Пролог
- Прости,- опустив глаза в пол, тихо прошептала Акико, - но управлять реальностью, привнося в действительность изменения, мы права не имеем. Обычно уверенная и действующая без малейшего колебания, сейчас, держа за руку «брата», она выглядела беззащитным ребенком, что беспомощно устремив свой взгляд на взрослых, спрашивает: «И что же мне делать с чужим разбитым сердцем? Как привнести в него мир или, хотя бы, дать успокоение?» - Скажи, ты действительно использовал «закон надежды»? - Последние сказанные девушкой слова заставили ее голос дрогнуть. В ответ последовал лишь краткий кивок. - Пусть сердцу твоему послужит утешением осознание того, что за содеянное безумец понес наказание. Совет лишил его силы. Слепой фанатизм никому больше не причинит вреда. Это не так много, и все же... Ускользающее за горизонт солнце нехотя уступало место ночной хозяйке земли - луне. Приветствуя свою сотканную из серебра правительницу, на небосводе загорались звезды. - Сколько мне ждать, пока колесо жизни сделает очередной оборот? - Адресовал полосе заката вопрос некто, облаченный в надвигающийся на мир сумрак. Акико с грустью посмотрела на спутника: - Ты же знаешь, души всегда возвращаются. Все остальное зависит исключительно от существующей между родными людьми невидимой связи. - Людьми? - Словно насмехаясь над самим словом, отозвался ее собеседник. - Не на том делаешь акцент. - Слегка пихнув в бок «брата», грустно улыбнулась девушка. - Знаю. - Вот и хорошо.Сколько мы уже знакомы?
Через открытое настежь окно в небольшую, но уютную комнату, где последние три года жил Ода, с улицы доносился неповторимый и пряный аромат корицы, к которому примешивался приятный запах свежей выпечки. Маленькие птички, что обустроили себе гнездышко прямо под крышей дома, радуясь прекрасному началу дня, весело щебетали, наполняя сознание атмосферой покоя. Впитывая разлитое в воздухе живительное тепло и безмятежность, Ода сделал глубокий вдох. Безоблачное и солнечное утро обещало хорошую погоду на весь день, поэтому, не желая отказывать себе в удовольствии прогуляться по городу, молодой человек оделся и спустился в общую гостиную, где, очевидно увлеченный изучением нового трактата по медицине, прямо за столом, положив голову на скрещенные руки, спал Осаму. Опасаясь невольно нарушить чужой покой, Ода хотел, аккуратно накрыв друга пледом тихонько выйти, но, к своему удивлению обнаружил, что Дадзай не спит и, ухватив край сюртука приятеля, теперь хитро на него смотрит и улыбается. - Хотел уйти, лишив доброго друга возможности подышать свежим воздухом? Нехорошо-о-о! - Нарочно растягивая буквы, озвучил он собственную мысль. -Тебе бы выспаться как следует. Когда в последний раз, ложась спать, ты использовал подушку, а не книгу? - Доброжелательно взъерошил и без того непослушную шевелюру собеседника Ода. -Наука требует жертв! - Зевнув и вновь непринужденно улыбнувшись, произнес Дадзай. Некоторое время Осаму был погружен внутрь себя. Складывалось впечатление, что чувство реальности возвращалось в расслабленное тело постепенно, а затем, театрально вздохнув и приняв задумчивый вид, он произнес: - Вношу предложение - давай ограничимся чаем, жареным хлебом и омлетом. Плотный завтрак перед прогулкой вреден. Беда одна. Марк - парнишка, что помогает домовладелице вести у нас хозяйство, несколько дней будет отсутствовать. Поэтому, - изобразив на лице глубокую скорбь, - готовкой заниматься предстоит самостоятельно или же, - многозначительно посмотрев на друга и подняв вверх указательный палец, констатировал факт Дадзай, - выбросив белый флаг, сдаться на милость соседей. - Главное - действовать согласованно. - Совершенно