обратный отсчет 47 недель до… [secret]
***
Пак Чонсон впервые ощущал себя так неуютно в квартире Ян Чонвона. Он откинулся на мягкую спинку дивана и отхлебнул горячего чая из чашки, который только что себе заварил. Кажется, его всё ещё бьёт лёгкая дрожь. В своей памяти Пак всё переживал тот страшный миг, когда с чонвоновых губ сорвалось раздражительное «не твоё дело». Теперь он украдкой бросал на него встревоженные взгляды. Джей рассчитывал, что разговор поможет разобраться с паршивым настроением Чонвона, но вместо желаемого облегчения он получил очередную дозу необоснованного гнева. В голове тысяча и одна причина, но Пак понятия не имеет близок ли он к правильному ответу. Он виноват? Работа? Какой-то посетитель или коллега? А, может, незнакомая бабушка из ночного супермаркета? Что именно стало причиной такого длительного «я не в духе» у Ян Чонвона? — Не твоё дело. Три слова. Сами по себе и не важно в каком контексте довольно оскорбительные. Насквозь пропитанные внутренней тяжестью и отчуждённостью, даже если вы уже не первый год вместе. Констатация того, что всё идёт по одному месту и нужно срочно искать решение. Или бросить всё на самотёк, а после смиренно принять расставание. Ведь ничего не исправить? «Не твоё дело». Три мерзких слова. Но как ответ на чонсоновый вопрос они означали угрозу, катастрофу, гибель всему, что между ними было. Джей так и видит, как в гостиной их квартиры посреди мягкого дивана между ним и Чонвоном разверзлась бездна. Не стена, которую можно и кувалдой разбить. Не забор, через который можно перепрыгнуть. А бездна. Глубокая, тёмная, опасная. А ведь Джей уже давно ощущал что-то не то. Ещё в прошлом месяце заметил перемены в Чонвоне. Сообщения стали короче и реже. Сперва Чонсон списывал всё на секретность: они из разных ресторанов, пускай уже встречаются почти полгода, но могут в любой момент какой-то мелочью раскрыть свои отношения. И что тогда? Пак и Ян не могли знать как именно на это отреагируют остальные, в особенности шеф-повара и владельцы ресторанов. Да и узнавать не особо хотелось. Но потом и в этом однокомнатном убежище перестал ощущаться безопасный уют. Ян стал чаще задерживаться на работе, раньше уходить. Совместные ужины проходили в тишине. Как и просмотры фильмов. И вновь Пак находил оправдание: его возлюбленный устаёт на работе. Не просто быть поваром-универсалом в известном ресторане. На нём много обязанностей, уследить за всем для Джея сравнимо с настоящей сверхсилой, которой обладает его Чонвон. Не то, чтобы он упрощал свои обязанности с должностью повара по мясу, но всё же… Пак пытался ни раз задавать наводящие вопросы. Но Ян отвечал сухо, изворотливо. Менял тему быстрее, чем Джей смог нащупать ту самую причину. Но в начале недели Чонсон для самого себя начал отсчёт. Если изменений в лучшую сторону наблюдаться не будет, то прижмёт Чонвона к стенке и, нет, не поцелует, а задаст вопрос напрямую. Уж лучше сразу разобраться во всём, а не ждать чуда. И не зря. Улучшений не было, лишь ухудшения. Ян неожиданно приобрёл влечение к соджу. Всё чаще после работы приходил с очередной бутылочкой для хорошего настроения, которое так и не появлялось. Может, потому что Чонвон пить совсем не умел и сразу отключался. Ещё на половине выпитого. А Паку приходилось перетаскивать его тушу с дивана на постель. К слову, высыпаться стало сложнее. Чонвон и в трезвом состоянии брыкался, бормотал во сне и храпел. Соджу в крови превратил все эти, казавшиеся милыми ранее, качества в проклятье. Джей, хоть и славился своим крепким сном, временно перебрался на тот самый диван. И каждый раз задавался вопросом: а зачем он, собственно, таскает любимого в мягкую постельку, а сам должен мучиться на неровной мебели и с утра испытывать боль в мышцах? Ответа он не находил. Продолжал заботиться о Чонвоне и не высыпаться на диване. Но даже не это стало критической точкой. Пьяный Ян Чонвон всё ещё оставался тем очаровательным умником, в которого до безумных чёртиков в глазах влюблён Пак Чонсон. И когда он увернулся от нежного поцелуя Джей понял. Конец близок. И мириться с этим ему не хотелось. Дальше было хуже. Ян Чонвон практически избегал его. Они перестали общаться, всё сократилось до стандартных пустых фраз «доброе утро», «как дела», «нормально» и «доброй ночи». Пак Чонсон был готов принять их неминуемый разрыв, остывшие чувства и даже, прости господи, измену с трезвой или даже пьяной головой. Другое дело: Джей