***
Какаши вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Даже в выходной день ему приходится иногда бывать здесь, это, конечно, удручает, но он не вправе отлынивать от работы. В отличие от кое-кого. До официальной церемонии оставался всего лишь месяц, дел было невпроворот, а главный её участник где-то как обычно прохлаждался. Таков вот он, будущий Пятый — поединок то выиграл, а от бумажной работы и собраний Совета сбегал при первой возможности. Минато на это лишь смеялся и сочувствовал ему. — Жаль признавать, но дел у тебя на порядок прибавится с ним, — Какаши, слыша от него подобное, согласно кивал, позволял себе улыбнуться уголками губ. Мечта Обито тесно переплелась с ним, и Какаши был рад помочь ей осуществиться. Она стала и его мечтой; идти с ним рука об руку и вместе её достигать — их долгий проделанный путь. Обито не оставил его, не собирался стремиться к ней в одиночку — вёл за собой и больше не отпускал. Он разделил с ним его мечту и ни секунды не жалел, что сделал такой выбор. Страхи, сомнения — всё это уже давно ушло, осталось позади. Судьба действительно удивительная штука, если она существует. Собственная жизнь на какой-то момент перестала ему принадлежать, что-то внутри запросто решило подарить отведённое ему время другому человеку. Просто потому что он не должен был умирать тогда, в тот момент, когда ему удалось понять свои чувства. Будто долгое время он жил в стеклянном куполе — одновременно был рядом, протяни руку, и в то же время, храня нечто важное и скрывая его ото всех, он потерял с ними связь. Вернуться к обычной жизни было непросто. Без них он бы не справился. Сын Минато тоже доставлял немало головной боли. Упорства в нём было хоть отбавляй, они с Саске были полными противоположностями и никак не могли найти общий язык, хотя каждый из них наверняка хотел бы подружиться. Наблюдать за их перебранками на тренировках, словно посмотреть на них с Обито в прошлом. Какаши не может об этом не думать, картина слишком похожа, но в то же время, он видит, как отличаются те от них. Возможно, будь оно всё иначе, поговори он с ним тогда — не было бы тех страданий, что Хатаке принёс им. Но теперь всё было по-другому: Какаши говорит им про командную работу, про её важность на миссиях и про то, как надёжные спины товарищей должны прикрывать друг друга. Быть для них учителем — трудно, но он благодарен Минато, что дал ему такую возможность. « — Какаши, у тебя неоценимый опыт в сражениях, ты отличный шиноби! Такие как ты, должны подавать пример другим, и потому и предлагаю тебе стать одним из наставников в Академии». Кровь на руках не отмыть ещё большей кровью. Он не удивляется, когда его назначают капитаном новой седьмой команды. Наруто радуется, ведь он с детства учился у него и Обито, они для него дорогие люди. Какаши не показывает, но тоже рад, он учит их тому, чему сам когда-то не верил, отвергал. Обито показал ему, открыл глаза своим неуёмным упрямым порывом, что важнее всего в этой жизни. У Учих в крови есть что-то такое, что притягивает к себе людей, это точно. Иначе как объяснить тот факт, что несмотря на прожитые десять лет совместно с одним из них, Какаши вдруг понимает, насколько Обито изменил его. Он не мог бы перестать восхищаться им даже через пятнадцать, тридцать лет, Хатаке понимает это, наблюдая за ним со стороны. Обито сидит в окружении одного из трёх великих саннинов Джирайи и его бывших учеников из Страны Дождя. Он что-то увлечённо рассказывает им, громко смеётся и в шутку толкает сидящего справа Яхико. И они все явно пьяны. Кроме Конан, разумеется. Лицо Учихи