Игра вслепую: закон и беспорядок

Сун Лань медленно стянул пальто, достал пакет, в котором ему выдали телефон, быстро пролистал уведомления. Капитан не сказал, но тут и думать нечего — звонки его отслеживаются. Второй телефон в сейфе, но его проверять не было никакого желания. Слежка, прослушка… интересно, камер каких-нибудь понаставили? Они вполне могли отключить охрану и весь дом выпотрошить, конечно. Сун Лань осмотрелся, камер не заметил, но он как никто знает, какими невидимыми они бывают? Рисковать обнаружением тайной комнаты не стоит. — Повеситься можно, — пробормотал Сун Лань. Вроде не связан, а делать нормально ничего не может. Но что может — так это отмыться, наконец. Почему-то в процессе отмывания все время вспоминался Лань Цзинъи. Это потому, что он сейчас не может отмыть спину, да. И с головой проблема тоже. Спину вообще нельзя мочить… Сун Лань сунул голову под воду и долго так сидел. А-Цин жива… долбанный капитан даже не сказал, как она! Да ему наверняка пофиг — надо же искать Синчэня! — Сука! — Сун Лань яростно надавил на бутылку с шампунем, та с диким хрюканьем извергла на ладонь чуть ли не половину содержимого. Сун Лань шевелил пальцами в намыленных волосах и думал об А-Цин, Синчэне, Сюэ Яне, конфетах, ядах, чертежах, Цзи Чуане, Никто и Вэнь Жохане. Он с ума так сойдет… даже поорать не на кого. Сун Лань промаялся до позднего вечера, даже новости посмотрел, даже блоги околобезночные, околополитические и близкоантикварные. Потом забил в поисковике «Лань Цзинъи», закрыл, проверил почту, извинился перед несколькими клиентами и тоже закрыл. Для полной картины он еще и разорится. Ну а что, все к этому идет. В конце концов, уже лежа в постели и сражаясь с немилосердным зудом вокруг заживающих швов, Сун Лань смотрел в телефон. Можно позвонить Сюэ Яну, а можно Лань Цзинъи. А можно — капитану, пошипеть. Или сержанту А-Фу. Но вопрос «как А-Цин?» все равно не задашь. Потому что отслеживать звонки и напичкать дом микрофонами умеет не только полиция. Зато… Сун Лань даже не подумал, что может идти на поводу совсем не у той мысли. Он убежденно верил, что ничего, кроме А-Цин, его в данный момент не интересует, когда набирал номер Лань Цзинъи. — Это я. *** Цзинъи действительно думал, что стоит заставить единорога шпионить для него. Это ведь идеальный секретный агент! Но, по здравому размышлению, отказался от этой мысли. Хотя соблазн был очень велик. И за сестрой не проследишь, хотя её он, как и всех, видел в системе слежения, но она пользовалась привилегией отключить эту функцию. И не злоупотребляла ею — он проверил, А-Фу была на работе и никуда пока не двигалась. Значит, нет оперативной необходимости. Он не пытался увидеть Сун Ланя, и это давалось тяжело. Он не следил за Сун Ланем, и это давалось ещё тяжелее. С мрачным упорством Цзинъи приводил в очередной порядок все свои обязательства: учёба, работа, планы. И вопреки обыкновению, Лань Сычжуй и Цзинь Лин не были желанными гостями в его одиночестве. У него просто не хватило бы сил на объяснения, не хватило бы терпения слушать любые советы или рекомендации, и даже дружеское сочувствие сейчас не помогло бы. Сун Лань где-то там, в застенках, некому даже чай налить. Нет, конечно, сестра не даст ему сгинуть, да и капитан Не просто кажется совсем уж отмороженным — на самом деле он отличный мужик, просто у него профессиональная упоротость. Вот такую упоротость Цзинъи очень хорошо понимал, он сам таким был. В своей сфере, разумеется. Но Сун Лань где-то там. И что самое отвратительное — он действительно терпеть не может своего настырного ухажёра. И не постеснялся об этом сказать очень громко. Правда, это ему всё равно не поможет. Со временем Сун Лань поймёт, что это его судьба, и даже будет счастлив. С ним. Когда-нибудь. Цзинъи грустно покатал машинку по столу. Ту самую машинку, которая стоила ему неприличных денег. Нет, работа, конечно, тонкая... Интересно, Сун Лань действительно видит в нём просто капризного мальчишку, которому в башку ударила идея-фикс? Он убрал машинку обратно в застеклённую полку, и снова уставился в монитор. Ничего. Всё образуется. Вот тут сейчас он допишет скрипт, и система будет работать более точно... ему хоть перевязку сделали нормально, или ждут, пока воспаление начнётся?! Когда Сун Лань всё же позвонил, Цзинъи посмотрел на телефон и попытался заставить себя не брать трубку. Его хватило на один всплеск мелодии. Когда он принимал вызов, он пытался заставить себя прекратить это помешательство. Мало ли, кого он там любит или не любит. Сун Лань из-за него поимел неприятностей на собственную шкуру. Не только из-за него, но всё же... А потом услышал — «Это я». — Сун Лань, — Цзинъи закрыл глаза. — Ты где? Я приеду прямо сейчас. В груди тяжело бухало, торопливо захлёбывалось — Сун Лань, Сун Лань, Сун Лань. Бесполезно сопротивляться. Он и не хочет. Сун Лань позвонил. Сам. Ему. *** — Привет, — Сун Лань замолчал, пытаясь понять, что он вообще делает. — Я… Грудь сдавило и дышать стало трудно. Почему-то именно сейчас, наедине с Цзинъи, на Сун Ланя ухнуло это понимание, что случилось. «Она жива!!! Она вернется!!! Понимаешь?!!» — хотелось кричать это, а кроме Цзинъи, оказалось, не в кого. Но с другой стороны — даже если б было... в кого, как не в Цзинъи вопить про чудо? Он же нравится А-Цин. Сун Ланя от этой радости уносило в какое-то безумное состояние, когда хочется смеяться и плакать сразу, но он сидел на кровати в полной темноте и просто не знал, как это выразить. Наверное поэтому здравая мысль все же оформилась в сознании: нельзя произносить, что А-Цин жива, его может слушать кто угодно. Сун Лань рвано выдохнул, вытер откуда-то взявшиеся слезы и зарылся пальцами в волосы, нарочно делая себе больно. — Я дома. И что? Он что, позвонил, чтобы тупо сообщить, что он дома? Зачем? Вот и приплыли — Цзинъи уже хочет приехать! Нет, может, пусть бы и приехал, но он же опять трещать начнет без умолку. И через слово говорить, что любит. «Тебе можно на меня орать, потому что я тебя люблю». Сун Лань вспомнил, как орал. Ужасно вышел из себя, некрасиво, несдержанно, недостойно… А теперь, как дурак, молчит в трубку. — Я подумал, что нужно тебе сказать, наверное. И извиниться, наверное, тоже нужно. Не хочется, но орал он, и правда, гадко. Опять повисла пауза. — Ты не должен приезжать. Поздно. И у тебя же учеба… А я в порядке, только спина чешется, ненавижу это, — Сун Лань говорил тихо, и закрыл глаза, потому что отлично понимал, что не говорит сейчас жесткое «нет». *** — Ты дома, — Цзинъи вздохнул с