4.
«– Обито, пойдём приведём Какаши домой.» Слова Рин всё ещё звучали в голове Обито. Тогда, услышав их в кабинете Минато, он, не дослушав плана, ринулся было в одиночку отыскать Какаши — он хотел лично убедиться в словах сенсея, но та же Нохара, предугадав ход его мыслей, опередила, не дав и шагу ступить. Он пытался успокоиться, унять рвущиеся наружу чувства, но будто вернулся на пару лет в прошлое, когда сначала делал, а потом уже думал. Как же так, не унимался он, если Хатаке жив, то почему не вернулся? Слишком много вопросов и так мало ответов. Нохара и Намиказе понимали, что чувствует Обито, им самим потребовалось время, чтобы переварить информацию. Минато, как бывший капитан их отряда, недавно также уговаривал Рин не торопиться и дождаться более полных сведений. Ему не хотелось давать им ложную надежду и видеть, как в их глазах она осыпается прахом. Как вновь всколыхнутая боль от потери дорогого человека разрывает на части. — По прогнозам медиков Кушина родит через две недели, — он выдержал небольшую паузу: это будет одним из важнейших событий в его жизни, мысль об отцовстве приносила ему столь новые, ранее не изведанные эмоции. — До границы Страны Огня около шести дней пути — мы должны успеть за три дня и найти Какаши как можно скорее. Они находились в дороге вот уже с неделю, а едва приблизились к границе. Как только они останавливались в поселении, их сразу же со всех сторон окружали местные, прося о помощи. Мелкие деревни подвергались частым набегам бандитами или бывшими шиноби, война коснулась не только Великих Стран, но и обычных жителей, что мирно жили вдали от мира шиноби. Наблюдая своими глазами множество разрушенных деревень, смертельно уставших жителей, что сводили концы с концами и кучу других проблем, они не могли не помочь. Минато виновато поджал губы, выслушивая жалобы и крики местных. Если по пути им встречались недовольные, они всеми силами старались им помочь, убедить их, что не все шиноби плохие, то что будет дальше, обойди они всю страну. Одно недовольство поведёт за собой другое, мелкие восстания со временем превратятся в крупные, а там и до гражданской войны недалеко. И это было очень плохо. Поклонившись и ещё раз принеся свои извинения, он заверил местного старосту деревни, что они разберутся с обосновавшимися неподалёку бандитами. — Нам больше нельзя терять времени. Я останусь, помогу тут жителям, — он положил руки им на плечи и продолжил: — а вы — идите вперёд, нужно поспешить. Как только я разберусь, сразу же к вам присоединюсь! Обменявшись взглядами, они кивнули и поспешили в разные стороны. Если они с Рин ускорятся, то к завтрашнему утру будут на границе со Страной Рек. Как говорилось в отчёте, Копирующего Ниндзя видели там в последний раз. Вся надежда была на то, что он еще не успел уйти далеко — время поджимало. Проведя полдня в пути, они едва обмолвились словом. Будто произнеся имя товарища, тот растворится в воздухе, словно он и правда умер несколько лет назад. Каждый думал о своём. Но неожиданно им пришлось остановиться. Он подал сигнал Рин, чтобы та в случае чего была наготове и внимательно осмотрелся: почти незаметные следы примятой листвы, а также расставленные ловушки с взрывными печатями. Кто-то упорно заметал за собой следы, и очевидно, в спешке. — Обито, как думаешь, это он? — голос Нохары звучал спокойно, но Обито уловил тщательно скрываемое волнение: он прекрасно её понимал. — Ни клочка одежды, ни даже волоса — он точно опытный шиноби, — нельзя было сказать что-то конкретное, подтверждающее, что это был их товарищ. — Либо он от кого-то убегал, либо куда-то спешил, что вероятнее всего. Только вот куда и от чего, задумался Учиха. Гадать времени не было, нужно идти вперёд. Они шли по следам, подмечая, что чем дальше, тем легче было обнаружить признаки чужого присутствия. Вскоре им посчастливилось нагнать того шиноби, но то, что им довелось узреть собственными глазами повергло их в оцепенение. Открытая поляна была залита кровью, десятки разбросанных тел в масках лежали везде. Оставшиеся двое сражались — они тоже оба были в безымянных масках; тот, что пониже явно держался из последних сил, шатаясь после блеклого удара. Шиноби напротив