Птичьи голоса

Просыпаясь следующим утром, Саша думал, что теперь-то всё наладится. Теперь он был не один. С Куликом они уж точно смогут выбраться из этой трясины. Или хотя бы Кулик сможет. В этот раз Саша не должен был ошибиться. Но когда он проснулся в спальне, Феди рядом не было. Всё ещё пребывая в приподнятом настроении, Саша понадеялся, что он просто раньше встал и сейчас хозяйничает на кухне. Может, готовит что-нибудь вкусненькое. Саша невольно улыбнулся, хотя в доме было всё ещё тихо. Одеваясь, он всё прислушивался, надеясь уловить хотя бы один звяк тарелки, скрип половых досок. На залитой утренним светом кухне не было ни души. Его и Жени постели стояли скрученными у стены. Настин же пропал точно так же, как прошлой ночью Кирилла. Как будто хозяин дома точно знал, что этого гостя можно больше не ждать на постой. На улице тоже никого не оказалось. Ни Насти, ни Феди — молодым или стариком. Только за оградой на соседнем участке, согнувшись дугой, полола грядки высохшая старуха, каким в Топях не было счёта. Не приснился же ему этой ночью Кулик. В последнее время сны и явь так прочно сплелись между собой, что стали равноценны друг другу. Наверное, так и должно быть в посмертии. И всё равно Саша ещё раз почти маниакально осмотрел дом. На кухне, хоть и не наблюдалось результата ночных приготовлений, но в мусорном ведре лежала картофельная кожура, испачканная его, Сашиной, побуревшей кровью. В спальне смятая постель определённо хранила неаккуратные следы прошлой ночи, отчего в груди невольно теплело. Это всё было на самом деле. Федя был настоящим, не видением и не сном. Но то, что он куда-то пропал, когда был нужен больше всего, делало больно. Но видимо так ему и надо. Ночью Федя говорил с ним так, будто они больше не увидятся. Саша снова ничего не понимал. На кухонном столе у засохшего букета всё так же стоял маленький графин наливки. Солонка и перечница из разных наборов. Подарок Кикиморы — шишка на шнурке. Под полотенцем нашлась пара бутербродов — чёрный хлеб с неровно отрезанными кружочками копчёной колбасы. Это приготовил для него Федя, прежде чем уйти. Значит, он ушёл сам, — размышлял Саша, поедая суховатый бутерброд и запивая наливкой. Его никто не похищал и не торопил. Вчера он говорил что-то о Хозяине. Что сегодня он приедет. Вернее, уже приехал. Значит и Федя сейчас у него. Но как его найти? Нужно было расспросить местных. Саша ещё раз огляделся, на случай, если пропустил что-то важное. На глаза снова попалась дурацкая еловая шишка и Саша зачем-то повесил её на шею. Чем не оберег? Саша брёл по деревне, не понимая, что ищет. На участках занимались своей унылой работой старухи. Старики курили на крылечках полуразваленных домов, неподвижно, будто застывшие манекены или мумии. Стараясь не вглядываться, Саша проходил мимо них, и ему всё больше казалось, что это уже какие-то другие дома, просто похожие, которых ещё вчера здесь не было. В глубине души, он хотел встретить Кулика. Чтобы он сказал, что всё это было мороком Лешего, но уже закончилось и они идут домой. Саша понимал, что ему нужно найти Хозяина. Он был тут главным. К нему сами должны были приходить на поклон. Если бы ещё знать, где искать этого Хозяина, но Саша даже не подозревал, насколько ему будет сопутствовать удача. Завернув за угол кривой улочки, которую пересекал единственный кривой переулок, Саша увидел здание, которого тут раньше совершенно точно не стояло. Как будто оно выросло за одну ночь, по волшебству. За высокой кирпичной оградой и железными воротами высился добротный бревенчатый терем. Почти как из сказки, в которую вложили очень много денег, но позвали самых бездарных художников. Терем был построен дорого-богато. Крышу украшали кованые шпили, на окнах громоздились резные наличники, а сбоку архитектурным излишеством лепилась каменная башня средневекового Донжона. Ещё недостроенная. Рядом валялись огромные валуны и ведёрная бетономешалка с засохшими остатками цемента. В другое время Саша подумал бы, что это дача какого-нибудь бизнесмена или депутата, но сейчас всё было иначе. Больше всех этих нелепых украшательств его шокировали головы, нанизанные на зубцы над воротами, которые он поначалу даже принял за птичьи гнёзда или зацепившееся тряпьё, потому что такого просто не могло быть. Людям не отрубают головы, чтобы украсить свои ворота. Это не сказка о Бабе-Яге. Но в тот же момент, когда Саша щурясь против солнца пытался понять, что это такое, как подул ветер, подняв с посиневшего лица свалявшиеся волосы, и Саша с ужасом узнал в одной из них Настю. Это была её голова, но выглядела она так, будто висела здесь уже давно, а не была отрублена этой ночью. Над ней жужжали мухи, в почерневших глазницах копошились черви. К горлу подступил ком и Сашу чуть не стошнило. Он отвернулся, пытаясь прогнать охвативший его ужас и омерзение. Через дорогу, напротив этих страшных ворот, как ни в чём не бывало на лавочке сидели трое — одноглазый старик, бабка с наивной улыбкой и молодая высокая девка, восточная красавица. Старики лузгали семечки, а девушка гладила по спине пятнистую тощую кошку и совершенно не вписывалась в их компанию. Дыхание перехватило, когда он попытался издать хотя бы звук, как будто его снова кто-то держал за горло. Странно, а он-то думал, что теперь сможет говорить. «Чей это дом?» — прутиком написал Саша на пыльной площадке перед ними всё ещё дрожащими руками, только потом сообразив, что для читающих надпись вышла вверх ногами. Но его поняли. — Это Хозяина дом, красавчик, — ответила бабка, тут же ножкой в тряпичной тапочке смахивая написанное. Захихикала на Сашино смущение, как девчонка, спрятав лицо на плече у своей молоденькой подруги. — Председателя, — поправила та, подняв надменное лицо. Встретив такую девушку раньше, Саша бы сам ползал перед ней на коленях, предлагая все сокровища мира, лишь бы она только на него посмотрела, но сейчас эта красавица его пугала. А более всего чокер, стягивающий её красивую шею, тот самый, что был у Насти, с красными подвесками, издалека так напоминавшими кровь из перерезанного горла. И прежде чем подумал, указал на её шею, зачарованно разглядывая рубиновые капли бусин. — Что? Цацка моя? Это парень мне подарил, — равнодушно отозвалась она и растянула губы в злой усмешке. — Нравится? Он у меня непростой. Могу и тебе ошейник выпросить. Твоему горлу тоже как раз будет. Саша пошёл прочь, стараясь не оглядываться, незаметно переходя на бег, потому что узнал не только украшение, но и тот голос, которым заговорила после аварии Настя. Он вернулся к дому, планируя, собрать вещи и бежать отсюда, куда глаза глядят, забыв всё, что ему говорил Федя и про самого Федю, но во дворе его поджидал Женёк. Если бы не его красная куртка, накинутая поверх рясы, Саша бы ни за что не заметил его согнувшийся силуэт в тени покосившегося сарая. — П-привет? — оторопело поздоровался Саша, забыв, что пару минут назад был нем. — О, смотрите, кто заговорил, — вампир поднял бледную физиономию. — Вылечил, значит, свою психосоматику. — Где ты был? — вместо объяснений спросил Саша, готовый к тому, что снова придётся бежать. — Не стой против ветра, а? Голод, пиздец давит, а ты сейчас, как сочный беляш, — прохрипел Женёк, заметно пришипливая из-за выступающих клыков. Саша закашлялся и сел на бревно с другой стороны от него. — Я, наверное, извиниться должен перед тобой, — сглотнув, заговорил Женёк. — За что? — За то, что вызверился у монастыря. — Я не в обиде. Всё хорошо. Правда. — Да ничего не хорошо, Сашка. Я и правда подох бы там от голода, если не ты. Попёнок ещё этот. Прикинь, знакомым оказался. Это же он меня перед Хранителями подставил. И потом тоже… Мстил за что-то. Так выбесил. Никогда не встречал таких… Прибить хотелось. Думал, хоть кэшбэк с него поимею. Типа всё честно, за нервные клетки. А у него вода вместо крови. Как у Насти. Прикинь? — Я нашёл