облегчением. Его отпустили. Это хороший знак! Значит, скоро всё окончательно распутается, виновные будут наказаны, и жизнь вернётся в свою правильную колею. — Спасибо, что сказал. Это ты очень правильно подумал, я тут немножко на стены лез, не зная точно, что там с тобой. Он врёт! Сун Лань бессовестно врёт, он не в порядке, иначе не говорил бы так тихо! Когда Сун Лань в порядке — он презрительно шипит, как породистая кобра! — Честное слово, у меня нет никакой учёбы в это время суток. Давай я приеду, м? Призову к порядку твою спину. Я стою одетый и с ключами от машины в руке. Говори, что привезти, и я выхожу за дверь. Цзинъи немного преувеличивал — он не стоял, а лежал, пытаясь натянуть одной рукой джинсы, а ключи лежали на столе. Но ведь это фигура речи! Мысленно он уже не просто стоял, а мчался через весь город. *** Ну вот! Он уже собрался что-то делать с его спиной! Протестующая спина тут же зачесалась снова. По плечу, лопатке, по хребту и даже пояснице заскреб миллион коготков, заставив Сун Ланя выгнуться и страдальчески охнуть. Правда — коротко, успел спохватиться. Поясницу вот он почесать мог, но от этого становилось только хуже. — Я убью тебя, Лань Цзинъи, — громким шепотом пообещал Сун Лань. Он вылез из под одеяла, прошел на кухню, не включая свет, и осторожно выглянул в щель занавески. Тишина стояла недвижимая. — Тут везде полиция, — очень убедительно сказал он. Кстати, полиция… — Тебе спать пора, — предпринял Сун Лань последнюю попытку, прижался лбом к холодильнику. — Ты больной. Привези мороженое. Манговое. Если найдешь. Пусть найдёт еще! В ночи-то. *** Что это он там охает? Точно не в порядке! Цзинъи польщённо засопел в ответ на обещание убить. Ну вот. «Я убью тебя» — так похоже на «я люблю тебя». Эти понятия где-то если не рядом, то неподалёку. — Правда? — обрадовался он. — Хорошо, что там везде полиция, значит ты в безопасности. Сун Лань... я всё равно не лёг бы спать. Тебе мороженое с кусочками манго, или с сиропом? Или и то, и другое? Это был важный вопрос. Потому что будет как с сырами. За ним не заржавеет притащить по полведра всех видов мангового мороженого, и на всякий случай ящик манго про запас. — Я действительно больной. Еду к тебе. Цзинъи действительно пулей вылетел из дома, по пути терзая интернет на тему мороженого из манго в это время суток. *** — Только не сироп… — Сун Лань аж скривился, представив сладкую липкую гадость, в которую можно превратить даже самый прекрасный фрукт. — Просто мороженое, Цзинъи. Просто. Мороженое, — последнее он уже медленно говорил в гудки. Сун Лань так и не включал свет, привыкнув к темноте, к тому же ему почему-то не хотелось, чтобы сияющие окна кто-то видел. Он достал бутылку виски с самой верхней полки, подумал, что таблетки выпил довольно давно, и сел успокаиваться небольшой дозой хорошего алкоголя. *** Нет ничего невозможного, когда живёшь в огромном мегаполисе. И когда есть деньги. И когда есть солидная доза ядерной упоротости, разумеется. Цзинъи нашёл Сун Ланю это «просто мороженое», и с гордостью его вёз. Мороженое нашлось в ресторане, и администратор любезно выслушал пересказанное пожелание «только не сироп», учёл мастерски переданную Цзинъи интонацию, и церемонно провозгласил: «Тогда сорбет!» Вот его-то Цзинъи и привёз — в красивой коробочке. Вот так вот. Некоторые ездят к любимым с вином и цветами. На худой конец с фруктами, а этот придурок то с сыром, то с таблетками, сейчас вот с мороженым. И с бумажкой, на которой написано: «Я уверен, что у тебя стоит полицейская прослушка, я прав?». Вместо улыбки Цзинъи нетерпеливо переступил с ноги на ногу. *** Сун Лань только налил второй, как в дверь позвонили. Он опрокинул виски одним махом и спустился вниз. Камера показывала Лань Цзинъи. Едва открыв дверь, Сун Лань немедленно сгреб его за куртку и потащил к себе, чтобы побыстрее зажать ему рот ладонью. Что-то ледяное вжалось прямо в голый живот. Что? мороженое, что ли? Сун Лань дернулся, ослабил хватку, но все же не отнимал пальцев от губ Лань Цзинъи и несколько секунд многозначительно смотрел ему в глаза, отчаянно втягивая живот от холода подальше, и тут увидел какую-то бумажку. Он подтолкнул Цзинъи в дом, закрыл дверь и запер на все замки. Бумажку он подсветил телефоном, кивнул и махнул рукой, чтобы Цзинъи поднимался с ним наверх. На животе мокло холодное пятно от упаковки с мороженым. *** Пальцы эти хотелось поцеловать. Но глупо же, Сун Лань не за этим ему прижимает к губам эти пальцы. Смотрит так со значением — и дурак бы понял. Просто Цзинъи это понял заранее, и только выжидал, когда можно будет уже стать не таким таинственным визитёром. И всё же он чувствовал себя нелепым дураком, и это добавляло немножко досады. Хотел появиться эффектно — вот, появился. Спасибо, что не вывернул мороженое вообще на Сун Ланя, это был бы достойный венец собственных промахов. Цзинъи молча поднимался следом за Сун Ланем, и всё равно не мог отказать себе в удовольствии смотреть на его спину, ноги... ладно, и на задницу тоже. Эта лестница просто грех какой-то. — Хочешь, сходим погуляем, — тихо предложил Цзинъи. — Или проедемся. Твоё мороженое, Сун Лань. Я рад, что ты вернулся. Надо ли ему писать записки совсем по-шпионски? Можно и текстом пообщаться. Вот в телефоне, например. В его машине, по крайней мере, можно поговорить без подслушивающих сотрудников полиции. *** — Нельзя. Капитан запрет его окончательно, если он будет шляться по ночам и тем более — ездить куда-то. Но дело даже не в этом. Если его пасет Хаоран, то самое последнее — это подставлять Цзинъи. Нет, дома безопаснее. Хотя уже сам факт, что он дернул к себе Цзинъи, очень вряд ли понравится полиции. Ну и черт с ними. Полиция вот не возит ему мороженое, между прочим. Сун Лань повернулся, забрал мороженое и поставил на стол. И стоял, смотрел на Лань Цзинъи в темноте, как дурак. А потом улыбнулся. По-настоящему. *** Нельзя? Ну, нельзя так нельзя. Цзинъи упрямо смотрел на Сун Ланя — пусть орёт вот, если ему очень хочется и сильно нужно. А лучше — можно же не орать... или там... Вот что он улыбается? Он улыбается? Дурной всё-таки антиквар. Сун Лань ведь знает, что он годится не только мороженое возить или там... полы протирать. Он может, например, изучить его дом на предмет прослушки и глушить её по мере надобности. Или там... можно музыку включить рядом с микрофоном, и тогда можно говорить. Есть способы. Или... Цзинъи сам невольно заулыбался и шагнул к Сун Ланю ближе. Можно стоять и смотреть вот так, в темноте. — Тогда давай шептаться, — предложил он