Дождь шелестел в незанавешенное окно дома, который Гермиона опасалась назвать домом. Словно бы само это слово могло разрушить то ощущение неверия, в которое она куталась будто в шаль. Она бродила по комнатам, переставляла вещи с места на место, по привычке заглядывала в котел с экспериментальным зельем, только бы отогнать мрачные мысли прочь.
В их общей спальне мирно стояла у стены колыбелька, ровной стопкой высились пеленки и подгузники, на тумбочке стояли бутылочки с молочной смесью. Гермионе хотелось кричать.
Ей хотелось выбежать из этого дома, оставив в прихожей плащ и туфли, и побежать по пустынным улицам Полынной поляны Хогсмида. Вряд ли бы кто-то из случайных прохожих обратил внимание на растерянную женщину, что покинула безопасные стены своего дома этой неуютной ночью.
Гермиона вспоминала, как они с Северусом строили свое хрупкое счастье, опасаясь ненароком вызвать чужую зависть, они верили, что у них всё получится. Они тогда даже и вообразить себе не могли, что проиграют. Гермиона сверилась с часами, ее мать присматривает за малышкой, можно малодушно забыть об обязанностях матери и предаться своему горю.
Минувший год пролетел для Грейнджер словно в каком-то ожившем кошмаре, когда она считала дни, часы и минуты, теряла надежду, воодушевлялась, грозилась всем отомстить и не решалась просто жить дальше.
Ей прекрасно было известно о стадиях скорби: отрицание-гнев-торг-депрессия-принятие. Волшебные психологи, обретшие популярность после Битвы за Хогвартс, и маггловские врачи, к которым она тоже обращалась, давали одни и те же рекомендации и советовали жить дальше и заботиться о дочери. Во время последней сессии Гермиона рассмеялась в лицо Парвати Патил, как раз и выбравшей психологию своей стезей, и ушла жаловаться на жизнь Драко Малфою. Он был одним из немногих, кто ее понимал.
Целитель Малфой стал лучшим другом Гермионы вместе со своей женой Лавандой Браун, так же целительницей. Они курировали многих пострадавших от Темных проклятий, потому не понаслышке знали, как тяжело поддаются лечению ментальные травмы. И именно они учили Гермиону, что отчаиваться еще рано.
— Солнышко, не стоит расстраиваться раньше времени, — упрямо твердил Драко, — ты же знаешь крестного, его так просто не одолеть! Приходи лучше к нам с Лавандой в воскресенье, бери с собой Одуванчика, поговорим, поедим пастушьего пирога, я покажу тебе экспериментальные наработки зелья…
— Драко, ну какое зелье! Мы зовем Гермиону отдохнуть и отвлечься, а ты опять собираешься завалить бедную девочку расчетами, формулами и уравнениями! — неизменно вспыхивала Лаванда, показываясь из-за угла. Ее лимонная мантия Целительницы переливалась теплым светом в лучах полуденного солнца, светившего в окно. Колдомедиками уже давно было замечено, что пациенты лучше всего реагируют на теплые оттенки цвета. Для своего самого важного пациента Лаванда избрала лимонный.
Гермиона приветственно улыбнулась и привычно спросила:
— Как он там, Лав?
Браун не стала выдавливать из себя всепонимающую улыбку медика, взамен избрав стратегию серьезной откровенности:
— Профессор, так же как ты, устал от всей этой истории, но он не отчаивается. Вчера ночью он показывал нам с Драко наработки для этого самого зелья, говорил, что нужна твоя помощь с Арифмантикой, спрашивал о благополучии Грэйс. Ты знаешь, — Лаванда улыбнулась, — он недавно пытался вызвать Патронуса, просил тебе не говорить, хотел сделать сюрприз.
Гермиона покачала головой.
— Как думаете, кто из нас сошел с ума?
— Никто не сошел, Солнышко, человек склонен ко всему приспосабливаться, а маг — и подавно. Тем более, волшебник, подобный крестному, — авторитетно завил Драко.
— Вы все пытаетесь вселить в меня надежду… — раздраженно заявила Гермиона.