Настю, — проговорил Саша, запоздало вспомнив, что Женёк наверное и не знал, что она вообще куда-то терялась. — Ей кто-то отрубил голову и повесил себе на ворота. Какой-то председатель. — Что за председатель? — Не знаю. Наверное, хозяин здешний. Так местные говорят. Я… не очень понял. — Пиздец. Ещё лучше. — Так, где ты был? — напомнил Саша, потому что вампир снова закрыл глаза и то ли задумался, то ли уснул. — Где я только не был, — Женёк устало потёр глаза и пару раз стукнулся затылком о покосившуюся стенку сарая, отчего тот ещё больше накренился. — Только всё мимо. Мы в заднице, Сашка. Даже хуже. Из задницы есть аж два выхода. Из Топей — ни одного. — Я не понимаю, — нахмурился Саша, на самом деле прекрасно понимая, но боясь себя выдать. — Ты ж помнишь, что я как бы — вампир. Я могу очень быстро бегать, — терпеливо объяснял Женёк, моргая покрасневшими глазами и то, втягивая, то обнажая клыки. — Я хорошо ориентируюсь. Я без компаса знаю, в какой стороне Смоленск. Я бы смог дойти до дома с завязанными глазами. Я бежал, как долбанный Эдик из Сумерек, точно в сторону станции, но утром снова оказался здесь, в этом болоте. Куда ни пойди, вернёшься обратно. Проклятое какое-то место… Женёк замолчал, а Саша не знал, что на это ответить. Просто так пешком из Топей было не уйти, этого стоило ожидать, но всё ещё казалось, что Женёк просто не туда бежал, не тем путём или не в то время, неправильно оглянулся… Сам ведь Саша ещё не пробовал отсюда сбежать. Отчего-то казалось, что у него-то точно всё получится. — А знаешь, что ещё я видел, пока искал выход? — снова заговорил Женёк, пока Саша судорожно прогонял варианты побега. — Что? — Кладбище я видел. А там надгробия всякие. Деда Елисеича нашего, журналиста этого, мента, а ещё Кирилла, Настино и твоё. И даже Наташкино. Такое пафосное, на английском. Дочь, сестра… Моего не было почему-то, но… Может, я просто искал плохо. Я оттуда сразу убежал. Пересрался чуток. Я… я теперь вообще не представляю, что делать. Если отсюда нет выхода, а кладбище настоящее, то выходит, что и… и некуда больше бежать. Но… Я одного не понимаю. Почему тогда так мучает голод? — Выход должен быть, — проговорил Саша, перебирая варианты, пока Женёк окончательно не потерял надежду. — Ты меня слышал? Я сейчас только что говорил, что это невозможно. — Я не собираюсь здесь оставаться. Тут… опасно. — начал юлить Саша. — Может, у журналиста спросим? Ты знаешь, где он живёт? Женёк знал, и теперь Саша шёл за ним, чуть позади, чтобы не провоцировать. На самом деле путь был куда проще. Нужно было всего лишь вернуться к тому уродливому терему и постучаться в ворота, над которыми висела полуистлевшая голова Насти и её безымянного соседа. А что потом? Его голову так же наколят на соседнюю пику? За что? Почему именно его? Страх, сковывал мысли, почти как в прошлой жизни. Для начала стоило хотя бы узнать, кто есть этот Хозяин, а если повезёт — найти выход отсюда, но Саша больше не мог думать ни о чём, кроме отрубленных голов над воротами. По бокам от них торчало ещё два кованных зубца, как раз для ещё двух голов, и что-то подсказывало Саше, что они не просто так приехали сюда, якобы с экскурсией. Их просто заманили сюда, чтобы убить. Вот и всё. Но неужели именно этого хотел от него Федя, когда буквально молил этой ночью, сделать правильный выбор? *** Кольцов был не один. В садовой беседке за столом с ним сидели ещё капитан и фельдшер. Козлов играл против доктора в шахматы. Рядом с шахматной доской валялись ещё карты и домино, а под столом стояла шеренга уже опустевших бутылок. Кольцов, положив подбородок на плечо капитана, подсказывал ходы. Доктор бубнил, что так не честно. Молодая жена журналиста, пыталась вытянуть его за рукав, но силы были неравны. — Пошла. Отстань, ведьма, — пьяно отбивался от неё одной рукой Кольцов. — О, а вот и наши последние герои, — заулыбался Козлов, съедая конём белого ферзя. — Уходите! Вас мне только не хватало! — чуть не с кулаками накинулась на них Арина, страшно выпучив красивые серые глазища. Женёк морщась, точно так же выставил перед ней руку, чтобы ему случайно не выцарапали глаза. — Нечего вам тут. Проваливайте, псы! А не то я… Из глубины дома послышались женские крики и хохот, от чего девица не договорила, с досадой оглянувшись на мужа. — Иди-иди, — крикнул ей Кольцов. — Ребёночек плачет. Успокой, мамаша! Тяжело вздохнув и сверкнув на него недобрым взглядом, Арина ушла в дом. Макс, тут же сделав пару глотков, снова уткнулся носом в воротник мента, чтобы занюхать. Капитан, нервно поглядывая на гостей, пытался отстранить его плечом и сосредоточится на игре, что было не так просто, когда под столом его колени недвусмысленно гладил журналист. — Чо пришли, малыши-коротыши? Ещё кого-то потеряли? — без особого интереса спросил Кольцов, не отвлекаясь от своих полушуточных домогательств. — У нас на самом деле кое-кто пропал, — начал Женёк, и, переглянувшись с Сашей, добавил. — Вернее, её убили. Настина голова на воротах вашего председателя теперь висит. — Председателя… Хозяина, что ли? — догадался фельдшер. — Так это обычное дело… Он же Хозяин. — А чего он хозяин? — нихрена не понимая, спросил Женёк. — Всего, — хмыкнул журналист и, дурачась, нацепил на себя милицейскую фуражку. — Он и председатель, и владелец комбината, и судья, и царь, и бог, и… — Херасе. Прикалываетесь? Не бывает такого. — Звиняйте, хуйню несу, — хмыкнул Кольцов и пьяно засмеялся, будто вспомнив старую шутку. — Пацаны, реально. Чем мог — помог. Больше ничего не знаю, — пожал он плечами, снова отвлекаясь на шахматную доску. — Ходи ладьёй на Е12. Верняк, через три хода Валюхе мат. — Так ты ничем и не помог, — Женёк переглянулся с Сашей. — Реально. Просто неделю кругами водил. То про одного маньяка сказки рассказывал, то про другого. И всё лажа. Колись давай, что за жесть тут у вас творится на самом деле? — Лажа… Если б я вас не водил, вы бы ещё раньше головёнки сложили, между прочим! Да, капитан? — переглянулся он с Козловым. — А против Хозяина не пойду. — Да и никто не пойдёт, — печально вздохнул доктор, отправляя свою пешку на верную смерть под удар чёрного слона. — Да похер, что он тут царь. Нельзя людям просто так рубить головы! — возмутился Женёк. — Что у вас тут за деревня такая? Люди пропадают. Какой-то Хозяин головы на заборе сушит. Полиция в настолки рубится. — Всё необходимые меры по розыску вашей иностранки были проведены в полной мере, — отрапортовал капитан совершенно трезво и заучено, как стихотворение. — Если её ни в Топях, ни на воротах нет, значит, свалила. Везучий случай… — А если бы её голова на воротах оказалась? — спросил Женёк. — Чтобы вы делали? Капитан снова хмыкнул. — Нет в Топях вашей иностранки. Чего пристали? Свалила она. — Да куда тут свалишь? — За бугор, — предположил доктор. — Или в Прибалтику. Из дома снова выглянула Арина. Заметив гостей, снова недовольно сложила руки, и уставилась на Кольцова. Тот с досадой посмотрел на неё и снова на тех бедняг, которые ещё пытались трепыхаться в этой трясине. — Ну, ещё комбинат старый не проверяли, — дёрнул плечами Макс, как будто хотел сказать совсем не это. — Очередное наебалово или там на самом деле что-то есть? — усомнился Женёк. — Там на самом деле что-то есть, — передразнил Кольцов. — Окай. И где он? — Вон там розовые облака видите? — указал журналист куда-то в небо над кронами деревьев. — Вот где-то в той стороне комбинат. — Офигенный ориентир. А сам-то бывал там? — А то. Я, между прочим, про него несколько статей в нашу газету написал. На день Ракетостроителя и на юбилей комбината… Интервью брал у директора, само собой. Верняк, через него можно свалить. Всё было понятно. И куда идти, и что местные им больше ничего не скажут. Саша нетерпеливо тянул приятеля за рукав, но Женёк медлил, не решаясь спросить о чём-то ещё. — Ну, чего вам? Направление дали, ускорения теперь придать? — намекнул