шёпотом. — Шёпот плохо прослушивается. Я знаю один глупый способ сделать его вообще нечитаемым. Может ему спину почесать? А что. Иногда очень надо. Цзинъи стоял совсем рядом, не трогал Сун Ланя, хотя очень хотелось просто ткнуться лбом в его лоб и смотреть вот так, совсем в упор, и дышать одним воздухом. Сун Лань смотрел с удивлением. Вот что за странный парень? — Ты совсем не сердишься? — он снова улыбнулся. — Серьезно? — На что сердиться? Что ты домой вернулся? Или что позвонил мне? — Цзинъи облизал его взглядом. — Нам с тобой не сердиться нужно, а праздновать. Ведь праздновать же? Ну так... Он изобразил крики «ура», но совершенно беззвучно. — А уходил такой злющий, — Сун Лань прищурился, глядя на него, и шагнул еще ближе. Праздновать, да, отличная идея. Есть, что праздновать вообще-то. Он вдруг, даже для себя неожиданно, обнял Цзинъи и осторожно прижал к себе, как будто опасался, что парень сейчас, очумев от радости, начнет обниматься. В общем даже не «как будто», а так и есть. Хотелось обнять, но как-то при этом не давать повод. А как? Сун Лань почти коснулся губами его уха и беззвучно протянул «ура». А потом добавил «спасибо». *** Цзинъи только безмолвно изобразил «Кто? Я?», и улыбнулся. Прям уж там, злющий. Когда он злющий, он совсем другой. Не злющий, но и не совсем каменный. У Цзинъи даже голова закружилась, когда Сун Лань его обнял. Вот зачем он тут голый по пояс, специально, что ли? И шёпот на ухо — совсем не интимный. — Ура, — прошептал он так же, и попытался обнять его, при этом как-то не обнимая. — Я купил ей единорога. Плюшевого. Красивого очень. А-Фу пообещала, что посадит его рядом с кроватью. Когда очнётся, увидит единорога с открыткой «От гэгэ». Это от тебя. Чтобы она сразу знала, что ты рядом. Цзинъи провёл пальцами по шее Сун Ланя, от затылка вниз. Чуть-чуть. Очень легко. *** Сун Лань улыбнулся: еще один единорог в коллекцию единорогов. А-Фу? Только он хотел задать вопрос, из-за которого отчасти и не возражал против Цзинъи, как тут по спине пробежали мурашки от прикосновения, а от них тут же все зачесалось! — Я обещал тебя убить, — тихо напомнил Сун Лань куда-то в висок Лань Цзинъи, осторожно свел лопатки, пытаясь остановить чесотку, но это не помогло. — Но сначала я заставлю тебя за это терпеть муки ада. Он отстранился и сел на высокий стул за стойку спиной к Цзинъи. — Сделай что-нибудь, я сдохну просто. Там полотенце, намочи и протри мне спину, ладно? Такие вещи можно не шептать — если кто и слушает, то пусть слушает. — Включи тот свет, не шарахайся в темноте, — Сун Лань кивнул на светильник в районе лестницы. — А, и ложку дай. И второй стакан, там. *** Некоторые разговоры о смерти имеют все оттенки сексуальности. Ну вот Сун Лань — сначала грозится убить, потом обещает муки ада, потом объявляет, что сам помрёт, и в результате предоставляет свою спину... А он знает толк в пытках! — Ммммм, — простонал Цзинъи, отлавливая всех мурашек, которые устроили на его коже настоящий беспредел. — То есть, меня убить, и меня же в муки ада? Затейливо. Он щёлкнул выключателем. Света было мало, но это даже хорошо. Иногда полумрак становится таким уютным. — Что врач сказал? — Цзинъи намочил полотенце, тщательно отжал и принялся намывать спину. — Говори, если сильнее надо тереть или слабее. Покомандуй. Он спохватился, подал ложку и стакан, и снова вернулся к важной процедуре намывания спины. Странно, он ведь уже видел спину Сун Ланя, но было как-то совсем не до волнующих мыслей. Откровенно говоря, когда пришлось шов обновлять, он буквально трясся от страха, что всё сделает неправильно. Зато сейчас — пожалуйста. Ещё и не зажило, а в голове сплошные поэмы по поводу спины Сун Ланя. Спина, плечи, шея. Шея просто созданная для того, чтобы ухватить зубами пониже затылка, и... ну дальше уже как-то оно... Цзинъи кашлянул и очень внимательно потёр под лопаткой, изображая из себя банщика. *** — Врач? Назвал тебя… — Сун Лань повернул голову, хитро и довольно посмотрел на Цзинъи, — «старательным дружочком» Он как следует скопировал манеру круглого доктора. — Это ему так шов понравился. «Старательный дружочек». Так и сказал. Он плеснул виски в оба стакана, открыл коробку так, чтобы она не затрещала неприятным пластиковым треском, и запустил ложку в мороженое. — Полотенце остыло. И не выжимай его так сильно. *** — Как назвал?! — Цзинъи рассмеялся, тут же посерьёзнел и переспросил. — Так и сказал? Никому не рассказывай. Это какой-то ужасный компромат на меня. Но так-то никто и не поверит. Старательный дружочек, кошмар! Он учёл пожелания по поводу полотенца, снова намочил под горячей водой, и выкрутил не так неистово, и прилежно тёр спину Сун Ланя, приговаривая: — И ничего я не старательный, чушь какая-то, — он усерднее всего протирал вокруг заживающей раны, но вообще заботы досталось всей спине, и пояснице тоже. Ладно, он облапал спину Сун Ланя, пусть и через полотенце. По крайней мере, это именно так воспринималось. Тут побудешь старательным! Только дружочком ему быть не нравилось. Он с подозрением покосился на Сун Ланя, попытался заглянуть ему через плечо, но увидел только профиль — ухо, скулу, дрогнувшие ресницы и внимательный взгляд в недра мангового мороженого. И тут же смягчился. Но дружочком быть всё равно не хотелось. — Могу почесать тебе спину, — Цзинъи скроил жуткую рожу и добавил. — Старательно! И расхохотался. *** — Конечно, нет. Я ему так и сказал, что ты вовсе не дружочек. Ты — настоящий маньячек, одержимый, — Сун Лань снова скопировал доктора и с удовольствием отправил в рот целую ложку мороженого, даже глаза прикрыл от того, как оно таяло на языке. Спина становилась чище, и от этого сразу полегчало, ненадолго… — Ты нарочно что ли? У меня от одного слова «почесать» сразу все зудит! Все. Хватит. Сядь, — Сун Лань указал на соседний стул, подвинул к Цзинъи виски, стукнул стаканом о стакан: — Ура. И выпил. — Поделиться с тобой мороженым? Возьми себе ложку. Сун Лань написал в заметках «А-Фу, она тебе кто? Подружка? :)», придвинул телефон к Цзинъи. *** — Маньячек, — противным голосом повторил Цзинъи и снова расфыркался смехом. — Тебя там пытали страшными словечками? Он сел за стол, шёпотом подтвердил, что ура, взял ложку и немедленно отвоевал себе кусок мороженого. Не то чтобы сильно хотелось мороженого — вовсе нет. Хотелось есть с Сун Ланем из одной коробочки, в этом было больше вкусного, чем во всех сладостях мира. Он осторожно глотнул виски, заел мороженым и с интересом заглянул в телефон. Это прекрасный способ секретно общаться, потому что никто не