Вино и сигареты — это всё, что нам осталось...

      Как давно она умерла? Год назад? Два? Пять лет? Не помнишь… Помнишь только её руки, что так крепко держали твои. Её пальцы — тонкие, длинные, вечно холодные. Помнишь ее губы — мягкие, пухлые, цвета розовой сирени, что нежно касались твоих щёк, вызывая лёгкое смущение. Помнишь её глаза — карие, даже почти чёрные, что зрачков совсем не видно… в них можно утонуть, даже если не хочешь — придётся. Ты помнишь её нежный голос, она пела по вечерам, сидя в комнате общежития с серыми ободранными стенами, прижимая к себе старую потрепанную акустику, знала наизусть все твои любимые песни, а ты просто слушала, легко улыбаясь, прямо как сейчас, вспоминая эти моменты, только без слёз на лице. Только ты не помнишь её имени… Но точно помнишь, что она не любила, когда её так называют. Ты звала её странно… Чуня… Наверное, это что-то значит, но ты не помнишь, что именно. Ещё недавно ты думала, что никогда не забудешь, но видимо прошло слишком много времени. Так сколько же?       И снова, сидя на полу, ты держишь в руках бутылку вина. Кстати, её любимого. Она покупала после универа — красное полусладкое. Ты даже помнила названия. Раньше. А сейчас память совсем пропала — даже не помнишь своего имени, только помнишь её звонкий смех, когда она придумывала тебе какие-то милые клички. Только их тоже не помнишь, а поначалу не могла забыть — было больно. Сейчас тоже больно. Больнее с каждым днем. Наверное, время всё же не лечит. Тебе хочется её обнять, согреть её руки в своих, хоть они и такие же холодные, уткнуться в её кудрявые волосы цвета тёмного каштана и закрыть глаза. С ней было очень спокойно. Не то, что сейчас. — Мерзость. Надоело. — С силой бросаешь бутылку в стену, алая жидкость разливается по полу, брызги летят куда-то под открытое окно, остаются пятнами на белых обоях. Слишком надоел этот вкус. Ты пьёшь каждый вечер, хотя тебе уже совсем не нравится. Она любила, ты полюбила за ней.       Медленно встаёшь, колени предательски дрожат, хватаешься рукой за стол, мелкими шагами доходишь до тумбы и трясущимися руками берешь пачку сигарет. Находишь зажигалку, вытаскиваешь сигарету и, чуть помедлив, закуриваешь. Прикрывая глаза, вдыхаешь полной грудью. Кашляешь. Больно. Давно не курила, вроде собиралась бросать. Сползаешь по стене, снова начинаешь рыдать от бессилия. Ты ничего не можешь сделать. Совсем ничего. У тебя не было выбора, также, как и у неё. Она заболела тем, что не лечится. Когда она произнесла вслух диагноз, ты чуть не потеряла сознание. Дышать стало холодно, голова закружилась, руки снова начали дрожать. — Не могу поверить… — Ты прекрасно понимаешь, что ничего уже не вернуть, но от этого легче не становится. Вытираешь слёзы, снова закуриваешь, где-то на полу находишь её фотографию. — Как же ты красива, моя милая… — Снова слёзы. Это слишком больно. Тебе нельзя на неё смотреть.       Ты вспоминаешь её любимые песни, перебираешь в голове, начинаешь что-то произносить: — Вино и сигареты — это всё, что нам осталось… Душить друг друга в ванной и снимать свою усталость… — Сидя над фотографией возлюбленной, тихо шептала, пока солёные капли скатывались с твоих щёк. — Мой сон — твои объятия, а мой космос — гематома… Впечатай меня в стену, чтобы я осталась дома… — чуть приподнимаешь уголки губ, пытаясь легко улыбнуться, а затем прижимаешь к запястью лезвие, чуть надавливая и выжидая, пока темно-алая жидкость, так похожая на вино, растворится в сигаретном дыму.