капитан, глянув на табельное в кобуре, что придавливало от ветра карточную колоду. — Доктор, вам ещё долго? — всё-таки решился Женёк. Журналист чему-то невесело засмеялся, снова пряча лицо на плече у капитана. Фуражка не удержалась на кудрявой голове и свалилась на стол, сбивая все фигуры. — Доктор уже всё, — поджал губы фельдшер. — Ну что, вредители? — У вас ещё иглы остались где-нибудь? — Так пей, — доктор закатал рукав, протягивая Женьку худую руку в комариных укусах. *** — Не нравится мне этот спецкор, — сказал Женёк, когда они брели по лесу в сторону предполагаемого комбината. — Мутный какой-то. Саше вообще мало кто нравился в Топях, но мысли его было совсем о другом. — А может, Наташа на самом деле ушла? — спросил он. — Куда ушла? Думаешь, она на комбинате? — Не знаю, — пожала он плечами. — Просто ушла из Топей и всё. Неважно куда. Просто — ушла. — Как это «ушла»? Я тебе русским языком вслух рассказывал, что тут ебучая аномалия, — с раздражением напомнил Женёк. — Я такие глюки видел… Они иностранку по-любому где-то в деревне держат. Для своего Хозяина, как подарочек. Почему-то Саша не смог представить, чтобы эти трое могли где-то удерживать хоть кого-то. Не тянули они на маньяков, но как раз это и было страшнее всего — осознавать, что именно вот такие улыбчивые люди могли хладнокровно держать кого-то в подвале. Начало смеркаться так что, если они прямо сейчас пойдут обратно, то засветло вернуться уже не успеют, но даже так деревня, хоть и безнадёжная, как болото, казалась безопаснее. Тем более для Саши, у которого от каждого лесного шороха, ёкало сердце. Чем темнее становилось, тем больше оживал лес, тем сильнее накатывало ощущение, что за ними кто-то следит. Давило что-то, как перед грозой. Над головой в кромках деревьев можно было разглядеть недостижимые розовые облака, которые не гасли даже ночью. Радиоактивные, может? Это значило, что чёртов комбинат должен был быть уже рядом, но перед ними только сильнее сгущался лес. — Знаешь, я когда носился тут, никакого комбината не видел, — вдруг сказал Женёк, так же нервно осматриваясь по сторонам. — Даже развалин похожих на комбинат. — Может, не заметил просто? — Может. А ещё может эти чуваки нам напиздели и на самом деле тут нет никакого комбината, — снова предположил Женёк, видимо кровь доктора вернула ему не только силы, но добавила ещё и ума. — То есть, как нет? — возмутился Саша, для которого этот чёртов комбинат казался последней соломинкой. — Тогда куда мы идём? — Не знаю. В лес? В какую-нибудь волчью яму… Тут их, кстати, дохуя. Смотри под ноги. Может, нас специально сюда заманили? — Зачем? Они могли нас втроём просто так скрутить на месте. — Не могли. Я же вампир. Я бы их уделал, — самодовольно подмигнул Женёк. — Тогда тем более. Что ты придумываешь опять! Зачем заманивать нас куда-то? — ещё больше занервничал Саша, прихлопнув на щеке очередного комара. — Не знаю. Перед Хозяином своим выслужиться, например. Может быть, мы сейчас идём прямо к нему в засаду? — И что? Ты секунду назад из себя чуть ли не Бэтмена строил. Всех раскидает! Что они тебе сделают, если ты ни креста, ни святой воды не боишься? Что ты за вампир такой вообще? — Какой надо! Всё тебе расскажи… — отвернулся Женёк, обгоняя Сашу. — А мог бы и рассказать. — Зачем? Они остановились на заросшей тропе среди тёмного леса, который лишь слабо освещался розоватым отсветом облаков. В ожидании ответа Женёк смотрел угрожающе и в полумраке его глаза мерцали красным. — Ну, не знаю, — смутился Саша. — Может, чтобы суметь себя защитить, если у тебя башню сорвёт? — А может, чтобы ты меня этому Хозяину сдал? А? — вдруг озарило Женька. — Что бы он тебя на все четыре стороны отпустил. Саша осёкся, потому что, если бы ему подвернулась такая возможность, он не смог бы отказаться. Он бы скорее всего пожертвовал этим парнем. Да, совсем недавно он испытывал к нему приятельские, даже почти дружеские, чувства, но сейчас, когда на кону стояло так много, упускать шанс на спасение было нельзя. — Да? А может, это ты сам ведёшь меня в ловушку? А? Увёл подальше от деревни, от людей, чтобы никто не увидел, — наигранно возмутился Саша. — Сдашь меня Хозяину, а он тебя из Топей выпустит и до кучи, может, ещё обратно человеком сделает. Ты же за этим сюда приехал? — Офигенно ты стрелки перевёл, — неприятно восхитился Женёк. — Моё уважение. — Я перевёл? Ты первый начал на меня наезжать! Что на тебя вообще нашло? — Да потому что ты какой-то не такой стал, когда себе голос вернул. Мутный. Всё юлишь чего-то. Не договариваешь. И главное — вот просто так взял и заговорил. На изи! Получил своё чудо! Красавчик! Что-то тут не так. Колись. Ты видел Хозяина, да? — Не видел! — выпалил Саша, и сам поразился, насколько фальшиво это прозвучало, хотя это была чистая правда. — Даже не знаю, как он выглядит. Только терем его с головами. Правда. Всё! Можешь не верить. Я знаю то же, что и ты! — Тогда чего в Топях испугался? — Я же про головы тебе рассказывал. Про Настю. И то, что для местных это обычное дело. Этого что, уже мало? — Нет, но тут явно что-то ещё. Как бы сказал дед Слава, ты меня за козла тут водишь. — Я не виноват, что ты чего-то себе навыдумывал. Я хочу уйти из Топей. Все хотят. Другой правды у меня нет! — Блин, а я-то думал, чего ты когда помалкивал в тряпочку, казался нормальным, а ты же пиздишь, как дышишь. Ты только послушай себя. Другой правды у него… — зарычал Женёк уже наступая на Сашу, но вдруг замер, услышав вдалеке волчий вой и чьи-то шаги по трескучему подлеску. Все разногласия вдруг стали такими неважными, когда они оба вдруг поняли, что здесь не одни. Женёк подумал о хранителях, а Саша на Лешего. Откуда он мог здесь взяться, Саша не знал, не понимал, да и какая разница, если уже видел Кикимору и прочую чертовщину. Он мог поклясться, что это именно Леший, хоть и не видел. Чувствовал. Ночной холодный воздух удушающе пах зверем. — Слышишь? — спросил Женёк, зорко вглядываясь в темноту вампирскими глазами. — Здесь кто-то есть. Там, — указал он в чащу, откуда раздавался хруст веток. — Мужик в чёрном. Это… — Кто? — Саша в отличие от него никого не видел вообще. Даже силуэта. — Кто?! — Клим! — Клим? — только успела заторможено переспросить Саша, но из чащи прямо перед ними выскочил волк, и вздыбив шерсть, утробно зарычал. За ним медленно вышли остальные звери. Только завидев их Саша бросился бежать, не разбирая дороги. Он не знал, вышел ли следом за волками какой-то Клим или кто-то ещё, но у его страха глаза были настолько велики, что дорисовали зловещую фигуру Лешего сразу в звериной и человечьем ипостаси, больше и опасней, чем Саша помнил. Он не знал, как и куда развернулся, бежал ли за ним Женёк или остался там. Вампир не волновал его. Вампир был быстрее и сильнее человека, и наверное мог о себе позаботиться. Спастись бы самому. А Саша падал, катился, поднимался, чтобы снова бежать, пока не оказался на опушке перед огороженным вагончиком в крошечном окошке которого горел свет. Кто-то стоял у вагончика. Саша не разглядел кто, но ему показалось, что это его тёзка, Сашок. Его окликнули. Саша зажал рот рукой, боясь проронить хоть один звук, потому что его горло снова разрывало режущей болью. Видеть беглого зека снова, было дурным знаком. Призраком он был или нет. Не дождавшись, когда Сашок подойдёт, он снова побежал, как ополоумевший, хотя наверное таким и был сейчас. Отовсюду раздавался смех Кикиморы и волчий вой. Среди бурелома мелькал образ Ленки из кордебалета с плачущим свёртком на руках. За каждым деревом он наталкивался на Лешего, шарахался от него и снова нёсся через подлесок, обрывая одежду и царапая лицо. Мысли неслись в таком же беспорядочном ритме, как его ноги, спотыкаясь и перескакивая, пока не налетели будто на невидимую стену. Саша замер, потому что увидел стоящий на грунтовой дороге милицейский уазик. В свете фар было видно, как