подслушает! «А-Фу, она же Лань Чжифу — моя старшая сестра. Не говорит никогда свою фамилию, потому что хочет всего добиться сама. Она лучшая, Сун Лань. Просто лучшая!» *** «Понятно». Ну да, шансов на то, что эта маленькая акула запретит что-нибудь Цзинъи почти и так не было, а тут — сестра. «Попроси ее узнать, как там А-Цин» Сун Лань отодвинул мороженое и налил еще в оба стакана. Это была четвертая порция, и его немного повело, внутри грело, бешеная радость отступила. — Пойдем спать. *** Цзинъи с упрёком посмотрел на Сун Ланя, покачал головой и подвинул к себе телефон. «Поверь, именно это я и делал. Я достал её вопросами, и она пообещала, что сразу сообщит». Уж кто-кто, а Сун Лань точно должен знать, каким приставучим, въедливым и противным может он быть. Буквально на своей шкуре это испытал. Цзинъи с некоторой опаской выпил ещё. Кто знает, может он растеряет остатки благоразумия, если будет нетрезв. С другой стороны, он же не животное какое-то, приставать к раненому. Тем более что вряд ли у Сун Ланя была возможность нормально поспать... уже вот сколько дней. Тут стоило праздновать ещё и тот волшебный факт, что Сун Лань не сказал что-то типа «Езжай домой, я спать хочу». Это просто счастье какое-то. — Пойдём, — согласился он, убирая недоеденное мороженое в холодильник. Будет жалко, если оно просто бездарно растает. Цзинъи очень рассудительно объяснял сам себе, что если Сун Лань позвал его спать, то он имеет в виду именно сон. Это когда ложатся в кровать и спят. — Я только умоюсь, хорошо? — Цзинъи ретировался в ванную комнату и там уставился на себя в зеркало. Пришлось даже погрозить себе пальцем, потому что уж очень глаза сияли. *** «Нет, ложись неумытым!» мысленно съязвил Сун Лань. Он убрал бутылку, сунул стаканы в посудомойку и тоже пошел в ванную. Цзинъи глазел на себя в зеркало. Интересно, что он такого там видит? Родинки разглядывает? Сун Лань ухмыльнулся ему в отражение, присел на край ванны и стал как ни в чем не бывало чистить зубы. Да, он в своей ванной чистит зубы перед сном, и пусть некоторые не думают… что он там не думает? Мысли немножко путались. Сун Лань подпихнул Цзинъи локтем, освобождая себе место, чтобы прополоскать рот и умыться. Взгляд уперся в плечо Лань Цзинъи. Вот интересно, вроде ничего особенного, а плечи ничего так… Сун Лань понял, что завис, капля ползла по носу, он ее сдул и поспешил спрятать лицо в полотенце. Дожил. Зависает на мальчишку в майке. Нет, спать, спать… Он развернулся и пошел в спальню, мысль о том, что Цзинъи придется спать с ним вместе и, конечно, мучиться, толкала на дурацкие поступки. Можно, например, красиво лечь… С другой стороны, разве он может лежать некрасиво? Сун Лань скинул штаны, забрался в кровать и великодушно подвинулся. На этом веселье улетучилось. Что он творит? Кажется, все эти события напрочь лишили его ума. — Цзинъи, — тихо позвал Сун Лань. *** Такого вторжения Цзинъи не ждал, и сам торопливо сунул в рот зубную щётку. Посматривал в зеркало на отражение Сун Ланя, и в голове почему-то было пусто-пусто. Вот Сун Лань. Ходит перед ним в одних только домашних штанах. Вроде так и надо. И не стесняется же. Он у себя дома, вот и не стесняется... Когда Сун Лань вышел, Цзинъи едва шею себе не свернул, глядя вслед. Никакие душеспасительные беседы с самим собой ему не помогли, от Сун Ланя по-прежнему жёстко срывало крышу. Он появился на пороге спальни как раз когда Сун Лань его позвал. Так позвал, что Цзинъи едва не брякнул что-то типа «уже поздно, мне, наверное, надо домой». Но эта мысль немедленно удрала куда-то, едва он увидел, что ему оставлена половина кровати, и Сун Лань вообще без штанов там... — Я тут. Здорово! А то Сун Лань не видит, что он тут! Цзинъи снял майку, подошёл к кровати и вполне решительно стянул джинсы. Потому что всё-таки одетым он тут пару раз спал, для разнообразия стоило раздеться. Он ещё постоял, потом махнул рукой и забрался в постель, повернулся у Сун Ланю и даже придвинулся ближе. — Поцелуй на ночь? — предложил Цзинъи, едва не паникуя от понимания, что вот сейчас он всё испортит. *** Глаза к темноте уже привыкли, но Сун Лань видел только силуэт и разглядывал его с большим интересом. Потому что у Цзинъи оказалась тонкая талия, а плечи выглядели так даже шире… ничего не поделаешь, Сун Лань понял, что ценит гармонию во всем, даже в настырных наглых парнях, получается. Возможно, Сун Лань совершенно бездумно, а, главное, для себя — так просто ненормально — готов был впустить Лань Цзинъи в личное пространство, но для него пригласить в постель или выдать зубную щетку — это вовсе не то же самое, что есть из одной коробки манговый сорбет. Или, например, сказать «ура» на ухо. Вот где — личное пространство. И там сегодня Сун Лань уже сдался человеку, который совсем недавно влез в его жизнь, не снимая тяжелых ботинок. Так что «поцелуй на ночь» его вообще не смутил. — Вообще-то я привык засыпать самостоятельно, даже без колыбельных. Ну … хорошо. Можешь поцеловать. Тем более что пока он лежит на боку, а не щекой в подушке. Пусть целует, так и быть. *** Цзинъи уже был готов доказывать, что он запомнил — да, Сун Лань может всё делать самостоятельно. И засыпать, и разбираться с чем угодно, и лечиться, и так далее. Он правда запомнил его гневную речь. Но весь запал пропал даром — Сун Лань как-то так согласился, что теперь и пятиться глупо. Цзинъи очень целомудренно поцеловал Сун Ланя в щёку, едва притронувшись губами. Да, для этого пришлось приподняться на локте, придвинуться ещё ближе, но это и лучше. А то ведь так и тянет сгрести его в охапку и прижать к себе со всей дури, да ещё и рычать, что не отдаст никому и не отпустит никогда. Правда, этот детский поцелуй быстро закончился — Цзинъи завладел губами Сун Ланя, целовал голодно и уверенно, пока не понял, что сейчас ему потребуется продолжение этого многообещающего вступления. Причём срочно и настоятельно. *** Нда. И где вся его смелость? Сун Лань не удивился, в конце концов, не он ли гнал Цзинъи? Да и не идиот же он, должен понимать, где серьезно, а где — великодушное «ну попробуй». И тут все куда-то помчалось, если подумать — в логичном для Лань Цзинъи направлении, то есть — в наглую беспардонность. Но это если подумать, а ум совершенно отказывался это делать. Сун Лань открыл рот, впуская Цзинъи наглеть дальше, обнаружил, что не пытается сопротивляться и даже наоборот — пальцы цепляются за цепочку на шее Цзинъи, и он уже ее схватил, как будто мальчишка может сбежать. Вот эта его микроскопическая пауза — разве не сомнение? Сун Лань не