не собирался сдаваться так легко. Когда услышит категорическое, окончательное «давай поставим точку», тогда и оставит Чонвона в покое. Убиваться слезами будет, пытаться склеить разбитое сердце тоже, но отпустит. Лишь бы тот, кто его больше не любит, был счастлив. Но сперва, пусть будет добр, и объяснит причину. Джей смотрит на Чонвона. Молча. Едва дыша. А тот насупившись, безразлично следит за происходящим на экране. Пак слишком хорошо его знает — Ян старается игнорировать его присутствие всеми силами, поэтому даже не слышит и не видит то, что сейчас происходит в мультфильме. Чонсон ведь даже не начал свой допрос — просто задал уточняющий вопрос, чтобы Чонвон понял его тревогу. Они же могут вместе во всём разобраться. С любой проблемой. Абсолютно любой. — Всё кончено? Назад дороги нет. Вот он необратимый поворотный пункт. И Джей не хочет ходить вокруг, лучше сразу услышать… Пак не готов, но это мелочь. Услышит «да» и пойдёт собирать вещи. Услышит «нет» и тогда задаст следующий вопрос. Чтобы не скрывал Ян Чонвон, если он объяснит всё Джею, даже самыми немыслимыми и запутанными словами, то будет проще. Всё можно исправить. Всё можно решить. Даже если придётся крутиться как белка в колесе. Главное дать понять Чонвону — ему не нужно мучиться одному. — Ч-… Что? Чонвон медленно поворачивает голову в его сторону. Дыхание у обоих сбивается к чертям. Джей находит в себе остатки самообладания, приподнимает идеальную бровь, поджимает губы и одним взглядом даёт понять — повторять свой вопрос он не станет. — Кончено? Это был вопрос, но услышать это слово для Пак Чонсона было сравнимо гибели. Внутри трясло так, что казалось, сердце сейчас выломает рёбра. Он кивнул, всё же надеясь на ответ от Чонвона. Хотя он, кажется, и не требовался. Джей отчётливо заметил в любимых выразительных глазах страх и обречённость. — Ты хочешь от меня уйти? — голос Чонвона был необычайно тих. Но этот вопрос оглушил их обоих. — Нет. А ты чего хочешь? — Джей с трудом сдерживал себя, чтоб не повысить голос, не сорваться на грубость. — Я не знаю. Чонвон опять ответил неправильно. Произнёс фразу, которая, в данных обстоятельствах, вообще не должна быть озвучена. — Может, ты сомневаешься в нашем общем будущем? — Я не знаю. С каждым вопросом легче не становится. Но Джей идёт до конца. Раз уж начал, то отступать нельзя. — Что с тобой происходит? — Парень обнял маленькую подушку, хотя хотел бы прижать к себе Чонвона. — И не говори опять… — Это личное, — пробурчал в ответ Ян и спрятал руки под плед, боясь, что Джей сейчас увидит, как они трясутся. Пак Чонсон думал больнее, чем «не твоё дело» не существует фразы. Ошибался. Личное. Какое нахрен личное? Неужели Чонвон не видит, как своими словами всаживает прямо в чонсоново сердце ржавый тупой нож и проворачивает несколько раз, чтобы с каждым миллиметром становилось всё больнее. Эта боль не пройдёт, не утихнет, будет продолжать давить и сжимать всё внутри. Джею не хватает воздуха, чтоб дышать. Но хуже всего, он понимает: ему не хватает Чонвона, чтоб полноценно жить. Всё. Это крах. Край Пак Чонсона. И вините в этом Ян Чонвона с его проклятыми чертами, сразившими наповал. Во всём виноваты эти милые ямочки, прямой нос, пухлые губы, длинная шея с маленьким кадыком. Зачем в этой неразберихе под названием жизнь Джей встретил этого парня. Зачем? Наверное, чтобы испытывать эту ноющую боль где-то внутри. Господи, какой он идиот. — И на этом… всё? — Я устал, — вяло ответил Чонвон. Он опять меняет тему. У Джея опускаются руки. Пак чувствует, что надо его спасать. Но как это возможно, если он даже не говорит в чём дело, отталкивает от себя… Отталкивает фразами, а сам мягко спрашивает как ни в чём не бывало: — Обнимешь? Всё вновь вернулось к началу этого вечера. Ян Чонвон молча сидел на диване, не отрывая взгляда от телевизора, где шёл его любимый мультфильм про крысёнка-повара, и едва заметно постукивал пальцами по своим изящным коленям. Он опять не смотрит в сторону Джея. Расстояние между ними небольшое. Но та пропасть стала ещё больше. Они словно на разных материках. И лишь Пак пытается найти способ перебраться на другую сторону, чтобы воссоединиться с любимым. Джей вновь услышал вопрос, на этот раз чётко и умоляюще: — Ты меня обнимешь? На него Чонвон по-прежнему не смотрел. Тяжесть в груди. Боль в висках. И покалывание в левой руке, как намёк, что ещё немного и у двадцатилетнего Джея будет инсульт. Уж лучше он, чем ещё