резко выбросил в сторону руку — поляну озарил яркий голубоватый цвет чакры, сопровождающийся криком птиц, и пронзил грудь своему сопернику насквозь. Обито обернулся к Рин, та прикрывала рот обеими руками, явно боясь издать малейший звук. Он хотел было подойти поближе, но ветка под ногой хрустнула, раздаваясь слышным треском, и Обито замер — только глухой бы не услышал. Шиноби в маске резко вскинул голову в направлении звука и быстрым движением метнул кунай в их сторону. Обито успел отбить удар и кинулся тому навстречу, складывая огненные печати. Тот парировал стихией земли и побежал напрямик к Учихе. Стиль боя соперника был знаком, но совершенно точно отличался от стиля Какаши. Атакующий его умело копирует и предугадывает движения Обито, чаще отбегает на среднюю дистанцию, стараясь увидеть картину боя шире, запечатлеть его и нанести более точный удар. — Кто ты такой? — спрашивает Учиха, отклоняясь от прямого удара. Тот не спешит отвечать, лишь нападает и нападает, но не спешит наносить смертельные раны, что противоречит окружающей обстановке, полной трупов. — Отвечай мне! Кто ты и откуда? Обито, приблизившись к сопернику, ловко перекидывает кунаи со спины, запуская в воздух один, а оставшийся сжимает в ладони и чертит по животу, оставляя неглубокий порез, разрывающий одежду. Шиноби в маске успел отклониться в последний момент, но замер, когда увидел летящий сверху оставшийся кунай. Учиха хватает его и пополам разрубает безымянную маску, толкает за землю, падая следом. Светлые разметавшиеся по влажной земле волосы, ещё одна маска и злой взгляд прозрачно карих глаз, но лицо такое до боли знакомое. — Какаш- — Я не поведусь на твою иллюзию снова, Зецу! — опережает его Какаши и вскидывает руку с Чидори, Обито едва успел уклониться, но техника зацепила бок. — Обито! Зовёт его Рин, приближаясь к ним. Применив дзюцу водной стихии, она отбрасывает Какаши мощным напором воды и бежит к раненому товарищу. — Я залечу твои раны, Обито! — важные органы не задеты, что уже хорошо, думает она, чуть расслабляясь, но остановить кровотечение нужно поскорее. — Ты в порядке? — Да, а вот с нашим другом явно что-то не то, — он смотрит на бывшего товарища, что отключился от удара о дерево и не понимает, почему тот не узнает его. Закончив лечение, Рин тоже глядит в сторону бессознательного Хатаке. Что же с ним произошло за всё это время, пока они считали его мертвым? Неужели он потерял память, потому и не узнал их? Но как он выжил, почему после случившегося поисковый отряд даже тела не нашёл… Они хотели бы знать, но одно, к счастью, было им известно — это точно Какаши, со странной маскировкой, но всё же живой. Нохара также подлечила его, отмечая, что тот отключился только из-за того, что был на пределе, в целом, с ним всё было в порядке. — Мне страшно, Обито. Я боюсь, он ненавидит нас и поэтому не вернулся в деревню. Они сидели у костра, присматривая за спящим товарищем и обсуждали происходящее: Обито тоже боялся, что всё именно так. После пробуждения чувство вины прочно засело в нём — не сумел, не спас; оно и сейчас, даже видя его живым, не отпускает. Всё это кажется таким нереальным, будто очень долгий сон. — Ещё пока рано об этом говорить — дождёмся, когда он придет в себя, тогда и спросим. — Д-да, ты прав, Обито… — он притянул её к себе, обнимая и успокаивая. Они сейчас оба слишком ошеломлены; эмоции накалены до предела. От того, как поведет себя Какаши, зависит их состояние.***
Вдруг послышался шорох листьев и показался Минато. Благодаря своей молниеносной технике перемещения он в долю секунды оказывается рядом с ними, взволнованно спрашивая про Какаши. Обито ввёл его в курс дела, рассказал, как всё произошло. Минато после услышанного глубоко задумался, рассуждая мысленно. Тёр подбородок и бросал взгляд на спящего шиноби. — Дождёмся пока он… Он не успел договорить, как Хатаке резко просыпается, словно от кошмара, но не кричит, лишь тяжело дышит, в растерянности смотря на них. — Что? Вы ещё не исчезли, но как? — бормочет он, едва не начиная плакать. — Вы лишь его иллюзия, которая исчезает когда… — Какаши! Обито не выдерживает и бросается к нему, крепко сжимая в объятьях. В носу защипало, но он не