разрешал. Он подался вперед, забирая инициативу, скользнул ладонью на шею Цзинъи, на затылок и теперь сам целовал, укладывая его на спину. *** Неожиданно оказалось, что всего лишь нижнее бельё — это ужасно мало одежды. Таким голым Цзинъи себя никогда не чувствовал, но даже сквозь многочисленные «нельзя» он всё равно целовал Сун Ланя, и поцелуй становился всё более дерзким и даже наглым. Размыкающиеся навстречу губы, мягкая податливость языка — у Цзинъи в ушах шумело, но он умудрялся оставаться бережным и не налегать. Он чувствовал всё — пальцы Сун Ланя, схватившие цепочку на шее, всё его тело, вдоль которого сейчас скользил, опираясь на руки. Упивался его дыханием — манго и виски, и ещё что-то неуловимое, собственный запах, от которого крыша ехала. Цзинъи упустил момент, когда Сун Лань сам перешёл в наступление, только вытаращился изумлённо, и поддавался. Дал себя уложить на спину — так лучше, так действительно лучше, Сун Ланю не обязательно держать себя на весу. Горячо, и даже немного не по себе... Цзинъи тяжело дышал, принимая поцелуй, обвёл ладонями бока Сун Ланя, вплёл пальцы в волосы на его затылке, огладил длинную шею. Он ведь не железный! Правда, он толком не знает, что делать дальше и как — в общих чертах представлял, на всякий случай изучил теорию, но на этом и всё. Но какая разница, если они наконец-то настолько близки! *** «Ну попробуй» Сун Ланя оказалось совершенно с другой поцелуйной интонацией! Он сам «попробовал», и ему внезапно понравилось. Настолько, что он даже оказался сверху, на руках, но в плечо прострелило, и пришлось опуститься на один локоть, став еще ближе к Цзинъи. Только белье между ними, Сун Лань понял, что касается, и что они оба — очень горячие. Надо вдохнуть. Выяснилось, что это не так-то просто — оторваться от поцелуя. Такого… искреннего? Сун Лань дышал и в темноте смотрел на губы Цзинъи, в его блестящие глаза, и не пытался отстраниться. Вот сейчас пауза станет совсем долгой и придется либо целоваться дальше, либо убраться на свою половину кровати. *** Из головы выдуло все правила и рекомендации по поводу правильных поцелуев и правильного интима. Неужели действительно кто-то следует инструкциям? Когда поцелуй прервался, Цзинъи ошалело дышал, будто выбрался из бурного моря на сушу, и до сих пор не может прийти в себя. Сун Лань смотрел на него так близко, и Цзинъи не смог удержаться от искушение снова его трогать. Только на этот раз трогать его лицо. Кончиком пальца тронуть его губы — Цзинъи тут же рефлекторно облизал свои губы, они просто пылали от этого поцелуя, потрясающее ощущение. Он изучал Сун Ланя так внимательно и с таким обожанием, словно не доверял своим глазам. Скулы, брови, линия роста волос, на виске у Сун Ланя красиво выстукивала незнакомый ритм вена. От виска было здорово провести пальцами к подбородку и потянуть к себе снова. Цзинъи приподнял голову и потянулся к его губам, чтобы сорвать ещё один поцелуй. Сейчас он нацеловался больше, чем за весь предыдущий год. Даже два. Наверное даже за всю жизнь. А ведь это только начало! *** Когда и кто вообще так дышал от поцелуя, как будто чудо стряслось? Сун Лань застыл, смотрел и слушал, и улыбка сама собой появилась. Он еле сдержался, чтобы не тронуть языком пальцы Цзинъи, и от этого желания сердце забилось как-то совсем громко. Совсем не хотелось уклониться от этих прикосновений, а когда Цзинъи к нему потянулся, — от поцелуя. — Нравится? — шепотом спросил Сун Лань и снова поцеловал его мягкие губы. *** — Очень, — так же шёпотом признался Цзинъи, и тихо застонал в поцелуй. Наверное, это слишком простое слово. На самом деле это было не просто «очень». Это было божественно, это было восхитительно, сногсшибательно — как хорошо, что он уже лежит! — и просто потрясающе. Но чтобы сообразить все эти чудесные слова, нужно хотя бы чем-то думать. А Цзинъи сейчас не мог думать. Ощущение зачарованности не проходило, он просто тонул в этом, и хотел тонуть дальше. Губы — это мало. Цзинъи ужасно хотелось целовать его всего, всё лицо, всю шею, и плечи, и вот эту родинку под соском — он запомнил её, эту родинку. А ещё хотелось надеяться, что Сун Ланю тоже нравится. Он ведь не станет делать то, что ему не нравится? Цзинъи всем телом подался навстречу, стараясь прижаться теснее. *** Очень, значит. Сун Лань не пожалел ни еще один поцелуй, ни Цзинъи, ни… себя. Можно было бы свалить на виски, но дело тут явно не в этом. Ему тоже нравилось. Он замер, когда Цзинъи к нему прильнул, и рука сама потянулась, чтобы приподнять его под поясницу. Это — жестоко, конечно. Сун Лань еще и губ не отнял, только замер, и сам притерся к Цзинъи, совершенно не смущаясь того, что возбуждения его боксеры ни разу не скрывают. Ну… бывает и такое, Цзинъи же не школьник. — Ты сам захотел, — шепотом напомнил Сун Лань, медленно отстраняясь. *** Со своим возбуждением Лань Цзинъи был неплохо знаком. Можно сказать, за руку здоровался. Регулярно. А что? Молодой здоровый организм. А вот так в непосредственной близости прочувствовать возбуждение Сун Ланя — это было очень сильное впечатление. Особенно от того, как Сун Лань это сделал. Цзинъи тряхнуло так, что он только ошалело смотрел на Сун Ланя, тяжело дышал, хватая ртом этот его шёпот. — Да, — подтвердил он так же вполголоса. — Захотел. И сейчас хочу. И завтра тоже буду хотеть, и послезавтра, и... Он захлебнулся своими же впечатлениями, пытаясь не дать Сун Ланю отстраниться. Не удерживал, просто поднимался следом, не давая ему увеличивать эту дистанцию между телами. А как теперь спать?! Цзинъи не удержал равновесия и откинулся снова на спину, ошарашено охнув. Сун Лань просто поражал воображение. *** На этом незаконченном «и…» Сун Лань снова коснулся его губ, совсем коротко. Цзинъи так тянулся и так смотрел, что от опрометчивых действий Сун Ланя спасло только одно — напряжение в руке, которое уже ощущалось раной. Он лег на здоровый бок и расслабил руку. Сердце отчаянно ныло и явно просило о помощи. Сун Лань даже приподнял голову и посмотрел на Лань Цзинъи, словно ему надо было убедиться, что да, вот из-за этого человека у него что-то странное происходит в голове и в сердце, и даже по коже, кажется, расползается тепло. Но это же просто невозможно! Сун Лань попробовал сравнить Цзинъи с Синчэнем, Сяо И, и даже с Сюэ Яном. Он всем проигрывал, если здраво рассудить! Сун Лань даже повспоминал своих прежних любовников. Самое главное, чем отличался Цзинъи — это взгляд. На Сун Ланя смотрели с восторгом, любованием, страстью, вожделением, нежностью, но никогда — вот так, и