один удар от Чонвона. — Конечно, — проглотив горечь, отвечает Пак и тянется к любимому. Если и умирать от любви, то только так: прижавшись сбоку к любимому, вдыхая любимый запах его фруктового геля, сжимая хрупкое тело в своих крепких руках. Ян Чонвон. Внезапно Джей осознал, что всё это какая-то фантасмагория. Хочется до истерики смеяться и кричать: «ты не Чонвон, ты чужой». Может так и есть? Какой-то пришелец вселился в его тело и поэтому выглядит знакомым. Но на деле Пак его и не знает. Чужой просто похож на того человека, который вскружил ему голову своим ребячеством со снежками полгода назад. Случайно кинул в него и попал физически за воротник, а фактически в самое сердце. Джея тошнило, тошнило от страха перед их будущим, с которым ещё только предстоит разобраться, чтобы вернуть себе способность дышать.***
Парализующая усталость приковала Ни-Ки к постели. Он хотел удалить из памяти последние недели. Но как раньше уже не будет никогда. Ему хочется позвонить по выученному наизусть номеру и услышать такое забавное и родное «мама-кошка слушает котёнка». Но этого не будет. Ни-ког-да. Мунбёль старается наладить с ним общение. Выходит плохо. Каждый их разговор неловкий, напряжённый, бессмысленный. Единственное, за что Рики готов сейчас сказать ей спасибо — она не пытается заменить мать. Видимо, сама понимает, что это заранее проигрышный вариант. Ни-Ки глупо усмехается. Кажется, Мунбёль боится оставаться один на один с племянником. Поэтому, с момента как он преступил порог её дома, в коттедже практически поселилась Сола. С ней всё иначе. Она говорит постоянно: о себе, о погоде, о ресторанах, о Сеуле. Задаёт вопросы, но не требует ответа. Пытается узнать Ни-Ки и, как ему кажется, найти что-то общее с Мунбёль. Именно благодаря её присутствию в этом доме хоть изредка слышны голоса. Иначе, кто знает, может Ни-Ки и Мунбёль так бы и сидели в одиночестве по разным комнатам, погружённые в свои переживания. Парень поправил подушку под головой. Смотрел, вроде бы, на потолок, а перед глазами картинки из прошлого. Теперь это кажется таким далёким, таким ненастоящим. Словно сон, в который он наивно поверил. Ни-Ки страшно. А вдруг однажды он забудет маму? Сколько уже времени прошло? Кажется, недели три. Может больше. Он перестал следить за временем, дни слились в неразборчивый поток. Он смотрел на ровный серый потолок, который был таким чистым и до раздражения пустым, и вдруг услышал мелодию. Рики привстал на локтях и посмотрел на дверь. Можно подумать у него было рентгеновское зрение и он мог увидеть, что происходит за ней. Глупо. Любопытство взяло верх и парень, прихватив пустую тарелку с тумбочки как предлог выйти из комнаты, направился на поиски источника звука. Дом у Мунбёль был нетипичным. Как ненастоящий. Весь такой идеальный: светлые тона, дорогая мебель, всё в стиле минимализм. За чистотой следила появляющаяся раз в три дня горничная. Еду в холодильнике пополняла или она же, или Сола. Пару раз Мунбёль заказывала продукты доставкой, когда с утра ничего не обнаружила, а живот требовательно урчал. Много декора, мягкие ковры, освещение какое нужно. Но все кажется таким фальшивым. Нет, коттедж прям как на картинках со страниц глянцевого журнала. Может и в этом-то и дело? Дом, кажется, неживым. Пустым. Брошенным, при всём своём лоске и блеске. Словно Мунбёль тут и не жила все эти годы, а только-только купила. И даже нахождение Рики не пошло на пользу одинокой атмосфере жилья. Ни-Ки прошёл в просторный холл, который заполонили звуки дивной красоты и увидел знакомую фигуру, склонившуюся над дорогим чёрным пианино. Сола. Он не знал, что она играет. Даже его примитивных знаний хватило, чтобы понять мелодия сложная. И знакомая. Кажется, это какая-то известная попсовая песенка. Ни-Ки боялся пошевелиться, как вдруг услышал тихий голосок женщины. — Я тебя разбудила? — Нет, — прокашлявшись от неловкости, ответил парень и подошёл к инструменту. Продолжая играть, Сола посмотрела на него и весело подмигнула. Мелодия становилась быстрее, резче. Ни-Ки неотрывно следил за тем, как её тонкие короткие пальцы с волшебной лёгкостью порхали над чёрно-белыми клавишами. — Нравится? — небрежно спросила Сола. — Да, — смущённо признаётся Ни-Ки. — Знакомая мелодия. — «To Know Him Is to Love Him» Эми Уайнхаус, — оставаясь сосредоточенной на нотах, отвечает женщина. — Неужели знаешь эту песню? — Имя знаю, песню, если честно, нет. А про что она? — Ой, петь не