик имел для него некое тайное значение. Ее пальцы сомкнулись на фигурке, словно желая его защитить. — Это на удачу? — спросила она. Юнги слегка покачал головой, едва дыша от того, что разрывался между странно приятным ощущением покорности и болью сожаления. Он хотел забрать солдатика назад. И в то же время хотел, чтобы он остался в сохранности у нее. — Юнги-я, — услышал он голос Чимина, прозвучавший с какой–то странной ноткой. — Ты все еще его носишь с собой? Спустя все эти годы? — Это старая привычка и ничего не значит. Сони тихонько подошла поближе к Чимину и спросила: — Расскажешь мне? Чимин кивнул и увел ее в сторону подальше от всех для разговора. — Поскольку ты уже познакомилась с нашим отцом, думаю, ты не удивишься, узнав, что он был весьма строг с братом. По крайней мере, когда был рядом, что, благодаря небесам, случалось нечасто. Это солдатик из набора, который принадлежал Юнги, когда он был маленьким, но потом учитель сообщил отцу, что, по его мнению, солдатики отвлекают Юнги от учебы. Поэтому отец от всех них избавился. Навсегда. Юнги не проронил ни единой слезинки, но я видел в его глазах нечто ужасное, как будто что–то в нём сломалось. Я взял потом пехотинца со своего столика и отдал ему. Единственного оставшегося солдатика. Отец всегда возлагал непомерно высокие надежды на Юнги, так как он альфа и старше. Отец хотел, чтобы Юнги преуспел во всем, поэтому его строго наказывали, если он хоть в чем–то был вторым. Но вместе с тем, отец не хотел, чтобы Юнги зазнался, поэтому пользовался любой возможностью, чтобы пристыдить и принизить его, когда тот действительно был лучшим. — О, — тихо сказала Сони, переполняясь симпатией и сожалением к мальчику, которым когда–то был Юнги. После короткой паузы в голосе Чимина проскользнула грусть. — Я не так часто видел хёна. Поскольку мой отец хотел, чтобы он был серьёзным и прилежным мальчиком, ему не разрешалось играть с другими детьми. Его всегда окружали наставники, он или делал уроки, или обучался разным видам спорта и верховой езде. И ему никогда не давали ни минуты свободы. Набор солдатиков был для Юнги почти единственной отдушиной. Он разыгрывал сражения и перестрелки с их участием, а когда делал уроки, то выстраивал в линию на своём столе, чтобы они составляли ему компанию. — Его губы тронула слабая улыбка. — И я думаю… — Он с трудом сглотнул, в его тёмно–карих глазах заблестели слёзы. — Я думаю, что все эти годы он хранил его как некую часть своего сердца, которую хотел сберечь. Сони и не подозревала о своих собственных слезах, пока те не скатились по щекам. Она торопливо стерла их рукавом, чтобы никто не заметил. У нее засаднило в горле, она откашлялась, а потом спросила охрипшим голосом: — Почему он отдал его мне? — Я не знаю, Сони. Но могу сказать одно, это не было случайным жестом. Увидев как перешептываются Чимин и Сони, Юнги воскликнул. — Довольно этой ерунды. Давайте закончим наряжать этот чертов холл. В следующую четверть часа все украшения были развешаны, и холл засверкал в своем полном великолепии.***
5 месяцев спустя.
Плач новорожденного разорвал тишину. Чонгук вздрогнул и поднял голову. Выставленный из спальни, где Чимин мучился от боли, он с остальным семейством ожидал в гостиной. С Чимином и врачом осталась Сони, время от времени выходившая, чтобы коротко сообщить Юнги или Тэхену, как обстоят дела. Хосок относился к происходящему с раздражающим спокойствием. Для Чонгука это был самый действующий на нервы опыт, через который ему когда–либо приходилось пройти. Вид омеги, страдающей от боли был просто невыносим и ничего с этим нельзя было поделать. И неважно, как часто его заверяли, что роды проходят великолепно. Бесконечные часы родовых схваток совсем не казались Чону превосходными. Спустя восемь часов погруженный в мрачные раздумья, тихий и безутешный Чонгук всё также ожидал в гостиной, опустив голову на руки. Он переживал за Чимина и с трудом мог вынести, что сидит тут отдельно от него. Его внутренний волк был безутешен и рвался к своей истинной паре, чтобы утешить и поддержать. Чонгук любил Чимина до безумия. И как однажды заявил Чимин, омега из него веревки вил. Супруги были разными во многих отношениях, они были как луна и солнце, которые не могли друг без друга жить, но каким–то образом именно из–за этого так точно подходили друг другу. И результатом оказался удивительно гармоничный брак. Они устраивали яростные забавные ссоры и вели долгие задушевные разговоры. А когда оставались одни, то часто общались на языке кратких слов и жестов, которые вряд ли мог распознать кто–то другой. Из них вышла прекрасная пара, страстная и нежно любящая. Они вечно шутили друг над другом. Но настоящим сюрпризом их брака являлась та доброта, которую они выказывали друг другу. Они, которые так недолюбливали друг друга когда–то. Чонгук никогда бы не подумал, что омега, нашедшая прежде в нём самое худшее, будет находить в нём всё самое лучшее. И никогда не мечтал, что его любовь к Чимину окажется столь глубокой, что не будет никакой надежды держать это чувство в узде или как–то его сдерживать. Перед лицом любви столь безбрежный альфа мог только капитулировать. Если что–то случится с Чимином… Если только роды пойдут не так… Чонгук