это даже объяснить себе не получалось. Но это непонятное нечто было видно даже сейчас, в темноте спальни, — как смотрит Цзинъи. *** Это должно было продолжаться вечно. Это закончилось слишком быстро. Цзинъи даже придержал ладонью дико колотящееся сердце, когда Сун Лань всё-таки совсем отстранился и лёг. Лёг, и очень непонятно его рассматривал. Сун Лань не собирался продолжать? Но ведь он же точно хочет продолжения — Цзинъи это чувствовал буквально только что. Он нетерпеливо перевёл дыхание и придвинулся ближе, смотрел горящими глазами. У Сун Ланя была бездна достоинств... и недостатки тоже были. Например, он очень высокомерный. Лань Цзинъи снова вздохнул, с еле слышным стоном. Какое это имеет значение? Он любит даже это высокомерие, потому что без него Сун Лань не был бы Сун Ланем. Цзинъи даже потянулся дотронуться до его груди, потрогать, а стучит ли у него сердце так же сильно, но не прикоснулся. Неудовлетворённое желание мучило, но откуда-то вылезла скрюченная совесть и принялась по-стариковски бубнить что-то про «а говорил, что не животное и не кидаешься на раненых». — Тебе нужно спать, — севшим от волнения голосом проговорил Цзинъи. — И... мне тоже. Нам. Снова всё тело тряхнуло длинной затяжной дрожью. Нельзя так делать больше, у него сейчас стоял так, что реально было больно. *** Сун Лань чуть не сдался. Цзинъи все так же смотрел, прямо так, и даже от этого взгляда Сун Лань почувствовал, что он вот-вот прикоснется. И чуть не сдался. Почти сказал «прости», даже рот уже приоткрыл, но тут Цзинъи сам заговорил. — Да, — поспешил согласиться Сун Лань. Он, конечно, повел себя очень некрасиво. Распалил мальчишку и кинул. Если б с ним так поступили, то этот человек уже был бы вышвырнут не только из кровати, но и из жизни Сун Ланя. «Но я в своей кровати», — подумал он. Можно было бы продолжить. Сун Лань даже не удивился, что думает о Цзинъи вот так, и его это не коробит. Но вот что удивительно — при всей жестокости поступка Сун Лань беспокоился сейчас больше о том, что ему не хочется спешить, даже не смотря на то, что он сейчас лежит, возбужденный, и вынужден медленно дышать и пытаться расслабиться. Это как-то ненормально вообще-то. Как-то сложно. Это просто-напросто мазохизм, ведь он сам себя обрекает на желание и мысли о … о ком? О Лань Цзинъи?! Дожил! Но да, так и есть. Лучше с этим разобраться, а не бросаться в секс, у которого явно будут последствия. Вот. Надо бы подумать о последствиях. А Сун Лань не привык думать о последствиях секса. Обязательства, да? Так ведь это называется? «Это не про меня», — решительно подумал Сун Лань, выдохнул, лег на живот и положил руку Цзинъи поперек талии. «И не для меня». — Спокойной ночи, — очень тихо сказал он. *** Вздохнув ещё с полдюжины раз, Цзинъи всё-таки умудрился прекратить это сползание в бездну. Сычжуй сказал бы «в бездну безумной страсти», и был бы прав. А безумия Сун Лань за последние дни нахлебался в таких количествах, что стоило бы немного придержать коней. — Спокойной ночи, — очень искренне пожелал Цзинъи, ещё подождал, коротко чмокнул Сун Ланя в плечо и взял за руку, чтобы он не вздумал убрать её. Пусть вот так и лежит, на талии. Цзинъи честно закрыл глаза и задумался. С этим нужно было что-то делать. Конечно, можно надеяться, что теоретические знания чем-то помогут, а там инстинкты, которые вроде как должны всё отрегулировать правильно, но при этом стоило смотреть правде в глаза: у него нет опыта. Совсем. Ну то есть у него были какие-то девочки, не то чтобы много... две. И то случайно, и он толком ничего не запомнил и не понял. А тут — Сун Лань. Красивый и уж у него-то точно есть опыт. Вот сейчас бы позориться в постели, да? Цзинъи попытался сообразить, каким образом получить этот опыт, и при этом нигде не налажать. Продажная любовь сразу отвергалась, как ненадёжный источник, плюс весомые риски для здоровья. Ладно, он просто не хотел связываться с проститутками, и дело вовсе не в деньгах. Ему нужен был эксперт. Желательно — умный. Где его взять? Хотя вот было одно место в этом городе, где как раз с экспертами точно нет проблем. Цзинъи прислушался к себе и понял что возбуждение всё-таки постепенно успокаивается, и конструктивная мысль помогла снизить беспокойство. Вот завтра он вполне логично... ближе к вечеру, наверное, навестит эксперта и попросит провести ему консультацию. А то этот эксперт днём отсыпается. На этом можно было успокоиться и спать. Но уснул Цзинъи не сразу, далеко не сразу. Он лежал в постели с Сун Ланем. У него даже губы болели, такими огненными оказались поцелуи. Они вместе. Уже вместе. А остальное приложится. *** Поцелуй в плечо продлил всякие мысли в направлении сложности бытия. Сун Лань притворился спящим, но это, естественно, засыпать не помогало. Что с этим делать? Прахом все попытки «не давать повод», потому что блин, давал же, еще как, да еще и нарочно, поддразнивал, думал поиздеваться. И? Создал даже не повод, а конкретное такое оправдание Лань Цзинъи, если он думает, что они теперь пара. Наверняка, думает. Вот если б они переспали, было бы проще. Наутро «Мы просто трахаемся, это ничего не значит, Лань Цзинъи» — и все. Но теперь-то что делать? Впору пожалеть, что остановился. Сун Лань думал и ничего не придумал, только накрутил себя ещё больше, так что даже не заметил, как заснул, рука в руке с Цзинъи, да еще и прижался носом к его плечу. *** Сун Лань проснулся от странного ощущения, что что-то не так. Что-то мешает. Он осторожно открыл глаза и все сразу понял. Его рука потеряла всякий стыд, потому что обнимала лежащего рядом Цзинъи, а член потерял остатки рассудка — ведь как там в анекдоте, что все мысли в причиндалы убегают? — и упирался в бедро мальчишки. Утро предавало и выдавало… что? Ничего. У него здоровое тело, только местами больное. А два главных места здоровы: мозг думает, а член стоит. Сун Лань уже почти соорудил ехидную улыбку, как тут раздался звонок в дверь. — Утро добрым не бывает, — буркнул Сун Лань и слегка подпихнул Цзинъи коленом. *** Цзинъи не хотел просыпаться. У него всё было хорошо — его обнимают, утро обещает стать томным и сладким, и организм нескромно намекает, что сладостей ему хочется прямо сейчас. Нет, это мучение какое-то. Спать ложишься — стояк. Утром не успел глаза открыть — опять стояк. И судя по тому, что чувствуется бедром, не у него одного. К чёрту всех экспертов, у них сейчас будет страстный утренний секс... И тут в дверь позвонили, Цзинъи получил лёгкий намекающий пинок и уже навязшую на зубах сентенцию о том, что утро добрым