***
— Ты здесь… Аленка замирает. Юноша сидит под деревом, прикрыв глаза. И снова эта тишина. Пугающая, неживая. Ни птиц, ни зверей, ни насекомых. Даже вороны не кричат. В такой-то прекрасный, солнечный, вечный день. Услышав ее голос, он повернул к ней голову. Серьезные голубые глаза задержались на ее лице. — Я ждал тебя. Аленка неуверенно подходит и садится рядом. — Как твое имя? Он не отвечает. — Ты не помнишь? — Влад. Он пожимает плечами и отводит глаза, смотрит вдаль, за обрыв, где едва виднеется тонка ленточка — река. — Я Аленка, — она протягивает руку, а затем неловко опускает, потому что юноша не отвечает на рукопожатие. — Зачем ты звала меня? — Там был обрыв, — странные нотки в его голосе настораживают. — Я не хотела, чтобы ты упал. — Ты странная. Все хотели, чтобы я упал. Аленка растерянно молчит. Она уже много раз пыталась говорить с ним. Но все попытки — раз за разом — заканчивались неудачно. Он всегда делал лишний шаг. После смотреть вниз с обрыва Аленка уже не решалась. И вот впервые он согласился поговорить. И даже дождался ее под деревом. Сказал ей свое имя. Аленка глубоко вдохнула. — Я буду приходить к тебе, если ты не станешь падать с обрыва. Влад усмехнулся. — Хорошо. Я не буду падать с обрыва, пока ты будешь приходить ко мне.***
— Ну и сны же у тебя, — Варя добродушно усмехается. — Мне бы такие, честное слово. — Ты не понимаешь! — Аленка вскакивает и размахивает от волнения руками. В груди все сжимается от непонятной досады. — Это не просто сны… Это… это… — она щелкает пальцами, пытаясь подобрать более точное определение. — Это словно по-настоящему. Он действительно живой, я это знаю! Варя вздыхает. — Аленка-Аленка. Вместо того, чтобы грезить о каком-то парне из снов, ты бы лучше пошла гулять с Сашей. — Каким Сашей? — Аленка удивленно распахивает глаза. Она совершенно не помнила, как жила и что делала в этот последний месяц. Варя, пожалуй, была единственной, кого Аленка все еще воспринимала, как часть своего мира. Она ходила на занятия в колледже, гуляла с «друзьями», посещала вечеринки. Но все это она воспринимала не так, не ярко, словно это случалось ни с ней. Она уже месяц жила только во снах. — Аленка, ты чего? — в голосе Вари слышится укор, вперемешку со страхом. — Ты слишком много сидишь в телефоне, — тут же отмечает она. В телефоне? Аленка хмурится. До нее не сразу доходит, о чем говорит подруга. — Знаешь-ка что! — кажется, Варе пришла в голову новая идея. А это значит, что Аленку заставят что-то делать. Хотя единственное, что она хотела — это снова погрузиться в сон, чтобы встретиться с ним. — Я назначу тебе встречу с Сашей. Тебе нужно развеяться, а от одного свидания ничего страшного не произойдет. Саша… Вспомнить бы еще, кто это такой.***
— Расскажи о себе? — Аленка доверительно заглядывает ему в глаза. Но Влад игнорирует ее вопрос, чуть прикрыв глаза, рассматривает линию горизонта. — Э-эй, вредина-а, — Аленка щипает его бок. — Лучше ты расскажи. И Аленка рассказывает. Ей есть что рассказать, есть, чем поделиться. А он слушает ее с небывалой жадностью, так, как не слушает ее никто. Он не спрашивал. Не осуждал. Не смеялся, когда ей было стыдно за свою глупость, и хохотал, когда она шутила. Тихо, с хрипотцой, он рассказывал ей о лесах, о деревьях, о реках. И под звуки его голоса Аленка засыпала. Чтобы проснуться в реальности вновь. И Аленка вставала. Снова шла на учебу, на прогулку, в клуб. Снова заводила новые знакомства.***