серьезно произнес Ода, направляясь в сторону кухни. Склонив голову набок и прикидывая шансы накрыть на стол не разбив очередную тарелку, Дадзай несколько раз моргнул, чтобы окончательно прогнать утренний сон. Он пожалел, о том, что в вновь уснул сидя за столом, поскольку чувствовал себя плохо - затекшее тело ломило и ныло. «Спать в скрюченном состоянии не самая замечательная идея», - поморщившись от боли, мысленно отметил Осаму. Совместными усилиями молодые люди, почти не нанеся ущерба столовой посуде, накрыли на стол и позавтракали. После чего, пребывая в бодром расположении духа, отправились на прогулку. Фижак, городок, где после ранения обосновался и впоследствии познакомился с Дадзаем Ода, был небольшой. Поэтому, прогуливаясь сейчас по уже ставшему привычным маршруту, молодые люди больше уделяли времени разговорам, нежели любованию уютными улочками или тонкой резьбой в романском стиле, украшающей изысканные дома. - Сколько мы уже знакомы? - Дадзай остановился и, облокотившись о каменные перила старинного моста замер, наблюдая за тем, как по залитому лазурью небосводу вальяжно проплывают пушистые облака. - Почти три года прошло, – не задумываясь ответил Ода. - Одасаку, а помнишь, как мы познакомились? - Хитрый, с лукавинкой, взгляд карих глаз остановился на друге с выражением сдержанного любопытства. - Подобное сложно забыть. Изможденное и бледное лицо… Со стороны казалось - еще немного и ты, подчиняясь внезапно нахлынувшей усталости, рухнешь прямо на мостовую. Лишь чудом успел тебя подхватить. - Я всего лишь хотел испробовать воздействие сыворотки, над которой работаю. -Взъерошив на затылке волосы, улыбнулся Дадзай. - Не самая лучшая была затея, но разве возможно прожить всю жизнь, когда единственная мера существования - это безопасность! Только рискуя, в полной мере сможешь ощутить всю полноту жизни, почувствовать силу ее пульсации. В эту минуту Осаму показалось, что глаза дорогого человека, до того отражавшие в себе синеву утреннего неба, угасли, уступив место непроницаемой темной пелене. Ода глубоко вздохнул и перестал улыбаться: - Не желай того, о чем, возможно, будешь сожалеть. Некогда и я рассуждал подобным образом, но жизнь меняет наши приоритеты и ценности, а зачастую и переворачивает представление о себе с ног на голову. - Недавно ты спрашивал, как я получил ранение. - Спокойно сказал Сакуносукэ. - В тот 1805 год я принял новое назначение. «Святой Августин» был отличным линейным трехмачтовым военным кораблем первого ранга. Сто двадцать боевых орудий, численность экипажа, включая офицерский состав, более пятисот человек. Жажда деятельности и вера в собственные силы двигали меня вперед, как ветер, наполняя паруса корабля энергией, ускоряет его ход. Однако, уже осенью многое изменилось, и от прежней радости и честолюбивых устремлений не осталось и следа. Адмирал получал бессвязные и разрозненные приказы. Весь командный состав пребывал в полном неведении относительно общего замысла императора. Хотелось надеяться на лучшее, - горько улыбнулся Ода, - но ожидая дальнейших приказов, мы занимались лишь тем, что дразнили Английский флот и не вступали в бой. Как человек хорошо знакомый с медициной, Осаму, ты можешь себе представить, каково было наше положение. Цинга, дизентерия и чахотка, появившиеся как результат нехватки продовольствия из-за долгого плавания, привели к упадку боевого духа у матросов. Мне думается, никто толком не понимал, до какого отчаяния был доведен командующий флотом. И все же, даже сейчас вспоминая те ужасные дни, я осознаю - храбрости и решимости всем нам было не занимать, и мы с честью, когда в том появилась необходимость, употребили ее на