будет плакать — не сейчас. Какаши и правда жив, — единственное важное сейчас. Рин же обнимает их обоих, её любимых мальчишек, что всегда были с ней, прижимает к груди, плачет. Они оба живы и здесь, с ней, и она крепко их обнимает, не веря своему счастью. Минато глядя на них тоже не может поверить, но это был их Хатаке Какаши из Конохи, ради которого они проделали этот путь, рискуя ошибиться. Главное, что тот жив, а с остальным они справятся, решает он, облегчённо улыбаясь. — Обито? Рин? Вы… — Мы пришли за тобой, Какаши, пойдём домой, в Коноху, — шепчет Рин, не выпуская их из своих рук. — Мы все тебя заждались, Какаши, — согласился с ней Намиказе. Копирующий ниндзя не может до конца поверить, что это не очередные клоны Зецу. Они могли перевоплощаться в разных людей, и Какаши довелось уже «убивать» своих друзей. Клоны, ничем не отличимые от настоящих, сами по себе были не столь сильны, сколько когда они объединялись в кучку. Но у тех была ещё одна слабость — те не переставали быть лишь клонами, и когда начинаешь сражаться с ними в полную силу, те превращаются в чёрное нечто, напоминающее вязкую грязь. И поэтому, в голове у него было несколько вариантов: либо это был новый вид клонов или сильное гендзюцу, либо это и правда они, хоть и верилось с трудом. Какаши активирует шаринган и смотрит в глаз Учихе, мысленно прося сделать то же. Спустя несколько секунд, томоэ у обоих закрутились в спираль, преобразовываясь в отчётливый символ. Мангекё шаринган. — Так ты настоящий, Обито, — негромко произносит он после случившегося. Шаринган, что ему пересадили был Обито, просто не верится. Хатаке мгновенно отстраняется, словно что-то вспомнил. Резко поднялся с колен, обращаясь к Минато: — Я, точнее мы, должны поспешить. — О чём ты? — По дороге в деревню я постараюсь рассказать всё, что знаю! — у них, если быть точными, совсем оставалось чуть-чуть времени. — Я сам направлялся туда, но не успел./m Bam — Tower Of God OST (Kevin Penkin)
Минато, используя технику, ушёл далеко вперёд, оставляя позади ребят. Они изо всех сил спешили обратно, надеясь, что успеют предотвратить нападение. Из рассказа Какаши удалось узнать много чего ужасного, но самое главное — враг по имени Зецу хочет заполучить Девятихвостого Лиса и напасть на Коноху, контролируя его при помощи шарингана Учих. Ему было известно про уязвимость печати во время родов, про первого Учиху, что управлял Лисом. Именно благодаря Мадаре Какаши смог чудом выжить: тот нашёл его, умирающего, почти не дышавшего и успел спасти. Рассказал про себя и почему он до сих пор не умер — оказалось, Первый Хокаге перед собственной смертью каким-то образом связал их сознание и оставил частичку себя в теле Учихи. Мадара продолжал жить благодаря ему и после смерти друга пытался найти способ, как использовать его силу. А потом он впервые встретил Зецу и выяснил, что тот был повинен во многих конфликтах, в том числе и между Учихами и Сенджу. И все те знания, что он смог добыть — он передал Какаши. Мадаре оставалось недолго, сила Хаширамы в нём почти исчезла, исчерпав себя, и он больше не мог продолжать следить за таинственным врагом. Он не смог помочь другому Учихе, что он видел на поле боя, но забрал с собой найденный у мёртвого шиноби его шаринган. Хатаке как только пришёл в себя тогда, дёрнулся было сбежать, но заслышав об опасности, которая затрагивала весь мир, он принял решение остаться. Желание вернуться в Коноху было сильным, но кто бы ему поверил, что он действительно выжил, что он не враг, думал он с горечью. Если выбор был невелик — вернуться непойми кем в деревню и повлечь за собой беду или же остаться здесь, продолжить дело Мадары и спасти весь мир. Он понимал, что в одиночку ему не справится, поэтому искал союзников во всех странах, но многие ему не верили, не воспринимали его слова о надвигающейся угрозе всерьёз. В этом не было их вины — люди устали от ненависти, от войны, что развязывали между собой крупные страны. Какаши был не мастак говорить, это Обито мог бы подобрать нужные и правильные слова к любому. Какаши было проще молча наблюдать за людьми. Не бросаться громкими словами, а делом показывать свои заслуги. Сказывались характерные для его