буду. Сегодня я не в голосе, да и привыкла только к караоке-барам и когда во мне есть хотя бы парочка стопочек соджу, — хихикнула Сола, замедляя мелодию. Музыка стала мягче, медленнее. Ни-Ки закрыл глаза, непроизвольно покачивая головой в такт. Он и подумать не мог, что из пианино можно извлечь такие звуки. Наверное, всё зависит от того, кто играет и какие эмоции он вкладывает в своё исполнение. — Мунбёль сбежала в ресторан и это в свой выходной, — сыграв последний аккорд, сообщает Сола. Ни-Ки и позабыл, что он живёт у тёти. — Остановить пыталась, но ты её знаешь… — женщина понятно закатила глаза, на что парень не удержался и улыбнулся. Он не знает, но почему-то понимает о чём речь. — Голоден? — Нет. — Оу! Жалко, — по-детски обидчиво произнесла она. — Почему? — удивился Рики. — А я думала мы с тобой разложим диван, завалимся на него с кучей вкусняшек и будем смотреть какую-нибудь белиберду по спутниковому. — Смотря какие вкусняшки вы взяли, — хитро усмехнувшись, почти давая зелёный свет на предложение, поинтересовался Ни-Ки. — Мятное мороженое взяла. — Теперь я точно не могу отказаться. — Так бы сразу! — восхищённо пролепетала Сола и побежала в сторону кухни. Иногда Рики казалось, что Сола это ребёнок в теле взрослого. Хотя, с учётом его роста, даже его тётя Мунбёль была похожа на школьницу или студентку, чем на шеф-повара. Но тут дело даже не в миниатюрности администратора ресторана «Pearl», а характере. Ни-Ки уже узнал, что «Сола» её не настоящее имя, что на самом деле женщину зовут Ким Ёнсон, но солнечное прозвище идеально подходило. Смотришь на неё и ощущаешь тело каждой клеточкой организма. С ней он даже забывает о страшной аварии. Не насовсем, конечно. Сола такая живая. Настоящий источник энергии. Это особенно ощутимо, когда она в компании двух человек: холодной по натуре Мунбёль и угнетённого Ни-Ки. Сола смеётся так, что никто не в силах сдержать смех. Пусть шутка вовсе и не смешная. Сола улыбается и невозможно не улыбнуться в ответ. Она идёт и хочется следовать за ней. Сола как настоящее солнышко: даже безликий, пустой коттедж тёти наполняется живой, тёплой энергетикой. Но одного Ни-Ки никак понять не мог. Почему Сола здесь? Нет, он рад. Однозначно рад её присутствию каждый день в доме. Но, как понятно по разговорам, между ней и Мунбёль нет дружбы и не было. Знакомы. По работе. Потому что рестораны поблизости. И всё. Так зачем ей приезжать сюда каждый раз после работы и заботиться, беспокоиться, радовать их? — Сола… — беспокойно начал Ни-Ки, принимая от женщины в свои руки всякие сладости. Сола выглянула из-за дверцы холодильника. Она сдвинула брови, словно пытаясь вспомнить что-то, но чувственные губы дрогнули в подобии улыбки. — А почему ты к нам приходишь? Кажется, вопрос был задан неправильно. Женщина изменилась в лице. Парень физически ощущал укор в её взгляде. — Ты против? — Нет-нет! — тут же спохватился Ни-Ки. — Но вы же с Мунбёль… И я как бы… А вы тут… И вечерами… А после работы… Ну… — Выдохни, — заботливо касаясь щёки парня, попросила Сола. Она убрала руку и вновь улыбнулась, слегка склонив голову. — У вас сейчас сложные времена. Я знаю Мунбёль. Вам нужно подружиться, всё же одна семья. Но… Как бы сказать. Человек она хороший, только вот с общением проблемы сильные. — Женщина заметила, как Рики явно не решался уточнить. — Когда Минхо только подумывал открыть в Инсадонге ресторан, мы заглянули к соседям. В разные ресторанчики. Чтобы узнать обстановку, оценить конкурентов, да и просто присмотреться к коллегам. И если шеф Ким Сокджин выходил в зал, чтобы поговорить с посетителями ресторана, едва ли не срываясь к поцелуям, то Мунбёль… Я случайно стала свидетелем как её выталкивал Ким Намджун, а после ещё услышал в свой адрес пару проклятий от неё. — Разве шеф-поварам нужно выходить в зал? — Это необязательно, по факту. Но очень важно. — Сола ставит в микроволновку пакетик с попкорном и, наливая по стаканам сладкие напитки, продолжает пояснять. — От посетителей зависит всё. Буквально. Они должны хотеть вернуться в ресторан, а разве тебе захочется идти туда, где тебе не рады. Да, вкусная еда. Но неуютно же, согласись? — Если Мунбёль не любит это, то как тогда ресторан стал таким посещаемым? — задумчиво спросил Ни-Ки. — Много факторов сыграло свою роль. Начиная от того, что «Age-old traditions» всё же открылись первыми. К тому же, изначально имели какую-никакую клиентскую базу. У Намджуна был тогда уже