высокий человек с топором, закидывает в салон тело Женька. Разглядеть, жив ли тот, Саша не мог, а подходить ближе побоялся. Незнакомец о чём-то переговаривался с ментом. Отойдя, Козлов включил фонарик и посветил в гущу леса, что-то высматривая. Пятно света чуть не мазнуло Саше по глазам, прежде чем он успел спрятаться за дерево. Он дождался, когда машина уедет и только потом выбрался на дорогу, растерянно осматриваясь по сторонам. Что же он наделал? Всё испортил? Или ещё нет? Саша обречённо побрёл по дороге, неважно куда, она всё равно приведёт его в Топи. *** Утром он проснулся в сарае. Саша был бы рад переночевать в доме, но тот оказался закрыт. И ладно, если бы он был просто заперт, там просто висел бы замок и можно было бы ожидать, что скоро вернутся хозяева и отопрут ключом, но двери и окна были заколочены досками. Лезть через подпол, как Кикимора, Саша уже не мог. Он просто без сил повалился на кучу какого-то тряпья в сарае и заснул мёртвым сном. На рассвете стало понятно, что тряпьём оказалась старая солдатская шинель, в которую спасаясь от холода, Саша тут же закутался. На улице сгущался туман, дом всё ещё был заколочен и выглядел давно не жилым. Федя сюда не вернётся, а самому Саше уже некуда было идти. Не прозябать же до конца нежизни в этом старом сарае. Наверное, когда у тебя не остаётся совсем никакого выбора, делать выбор становится проще. Отрубленных голов прибавилось ровно на одну — доктора Вали, хотя Саша почти ожидал увидеть среди них Женька или Кирилла. Он постучал по кованным воротам, и кажется вечность ждал, когда ему откроют, притоптывая на месте от холода. Заскрипел засов. Врезанная в ворота дверца медленно открылась. — Федя? — Саша не верил, что всё окажется так просто. Перед ним на самом деле стоял Кулик, вернее старик Елисеич. Неприветливо хмурил седые брови, глядя на Сашку. — Пришёл-таки. А я думал, тебя волоком тащить придётся, — холодно сказал он, отчего Сашу огорошила страшная догадка, что Федя и есть Хозяин. — Что встал? Проходи. — Кулик, разве ты меня не помнишь? — Не Кулик, а Фёдор Елисеич! Что за панибратство, — заворчал дед. — Помню я вас. Ты один из туристов, что у меня домик снимали. Ты вроде немым был, да? — Да, — эхом повторил Саша. Внутри терема было людно. Большой зал с деревянной лестницей, уходящей на второй этаж, занимали два длинных стола, составленные буквой «Т». За столами сидели все, с кем Саша успел познакомиться в деревне. Журналист со своей женой, мент, молодой батюшка, пара стариков и старух. Женёк тоже был здесь, заторможено жевал картошку. — Женя? Как ты здесь очутился? — обрадовался Саша. — Кто-то по башке сзади ударил. Очнулся уже тут. И человеком, — как-то безрадостно ответил он. — О, поздравляю. А Хозяина видел? — Не видел. Я же сказал, что в себя пришёл уже челиком. Даже не поверил. Вон, — Женёк показал на руке ранку, кровь на которой едва начала подсыхать. — Регенерация на нуле. Клыков нет. Пиздец. — Ты не рад? Ты же этого хотел. — Я хотел, чтобы это было чудо. Спасение. А я теперь должен хуй пойми кому, — Женёк сунул в рот очередной ломтик картошки и указал вилкой на место в пересечении столов, на вершине буквы «Т». Справа от аляповатого стула сидела та девушка в чокере, а слева незнакомая старуха в чёрном. Вообще свободных мест было мало. Только Хозяйское и напротив него, в самом конце стола, где стоял маленький детский стульчик. — Как будто взял ипотеку на миллион лет. Саша сел на лавку рядом с Женьком. В голове творилась какая-то чудовищная путаница. Он буквально не представлял, чего ждать дальше. Старик тоже уселся рядом, накладывая к себе в тарелку помидорный салат из большого таза. Саша продолжал нерешительно оглядывать закуски. Заметив его растерянность, капитан тут же налил ему стакан воды из графина и приказал: — Пей за здоровье. — Чьё? — Алябьева И.В., — подсказал Кольцов, кивнув на всё ещё пустующее место. — Он тут у нас хозяйничает теперь. — Один хер, никакой разницы, — пробубнил под нос мент. — Что старый, что новый. Головы летят так же. — А что за девушка там? — спросил Саша, стараясь не встречаться с ней взглядом. — Эля Мусаева, — тут же ответил журналист. — Прошлый Хозяин её того, — чиркнул он себе большим пальцем по горлу, — а этому выгоднее её на коротком поводке держать. Вот и держит. Погулять иногда отпускает. Она и рада. Королеву из себя возомнила. Чуть что не так, извиняться в ножки ей падать. Стерва. — Максим, ну зачем ты так? — с укоризной проговорила старуха с блаженной улыбкой. — Она без ошейника не жилец… — Да ещё Хозяин себе новую псину завёл, — знающе проговорил мент, поднимая стопку, глядя на Элю. — А то и двух. За столом продолжались разговоры. Местные шёпотом жаловались друг другу и обменивались сплетнями. Саша снова посмотрел на блюда с простой незатейливой едой. Варёными овощами, соленьями и хлебом. Кусок не лез в глотку от тревоги. Вот он здесь. В доме Хозяина. И зачем бегал? Зачем только трепыхался? Ещё вчерашним утром могли придти сюда же вместе с Женьком. А теперь всё тоже самое, только Федя его не узнаёт. — Федя, — шёпотом позвал он. — То есть, я хотел сказать, Фёдор Елисеич, что происходит? Зачем мы тут? Ответить Кулик не успел. Двери широко распахнулись и в дом вошёл он. Хозяин. При взгляде на него не возникало никаких сомнений, что это именно он, а не какой-нибудь очередной запоздавший гость. Он шёл, как Хозяин. Смотрел, как Хозяин. Царь и бог Топей. — Саш, — окликнул его Женёк на пределе слышимости. — А это не наш водитель автобуса? Саша ещё раз присмотрелся. И правда, узнавая черты того самого шофёра, что привёз их сюда на автобусе. Только сейчас он совсем не походил на человека, который даже посмотрит в сторону общественного транспорта. Никаких фуражек. Чёрные волосы были пижонски уложены назад. Гладко выбритое холёное лицо, можно было назвать даже красивым, но отталкивающе надменным. Этому способствовал холодный и проницательный взгляд, как у лучших политиков. Вместо потёртой куртки на плечах — дорогое пальто с меховым воротом. Но это определённо был тот же самый человек. Но тот, кто вошёл следом за Хозяином, вызвал куда больше шока. Это был Кирилл, и его было не узнать. От ярких шмоток на нём остались только замызганные боксёры. Колени и ладони, на которых полз некогда крутой мажор кровоточили и были облеплены дорожной пылью и сором. Он был весь перемазан пылью и травой, весь усыпан синяками и ссадинами, у которых с жужжанием вились мошки. Верхом на отощавшей спине Кирилла, как наездница сидела девочка, погоняя коленями, и хватая за свалявшиеся волосы, отчего тот морщился, но даже не пытался уклониться. Страшнее всего выглядело измождённое лицо Кирилла. А более всего его плотно сомкнутые губы, которые через кровоточащие проколы, были сшиты золотыми скобами, колечками и рыболовными крючками. Эти новые золотые украшения накрепко зашили рот говорливому мажору так, что теперь он мог бы разве что скулить. Он и скулил едва слышно в своём золоте. Кирилл никогда не нравился Саше, но отчего-то сейчас видеть его в таком положении было неприятно. Становилось боязно уже за себя. — Э! Вы что с мажором сделали? — подорвался с места Женёк. Саша попытался его удержать, но тот вывернулся и уже шёл к Хозяину. — Отпусти его! — Женя попытался отобрать поводок, но был отброшен назад. — Падла! — Эволь ты за него разволновался, — сдержанно удивился Алябьев, наблюдая, как Женёк не теряя надежды, подполз к Кириллу и попытался отцепить ошейник от цепи-поводка. — Ты хоть знаешь, кому свободы требуешь, а, пионер? — Придурка одного. Какая разница? Нельзя с человеком, как со скотиной! — Так он и есть скотина, — хмыкнул Хозяин, сардонически улыбаясь. — Мажор, сынок миллиардера Гречкина. Последняя мразь, если хочешь. Пьяным сел за руль и девочку насмерть сбил. А чтобы за решётку не сесть, денежек судье отвалил. И ведь не сел. Продолжил жить припеваючи, как