клана черты — преданность, сокрытие эмоций, честь и гордость. Шиноби клана Хатаке были умелыми, гениальными воинами, сражавшимися за свою деревню. Но также это было их проклятьем — они судили себя строже других, принимая всё близко к сердцу, острее переживали падения и неудачи. Давние клановые традиции лишь сильнее отягощали их груз ответственности и оступившись раз, не выносили этого тяжкого бремени, лишая себя жизни. Встретив Обито, постепенно узнавая его и сближаясь с ним, Какаши увидел мир с другой стороны. Ошибиться можно, и не один раз, можно проиграть поединок, не испытывая горечи поражения, ведь главное — не сдаваться, продолжать идти до конца, поднимаясь после падения с гордой спиной. Снова сразиться, хоть тысячу раз, не терять веру в себя, в свои мечты, когда кажется, что ничего не получается. Обито живёт каждым мгновением, наслаждается жизнью, не уповая на трудности, а Какаши из тени им восхищается. Любуется. Не может выразить то, что чувствует. Привычно задевал его словами, топил в неудачах — волновался, переживал, хотел уберечь от возможных опасностей — наблюдал, как он развивается, как крепчает его смуглая спина. Как отчётливее становятся видны мозоли на его ладонях и подпалины на форме. Какаши принял как данность эти ощущения. Понимал, что сопротивляться им бесполезно. Что не прославит он собственный клан, как его отец. С годами чувства лишь крепчали, словно обрастая корнями. Вдали от него лишь они помогали ему не сдаться, не опустить руки, вселяли в сердце надежду, что так он сможет его защитить. Хатаке не верил в судьбу или бога, ему были чужды молитвы и знаки свыше, но возвращаясь спустя столько времени в родную Коноху вместе с Рин и Обито, которые смогли его отыскать, он только надеется лишь бы никто не пострадал. — Всё происходит так быстро, мне даже не верится, — не только тебе, Рин, мысленно добавляет Обито. — Мы до недавнего времени и надеяться не могли, что ты смог выжить. « — А я не надеялся когда-либо вас увидеть, — про себя отвечает он ей, — и если бы не эти печальные обстоятельства, я бы вряд ли решился». — До недавнего времени? — вслух спрашивает Хатаке. Нохара ответила ему. Он догадывался, что, оставаясь в стране Огня, он мог привлечь внимание со стороны Листа, но это во многом случае было лучше, чем засветится в других странах дезертиром. Или позволить Зецу навредить Конохе. Обито верит ему — про возможное нападение сильного врага, даже про самого Мадару верит, — но не уверен в том, что Какаши рано или поздно бы вернулся. Кто он теперь? Неужели нельзя было хоть раз прийти и рассказать обо всём? Снова ведь пытается решить в одиночку, даже сейчас, толком не оправившись от ран, спешит помочь, защитить всю деревню. Что тогда в таком случае чувствовать ему, Обито? — Остановись! — он хватает его, цепляясь за развивающийся по ветру плащ. Сейчас или никогда. — Обито, сейчас не время для- — А это уже не тебе решать, Бакаши! — толкает с силой к дереву, прижимая своим локтем, смотрит тому в глаза. Хатаке мог бы вырваться, но по взгляду бывшего товарища, понимает, что это не лучшая идея. Рин молчит, будто знала, что такое случится. Если она могла подождать, пока всё не разрешится, главное — они нашли его, то Обито так не мог. — Ты, — показывает на него пальцем, — хоть знал, через что мы прошли с Рин? Каково было нам, зная, что ты умер на наших глазах? — его несло, он даже не пытался подобрать слова. — А может, тот Какаши уже давно по-настоящему мёртв и перед нами враг? Он чувствовал рукой, как быстро бьётся его сердце, подобно собственному. «Что, боишься, Бакаши?» — правильно, бойся, я уже не тот сопливый мальчик, злится Учиха. Если он выжил, то почему оставил их? Хатаке отводит в сторону глаза — стыдливо, заслуженно больно; хмурит брови, пытаясь не терять самообладание, — но как тут его не потерять, когда на тебя смотрят с такой бездонной болью в глазах, ища ответ на лице. Противно от самого себя, но извинения говорить уже поздно. Как и сожалеть. — Так и есть. Прежний я погиб в той пещере, — кладёт свою руку ему на плечо, некрепко сжимая, — сейчас перед тобой жалкий отброс. Капитан, который подвёл своих товарищей… и каким-то образом выжил. Не ценил