ресторан, он планировал сеть, на сколько мне известно, — откусывая кусочек молочного шоколада, продолжала рассказывать Сола. — Что случилось не знаю, но в итоге все силы ушли в «Age-old traditions». Так вот. Это раз. Второе. Мунбёль всё же высококвалифицированный повар. Столько шоу, столько конкурсов, столько всего. Её имя на слуху. Доверие уже есть. Ну а за общение чаще всего стал отвечать сам Намджун и её су-шеф Ким Сынмин. Да и в целом, у них хорошие повара. — Лучше чем в вашем ресторане? — шутливо спрашивает Ни-Ки за что сразу же получает игривый щипок в предплечье. — Мы не хуже. И будем ещё лучше, запомни мои слова. А вообще… Почему бы тебе не заглянуть как-нибудь к нам? Или к Мунбёль? Ты из дома хоть выходишь? — Только в школу. Сложно влиться в коллектив практически в середине семестра. — Друзей ещё не нашёл? — взволнованно спросила Сола. Ни-Ки вяло пожал плечами. Она всё поняла и явно не была рада этому. — Тогда, Ни-Ки, я приглашаю тебя на ужин в наш ресторан. На когда бронировать столик? — Мне кажется, это стоит обсудить с Мунбёль, — скривившись, неуверенно предположил парень. — Что нужно обсудить? Холодный тон, низкий голос. А вот и Мунбёль вернулась с работы…***
На часах почти три ночи. В квартире темно. На столе карри, приготовленные с любовью. Джей, скрестив руки на груди, смотрит как капли дождя стекают по стеклу. Чонвона нет. Из ресторана он ушёл раньше, на телефонные звонки и сообщения не отвечает. Неужели всё? Пак уже трижды за эту неделю срывался собрать вещи в чемодан и уйти от парня. Но стоило ему только решительно направиться в спальню, как Ян, словно ощущая эту возможную потерю, прижимался к нему и просил внимания. А что Джей? Он тут же опускал руки на талию, обнимал всё ещё молчаливого Чонвона и целовал. Целовал как в последний раз. Вдруг именно этот поцелуй мог оказаться прощальным. И вот сейчас. Чонсон думает о том, что с него хватит. Он устал. От этих игр в молчанку, от этой пропасти между ними, от паршивого настроения без названной причины у Чонвона. От всего этого Джей устал. Краем уха Пак Чонсон улавливает возню возле входной двери. Шкрябанье в замочной скважине. Скрип двери. В гостиной включается свет. Ян Чонвон явился домой. — Джей, — шепчет Ян. Он весь промок. Пак закрывает глаза и отворачивается от парня. Он должен сохранить злость и вновь попытаться поговорить с парнем. Но, когда Ян выглядит так совершенно даже в насквозь промокшей одежде, Джей боится проиграть. Хотя он изначально оказался не на стороне победителей, ещё тогда, в первую их встречу. Ведь проиграл и влюбился. Влюбился, чёрт. Ноздри Чонсона расширяются от нарастающего в груди гнева. Он вновь смотрит на Чонвона, который замер в проходе. И опять этот взгляд… Ну почему Ян Чонвон обладает такими большими глазами? Похожие на глаза застигнутого врасплох оленя в свете фар. Невозможно злиться, когда они смотрят прямо в душу. — Тебе нужно переодеться, — сухо говорит Джей и берет в руки телефон. Он подождёт, пока Чонвон сменит мокрую одежду на сухую. Ждать, к счастью, долго не пришлось. Как только Ян садится в домашнем мягком свитере за стол и вооружается палочками, Джей решает всё же затронуть неприятную им двоим, правда по разным причинам, тему. — Что с тобой происходит? — Ничего. — Может хватит уже врать. Скажи как есть. Даже если ты какой-то серийный маньяк, — нетерпеливо брюзжит Пак и кладёт руки на стол. — Если ты о том, почему я поздно, то я задержался у родителей. — Ян отвечает небрежно, надеясь что после этого его оставят в покое. Но нет, зря надеется. — Позавчера тоже? — Джей… — Ян Чонвон. Либо говори, либо… — Чонсон не хочет угрожать, но у него не остаётся других вариантов. — Мне устроили встречу с невестой. Пак застыл. Ян тоже замер. — Невестой? — Возможной невестой. Ты же знаешь про моих родителей. Они не навязывают, но хотят мне удачную партию в жены, — Чонвон выкладывает всё на одном выдохе. А затем переводит встревоженный взгляд на парня напротив, боясь увидеть его реакцию на всё сказанное. — А… Мне… Мне съехать? — Что?! — Ян слишком громко вскрикивает. — Нет, конечно нет. Я пытался сегодня им намекнуть на то, что жениться в ближайшее время не собираюсь. А, если и решусь, то явно не на… —…девушке, — заканчивает за парнем Джей. По его безэмоциональному выражению лица было сложно понять, что он сейчас думает. А внутри Пака буквально ураган. Его штормит так, что вот-вот опорожнит желудок на их деревянный паркет. — Ты поэтому все дни был в таком странном состоянии? — Наверное, — неуверенно хмыкает в ответ Ян. — Прости. Но это не самое важное, что я должен тебе сегодня сказать. Джей нервно сглатывает. — Сестра, ну ты знаешь какая иногда она бывает болтливая, проговорилась. Что я живу с тобой. Правда, кажется, родители подумали, что мы соседи, а не… — Чонвон внимательно смотрит на Джея, пытаясь уловить хотя бы какое-то микровыражение на ровном лице парня. — В общем. Они придут завтра к нам на ужин.***