поле боя. Вспоминать прошлое было больно, невидимые нити, что стягивали душу в тугой узел, затрудняли дыхание. Непроизвольно Ода дотронулся до груди, где под слоем одежды находился грубый и уродливый шрам - результат осколочного ранения, служивший ему ежедневным напоминанием о кошмарах давно прошедших дней. Дадзай протянул руку и осторожно коснулся плеча друга. - Эй, ты как? - Тихо прошептал Осаму. Он слишком хорошо знал Сакуносукэ. Знал, что тот, при желании мог выглядеть хладнокровным, скрывая чувства и эмоции от посторонних глаз глубоко внутри себя, но на самом деле - это добросердечный человек, у которого слишком живая и добрая душа. И сейчас эта душа, погрузившись в холодную пучину воспоминаний, растекавшихся по венам невыносимой болью, изнемогала от переполняющего ее ощущения опустошенности. Ода внимательно посмотрел на Дадзая и, слегка улыбнувшись уголками губ, сказал: - Смысл человеческой жизни придает не постоянное присутствие смерти рядом или ежеминутная проверка на прочность, но то, что он делает исключительно для других. Затем, дружески коснувшись лежавшей у него на плече руки, продолжил свой рассказ: - Сражение началось рано утром двадцать первого октября. Державшийся на принципах абсолютной веры в императора и отечество, наш флот вступил в битву. За считанные часы от моего корабля, которым я изначально так гордился, фактически ничего не осталось. Ядра, выпущенные из орудий английских кораблей, то и дело попадали в горы тел, которые матросы не успевали сбрасывать в воду. Последнее, что я запомнил - это жуткий треск и последовавший практически сразу грохот от рухнувшей при очередном попадании ядра мачты. До сих пор удивляюсь, как мне удалось выжить в этом аду. - Ода замолчал. Установившаяся сейчас тишина была куда откровеннее тысячи произнесенных за день слов. - Да ты полон сюрпризов, Одасаку. - Склонив к плечу голову, как бы раздумывая над услышанным и сделав небольшую паузу, задумчиво произнес Дадзай. Теплые чувства к человеку, что устремив взгляд к линии горизонта, размышлял о прошлом, приятно согревали душу. Ощущение настоящего, неподдельного счастья переполняло Осаму: «А ведь большая часть того, что, казалось бы, сгорело – живо! Все еще живо!» – мелькнула мысль в голове Дадзая. - О-да-са-ку! - Хитрые глаза Осаму сверкали и, даже не обладая особыми навыками наблюдения, можно было догадаться - у молодого человека в голове созрел очередной «гениальный замысел». - Тут недалеко есть замечательный книжный магазин, не желаешь ли заглянуть в обитель старинных рукописей и пыли? - Все еще испытываешь судьбу, экспериментируя со своей сывороткой? - Лицо Оды по-прежнему хранило непроницаемое выражение, однако в глазах читалось явное любопытство. - После твоих слов я просто не имею права опустить руки и забросить работу! – Улыбнулся собственным мыслям Дадзай. – Знаешь, Одасаку, был у меня один знакомый, он постоянно повторял, что в упорстве своем я похож на рыбу, ползущую по дереву, а если быть точнее - на скумбрию, - искренне рассмеялся он, - все время повторявший: «Гений из тебя не ахти» Ну что, идем? Слушая Осаму и наблюдая сейчас за тем, как его друг фонтанирует энергией и рассуждает, Ода удивился тому, как быстро этот человек переходит из стадии умудренного жизнью старца в стадию «мне не более пятнадцати лет». И, поддавшись нахлынувшим теплым чувствам, он взъерошил копну непослушных волос собеседника. - Это означает да? Ода только пожал плечами: - Почему нет, идем. Над дверью книжного магазинчика радостно звякнул колокольчик. Вынырнув из-под прилавка, старенький продавец, приветственно улыбнувшись, поприветствовал молодых людей, затем вернулся к своей работе, давая