— И они абсолютно правы, дорогая, — прозвучал за спиной до боли родной голос. И Гермиона помчалась на его зов: Северус пришел в себя.
****
— Северус! О, Северус! — привычно бормотала она, прячась от всего мира в его объятьях. Порой, долгими ночами таращась в потолок, Гермиона ругала себя за подобное поведение. Это она должна была бы поддерживать своего…мужа? Партнера? Возлюбленного? Они так и не успели пожениться.
Порой Гермиона приходила к нему в палату и наблюдала, как он задумчиво курит в темноту. Порой она срывалась на него, а после — рыдала на плече у Драко, пока тот отпаивал ее успокоительным зельем. Северус бы поспорил о том, кому из них тяжелее. Во всяком случае, он видел эту реальность всего только полчаса в полдень и полчаса в полночь, в то время как Гермиона жила в кошмаре постоянно.
— Как вы, Солнышко? — прозвище, данное Гермионе Малфоем, пришлось Северусу по душе, — Как Грэйс? Как твоя работа?
Гермиона вытерла нос и полезла в сумку за мобильным телефоном: с некоторых пор и при ее непосредственном содействии, в Лечебницу Святого Мунго удалось провести электричество и совместить чары с современными технологиями. Это значительно упростило жизнь многим пациентам.
Гермиона отыскала несколько свежих фотографий и принялась рассказывать Снейпу о проделках их дочери, появившейся на свет уже после того, как он стал жертвой проклятья.
Он слушал с неподдельным интересом, задавал вопросы и изредка проводил пальцем по фото: картинки в телефоне Гермионы были пока его единственной связью с ребенком. Ни Снейп, ни Грейнджер не могли провести обряд родительского благословения по причине того, что не обладали ни временем, ни необходимой для подобного ритуала магией. Посему, их дочь, о, ужас, обзавелась вместо этого двумя крестными отцами: Гарри Поттером и Драко Малфоем. Северус негодовал две недели, но потом смирился: ему было не привыкать опаздывать к самым важным событиям собственной жизни.
— Я экспериментировал с зельем, — тихо сообщил Снейп. Гермиона рвано выдохнула и опустила глаза: еще одну вспышку ложной надежды она не вынесет.
— Я не хочу, чтобы ты изводила себя понапрасну, но знай: мы пытаемся. Мы все: и я, и ты, и Драко, и Лаванда, и даже Поттер.
Гермиона упрямо помотала головой, уткнувшись Северусу в плечо:
— Я не понимаю, как ты можешь это выносить. У тебя есть полчаса. Всего полчаса на жизнь!
Северус отнял ее ладони от лица и заглянул в глаза:
— Я стараюсь прожить эти тридцать минут с максимальной пользой для тебя и Грэйс.
Гермиона пристыжено замолчала: он был прав. Поутру, после вспышек осознанности у Северуса, к ней прилетали совы с письмами, с формулами, с выдержками из древних томов по Темным проклятьям, и просто воодушевляющие сообщения.
— Прости меня, Северус, прости.
— Тебе не в чем себя обвинять. Если бы я когда-то не замешкался на несколько часов, все могло бы быть иначе.
— Тебя могли бы убить, — упрямо заявила Гермиона.
Она была права: магия Снейпа сохранила жизнь ей и ребенку и истощила его собственный волшебный резерв, благодаря чему он впал в кому с периодами просветления длиной в шестьдесят минут.
— Как видишь, мы все еще живы, — усмехнулся Снейп и поцеловал ее в лоб. — Обними за меня Грэйс, скажи…скажи, что папа по ней скучает.
Слезы Гермионы послужили ему ответом.
— Не плачь, жена, мы выкарабкаемся.
— Северус, мы так ждем тебя домой! Ты даже не представляешь!
— Я рад, что ты по-прежнему считаешь наше жилище домом.
****
И вот теперь Гермиона бродила по комнатам, заламывала руки и прислушивалась к шуму дождя за окном: год подходил к концу, а в лечении Северуса они не сдвинулись ни на йоту.