— Шеф. Шеф. Шеф! Мунбёль поднимает голову со стола и рассеянно смотрит на Сынмина. Он стоит возле её стола с какими-то бумагами. Она стонет и опускает голову вновь на нагретую поверхность стола. — Подпишите накладную, — спокойно просит су-шеф и зажимает между пальцев женщины ручку. — Хоть галочку поставьте. — Сынмин, я плохой человек, да? — не глядя, Мунбёль оставляет закорлючливую подпись на документах. — Вы отличный шеф-повар. — Я спросила какой я человек, а ты мне про кухню отвечаешь, — огорчённо подмечает женщина. — Что со мной не так? Я слишком вредная? Требовательная? Редко улыбаюсь? Неужели Сола прям во всём лучше меня? — Сола? — заинтересованно переспрашивает Ким. — Извините, шеф, но о чём речь? — Не важно. Мунбёль встаёт из-за стола, поправляет свою форму, поварской колпак и бейджик. Ссора с Ни-Ки прошлым вечером не прошла бесследно. Особенно для её настроения. И в первую очередь это заметили повара на кухне ресторана. С утра нагоняй от шеф-повара достался всем. Первым, конечно же, отхватил су-шеф Ким Сынмин. За то, что не проследил за поставками продуктов и на складе было недостаточно свинины, хотя это вовсе не так. Хюнинкаю досталось за плохую разделку рыбы, Чонгуку за недостаточную прожарку рёбрышек. Новый крем для пирожных от кондитера Феликса Мунбёль тоже не оценила, отчего Ли едва ли не зарыдал прямо на рабочем месте. Не пощадила шеф и организованного Сонхуна: его новый соус для летних блюд был раскритикован в пух и прах. Неподготовленная Юна всячески старалась избегать Мунбёль, но и ей досталось за несвежий вид острого супа твенджан ччигэ. Шеф не в духе, коротко говоря. Но всё это пустяк. Куда сильнее, по сравнению с остальными, досталось Джею. Он был словно не в себе: путал заказы, ронял продукты, пережаривал мясо. Мунбёль понимала, что ему и без неё плохо и дело в чём-то личном. Но держать себя в руках не могла. И причина тому тоже крылась в личном. Это ста восьмидесяти метрое «личное» вчера изрядно потрепало ей нервы. И причиной было всего лишь желание Мунбёль разобраться, почему же Ни-Ки прогуливает уже который день школу. Она думала, что за эти три недели, не без помощи Солы, между ними всё же образовалась какая-никакая доверительная связь. Женщина наивно предполагала, что раз племянник без сопротивления ходит в школу, ужинает с ней и иногда отвечает на вопросы, то проблем не будет. Чёрта с два! Ярость вновь пеленой застелила глаза Мунбёль. Это заметил су-шеф Ким Сынмин и бегло, как трусливый мышонок, покинул кабинет начальства. Женщине хотелось кричать как можно громче, до хрипа, до срыва связок. Но вместо этого она спрятала лицо руками и зарыдала. Может, стоит отдать Ни-Ки к тем, кто знает как вести себя с детьми? Отголоском на вопрос вспоминается в памяти их ссора. И это вредное, невольно слетевшее с её губ «ты ребёнок под моей опекой и обязан меня слушаться». А после уже сам Ни-Ки подкидывал в костёр дров. Я не ребёнок. Я не обязан. Он не обязан, Мунбёль сама это понимает. Она тоже была подростком, которому не нравилось, когда ему указывают. Ни раз ругалась с родителями на схожие темы. Ну почему с детьми так сложно? Сола же не спасала ситуацию. Всё металась из стороны в сторону, пытаясь усмирить то Ни-Ки, то Мунбёль, а в итоге… — С Солой я то ближе, чем с вами, Мунбёль. — Так и вали тогда к Соле! Он ушёл. С Солой. Мунбёль успокоилась, пришла в себя. И, чего скрывать, чуток выпила. Попыталась поговорить вновь с племянником, но он, упёртый барашек, не отвечал на её звонки. Зато Сола вышла на связь. Мунбёль понятия не имеет как бы справлялась со всем этим без неё. И от того ещё сквернее. Мунбёль не любит привязываться к людям. Но, кажется, уже дважды нарушила своё обещание… Как же ей всё исправить? Может, стоит начать с правды?***