будто ничего не случилось. И это только из того, что до суда дошло… Женёк продолжал пытаться расшатать хотя бы одно звено, не веря, что Кирилл за свой поступок даже не испытывал ни капли вины. Так не бывает. Ладно бы алкаша какого-нибудь, но разве можно просто так закрыть глаза на то, что сбил ребёнка? — И мне вот свои цацки совал, лишь бы я его золотую головушку себе на ворота не повесил, — продолжал Алябьев, насмешливо наблюдая за безуспешными потугами Женька. — Так молил, так в ножках ползал. Что угодно предлагал сделать. И убить, и отсосать, и приятелей своих обещал вместо себя привезти. Женёк замер, не веря посмотрев сначала на Хозяина, а затем снова на Кирилла. — Это правда, что ли? Вместо ответа мажор сам схватил его за руку и брезгливо оттолкнул от своего ошейника, глядя на Женька зло и, даже в его состоянии, с превосходством. — Он сам себе поводок выбрал, так что сядь на место, активист, и больше тут протесты не устраивай. Не в ту сторону воюешь. Женёк понуро вернулся за стол. Хозяин привязал цепь к столбику лестницы и вальяжно прошёл к своему месту. Довольно грязно и показушно поцеловал Элю и наконец уселся, осматривая собравшихся за столом. Кирилл остался стоять на четвереньках. Девочка неловко покачнулась на его спине и упала рядом матерчатым мешком, в котором звякнули куски металлолома. Гости старались смотреть в свои тарелки или на соседа напротив, чтобы не привлекать внимания. — Ну что… Я очень рад, что вы все сегодня здесь собрались, — тихо и ласково, и оттого необъяснимо зловеще, заговорил Алябьев, насмотревшись на свою челядь. — Этот год был для вас трудным, да? Но вы уже и так привыкли, поэтому следующий будет ещё труднее. Уж я-то постараюсь, — самодовольно улыбнулся он. — Но не будем зацикливаться на плохом. Хорошие новости тоже имеются. Да. Да. Нынче у нас новое пополнение. Все говорят про утечку мозгов, а к нам свежая кровь так и льётся. И с каждым годом всё лучше и лучше. Сколько нынче талантов пропадает… Выпьем! Выпьем за наше молодое поколение! Пока Хозяин говорил, Саша заметил, как вместо воды из графина Кулик наливал себе из фляги и тоже подставил стакан и, когда все поднялись для тоста, Саша залпом выпил горькой настойки. — Чем же наше пополнение нас порадует? — спросил Алябьев, снова оглядывая гостей. — Молчат все. Ну, один меня уже порадовал, — усмехнулся он, глянув на Кирилла. — Послушный щенок. И второй тоже повеселил, — подмигнул Женьку и выцепил взглядом притихшего за ним Сашу. — А вот ты, например. Точно знаю, что артист. Все вы, артисты. Спой, порадуй репертуаром. У нас публика не балованная. Концерты страсть как любит. А хорошо споёшь, соловушка, может, тоже сгодишься. Для чего-нибудь. — Я… — Саша закашлялся. — Я… У меня больше нет голоса. — Уверен? Саша сглотнул ком, и посмотрел на Федю, в поисках поддержки, но тот как и все остальные, смотрел в тарелку и почти не шевелился. Как школьники на уроке, которые боялись выйти к доске. Тупо. Только Женёк схватил его за рукав и отрицательно покачал головой — даже не вздумай. — Я… не могу. Я… — Ну? — Я давно не пел. Я не уверен, — мямлил Саша. Отчего-то петь перед хоть кем-то было страшно. Он на самом деле уже давно этого не делал. Он боялся, что сделает что-то не так. — У тебя до некоторых пор и голоса-то не было, отрок, — заговорил отец Дионисий с неприкрытым отвращением кривя губы. — Так используй его, пока тебе разрешают. А то голос… Его и отобрать могут. Саша медлил. Хозяин устал ждать и поднялся с места. встал, упёршись руками в столешницу, подался вперёд, наклонил голову зачем-то, а когда поднял, то на его месте Саша увидел уродливую старуху из кошмара. Ту самую Кикимору, что прокралась когда-то ночью в избу на заимке, а на следующее утро, исчез надоедливый зек Сашок. Седые лохмы свесились по плечам, а обрубок тела в чёрных лохмотьях болтался над столом. — Спой песенку, Сашенька! — ласково попросил изменившийся голос непонятно, то ли старушечий, то ли детский. Саша свалился с лавки под заливистый смех нечисти. Видеть кошмарный лик Кикиморы среди бела дня, когда в окна светило солнце, а за столом продолжали как ни в чём небывало трапезничать люди, было во сто крат страшней. Неужели и до этого в Топях его преследовала не Кикимора, а Хозяин? Старая нечисть казалась знакомой и чуточку понятой, в отличие от этого. — Спой песенку. Кикиморы больше не было. За столом снова стоял Хозяин, довольно посмеиваясь своей шутке. Саша кое-как поднялся, цепляясь за лавку и вышел на свободную площадку, но всё ещё молчал, пытаясь вспомнить слова хоть одной песни. От страха ничего не вспоминалось. — Что спеть? — глухо спросил он. — Русское народное что-нибудь. Ты же такое вроде поёшь. Саша закрыл глаза, выцарапывая из памяти строчки, глубоко вдохнул и запел: — Ходят кони, над рекою… — тут же остановился он. — Что замолчал? — спросил Хозяин. — Хорошо же начал. Хорошо? — хотел переспросить Саша, потому что та единственная строчка, которую он пропел звучала ужасно. Как будто он разом забыл все ноты, как будто не умел управлять голосом и звучал, как заевшая пластинка, исковеркано и нелепо. — Продолжай, — требовал Алябьев. — Ходят кони над рекою. Ищут кони водопою. А к речке не идут. Больно берег крут, — пропел Саша, морщась от собственного пения. Это было ужасно. Неужели никто не слышал, насколько чудовищно он фальшивит? Как уродливо звучит в его исполнения эта простая и вместе с тем такая глубокая песня. — …Вот и прыгнул конь буланой. С этой кручи окаянной. А синяя река больно глубока… Саша остановился на этом, хотя после следовал повтор, но сил больше не было. Хотелось снова лишить себя голоса, а заодно и слуха. Полностью. Лишь бы его больше не заставляли петь. Хозяин хлопал, остальные гости осторожно присоединялись к аплодисментам. — Браво! Браво! Душевно! — кричали гости, а громче прочих Кольцов. — Поносишь ещё свою головёнку, — задумчиво проговорил Хозяин. — Будешь меня каждый день песенками баловать. Может, добрей к вам буду. Может. — Женя? — спросил Саша, вернувшись за стол. — Ты слышал меня? Как я пел? — Ты… — Хорошо ты пел! — перебил его Кольцов. — Просто бомба! Завтра будешь в газете на первой полосе. Новая звезда нашей эстрады. Сам Алябьев оценил. — Не надо! — ужаснулся Саша. — Надо! Саша… как там тебя? Кстати, если фамилия не ок, псевдоним придумай пока. А то потом поздно будет. Фанатки запутаются, когда будут твои фоточки в поисковике искать. — Федя! — Саша схватился за голову. — Хоть ты мне скажи! Я же ужасно спел! Ты ведь слышал? Скажи! Но Кулик в его сторону даже не смотрел. Зато и журналист, и его жена стали уверять Сашу, что пел он отменно. — Не Карузо, конечно, но личико-то! С таким личиком можно и вовсе без голоса! Вот оно что. А ведь об этом Саша и думал, когда ехал в Топи. Вернуть себе голос, хоть не певческий, а саму возможность говорить. Вот и вернул себе способность говорить, а петь больше не мог. И вот чем он будет за это расплачиваться, слушая своё жалкое блеяние. — Всё, накушались уже, — шепнул ему Женёк. — Пошли отсюда. Саша поднялся за ним. Это был грёбаный фарс. Кошмар наяву. — Куда собрались? Я никого не отпускал. — Спасибо, князь, сыт я по горло вашим гостеприимством, — на ходу пробубнил Женёк цитатой из мультика. — На место сели. Оба, — спокойно велел Хозяин и его не получилось ослушаться. Ноги будто приросли к половым доскам и оставалось только подчиниться. — Что за дела? Угощения мои не нравятся? Места неудобные попались? Хозяин ждал ответа. Гости молчали, снова делая вид, что не видят ничего вокруг. — Зачем вы убили их? После Женькиного вопроса, все притихли ещё больше. — Захлопнись, пацан. Получил своё, сиди на жопе ровно, — только предостерегающе зашипел Козлов, но Женька было уже не остановить. Как будто перестав быть вампиром, он почувствовал какую-то необъяснимую свободу, а вместе с ней — жажду справедливости. А в данном случае — неприятие