возможность потенциальным покупателям не спеша ознакомиться с выставленным на старых полках товаром. - Это словно отдельный мир, - тихо шепнул Дадзай, и крепче ухватил друга за локоть. Полностью отдавшись изучению пыльных фолиантов, что покоились на деревянных стеллажах, эти двое не заметили пары глаз, с любопытством следивших за каждым движением собеседников. Под лучами небесного светила мир выглядит значительно ярче. Создавалось впечатление, что невидимый художник, устав от обыденности и мечтая о переменах, использовал самые сочные и насыщенные цвета, раскрашивая этот день. И, если в темном помещении магазина царила прохлада и тишина, то улица была наполнена суетой и жизнью, а благодаря смягчающему жару легкому ветерку, в воздухе распространялся приятный аромат листвы. И все же странное, непонятное предчувствие понемногу отрезвляло разум Дадзая. «Чересчур тихо, чересчур мирно, еле уловимое ощущение, словно грядет гроза, присутствует во всем». Интуиция лихорадочно искала объяснение возникшему предчувствию беды, но, не находя очевидного ответа, вновь возвращалась к единственно доступному сейчас способу ухватить реальность - рациональному мышлению и помощи логики. - Домой? - Прижимая к груди самое бесценное сокровище мира - очередной труд по медицине, Дадзай выглядел невероятно счастливым. Ода пристально и долго посмотрел на Осаму. - Вот только зайдем по дороге в лавку. Питаясь исключительно омлетом, ты долго не протянешь. Словно подтверждая только что сказанные слова, желудок Дадзая жалобно заурчал. Состроив вид, будто крайнее изумлен, Осаму рассмеялся. Обратный путь обошелся без происшествий, и полыхавшее до этого тревогой сознание Дадзая немного успокоилось. «Возможно, мне показалось», - рассуждал он, опустив на стол к уже существующей стопке книгу, приобретенную сегодня. «Нет, это чувство слишком яркое, почти забытое, но спутать его невозможно ни с чем. Похоже, сегодня вечером у нас будут гости». Спрятав хищную улыбку от Оды, ухмыльнулся в ответ постучавшейся в сознание мысли Дадзай.***
- Даже не знаю, рад ли я тебя видеть, или прямо сейчас помахать на прощание платочком. - Полным сарказма голосом сказал Осаму, открывая пошире дверь и жестом приглашая войти своего давнего знакомого в дом. - Меня тоже не особо радует перспектива вновь видеть твою физиономию, Дадзай,- фыркнул Чуя, - и сюда я не в очередном фарсе участвовать пришел. - Тогда выкладывай, зачем пожаловал? Явно не тоска по бывшему напарнику привела тебя в эти края. - Опершись о стену и приготовившись выслушать очередную колкую тираду от старого приятеля, Осаму с полнейшим равнодушием уставился на возмутителя спокойствия. Накахара несколько раз моргнул, отгоняя от себя призраки прошлого. Он бы с радостью продолжил, как и много столетий назад, перепираться с Дадзаем, отпуская остроты по поводу умственных способностей друга, но сейчас ситуация была далеко не та. - Где он? - Кто? - «Родственная душа», с которой вот уже третью сотню лет ты играешь в «найди меня и в следующей жизни»! - Не знаю. - Сквозь зубы процедил Дадзай. - Ода не докладывает о каждом своем действии. - Заканчивай, - выдохнул Чуя, - демонстрировать свое остроумие будешь в следующий раз. – Потом, натянув на лицо выражение глубочайшей озабоченности и серьезности, небрежно извлек из кармана сюртука записную книжку и карандаш, что-то подчеркнул и ткнул пальцем в строчку, где были указаны дата и время. Цепкий и пронизывающий взгляд приковал Накахару к месту. - Не в этот раз, не в этот раз. - Выкрикнул Осаму и, не дожидаясь ответа, уже в следующее мгновение ринулся через площадь. - Вот идиот! - Ругнулся Чуя, выскочив на улицу вслед за другом.