раскраснелось от количества выпитого, он, не стесняясь, спорит с Жабьим Отшельником о новом поколении шиноби, хотя без сомнений уважает его, просто вот такой он, Обито — со своей харизмой, зажившими шрамами на лице и заразительной улыбкой. Шиноби, чьё сердце и душа всё того же громкого наивного мальчишки, помогающего старикам. Хатаке не хочет мешать их веселью, поэтому и стоит, оперевшись на стену и молча наблюдает, ждёт, когда он заметит его, а пока есть возможность — полюбуется издалека. Какаши знает, что потом Обито будет смущаться из-за этого, говорить почему не позвал его сразу или не присоединился, поскольку такие встречи были не редкостью. Обито для него семья, как и Минато, Кушина и их сын Наруто, что так похож на Учиху в детстве. Конан видимо почувствовав затылком чужой взгляд, обернулась и встретилась с ним глазами. Они коротко кивнули друг другу, и та снова вернулась к беседе, ничем не выдавая присутствия Хатаке. Он был благодарен ей за это, они оба с ней не особо любили поговорить, в большинстве случаев молча наблюдали за другими. Лучше позволить это дело другим, у кого это получается лучше, например, таким как Обито или Яхико. — Какаши? — позвал его знакомый голос. Это был Нагато, ещё один ученик Джирайи. — Привет, Нагато, — Хатаке обернулся к нему и слегка помахал рукой. — Как всё прошло? Есть какие-нибудь новости? — Нашей организации удалось найти несколько убежищ Зецу, но какой-либо полезной информации всё ещё нет. И это плохо, рассуждал Какаши, затаиться без следов на столь долгое время означало, что нужно готовиться к чему-то серьёзному. Формально главой Акацуки — организации, что следила за исчезнувшим Зецу, — был Яхико. Он был их лицом, вбирал всё внимание на себя, тем самым отвлекая от любого вмешательства и подозрений. Нагато же выполнял все деловые обязанности, вроде встреч с Каге, вёл переговоры и делился информацией по делу Зецу. Он находился в тени Яхико и лишь немногие знали его роль в Акацуки. Также как и Конан, Узумаки был спокойным и тихим человеком. Но каким-то образом они втроём были как семья. Яхико для них был тем лучиком надежды, что, будучи сиротами, они потеряли в то жесткое время. Какаши интересуется у него про Итачи с Шисуи, которые временно вступили в Акацуки, чтобы помочь расследованию. Они негромко беседуют, обсуждают текущую обстановку, вместе наблюдают за шиноби за столиком. Им было не впервой так встречаться: в отдалении от остальных. Всякий раз, когда лидеры Акацуки посещали Коноху, Обито и Яхико проводили время, вместе веселясь, в то время, как они с Нагато выполняли за них работу. — Какаши-и-и! Вот ты где! — что ж, Обито наконец-то его заметил, они с Узумаки завершают диалог. Учиха выходит из-за стола и направляется к нему. Его немного ведёт из-за выпитого, но он держится, идёт более менее ровно, с улыбкой на лице. Прикусывает нижнюю губу, глядя Какаши в глаза и, уже подойдя к нему вплотную, крепко обнимает его. Ведёт носом вдоль шеи, вдыхает знакомый приятный запах — Обито успел соскучиться по нему.***
Устроить пикник и собраться всем вместе — отличная идея, считает Кушина, глядя на резвящихся мальчишек. Рин сидит рядом и тоже смотрит в их сторону, видно, также рада таким беззаботным денькам, когда они собираются вместе. Они с Минато давно считают эту троицу частью семьи. Да и малыш Наруто сильно привязался к ним, особенно к Учихе, но оно и не удивительно. Кушина вспоминает Обито в детстве: каким ярким был его свет, каким добрым и отзывчивым было его сердце уже тогда. Обито — мальчик с душой нараспашку, немного хвастливый и гордый, но преданный и до