Мать Чонвона весь вечер скользила по Джею оценивающим взглядом. Парень нервно елозил на стуле, потел как при сорокоградусной жаре на солнцепёке, давился каждым кусочком кимчи. Чонвон выглядел бледно, но крепко сжимал ладонь Пака под столом. Это была, пожалуй, единственная причина, из-за которой Джей всё ещё не сбежал из квартиры. — Так вы из другого ресторана? И это не мешает? — странным тоном уточняет женщина. Вместо Чонсона отвечает Чонвон: — Не мешает. Мы не обсуждаем работу в стенах дома. Он натянуто улыбается. Притворяется. Это заметно Джею, но беспокоит лишь то, что это может уловить и его мать. Но он только молча кивнул, продолжая жевать свой ужин. Пак чувствовал себя лишним за этим столом и боялся даже пошевелить пальцем лишний раз без особого на то разрешения и причины. Взгляд Чонсона вновь опустился на их сплетённые руки. У Чонвона очень красивые руки, которые вызывали в его теле слабость уже после первой их встречи. Джею нравится проводить своим большим пальцем по его изящным фалангам, ощущать бархатистую кожу своей грубой. Между ними всегда такой контраст. Такой пленительный, безумный, будоражащий контраст. Эмоциональный Пак Чонсон и мнительный Ян Чонвон. Шуточки на любую тему в любое время суток и сдержанный смешок в ответ. Крепкое телосложение от регулярных занятий спортом и хрупкий, кукольный внешний вид, скрывающий настоящий стальной стержень внутри. Нерешительный Джей и честный Чонвон. Чёрт, они такие полярные. По закону любого бульварного романа: парни были обречены на любовь. Остается только узнать — счастливый ждет их финал или нет? — Поверить не могу, — возмущается женщина и Джей возвращается в разговор. Обстановка накалилась, а он пропустил начало конфликта. — Хорошо, что твой отец занят работой. Нет, Чонвон, я готова принять твою ориентацию. Но… Ты совсем нас не щадишь! Пак переводит взгляд на насупившегося Чонвона. Неужели он пропустил каминг-аут за полётом мыслей? — Мама, дайте мне всё объяснить. — Нет, послушай лучше ты меня, — мать жестом затыкает рот сыну и кривится. — Я люблю тебя любого, правда. Ты же наша кровь, наш талантливый ребёнок. Но он… — женщина брезгливо указывает на Джея. Ей не кажется грубым высказывание своего мнения прямо в лицо. — Не подходит тебе совершенно. Не наш уровень. Откуда он? Сколько ты его знаешь? Милый, послушай меня. Я знаю о чём говорю. — Мама! — Чонвон слезливо протягивает обращение. Он никогда не ругался с родителями, всегда считал это неуважительным и непростительным. Но и не заступиться за того, кого любит, тоже считает ужасным поступком. Его разрывает на части от сомнений, что же делать. В разговор вмешивается Джей. Пак Чонсон сглотнул, мысленно готовясь защищать и себя, и Чонвона, и их отношения. Он добровольно повесил на себя мишень и шёл на расстрел. — Что именно со мной не так? — Всё, — отчеканивает женщина. Но Пак повторяет свой вопрос. Теперь женщина смотрела на него как на врага. Как на врага, которого нужно соскрести с подошвы своих дорогих итальянских туфель. Мать Чонвона с раздражённым вздохом отвечает: — Да хоть эти блёклые осветлённые пряди… Отвратительно. Джей спокойно, молча встаёт из-за стола. Чонвон цепляется руками за его запястья и смотрит так слезливо, словно ни при каких обстоятельствах не отпустит Чонсона. Но тот свободной рукой помогает освободиться от крепкой хватки парня и быстро покидает квартиры. Уходит под громкие просьбы и крики остаться. Ян срывается с места, но мать могущественно, тем самым беспрекословным тоном требует: — Сядь за стол. И Чонвон нерешительно повинуется. Он смотрит на закрытую входную дверь с надеждой, что Джей вернётся. Сердцем Ян срывается следом за ним. Разумом же остаётся в гостиной с матерью, которая пересаживается на место, которое ранее занимал Пак, и поглаживает волосы своего непутёвого сына. — Он тебе не пара, Чонвон. Слышишь? Недостойный парень, поверь мне. Поток неприятных высказываний парень пропускает мимо ушей. Он хочет возразить, но не может. Слова застряли в горле и шкребут глотку. — Мы с отцом желаем тебе только счастья. Рядом со своим сыном я хочу видеть только достойного во всех отношениях человека. Пускай и твоего же пола. Хоть у нас ещё это не особо принято, стараются и не афишировать, но, знаешь… Не в средневековье живём, с этим готова мириться. И отец тоже, поворчит для приличия, ты его знаешь, но примет, — мать ласково говорит, отрывая маленькие катышки с синего джемпера сына. — Ты же у нас такой золотой мальчик. И в таком ресторане работаешь. Зачем тебе этот парнишка? Он не выглядит надёжным. Понимаешь? — Ты его не знаешь, — шёпотом воспротивился Чонвон. — И