не бывает. — Как же ты прав, мне аж больно... в чреслах, — пробубнил Цзинъи. — Лежи, я сам открою. И если это снова полиция, я устрою им скандал. Ей устрою. Моей родной полиции-цзе. Он ссыпался вниз по лестнице, даже не потрудившись одеться. Люди, которые приходят по утрам, должны быть готовы к тому, что их не во фраке встретят. Цзинъи порицал ранние визиты, и был готов шокировать визитёров. Он открыл дверь и неодобрительно воззрился на непонятного человека-колобка, который стоял там с приятной улыбкой сдобной булки. — Внимательно слушаю вас, — нелюбезно прорычал Цзинъи. — Вам кого? *** Лань Цзинъи вымелся из кровати с присущей ему наглостью — даже не спросив разрешения! Сун Лань хотел заорать «стой!», потому что вот так открывать дверь — идиотия, но нащупал телефон, увидел там с камеры, кто пришел, и не стал дергаться. Сейчас «дружочек» увидит бездны ада! Сам он спокойно натянул домашние штаны, накинул рубашку и с достоинством, прикрытым штанами, спустился вниз. — Доброе утро, молодой человек, — врач оглядел юношу, улыбнулся и чуть ли не поклонился, — Я доктор господина Сун Ланя. Перевязка, наблюдение… позвольте? — Доктор, доброе утро! — Сун Лань поздоровался уже с лестницы. — Ааа, доброе, доброе, молодой человек! Доброе. Круглый доктор с таким же круглым чемоданчиком вошел в дом и без вопросов водрузил свою суму на антикварный столик для клиентов. Столик этот, правда, уже и полицию повидал. — Как ваши дела сегодня? Как самочувствие? — Ужасно, доктор! Оно чешется просто зверски! — Ага, ага, это хорошо. Заживает. И, знаете ли, воспитывает силу воли, да? — доктор весело подмигнул. — Что ж, давайте посмотрим вашу спинку? — Моя сила воли воспитывается без продыху, — заверил Сун Лань, усаживаясь на оставленную внизу табуретку, чтобы врач мог не прыгать к «спинке». — У нее есть лучший воспитатель. Он стянул рубашку и приготовился. — Юноша? — доктор понимающе посмотрел на Лань Цзинъи, сообразив, кто этот «воспитатель». — Это и есть ваш старательный дружочек? Вы накладывали шов, молодой человек? *** Вообще-то Цзинъи решил, что это или продают что-то, или пришли взывать к общественному сознанию и надо подписать что-нибудь, или ещё какая-то подобная фигня. А это врач! — До... доброе утро, — Цзинъи слегка растерялся от количества добра, вылившегося из доктора в первые же мгновения знакомства. Сун Лань — когда успел одеться? — уже здоровался с лестницы, и Цзинъи почувствовал, как вся его воинственность вянет, и теперь он выглядит почти прилично — просто молодой человек в трусах. И эти трусы уже ничем не оттопыриваются. Потому что очень сложно оттопыриваться, когда перед носом лучится добротой человек-зефир. Сун Лань обнажил «спинку» — Цзинъи сдавленно хрюкнул от этого эпитета, и тут же угодил в категорию старательных дружочков. Так вот о каком докторе говорил Сун Лань! Это тот хмырь с повидлом, который назвал его старательным дружочком... уже дважды, причём один раз заочно, а один раз прямо в глаза. — Я накладывал, — Цзинъи осторожно посматривал то на доктора, то на Сун Ланя, и заподозрил, что кто-то из них даже издевается. Кажется, Сун Лань точно издевается. Встретил доктора с распростёртыми объятиями! — Что скажете, доктор, по поводу качества шва? — Цзинъи невинно улыбнулся и включил «хорошего мальчика». Ага. Старательного дружочка. Как теперь избавиться от этого ужасного эпитета?! *** Круглый доктор затянул свои пухлые руки в перчатки. — Хороший шовчик, — одобрил он, тем временем споро снимая старую повязку, обрабатывая рану. — Старательный. Не хотите выучиться на доктора? — Чешется, — решил вернуть к себе внимание Сун Лань. — Ну а что же вы хотели? Конечно, чешется, заживает. Все правильно. Вы таблеточки пьете? А то антибиотики, могут быть аллергия, сыпь. Прыщики. — Прыщики, — повторил Сун Лань, — Пью. — Вот и умничка. Так. Встаем, молодой человек, штанишки спускаем. Сун Лань поднялся и повернулся спиной к доктору и Цзинъи. Улыбку сдержать было просто невозможно, так что хорошо хоть никто не видит. Он послушно спустил штаны вместе с трусами. — Прекрасно, прекрасно. Мы с вами в прошлый раз сюда кололи? — врач слегка пощупал левую ягодицу, — Значит сегодня в правое полупопие. Сун Лань представил, как левое «полупопие» теперь выставлено на всеобщее обозрение, ведь его даже доктор не прикрывает. А тот пока зарядил шприц и снова обратился к Цзинъи: — Вы ведь и уколы уже умеете, верно? Так, дружочек, смотрите, — он встал так, чтобы Цзинъи мог видеть все манипуляции, — вот тут. Раз. Два, и все, готово. Держите. Сун Лань прижал ватный тампон к месту укола. — Вот, дружочек, запомнили? Сможете завтра повторить? А то у меня пациентов много, а этот молодой человек, как я вижу, в надежных руках. — О, да! — не без сарказма согласился Сун Лань, натягивая трусы так, чтобы ватка не сбилась. *** Доктор теперь напоминал европейскую ветчину, перетянутую завязочками — перчатки перетянули пухлые ручки. Цзинъи про себя весь скукурузился. Завязочки. Ручки. Тогда уж не перчатки, а перчаточки. Аааааа!!! Шовчик! — Если задумаю получать второе высшее, обязательно сверну в сторону врачевания, — степенно пообещал Цзинъи, из последних сил стараясь не ржать. Таблеточки! Прыщики! Штанишки!!! Доктор любезно обратил внимание «старательного дружочка» на совершенную форму сунланевских полупопий, и хотя Цзинъи умирал от с трудом сдерживаемого смеха, он не мог не оценить. Спасите-помогите, полупопие! Красивое. Доктор его прям пожамкал. — Внутримышечно — умею, — подтвердил Цзинъи. — О, конечно. Укольчик — это я всегда... старательно. Да. Приходилось дышать, считая про себя, чтобы были равномерные вдохи и выдохи. Цзинъи подозревал, что сейчас его порвёт на клочки от смеха, и чем сильнее он сдерживался, тем страшнее его распирало. — Обещаю и клянусь, — сдавленно поклялся Цзинъи. — И таблеточки, конечно. У него даже слёзы на глаза навернулись от невозможности заржать в голос. *** — Ну, вот и хорошо. Врач выложил на стол то, что следовало колоть внутримышечно, и записал на отдельном листочке, сколько еще пить таблетки и как часто. — Руку не напрягаем, да? Тяжести не поднимаем, — наставительно сказал он пациенту, смерил почему-то взглядом Лань Цзинъи и добавил: — И поаккуратнее в целом, договорились? Без резких движений. Доктор снял перчатки, сунул в пакет для мусора, специально существующий в его бездонной сумке. — Уж постарайтесь, дружочек, — он похлопал пухлой рукой Лань Цзинъи по щеке, — Всего доброго, молодые люди. Лечитесь. Не хворайте. — Спасибо, доктор! — Сун Лань улыбнулся и скривился, как