творящейся несправедливости прямо сейчас. — Кого? — переспросил Алябьев, которого это как будто развлекало. — Настю и доктора! И ещё третьего… не знал его. — Я никого не убивал, — приподнял брови Хозяин, выглядя при этом абсолютно честным, что сразу верилось — он в жизни своей никого не убил. Своими руками. — Тогда кто повесил их головы над вашими воротами? — Так это палач мой, — заулыбался Алябьев, подцепив с тарелки виноградину, чтобы отправить в рот Эле. — Палач? У вас тут что, средневековье? — ещё больше поразился Женёк. — А причём тут это? В средневековье и похуже вещи творили. И ничего. А сейчас тем более, двадцать первый век. Почему я должен сам этим заниматься? Я выделил отдельную должность. Человек трудится, получает зарплату, на пенсию себе откладывает. Всё совершенно законно. Не понимаю, что вам, блядь, не нравится. — Это дерьмовый закон! Его давно нужно менять! — вызверился Женёк, но без своих вампирских клыков выглядел не убедительно. Хотя он уже не был вампиром, вся эта тема с палачами задевала его за живое. — Кому нужно? — спросил Алябьев, оглядывая стол. — Вот тебе нужно? — обратился он к одной из старушек. — Мне-то? Ой, мне помирать скоро. Я и так доживу. Уж как-нибудь. Немного осталось… — Может, тебе нужно? — спросил он мента. — Ну, я бы не отказался, но это же всё равно ничего не изменит, — пожал плечами тот. — Сколько раз уже было. — А вас, батюшка, мои законы устраивают? — Богу богово, кесарю кесарево, — ответил он, перекрестившись. — Ну, а тебе? — Алябьев повернулся к Эле. — Мне всё нравится, котик, — фальшиво улыбнулась та, отщипывая большущую виноградину с чеканного блюда. — Видишь? — развёл руками Хозяин. — Но мы не довольны! — продолжал что-то доказывать Женёк, хотя ему ясно дали понять, что Хозяину его слова, что ветерок. — Я и Сашка. И Настя с доктором тоже были бы против, если бы ты не убил их! — Ну, Настасья — может быть. Хотя её больше интересовали сериалы, да цацки, даже мечты толковой не было. Ни семью завести, ни дело своё, ни ещё что… Совершенно пустая девка. Доктором пришлось пожертвовать. Он уже давно тут. Надоел, если честно. Да и зачем нам доктор, когда и больницы-то нет? А что касается вас двоих, то вы вообще никакой ценности не представляете. Даже развлечь рожу воротите. Только сидите на шее, жрёте задарма. Разве что в бане с вами париться, но вы же гордые. — Это пока, — знающе хмыкнул Кольцов и подмигнул отцу Дионисию, намекая на что-то. — А голоса таких как вы и вовсе ничего не стоят, — продолжал Алябьев. — Кому какое дело, что там щебечут меньшинства. Всякие. Все остальные довольны. — Они вас боятся, — уже зная, что проиграл проговорил Женёк. — Уважают. От мерзких намёков Хозяина Саше стало совсем тошно. На глаза попался старенький столовский набор — соль-перец и салфетница. Едва ли это могло сработать, но Саше стало настолько плевать на последствия, что он отвинтил крышку солонки и через весь стол сыпанул в сторону Алябьева. Это нисколько не подействовало на Хозяина, как в ту ночь на Лешего, но все фрукты и дорогие блюда, что были на его стороне, оказались щедро просолены. Хозяин равнодушно смахивал кончиками пальцев крупицы соли с дорогого пальто. — Кто пронёс? — сурово оглядывал всех капитан Козлов. — Что за кристаллы? Совсем страх потеряли? Покушение устраивать… Саша не думал, что случится такое, чему никто бы не успел помешать, если бы вообще захотел. Потому что пока мент тряс Сашу за ворот пальто, старуха в чёрном, что сидела слева от Алябьева, вдруг резко подскочила и схватив со стола нож, воткнул ему в шею. Хозяин обмяк и уронил голову. С рукояти ножа капала тёмная густая. Все замерли, до конца не веря в случившееся. Козлов отпустил Сашу и остался смотреть на Хозяина. Старуха стянула с головы свой вдовий платок, и выпрямилась, став Наташей. — That's it, — проговорила она, скидывая остальную маскировку. — This asshole is dead. Гости всё ещё не двигались. В тишине одна из старух горестно заревела. Саша посмотрел на Федю, а тот продолжал смотреть на Хозяина и рвал на мелкие кусочки хлебную корку. — Наташка! — радостно крикнул Женёк. — Живая! Шпиёнка, блин! — И ешо какая, — всё с таким же жутким акцентом ответила она. — Пришлось залечь на дно, чтобы найти главного. — Так, и что теперь? — спросил Кольцов. — У этого Алябьева приемник какой был? Эль, не знаешь? — Какая теперь разница? — Большая. — Федь? — позвал Саша. Старик не отозвался, продолжая буравить взглядом сидящего с ножом в глотке убитого, будто ждал чего-то. Будто ему было заранее жаль, что на самом деле ничего не получилось. И правда. Хозяин вдруг шевельнулся, но кроме них с Федей этого никто не заметил. Взгляды гостей теперь были обращены к новой героине, их общей спасительнице. Наташа увлечённо рассказывала Женьку, как скрывалась и как придумала этот план. Она не видела, как Хозяин поднял голову и посмотрел на Элю. Та поняла его без слов. Быстро и хищно в казалось бы неподходящем для этого тесном вечернем платье, подобралась к Наташе и схватив её за волосы, тут же приложила лицом о столешницу. Тарелки и объедки брызнули во все стороны. Раскрашенный нос Наташи кровил. Любой другой бы уже вырубился от боли, но у шпионки была хорошая подготовка. Наташа попыталась вывернуться, высоко подпрыгнув, но Эля в тот же момент снова играючи уронила её лицом о стол. Второй удар оказался сильнее. Наташа чуть замедлилась и несмотря на залитое кровью лицо, продолжала пытаться вырваться, но старания её выглядели жалко. Женёк попытался ей помочь, но получил острым носком туфли в живот и отлетел к стене. — No, — хныкала Наташа, когда Эля повернула её к Хозяину. — This is impossible. — Ты что мне тут за цирк устроила, акробатка сраная? А? — спросил Алябьев, вытаскивая из горла ножик и стирая следы крови салфеткой, под которой не осталось даже шрама. — Эля, добавь ей ещё. От меня. Эля не желала Наташе зла, но не могла не подчиниться Хозяину, продолжая молотить наёмницу лицом об стол без жалости и без особого усердия. Только то, что сказал Хозяин, не больше, но и этого было достаточно. Все приёмы шпионки она будто предвидела заранее и пресекала, снова и снова ударяя лицом о столешницу. Скатерть там уже была красной. Сил вырываться у иностранки больше не осталось. Она буквально повисла на собственных волосах зажатых в Элином кулаке. — Ну-ну, — ласково зашептал Алябьев, когда Эля подвела избитую к нему, усаживая на колени, как маленькую девочку. — Не плачь. Ну не смогла меня убить. Бывает. Думала, ты у нас самая хитрая? Элька, вон, каждый вторник пытается. Может, в другой раз получится. Хотя, я тебе сегодня больше ножиками махать не позволю. Сука бешеная. Хотя красивая. Будешь сучкой моей? — подкинул он её коленями, поглаживая обтянутую плотной тканью грудь. — Fuck you, — кое-как выговорила Наташа разбитыми губами. — Хватит. Отпусти её, — просил пришедший в себя после удара Женёк: — Пожалуйста. Хозяин даже не посмотрел на него, обводя пальцами в перчатке залитое кровью лицо Наташи, которую теперь можно было узнать разве что по рыжим волосам. — Ну что, Наташенька? Будешь послушной девочкой? — Нье-ет! — проскулила она. — Т-олько нье снова-а… По… по-жа-луй-ста… — Ну-ну, курва. Уже поздно лить слёзки. Всё равно будешь моей. Тебе тут больше некуда идти. Ни семьи, ни друзей. Чужая среди своих и никто тебя уже не примет. Хозяин тебе нужен. Хозяин, — ласково повторил он, и тут же сжал колосок на затылке, оттягивая голову назад, до боли выгибая шею. — Будешь подчиняться мне? Говори, блядь. Будешь моей? — Да-а, — истошно провыла она, задыхаясь. — Да! Алябьев ослабил хватку, притягивая окровавленное лицо Наташи к себе и раня поцелуем уже без того разбитые губы, заставляя скулить и трястись от боли. — Ну вот. Теперь другое дело, — проговорил он, столкнув после этого Наташу с коленей. Её тело безвольной куклой скатилось под стол и осталось лежать там, едва