даже не дала шанса, — он смотрит прямо в глаза матери, пытаясь найти в них ответ на простой вопрос «почему». Женщина отстраняется и возвращается к ужину. Ян поражается её безразличному поведению. Словно не она сейчас своими словами разрушила его жизнь, отпугнула любимого человека и выгнала его в ночную тьму из их квартиры. Хотя, частично, так и есть. Это всё Ян Чонвон. Лишь он виноват во всём. Не защитил, не поддержал, не удержал… Уже близится полночь, а Джей всё ещё не вернулся. И хотя мать всячески препятствовала, Чонвон пытался дозвониться до парня. Прозвонил пару общих знакомых, стараясь обходить тех, кто связан с работой. Но никто не видел Пака. Пришлось набрать друзей парня из ресторана. Потом, по возможности, Ян объяснит почему среди ночи ему потребовался Джей, но даже они понятия не имели где может быть парень. В итоге, начал собираться на поиск пропавшего возлюбленного. Мать начала усердно отговаривать, но в какой-то момент устала и вернулась в зал. — Это ещё чьи безделушки? — безразлично спросила она у Чонвона, который уже надевал куртку. Парень вернулся в гостиную, чтобы узнать о чём речь. Женщина держала в руках один из подписанных бейсбольных мячей. — Коллекция Джея. Он любит бейсбол. Один из них, — парень пробежался взглядом по мячикам и взял крайний, — я ему подарил на день рождения, — чонвоновые пухлые губы растянулись в мягкой улыбке. — Ты совсем не знаешь его, мама. Он чудесный, замечательный и очень заботливый. И смешной, чаще всего очень смешной, — вспоминая одну из странных шуточек парня, тепло отзывается Ян. Входная дверь резко и со скрипом открывается. В квартиру входит, не разуваясь, Джей и стремительно приближается к ним. На его голове шапка, что вызывает целую кучу вопросов у ошарашенного Чонвона, но все они не важны. — Ты вернулся, — искренне радуется парень и прижимается к Паку. Тот не отталкивает, а вызывающе смотрит на мать Чонвона, которая, кажется, слегка теряет свой авторитетный вид. — Теперь я его достоин? — ровным тоном с ехидной ухмылкой спрашивает Джей и невозмутимо снимает шапку. Глаза Чонвона округляются. Вместо любимых белых прядей теперь чёрная копна волос. Ян не верит, прикасается к ним пальцами и ещё больше удивляется. Не кажется. Джей действительно перекрасился в угольный цвет. Чонвону хочется смеяться с этого глупого, максималистичного решения. Но в этом весь Пак Чонсон. Спонтанный, непредсказуемый, удивительный. — Стало чуть лучше, — хрипло отвечает женщина, удивлённо приподняв брови. Чонвон и забыл, что она ещё тут. — Ну раз он вернулся, я лучше поеду домой. Мне… Мне нужно обдумать последние новости. Но, Джейк… — Джей, — всё ещё разглядывая парня с новым оттенком волос, поправляет Чонвон. — Джей, это не значит, что я так легко принимаю вас. Даю шанс, не более, — грозно продолжает мать. — И то только по просьбе сына. Женщина быстро собирается и под всеобщее молчание уходит из квартиры. Наконец Чонвон остался один-на-один с Чонсоном. Они замерли друг напротив друга в тесной прихожей. Ян Чонвон залип, откровенно лаская взглядом преобразившегося Джея. А Пак Чонсон в который раз задавался вопросом: почему он? Почему Чонвон? Почему от одного взгляда этого паренька так сильно сжимается сердце и воздух сбивается в лёгких. Когда дверь квартиры щёлкнула замком после ухода женщины, Ян Чонвон подался вперёд. Прижался к Пак Чонсону, обнял, утыкаясь носом в его плечо и улыбаясь как дурак. — Умеешь удивить, — подмечает Чонвон, медленно поднимает руку и запускает волосы в чёрные волосы, вызывая мурашки на пояснице Джея. — Нравится цвет? — взволнованно интересуется Пак. Он утыкается носом в щёку парня, вдыхая свежий мятный запах Чонвона. — Ты мне нравишься. — Идеальный ответ, лучше услышать нельзя. — Не уходи больше, — просит Ян и оставляет лёгкий поцелуй на губах Джея. — Мне стоило остановить маму. Она столько всего наговорила! — Чепуха. Нет, одобрение, конечно, нужно. Но я поработаю над этим, — отшучивается Чонсон, скрывая своё смущение с нервозностью. Кажется, Джей крупно влип. Ему хочется сказать: «Я люблю тебя». Признание бьётся в грудине, разливается в теле, обжигая. Они уже говорили друг другу «Я тебя хочу», но в более сильных чувствах пока ни один не решался признаться. — Я кажется… Пак осёкся. Может не стоит? Чёрт. Да гори оно всё огнём. — Я люблю тебя. Чонвон посмотрел на Джея искрящимися глазами, улыбнулся краешками губ и тихо ответил прямо в губы: — Я тебя тоже люблю, Джей.