жути упрямый. Именно таким она представляла своего будущего сына, неидеальным и совсем не прирождённым гением, со своими мечтами и странными увлечениями, лишь бы был счастлив. Лишь бы не забывал про неё с Минато и не разбивал сердца красивым девушкам. А какой стала красавицей малышка Рин! Узумаки души ни чает в ней, гордится ею, как собственной дочерью. Нохара стала одной из самых сильных ирьёнинов в стране Огня, даже госпожа Цунаде признала её талант в медицине. И эта милая девушка когда-то без труда справлялась в детстве с такими балбесами, удивительно, думает Кушина и приобнимает её за плечи. — Кушина-сан? — удивлённо спрашивает Рин. — Я что-то расчувствовалась, не обращай внимания, милая! — она понимающе кивнула и обняла Кушину в ответ. Так они и сидели вдвоём в обнимку, пока не подошёл Какаши, и устало рухнул рядом, он завёл руки за спину и облокотился на них, сгибая правую ногу в колене. — Ма-а, и откуда в них столько энергии? — он немного вспотел, пока уворачивался от сенсея Минато, а тот явно не собирался расслабляться даже в игре, очевидно поддавшись настрою Обито и Наруто. Рин давит тихий смешок в кулаке и протягивает ему готовые бутерброды. Учиха подбегает к Какаши, он тоже вспотел. Его свободная рубашка намокла, как и кончики волос. Он быстро целует его в щеку, оставляя на лице влажный след и, выхватив бутерброд, возвращается обратно к игре. Хатаке наигранно сморщивается, поправляет края чуть спустившейся маски и ловко хватает кинутую ему мокрую рубашку Обито. — Придурок, — Учиха показывает ему язык и машет рукой, мол, хватит сидеть. Он сжимает в руках одежду, смотрит на потемневший от влаги клановый герб и радуется, что под маской не видно, как по его лицу расползается глупая улыбка. Какаши счастлив.***
/m cigarettes after sex — you're the only good thing in my life; mazzy star — fade into you
Обито со всей трепетностью целует каждый палец, прижимается горячими губами к холодным костяшкам, согревая их своим дыханием. Не отрывая взгляда, целует, пропуская в рот самые кончики, гладит рукой кожу на запястье. Тело бросает в жар, но он не смеет отводить глаз от Обито. Все его движения наполнены нежностью, он никак не может позволить этому моменту раствориться. Принимает всё, что даёт ему Учиха и наслаждается, предвкушает, что будет дальше. С его губ срывается обрывистый выдох, Обито довольно ухмыляется, не прекращая ласк, такая реакция была ему наградой — он всё делает правильно. Копит напряжение в его теле, обостряя каждый миллиметр, делая чувствительнее, восприимчивее; Учиха, забывшись, притягивает любовника за руки ближе к себе. Они сидят, обвивая ногами друг друга, наготу прикрывает лишь обёрнутая вокруг простынь, но Обито кажется, что она — единственное, что хоть как-то сдерживает их не прижиматься ещё ближе. Какаши видит, как ярко горят в темноте его глаза, как они смотрят на него полным любви взглядом. Теперь он может это видеть в них.«Some kind of light into your darkness,
Colors your eyes with what's not there».
Казалось, чувствовать больше любви в сердце — невозможно, но такой Обито заставляет усомниться в этом. Обито везде — под кожей, в душе, в сердце, даже в их комнате его так много. Он переходит с пальцев выше, к запястью, ведёт языком по внутренней стороне предплечья. Его руки гладят кожу на рёбрах, на животе, касаются спины, цепляя ямочки на пояснице. Медленно, чувственно Учиха ласкает тело Какаши, наслаждаясь ничем не меньше его самого. — Оби-то, — выдыхает его имя Хатаке. Голос ломается на последнем слоге, звуча нотой мольбы.«'Cause you know that I can just feel it».