— Тебе обязательно уходить? — Аленку хватают за руку. Она с трудом заставляет себя посмотреть в расстроенные голубые глаза. — Прости, я хочу остаться. Но я правда не могу. Кроме того, мне нужно готовиться к экзаменам. Но как только я их сдам, я буду оставаться подольше. Обещаю. Он поджимает губы. Весь этот год она каждый раз приходила, а он терпеливо дожидался ее под деревом на краю обрыва. И с каждым разом ему все тяжелее и тяжелее было ее отпускать.***
Экзамены, экзамены, экзамены! Это слово резко вырвало Аленку из мира грез, заставляя вклиниться в обычный круговорот жизни. Она совсем забросила друзей, забросила учебу, думая лишь о том, как бы поскорее вернуться домой и уснуть. А время-то шло. Прошла осень, прошла и зима. Аленка не помнила, как сдавала экзамены в январе — наверное, не очень хорошо. А теперь Весна. Все менялось, все обновлялось, все таяло, оживало, просыпалось. И Варя вдруг втащила ее в реальный мир, напомнив о существовании экзаменов, которые не следует заваливать, даже если очень хочется спать. Аленка целый день корпела над книгой, пытаясь заставить себя запомнить хоть что-то. Но знания упорно не хотели задерживаться в голове. Аленка забыла о времени. Забыла о еде. Забыла о сне. Забыла даже о Владе. Аленка чувствовала, что начинает входить с истерическое состояние. Экзамены завтра, а она не знает совсем ни-че-го. Она завалит. Тишину прорезал противный трезвон будильника. Аленка протопала на кухню, чтобы заварить себе кофе. Уже семь утра. Она всю ночь просидела над книгой, не сомкнув век. Под глазами, наверное, жуткие синяки.***
— Владик! Я сдала, Владик! С каким сладостным ощущением она снова провалилась в сон! Вот знакомый обрыв, тишина вокруг, старое скрипучее дерево. И листва бросает тени на могучие крепкие корни. Она со счастливой улыбкой несется туда, ожидая увидеть там своего любимого юношу. И замирает, не увидев под деревом никого. — Владик? Улыбка медленно сползает с ее лица. Куда он мог уйти? Она несколько раз обходит поляну, оглядывается по сторонам. Даже пытается разглядеть в кронах знакомую черную шевелюру. Нет. Ужасная догадка врезается в разум. Сердце сжимается, грозясь разорваться на куски. — Нет, нет, нет. Аленка замирает на краю обрыва. Посмотреть вниз или нет? Слезы наворачиваются на глаза. Аленка аккуратно ложится на живот и подползает к краю. Нет? Что-то темное, неестественно искаженное виднеется на зеленой траве там, внизу. Аленка задыхается. — Хорошо. Я не буду падать с обрыва, пока ты будешь приходить ко мне. А она не пришла. Всего один злосчастный раз!***
— Аленка… Аленка, ну ты чего? Это же не по-настоящему, это просто сон! — Варя гладит ее по плечу, пытаясь успокоить. Но Аленка резко отстраняется, бессознательно срываясь на крик. Это по-настоящему. Это Владик — не важно, во сне или на яву. Владик, самый настоящий, потому что она его видела, слышала и… — Нет, по-настоящему! Это все было по-настоящему! Я люблю его по-настоящему. Любила. Слезы без устали катятся из глаз. Несмияна с Варей переглядываются. — Вот так похож? — Несмияна неуверенно протягивает листок, где нарисован красивый черноволосый юноша. Аленка с секунду смотрит на рисунок, а потом сминает его и откидывает прочь. Истерика накатывает с новой силой. — Нет! Ни капли не похож! Яна поджимает губы и садится рисовать. Снова. По мутным описаниям подруги было почти невозможно воссоздать образ. Такой, какой нужен был Аленке. В последнее время Аленка была какой-то очень туманной и странной. Не то чтобы их связывала тесная дружеская связь, но почему-то Яне отчаянно захотелось помочь Аленке. Хотя бы как-то. Даже если придется выслушать от нее жесткие неоправданные высказывание в адрес художественного таланта. Яна протягивает Аленке очередной рисунок. Та смотрит на него, плотно сжав губы. Молчит. Потом вырывает бумагу из рук подруги и прижимает к себе. Все. Теперь уже не отдаст.***