слышно всхлипывая. — To the head… hould have hit… the head … — что-то бессвязно шептала под столом она, пока Алябьев хорошенько не пнул, чтобы иностранка заткнулась. — С одной разобрались. Кто там ещё у нас отличился? — снова оглядел он собравшихся, посмотрев в упор на Сашу и притихшего рядом с ним Женька. — Хотя и так знаю. Оба виноваты. Всё равно ведь собирался ваши глупые головёнки оттяпать. Не сегодня, так завтра. Но зачем тянуть кота за резину? Пойдёмте во двор. Там вас палач заждался. — Эй! Меня-то за что? Это не я! — подорвался Женёк, когда Козлов, заломив ему руку, повёл на выход. — Я ничего не сделал! — Никто ничего не сделал, — процедил мент. — Они не могут нас убить, — проговорил Саша, под конвоем Феди, который просто держал его за локоть. — С чего это? — Потому что мы и так мертвы. И все эти вокруг нас — тоже мёртвые. Это посмертие, Женя. Я сначала не верил, но этой ночью точно понял. Это всё в голове, Женя. В твоей и моей. — Поговорите, когда ваши бошки на ворота повесят, — толкнул их капитан. *** На казнь вывели смотреть всех гостей. Даже вывели за поводок Кирилла. Пара старух придерживали под плечи едва переставлявшую ноги Наташу. Задний двор выходил на пляж, который также был огорожен с обеих сторон. Река там казалась текучей и бурной, не как вся остальная вода в Топях. На мощёной площадке у дома недалеко от мангала стоял побуревший от крови берёзовый пень, с воткнутым в него топором. Около него ожидал здоровый мужик в кожаном фартуке поверх народного костюма. Завидев Женька, он злорадно улыбнулся, обнажив клыки, и подхватил с пенька традиционный инструмент палача. — Клим, — осипшим голосом выдохнул Женёк, став вырываться из хватки Козлова. — Нет! Пожалуйста! Я же больше не вампир! Мне нельзя голову рубить! Я ж… — Не вампир, говоришь? — усмехнулся Алябьев, усевшись на спину Кирилла, как на лавку. — Это поправимо. Клим! Козлов толкнул Женька под ноги вампиру и отошёл подальше. Клим тут же подхватил за шиворот, попытавшегося удрать парня и впился клыками в горло, чуть ли не с мясом выпивая кровь. Саша придушенно вскрикнул, тут же зажимая себе рот. Хотел подбежать, не зная чем теперь сможет помочь мертвецу, но старик Елисеич крепко сжал его плечо, предостерегая от глупостей. Но тот и сам остановился, потому что его по-детски наивный оберег, что оставила ему вместо блокнота Кикимора, как будто нагрелся. Саша чувствовал затылком чьё-то дыхание, хотя за ним никого не было. Даже Кулик стоял рядом, с горечью наблюдая за обращением Женька. И тут же в голове зазвучал знакомый голос Кикиморы. «Вздумал другому присягать, когда уже мне обещан?» — Н-нет, — пролепетал Саша, боясь, что его услышат. — Я не хотел. Мне пришлось… Я вернусь к тебе. Обещаю. «Если обманешь снова, вместе с голосом Кулика заберу». Присутствие Кикиморы больше не ощущалось, но то что она напомнила о себе обнадёжило Сашу. Значит в тот раз она не была мороком Хозяина. Иначе какой ему прок было сейчас пудрить мозги Саше, когда он его и так собирался казнить. Значит, у него был шанс. Тем временем, напившись крови, Клим огладил ладонью лезвие топора и кровь из пореза потекла умирающему в рот. Женёк глотал, захлёбываясь, среди зубов снова обозначились клыки, и ужасная рваная рана на горле тут же стала затягивалась. Клим отпустил его. Снова став вампиром, Женёк всхлипнул и перекатился на живот, вцепившись пальцами в траву. — Зачем? — провыл он. — Зачем?! — Извини, дружок, — приподнял брови Алябьев. — Головы настоящего вампира у меня ещё не было, а Клима я слишком ценю. Работник года, как никак. Каждого. Зато теперь всё по закону. Всё. Кончай его. Клим подцепил Женька за капюшон, легко укладывая головой на пень и замахнулся. — Погоди, — Хозяин сам остановил его прежде. — Пусть лучше его друг поработает. А то приправой в меня швырять у него гонору хватило. Посмотрим, каков он в деле. Мент толкнул Сашу вперёд, а Клим с силой впихнул в руки тяжеленный топор. — Я не буду этого делать. — Что ты там мямлишь? Голос вернул, а всё равно ничего не слышно. — Я не буду его убивать! — крикнул Саша. — Он мой друг! — Ну, так, дружба дружбой, а служба службой, — не смутился Хозяин. — Убей упырёнка. Подумаешь, пососались разок. Нет у вас будущего. Особенно у него. — Вы ведь всё равно меня убьёте потом. — А вдруг не убьём? — улыбнулся Алябьев, а черты его лица на секунду исказились, явив паскудную ухмылку рыбака, что перевозил их через реку. — Надо верить в лучшее. Пока ведь не попробуешь, не узнаешь. Саша бросил топор. Нужно было придумать что-то, но он понятия не имел, как обойти Хозяина. — Ты думаешь, смелым стал? — Хозяин подошёл к нему вплотную, заглядывая в глаза. — Всю жизнь был подонком и трусом, а тут жалость проснулась. Поздно спохватился, дружок. Широкая рука Алябьев легла Саше на горло. Но в этот момент Саша увидел себя и Хозяина со стороны. Его тело содрогалось как в первый раз чувствуя ту боль, что раздирала его горло, язык и связки. Саша смотрел, как по его губам струилась кровь, а по щекам слёзы, пока Алябьев тянул из его раскрытого в ужасе рта самые настоящие рыболовные крючки. Хозяин отпустил его и Саша уже в своём теле упал на колени, ощупывая губы, но ни крови, ни никаких повреждений там не было и следа. Снова обманка, которую ему удалось избежать. — Теперь руби вампиру голову. Надоели оба. Только настроение испортили. Гости уже заскучали. Кто меня ещё так повеселит, как не эти дармоеды. Вставай, нечего газон мять. Саша поднялся, опираясь на топор, как на костыль. Посмотрел на Женька. Тот затравленно сглотнул и отвернулся. Его плечи и разведённый в стороны руки, подрагивали. Клим удерживал его какой-то невидимой силой. Хозяин целовал Элину шеи и пытался задрать подол её вечернего платья. Саша отвернулся, глядя на причал реки, у которого покачивалась лодочка. Озлобленно подумалось — «Говоришь, голову рубить». — Я передумал, — выпалил Саша, обмирая от собственной самоуверенности. — Я отрублю голову, но хочу за это награду. — Чего? А ты там не оборзел часом? — кажется, впервые за эту вечеринку по-настоящему удивился Алябьев. — Я приехал сюда за другим чудом. Верни мне Кулика. Пожалуйста, — добавил Саша. — Верни мне его и сделаю всё, как ты скажешь. — Дружок, ты что-то путаешь. Это твою голову мне обещали за желание, — напомнил Хозяин. — Но у Насти не было желания. Ты сам сказал — пустая девка. — Верно, — неохотно согласился Алябьев. — Поэтому я беру это право на себя. — Какой изворотливый, маленький гадёныш, — восхитился Алябьев, обняв со спины Элю, и положил подбородок ей на плечо. — А я-то думал, Кирюшка мразь. Что скажешь, милая? Вернуть ему дружка? — Так ему хотя бы будет, что терять, — откликнулась Эля. — Ну, хорошо. Елисеич, иди сюда. Дед Елисеич, хромая подошёл. Хозяин достал из кармана горсть мусорной мелочёвки, какие-то брелки, колпачки, монеты, и выцепил из неё посеревший от времени медвежий клык. — Возвращаю, Кулик. Но только потому, что чудо твоё вспомнило о тебе, — надел он шнурок с оберегом на шею своему егерю, после чего тот снова стал молодым и рыжим. — Ну, вот он, Кулик твой. Всё время под носом был. Хотя, что это я? Я-то ничего не теряю. Саша подбежал к Феде и обнял. Тот стоял, хмуря брови, но горячую руку в ответ Саше на спину положил, притягивая ближе. — Что же ты наделал, — прошептал он на ухо. — Не стоило того. Не так. — Всё хорошо будет, — пообещал Саша, а во рту от волнения всё пересохло. — А теперь сруби головёнку, — напомнил Хозяин. — Поможешь мне? — спросил Саша, заглянув Феде в глаза и изо всех сил надеясь, чтобы тот понял его верно, и. — Отрубить вампиру голову. Я один не справлюсь. Он здоровый. Проследив, куда смотрит Саша, Федя всё ещё с недоверием кивнул. Встал позади Саши, помогая поднять топор, нервно оглянулся на Клима, который остался стоять слева присмотром. — Давай, смелее, — вампир усмехнулся, сверкнув клыками из-под усов. Замах. Женёк