Обито целует его также медленно, с оттяжкой, то углубляя поцелуй, то лаская одними губами. Такое настроение Учихи ему безмерно нравится, хоть и кончики пальцев покалывает сжать пряди его волос сильнее, прижать ближе к себе, сокращая расстояние между ними. Какаши податливый, когда Обито такой, не перехватывает в запале страсти инициативу, наоборот, отдаёт её не стесняясь.«You only fuck for love, Told me you could never get enough».
Они целуются до безумия долго, пока губы не начинают гореть, налитые кровью. Обито откидывает простыню куда-то назад и заставляет Какаши лечь на спину, подбирая ноги. Сжимает его колени и любуется состоянием, до которого он довёл своего любимого: грудь вздымается от частых вдохов, его беспокойные пальцы теребят край подушки, спутанные влажные волосы ещё в большем беспорядке, чем обычно. А ещё глаза: они отчаянно просят о большем, и Обито не может не дать ему желаемого. Касается губами горячей щеки, затем ниже, к шее, аккуратно цепляя тонкую кожу зубами. Какаши глухо стонет, крепче сжимая ягодицы Обито, зажмуривается от получаемого удовольствия. — Какаши. Проводит пальцами по груди, задевая соски, кусает кожу на рёбрах. Хатаке шевелится под ним, поддаётся навстречу, прикрывая глаза ладонью. Он готов кончить от одних рук Обито. Он накаляет его до предела, трогает там, где касания ощущаются острее. Засасывает, затем снова прикусывает, обводя языком, у Хатаке сводит бёдра от ощущений. В их маленькой квартире на двоих был собственный, иной мир. Где можно было чувствовать себя самим собой, не думать о работе, о чьих-то приказах и заданиях; здесь, в спальне, между ними не было ничего, кроме искренности. Особая атмосфера, которая обволакивала, обнажала их чувства. Обито дарит ему всю свою нежность, что цветёт у него в душе, только лишь ему. Какаши не знает, сколько раз он уже кончил, Учиха терзает его напряжённое тело раз за разом, доводя до оргазма. Даже сейчас, двигаясь у него внутри, Какаши снова чувствует приближающее изматывающее удовольствие, между ног саднит от частых глубоких толчков. — Обито, я скоро- — Давай, Какаши! Отпусти себя! — его рука скользит по члену в быстром темпе, и через несколько минут, Хатаке снова выплёскивается в его ладонь. Учиха протяжно стонет и кончает следом, пытается привести дыхание в норму, не выходя из тела любовника. Нежно проводит пальцами свободной руки по влажной щеке и склоняется к нему в поцелуе. — Чёрт, Какаши, ты так вымотал меня, что сил совсем не осталось! — довольно потягивается в спине Обито. Кто кого ещё вымотал, мысленно усмехается он, и взъерошивает взмокшие на лбу волосы. — Ты превзошёл себя, будущий Хокаге.***
Шиноби в тёмном плаще отчего-то громко засмеялся. Зецу покосился с подозрением на него и недовольно цыкнул. — Начинай уже, Кабуто! — заключительная часть плана должна уже начаться. Скоро Вечное Цукуёми поглотит этот мир, и госпожа Кагуя возродится. Зецу уже не мог дождаться. — Призыв! Печать Бога Смерти! Резко раздался взрыв и в проходе показались шиноби, одетые в плащи с красными облаками. Из темноты горели красные глаза.***
Жизнь шиноби полна боли и страданий, смерть дышит им в спину неотрывно. Видит все слёзы, слышит их крики, молчаливо следуя по пятам. Жизнь шиноби не так красочна, как про неё говорят. Потери, зависть, ненависть, разрушения — неотъемлемые её части, которые не раз встретятся на пути каждого. Но пока в мире есть надёжная рука, что наравне пройдет с тобой этот путь, быть шиноби — не страшно. Пока будут люди, которые беспокоятся и всегда ждут тебя — это не позволит тебе сойти с верного пути. Но не забывай, что, оступившись раз, всегда есть шанс начать всё сначала. И лишь тогда зацветут сады в душе единожды и навсегда…