медленно поднялся, сжав кулаки, когда в гостиную вошла с завёрнутым в пелёнки младенцем Сони. Она задержалась в дверях, подождав, пока всё семейство с тихими возгласами не собралось вокруг неё. — Прекрасная маленькая девочка, — объявила она, сияя. — Врач заявил, что цвет у неё совершенный, а легкие просто могучие. — И понесла малышку брату. Чонгук боялся пошевелиться. Ребёнка он не взял, только пристально посмотрел на Сони и хриплым голосом спросил: — Как Чимин? Та сразу поняла. Тон у Сони смягчился, когда она ответила: — Просто прекрасно. С ним всё хорошо, ты можешь сейчас подняться и посмотреть. Но сначала поздоровайся с дочкой. Судорожный вздох вырвался у Чонгука и он осторожно взял у сестры малютку. Он с любопытством осмотрел крошечное розовое личико и ротик, похожий на розовый бутон. Малышка была такой маленькой. Трудно было поверить, что он держал в руках настоящего человека. — Она очень похожа на Чонов, — улыбнувшись, заметила Сони. Чон наклонился поцеловать дочь в крошечный лобик, и прядь тёмных волос защекотала его губы. — Ты уже выбрал имя? — Джису. — Ох, в честь мамы? Как это трогательно. Почему–то Сони засмеялась, прежде чем спросить. — А как бы ты назвал мальчика? — Минхек. Сони нежно улыбнулась и глаза у нее увлажнились. —Думаю, ему подойдет. — Кому «ему»? — спросил Чон, все еще поглощенный созерцанием дочери. Взяв его за подбородок, она повернула брата лицом в сторону двери, где с другим свертком стоял Тэхён, показывая малыша Юнги и Хосоку. Глаза Чонгука распахнулись. — О мой Бог. Близнецы? С широкой усмешкой на лице к нему подошёл Хосок. — На вид прекрасный мальчишка. Да уж, ты с лихвой хлебнёшь отцовской доли, брат! — Думаю у меня теперь появились седые волосы. — устало улыбнулся Чон. Юнги усмехнулся. Чонгук поцеловал сына и осторожно передал его Юнги. — Пойду, повидаю теперь Чимина. Наверно, ему тоже досталось. — Передай ему наши поздравления, — улыбаясь попросил Хосок. Перепрыгивая через две ступеньки, Чон взлетел по лестнице и направился к спальне, где отдыхал Чимин. Под покрывалами он казался таким маленьким с измученным и бледным лицом. Губы скривились в усталой усмешке, лишь он увидел мужа. Брюнет подошёл к нему и прижался к его губам в нежном поцелуе. — Что я могу для тебя сделать, мой драгоценный цветок? — Совсем ничего. Врач дал мне немного лауданума от боли. Он с минуты на минуту вернется. Склонившись над Чимином, Чонгук погладил его волосы. — Чёрт тебя подери, почему ты не позволил мне остаться? — прошептал он, уткнувшись ему в щеку. Альфа почувствовал, что Чимин улыбается. — Ты пугал доктора, — напомнил он. — Я просто спросил, знает ли он, что делает. — Устрашающе спросил, — заметил супруг. Чонгук повернулся и тщательно осмотрел предметы на прикроватном столике. — Да только потому, что он вытащил ящик инструментов, которые с виду больше подходили для средневековой инквизиции, чем для родов. Он отыскал небольшую баночку с целебной мазью и начал осторожно, понемногу наносить содержимое на сухие губы Чимина. — Посиди со мной, — шевельнулись губы под кончиками его пальцев. — Не хочу навредить тебе. — Ничего со мной не будет. Омега похлопал по матрасу, приглашая его. С крайней осторожностью, стараясь случайно не задеть Чимина, Чон сел рядом с ним. — Я совсем не удивлён, что ты родил двух малышей кряду, — произнес он, беря его за руку и целуя пальчики. —Ты ужасно целеустремленный. — На кого они похожи? — спросил Чимин, — Я не видел их с тех пор, как их вымыли. — Ножки кривые, головки большие. Чимин захихикал и вздрогнул. — Пожалуйста, ну, пожалуйста, не смеши меня. — На самом деле они прекрасны. Мой дражайший любимый. — Чонгук поцеловал Чимина в ладонь. — Я ведь никогда отчетливо не осознавал, через что проходит омега, рожая дитя. У тебя самая храбрая и сильная личность среди когда–либо живущих. Мой воин. — Ничуть. — О, да. Гунн Аттила, Чингисхан, Саладин. Да они все молокососы по сравнению c тобой, — Чонгук замолк на мгновение и широкая усмешка расплылась на его лице, — Здорово с твоей стороны одного из малюток сделать мальчиком. Семья, разумеется, празднует. — Потому что у нас будет будущий король? — Отчасти. Но я полагаю, что на самом деле они пришли в восторг, что мне предстоит сражаться с близнецами. — он замолчал, — Знаешь, а они ведь будут сорванцами. — Надеюсь. Иначе они не были бы нашими детьми. Чимин придвинулся ближе, и Чонгук удобно устроил его на своем плече. — Догадываешься, что произойдет в полночь? — прошептал Чимин. — Два голодных младенца разом проснутся? — Помимо этого. — Не имею представления. — Злые чары спадут. Вейланд и Трандандия навеки будут связаны крепкими семейными узами. Чонгук усмехнулся и лишь только кивнул. Чимин зевнул, и голова его отяжелела на его плече. Чонгук улыбнулся и погладил его волосы. — У нас всё будет хорошо. Мы только начали свое путешествие, и столько ещё предстоит сделать. Он стал говорить тише, услышав, как выровнялось его дыхание. — Хорошо отдохни. Позволь мне охранять твои сны. И знай, что завтрашним утром, и каждое следующее за ним утро, ты будешь просыпаться рядом с кем–то, кто любит тебя. — Да, я знаю. Чимин скользнул ладонью по его щеке. — Только с тобой, – произнес он. – Всегда только с тобой.