дружбу, считая её ненужным балластом на миссиях и лишь оказавшись в шаге от смерти, понял, как сильно я ошибался, Обито, Рин. Я не хотел, чтобы снова вы… пострадали по моей вине. Учиха сбросил с себя его руку и ударил — не сдержался. Ещё один удар. Какаши сплюнул кровь, вытер губы рукавом и кинулся с кулаками в ответ. — И ты решил за нас всех? Решил, что так будет лучше — оставить своих друзей? Оставить меня? Да я знаю о тебе, больше, чем все вместе взятые в деревне! Обито кричит. Всё его нутро кипит от злости на Какаши, от ненависти на себя, он был чертовым слабаком тогда, — это он был жалким, а не Какаши. Но он снова наносит ему удар, Хатаке даже не уклоняется, молча принимает без права на что-то другое. Поднимается и бьёт в ответ также не сопротивляющегося Обито. Так проще. Лучше быть избитым и в крови от его рук, ловить его невысказанные «я скучал», «я переживал», «я хотел пойти за тобой следом». — Да, решил, потому что хотел как лучше! Они валяются на траве, сцепившись руками и ногами, пытаются задеть друг друга сильнее. Не жалеют сил, вложенных в удары, разнимаются, чтобы отдышаться и тянутся вновь. Словно из воспоминания в детстве, но теперь они сражаются, дабы услышать друг друга, донести свои чувства. — Что, уже выдохся, Бакаши? Или жалеешь меня? — тяжело дыша спрашивает Учиха. Держится рукой за его плащ, намереваясь ударить, но не успевает — Какаши вдруг резко приблизился к нему и тихо прошептал что-то на ухо. Обито замер, слушая мягкий голос Хатаке. Весь гнев, что переполнял его разом, утих, оставляя после себя лишь ноющее тело. Ладно, наконец соглашается с собой он, успокаиваясь, они поговорят потом, и пусть только попробует сбежать.***
Мадара Учиха прожил слишком долгую жизнь, он умер не так, как хотел — в сражении, в идеале, с Хаширамой Седжу. Он до конца своих дней, так и не смог понять своего… друга? Подаренные им годы не принесли ничего, кроме разочарования и осознания собственной глупости. В стремлении стать сильнее, оставляя позади своих соклановцев, он не заметил следующей за ним попятам угрозы. Враг был умнее, хитрее и действовал осторожно и скрытно, а Мадара, ослеплённый открывшимся ему знанием, не разглядел угрозы и действовал прямиком по проторенной Зецу дорожке. Обрёк свой клан на бесчисленные сражения, едва не убил собственного брата и предал их с Хаширамой мечту, оставляя всё на него. Исчез, столкнувшись с первыми трудностями, вместо того, чтобы завоевать доверие жителей и быть опорой для него. А Сенджу даже при смерти смотрел всё тем же своим по наивному добрым взглядом и не хотел отпускать его, принёсшего ему только боль. Накрепко связал с собой, оставляя в теле Учихи частицу себя и своих сил. Не стал лечить себя, страдал от полученных ран и глупо улыбался, глядя полуоткрытыми глазами на него; истратил на него оставшуюся чакру и запечатал свою силу в нём. « — Пусть так, я всё равно считаю тебя дорогим человеком…» — его последние слова ярко отпечатались в сознании Мадары. И он прожил с ними дарованную ему жизнь, берёг в своём сердце. Жил в искуплении собственных грехов, ища способ одолеть Зецу, экспериментировал с клетками Хаширамы, и после встретил его — умирающего мальчика изо всех сил борющегося за свою жизнь и выходил его. Видел ещё одного мальчишку, но уже из собственного клана, то была отвратительная картина, жуткое месиво. Он собирался было тоже помочь ему, но уловил приближающуюся чакру и решил оставить всё на них, они должны были успеть. И лишь перед тем, как уйти забрал из рук мёртвого шиноби мешочек, окутанный бледным свечением угасающей чакры, в котором обнаружил вырванный шаринган. Тот пытался убить его и сбежать со своим неокрепшим организмом несколько раз, на что Мадара недовольно хмыкал и предлагал бросить эти нелепые попытки, дал понять, что не удерживает, что он волен идти, вот только куда, раз даже своим телом не научился управлять. Он выходил Какаши, обучая всему, что знал, рассказал про Зецу, про его историю. Конечно, он не сразу поверил тому, но повода, чтобы не поверить тоже не находилось — в конце концов, он ведь спас ему жизнь. Он смирился, постепенно проникаясь целью Мадары. На вопрос Хатаке, почему он стал его преемником, а не