до боли зажмурил глаза. Только лезвие топора падает не вниз. Саша и Федя слажено поворачиваются в сторону и топор легко, точно осинку, срубает голову Клима. — Беги! — крикнул Саша. Женьку, всё ещё не понимая, что произошло, пялился на отрубленную голову Клима, будто не слыша. — Беги! — повторил Федя, дёрнув за капюшон и только тогда Женя отмер. — К-куда? — Там лодка! — указал Саша на причал. — В сторону облаков плыви! — Стоять! — рявкнул Козлов и пальнул предупредительный в воздух. — Куда патроны разбрасываешь? — процедил Хозяин. — В него стреляй! А вы никуда не пойдёте, — подразумевая одного лживого певуна и когда-то верного егеря. Саша и Федя переглянулись. Кулик удобней перехватил топорище. Саша молча кивнул и они медленно пошли на Алябьева. — Чего это вы задумали? Меня моим же топором зарубить? — развеселился Хозяин. — Это палача твоего топор, — не согласился Федя. — А ты сам после смерти папаши его даже в руках ни разу не держал. — Встали оба! — приказал Алябьев, но это не возымело такого эффекта, как тогда в тереме. — Эля! — заметно паникуя позвал он. — Козлов! Эля вышла вперёд, загородив Хозяина собой. — Отошли оба, — Козлов неохотно встал рядом, нацелив пистолет. — Положили на место топор и высоко подняли руки. — Чо началось-то! — присвистнул Кольцов, снимая на телефон. Смутьяны остановились. — Правда, — поморщился мент. — Не надо, парни. — Эля, — улыбнулся ей Саша, проходя мимо капитана к ней. — Это ведь ты была? Вместо Насти, да? Ты ведь не такая, — увещевал он, как не делал этого ещё ни с одной из тех девиц, которых хотел развести на секс, но сейчас ставки были куда выше. — Я знаю, это потому что он тебя крепко держит. Оно того стоит? Стоит вечного посмертия? — Кого ты слушаешь, Эля! — прорычал Хозяин. — Выруби его! Эля всхлипнула, когда вместо того, чтобы проскочить мимо неё, Саша медленно оплёл её шею руками, обнимая и целуя в висок. — Только в одном Хозяин прав, — продолжал Саша, отстёгивая двумя пальцами застёжку её чокера. — Мне нельзя верить. Он отступил, держа в руке чёрную бархатку. Только рубиновые подвески остались на шее каплями крови. Саша почти ожидал, что отрубленная голова скатиться под ноги, но вместо этого Эля стала падать, не успев коснуться травы, разлетаясь каплями воды. — Нихуя себе, — остолбенел Козлов, глядя на то место, куда упала девушка. Воспользовавшись его заминкой, Федя пошёл на Алябьева. Тот в ужасе попятился, пытаясь спрятаться за толпой, но те молчаливо расступались в стороны. Споткнулся о стоявшего на четвереньках Кирилла. Выматерился, пиная мажора под рёбра и сорвался на бег. — Уйдёт! — крикнул Кулик. Саша подумал, что пусть бежит. Они ведь уже победили. Но путь Алябьеву преградила чья-то тень. — Тварь из леса с собой привели! — выпалил, загнанный в угол Иван. Саша поспешил к нему, хватая его за плечи, едва надеясь, что сможет удержать мужика на голову его выше, но прежде чем Хозяин успел вырваться, вдоль Сашиных рук с треском протянулись две крепкие ивовые ветви, оплетая Алябьева крепче любых пут. — Брось топор! Ты принадлежишь мне! Все вы! Всё это грёбаное место! Я — Хозяин! — кричал Иван, дёргаясь в ивовых плетях. — Нет у меня хозяев, — по звериному рыкнул Фёдор, замахиваясь. Топор просвистел, рассекая по вдоль голову, с некогда идеальной причёской. Часть черепа отлетела под ноги бабе Нюре. Та медленно присела на корточки, погладив по растрепавшимся волосам. — Иванушка. Бедненький. — Что за…? — Саша в ужасе отпрыгнул, когда увидел, как из рассечёного черепа Алябьева повалились опарыши. — Вот это ему крышу снесло, — снова прокомментировал Кольцов, просматривая в телефоне повтор эпичного рубилова на этот раз в замедленной съёмке. — Да это нормально, в общем-то, — спокойно проговорил Козлов, поправляя козырёк фуражки дулом пистолета. — Алябьев-старший его без мамки растил, — а потом подумал и добавил. — Да и зачинал, походу, без неё. Бежали бы вы, пока не началось. — Что? — спросил Саша. — Когда начнётся, уже поздно будет, — проговорил отец Дионисий. — Не испытывайте судьбу. — Иностранка… — торопясь заговорил Саша девушке в розовой шубке. — Помогите Наташе. У неё больше никого… — Мы поможем, — заверила она, безумно знакомо улыбаясь. — Ты не переживай, красавчик. Она не одна. Женёк ждал их у причала. Саша едва успевая за Федей подбежал к нему. — В лодку! Быстрее! — Я не знаю как она заводится! — выпалил Женёк. — Двигайся! Федя занял место у мотора. Саша заскочил следом, отталкивая лодку от причала. Только бы завелась. Только бы ничего не случилось. Пока Федя возился со стартером, Саша смотрел на берег. Он думал, что кто-нибудь из гостей кинется за ними, попытаются отнять лодку, но они продолжали тупо стоять, глядя им вслед. Из-за толпы медленно выходил рыбак и не торопясь шёл прямо к ним. — Федя! — крикнул Саша, но мотор наконец-то завёлся с шумом и брызгами. — Мы не отвязали лодку! Та в холостую шумела мотором, натягивая цепочку, второй конец которой тянулся к столбику причала, уже не дотянуться. Доски уже скрипели под тяжёлой поступью старого Хозяина Топей, когда из воды вынырнула Эля, отцепляя лодку. Показала язык беглецам и снова нырнула, шлёпнув по воде рыбьим хвостом. Моторка быстро уносила их прочь, всё дальше от Топей. Хозяин долго стоял на краю причала, глядя им вслед, недобро улыбаясь, но догонять не бросился, хотя у причала всё так же покачивалась вторая лодка. Эпилог Федя сидел у руля, а Саша не мог отвести от него глаз, чувствуя себя пьяным от свободы, и всё ещё не мог поверить, что они правда это сделали, правда победили Хозяина и уплыли из Топей. — Я наверное домой полечу, — сказал вдруг Женёк. — Полетишь? — переспросил Саша. — Ну да. У моего деда, он тоже вампир, есть классная способность. Он летать умеет. Я подумал, что я хочу как он. Счас попробую, вы только за борт не прыгайте, если получится. Хорошо? Федя чуть сбавил скорость и заглушил мотор. Оба уставились, на поднявшегося вампира. Лодка покачивалась. Женёк набычился и напрягся всем телом, что выглядело по-началу даже забавно. Очень быстро черты его лица начали искажаться, от чего Саша и вправду испугался, вцепившись рукой в Федино запястье. Кожа на лице Женька загрубела, а челюсть вытянулась. Нос деформировался, став похожим на свиное рыло в обрамлении причудливых лепестков. Уши заострились, а глаза покраснели, сделав его лицо окончательно похожим на морду нетопыря. Но это было ещё не всё. Куртку на спине вдруг прорвали огромные перепончатые крылья. — Ого, — выдохнул Федя, пока вампир, отходил после трансформации. — Ага, — согласился с ним Саша. — Бля, они розовые! — взвыл Женёк, оглядываясь на свои крылья, поросшие коротким серым мехом, и покрытые сеточкой сосудов перепонки на самом деле были нежно-розового цвета. — Дед Слава засмеёт. — На них хоть лететь-то можно? — усомнился Кулик. — Должны. Лодку снова качнуло, когда Женёк на пробу взмахнул ими. Тут же как в парус в них ударил ветер, отрывая огромного нетопыря от лодки. — Охренеть, я лечу! — прорычал Женёк зубастой пастью. — Знаешь, куда лететь? — спросил Саша. — Чую! Взять вас с собой? Я сильный! — Спасибо, мы как-нибудь своей дорогой, — помахал ему вслед Саша и снова посмотрел на Кулика. — Федя, а куда мы плывём-то? — Домой. На заимку. — А я думал, туда, — Саша кивнул подбородком в сторону тех самых сияющих облаков. — Нет, Саш, нам с тобой путь заказан, — невесело улыбнулся Кулик. — Тебя Кикимора ждёт. А я за тобой пойду. Я давно знал, что ты в петле закончил, потому когда к Хозяину попал, думал что ты у него. Клык отдал в залог верности. Но… ты слишком долго плутал, прежде чем попал в Топи. А я слишком глубоко увяз. — Прости. Я… — Я помню. Уже пустое. Мы на заимку едем. — Но как же мы там будем… Я не понимаю, Федя. — Не боись, Сашка. Я тебя научу, — ободряюще улыбнулся Кулик, снова заводя мотор и разворачивая лодку в сторону одного из притоков огромной реки. Конец.