только врач вышел за дверь. — Ну что, дружочек? — он вытащил ватку из трусов. — Чистим зубки, моем ручки и бежим варить кофе. *** Такой свинской фамильярности в свой адрес Цзинъи в жизни не видел. Он только круглыми от изумления глазами смотрел на доктора, который вот так нагло похлопал его по щеке, и лишь невероятным чудом не получил телесные повреждения минимум средней тяжести. Он с горем пополам промямлил приличное прощанье, ошизело перевёл взгляд на Сун Ланя и весь переколдобился от очередной порции уменьшительно-ласкательных. — Что? Это? Было?! — задушенно провыл он. Вот казалось — выйдет доктор, и он наконец прохохочется, но видимо смех каким-то странным образом закокосовался и застрял где-то внутри. — Жуть. Вот это, я так понимаю, настоящий врач... Такому и полупопия не страшно вверять. Мне нужно вымыть глаза и уши, чтобы попытаться это забыть. Наконец-то смех дозрел, и Цзинъи принялся совсем по-дурному хихикать уже на подходе к лестнице. — Сун Лань, ты отважнейший человек, ты это выдержал! *** — Ну ты же не думал, что все высококлассные специалисты выглядят так же, как я? — Сун Лань хмыкнул и занялся уборкой всего того, что наоставлял тут круглый доктор. — Вот иди и мой. Задница Цзинъи в трусах — это слишком для утра, особенно когда кофе еще не было ни чашки. Сун Лань смотрел на этот зад и на тонкую талию, и на спину. Почему у него в доме вдруг оказалась такая бесконечная лестница?! — Я выдерживаю тебя, что мне какой-то доктор со «штанишками». Он решил, что сейчас не станет подвергать себя риску и оставит Лань Цзинъи возможность привести себя в порядок без компании. Можно было и постель застелить, и кофе сварить, и даже заказать свежие булочки. Так и быть, они вместе позавтракают, а потом пусть выметается. Сун Лань собирался ответить на все письма и вернуться в нормальный ритм работы. *** — Куда там любым специалистам до тебя, — Цзинъи на самом деле так считал, потому что всевозможные специалисты были либо страшными занудами, либо вот такими чудиками, как доктор. Сун Лань был сногсшибательным исключением из любых правил, но он был самым правильным для него, для Лань Цзинъи. Он спрятался в ванной, с горем пополам привёл себя в порядок, хоть ещё и посмеивался, глядя на себя в зеркало. Подумать только, старательный дружочек. Тут пока не было шанса в полной мере проявить всё своё старание. — Ничего. Всему своё время, — проговорил он, уставившись в зеркало. Прозвучало почему-то угрожающе. Цзинъи появился в кухне уже вполне свежий, и даже прилично одетый. — Сун Лань, тут такое дело... После такого вступления обычно ставят в известность, что сегодня перевезут свои вещи, и «отныне мы живём вместе». Почему Цзинъи так подумал — этого он не знал, но всё-таки невольно фыркнул смехом в сторону. — По времени как раз нормально будет, если я появлюсь у тебя часов через двенадцать? Как раз укол нужно будет сделать, — он подпёр кулаком щёку, глядя на Сун Ланя. — Смотри, как здорово всё складывается. Тебе не придётся меня сейчас выгонять, я сам выгонюсь. У тебя ведь тоже планы на день? *** Что еще за дело?! Сун Лань заметно напрягся. — Я еще не чистил зубы даже… — начал он, надеясь, что сейчас улизнет и сможет избежать этого дурацкого разговора про то, что мы не будем торопиться, но теперь ведь я твой парень и вот это все. Вообще, конечно, глупо думать, что можно избежать какого-то разговора с Лань Цзинъи, он все равно пристанет. Но можно хотя бы придумать, что говорить. Да что смешного? Совсем не смешно. Чего он фыркает? Сун Лань сел напротив Цзинъи и прищурился. Ну? Внезапная покладистость Лань Цзинъи настораживала. — Только не вздумай вернуться с цветами и кольцом, ясно? Или что ты там романтическое задумал. *** А чего это Сун Лань так напрягся? Цзинъи вроде только что смеялся, а теперь смотрел серьёзно, и медленно поднял руку с выставленным указательным пальцем, медленно проговорив: — Точно. Кольцо. Надо же, какой подозрительный! Но мысль хорошая, про цветы и кольцо. Это очень традиционно. — Не волнуйся, я не буду бегать и искать тебе кольцо. Тем более что я уже всё нашёл. Всё гораздо прозаичнее: мне сегодня сдавать зачёты, и отсутствия мне не простят. Вечером у меня важная встреча, и сразу после неё я примчусь к тебе с подарочным шприцем, таблетками и всем своим старанием. Или раньше, если встреча не состоится. *** В смысле уже нашел?! — Я убью тебя, Лань Цзинъи, — Сун Лань тоже поднял указательный палец и ткнул в сторону этого кошмарного романтика. Ну пусть припрется с кольцом, получит его назад, отказ и разочарование, пусть. Очень хорошо. — Вечером. Но если ты будешь опаздывать, не торопись. *** — Правда? Цзинъи расцвёл такой улыбкой, словно Сун Лань сказал «Я люблю тебя, Лань Цзинъи». Его хотелось ещё подразнить, спросить, что он предпочитает — традиционное жёлтое золото, или может быть всё-таки удовлетворится белым, или имеет какие-то особые пристрастия к дополнениям в виде камней и инкрустаций, но так можно и кофейником получить. —Ну что же, молодой человек, — хлопотливо и колобково подначил его Цзинъи. — Зубки нужно чистить, да. И даже руки потёр похожим жестом. — Я не буду опаздывать. У меня важное дело — я буду знать, что ты меня ждёшь. И да — если нужно будет что-то привезти, сообщи мне. *** — Маленькое уточнение: я не жду. Сун Лань больше всего на свете сейчас хотел в душ и «зубки», но за Цзинъи еще надо закрыть дверь, а он никогда еще не ушел без ста слов на прощание. — Но ты все равно придешь. Поэтому подождет. Сун Лань убрался в ванную умываться, надеясь, что мальчишка потратит время не напрасно, а, например, поест, чтобы сразу уходить по своим делам. Лишь бы не разговаривать! *** Цзинъи ему не поверил. Конечно же, Сун Лань будет его ждать. Пусть как стихийное бедствие, но ждать всё равно будет. — Конечно приду. Он с удовольствием бы вообще никуда не пошёл, а ещё лучше — полез бы сейчас следом, чтобы смотреть, как Сун Лань чистит зубы, как он умывается. А что? Он может посмотреть, как его парень живёт обычной будничной жизнью? Из милых бытовых сцен и состоит жизнь. Жаль, но пришлось взять себя в руки. Пока Сун Лань там занимался собой, Цзинъи быстро сжевал булку, залпом выпил кофе, проклял слишком быстро идущее время и культурно стукнул в дверь ванной комнаты. — Сун Лань, я убежал. Закрой за мной дверь, хорошо? Пришлось уходить даже без прощального поцелуя. Ужасно. Ладно, ничего, он обязательно наверстает вечером! Пришлось торопиться — он уже опаздывал. Проклиная всю на свете обязаловку, Цзинъи помчался в универ, даже не заглянув домой.