кто-то из его клана, Учиха скупо ответил, что у него есть то, чего нет у других. О чём именно говорил Мадара, Какаши смог понять позже, после его смерти. Он был не таким, как прежде, сильнейшим шиноби в мире, а лишь обычным стариком, у которого с каждым днём оставалось всё меньше жизненных сил. Великий шиноби Мадара из клана Учиха, а после предатель, напавший на Деревню Скрытого Листа и победивший в битве с Хаширамой, Первым Хокаге — теперь думает о спасении мира, — прожив немало десятков лет, искал способ искупить вину перед другом, их общей мечтой. — Он был порой тем ещё наивным простаком, но… его сила духа, — сильнее я никогда не встречал. Твоя воля живёт и по сей день — о ней ты говорил мне, Сенджу?***
/m Dauntless — Audiomachine
— Третий, Иккаку и Кохару Умино, — имён в списке было много, мужчина, откашлявшись, продолжил зачитывать дальше. Потери. Все они погибли, сражаясь с беснующимся демоном-лисом. Кто бы мог подумать, что всё закончится именно так, на рассвете.***
/m Kevin Penkin — Ignition
Это место вновь встречает его спустя долгое время. Обито уже ждал на краю берега. Обернулся на звук шагов, но с места не сдвинулся. Какаши медленно подошел к нему, становясь рядом и запрокинул голову вверх: звёзд на небе было больше обычного, их яркий свет отражался в воде и освещал всю поляну; цикады застрекотали громче, разбавляя тишину меж ними, всплеск воды, кваканье лягушек. Обстановку вокруг них можно было счесть романтичной, если забыть о цели этой встречи. Порыв ветра окутал их прохладным воздухом с насыщенным запахом полевых цветов; травяной шлейф озёрной воды оседал в носу, даже спустя столько лет здесь пахло, как в детстве. Говорить не хотелось, Хатаке и дальше бы молчаливо стоял, делая вид, что созерцает природу, но фантомное ощущение тепла подле него возвращает в реальность. — Твои слова там, что ты имел в виду? — чувствует кожей его взгляд: требовательный, изучающий. — Я думал, ты поймёшь, — лениво отвечает Какаши, продолжая наблюдать за небом. — Что ж, видимо, я ошибся. — Тц, ты! Бакаши, я лишь хочу убедиться, что правильно понял твои слова! Обито всю свою жизнь мечтал превзойти его, сражаться бок о бок с ним, он не представлял, что будет, если Какаши больше не окажется рядом. Почему-то ему казалось, что их дружба останется навсегда-навсегда. Просто кроме него и Рин ему никто не был так важен. Он не мог сказать, в какой момент замечал лишь его, когда это стало жизненно необходимым — знать о нём всё, обращать его внимание на себя, научиться видеть его эмоции. Понравиться ему, быть надёжным товарищем, чтобы вёл себя так только с ним. И неожиданно Какаши и в самом деле больше не стало. Он умер во времена Третьей Войны Шиноби как герой, храбро сражался и спас своих товарищей, жертвуя собой. Они потеряли так много времени. Они оба стали сильнее, с них пропали мягкие детские черты лица, ушла наивность из глаз — изменились, огрубели, покрылись шрамами. Не успела расцвести в сердцах искренность, ведь страшно, волнительно — вручать свою судьбу кому-то другому. Хатаке тянет руку к нему, переплетает вместе их пальцы, не встретив сопротивления и спускает с лица маску. — Как думаешь, можно ли считать, что я теперь наполовину в клане Учиха? — да он смеётся над ним, издевается, ну точно. — Я про твой шаринган у меня. Отчего-то улыбка сама появляется на лице, он не может ей противиться. Как же давно он не улыбался, и снова благодаря ему, заметил Хатаке, рядом с ним становится легче. Правильнее. — Я, как доверенное лицо главы клана, обязан…присматривать за тобой, — Обито проводит кончиками пальцев по старому шраму на его лице, кожа под ними гладкая, светлее обычной. — Тебе не уйти от меня, Бакаши. — Даже несмотря на то, что причинил тебе столько боли? — Хатаке накрывает его руку своей ладонью, соединяя пальцы в замок. — Именно поэтому. — Обито чувствует тепло его губ, его горячее дыхание, они не спешат — привыкают к новым прикосновениям, Учиха приоткрывает рот и целует его без намёка на страсть. Касается своими губами со всей нежностью, поддавшись инстинктам. Он не умеет, не знает, правильно ли делает, но Какаши целует его в ответ, не собирается прекращать, и этого вполне достаточно.