Больше он во сне не являлся. Аленка выпила еще одну чашку кофе. Если раньше она старалась как можно скорее вернуться в мир сновидений, то теперь отчаянно не желала туда попадать. Потому что там больше не было его. Но кофе уже не спасал. Нужно было что-то покрепче, но ничего лучше Аленка придумать не могла. На дворе лето. Солнце отчаянно пытается заглянуть сквозь плотные шторы, а она сидит в своей квартире и листает старые запылившиеся книги. Что она там ищет? Сама не знает. Только чувствует, что он в самом деле живой — Владик. Или был жив хотя бы когда-то.***
— Поди сюда, я покажу тебе что-то. Аленка потерянно смотрит на тетю. Ядвига давно уже живет в одна, на краю своей тихой старой деревушки. И каких только прозвищ она не получала — ведьма, чудачка, целительница. И от сельчан, и от родственников. И Аленка была одной из немногих, кто мало-мальски поддерживал с нею связь. Узнав о беде, Ядвига силой вытащила племянницу к себе в гости за город. Но никакому деревенскому влиянию упорно не поддавалась, лишь лежала на кровати, равнодушно разглядывая бревенчатую отсыревшую стену. Аленка сильнее прижала к себе вставленный в рамку листок бумаги. Рисунок Яны. Конечно, он не был очень точным — кое-где были нечеткости. Но только оттуда на Аленку смотрел Влад. Владик. Ядвига провела ее куда-то сквозь лес. Аленка не запоминала дороги, да даже к лучшему — если заблудится, ей все равно. Жизнь стала для нее почти безразличной. — Гляди-тко, что тут. Аленка с трудом отрывает взгляд от лица тети и широко распахивает глаза, отказываясь верить. Сердце проваливается куда-то вниз. Дерево, обрыв. И под деревом камень. Аленка бережно провела пальцами по нацарапанным на нем буквам. Читать по-старославянски было сложновато. Но она и так знала, что там написано. «Князь Владислав Владимирович, 1681–1708гг» — Кто он? — спрашивает Аленка почти шепотом. Она вздрагивает, садится около могилы и прижимается щекой к холодному камню. Так вот почему от Владика всегда веяло таким холодом. Чуть помедлив, Ядвига заговорила. — Жертва власти. — она неопределенно пожала плечами. — Покамест наш Мышкин и городом-то не назывался… А вот, вишь, власть к рукам прибрать и тогда уже хотели. Сын какого-то князя — какого уж не знаю, — попытался захватить власть. Чуть отца не убил и вынужден был бежать и скрываться. А потом-то его нашли мертвым. Сам сбросился с обрыва, случайно ли упал или кто столкнул — так и не выяснили. — Ты странная. Все хотели, чтобы я упал. Аленка закрывает глаза. Холод прошелся уже по всему телу. Она вслушивается в безжизненную тишину камня, словно надеясь услышать давно прекратившееся сердцебиение того, кто лежит под ним. — А я не хотела, — шепчет она. Ядвига удивленно оборачивается. Племянница сидит с закрытыми глазами и прижимается к камню. Что-то странное пробуждается внутри, и Ядвига быстро-быстро моргает, останавливая слезы. Она уже больше не заплачет. Она же обещала ему, верно? Ядвига оборачивается, и на лице появляется глуповатая улыбка — ей мерещится, что он стоит сзади, по привычке потирая свою бороду, а в другой руке сжимая трость, изготовленную еще искусными мастерами времен Вещего Олега. Династия продолжается. Ядвига садится рядом с племянницей, твердо уверенная, что та остается жить с ней. Странные? Возможно. Ядвиге давно плевать на предрассудки других людей. Влюбленные? Да. Только такие, которым не повезло влюбиться слишком поздно.