The Soldier's Revenge

Баки разглядывал свое отражение в непрозрачном стекле смотрового окна. Оковы ЩИТа, закрепленные у него на плечах, запястьях, груди, бедрах и щиколотках и разделяющие тело на части, были из закаленной стали толщиной дюйма четыре. Баки подозревал, что прежде, чем надеть сей аксессуар на своего врага, ЩИТ тщательно протестировал его на Халке. Время тянулось медленно, и Баки, вздохнув, перевел взгляд на свое лицо. Как же ему было скучно. Он с удовольствием посмотрел бы на что-нибудь еще, но ЩИТ явно не обращался к дизайнерам по интерьерам. Очень немногие организации уделяли достаточное внимание тому, как их камеры выглядели изнутри. ЩИТ — впрочем, как и Гидра — исключением не был. Баки пошевелил пальцами. На данный момент это было всё, что он мог себе позволить. Вчера на него наорали через динамик за то, что он постоянно ерзал в кресле, поэтому теперь он, не обращая внимания на затекшие ноги, думал о Шури и Окойе, о капитане Роджерсе и двоих его друзьях, о лейтенанте, который был у него во время войны, и о своем боссе из бруклинских доков. В памяти вдруг всплыла какая-то мелодия, и он машинально начал выстукивать ее вибраниевыми пальцами по подлокотнику. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Ритм показался знакомым, и он попытался вспомнить песню. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. После того, как его взял к себе Т’Чалла и с ним поработала Шури, дела пошли на лад. Баки не знал, что именно она сделала с его головой, но теперь понимал, что песня, про которую он думал, не была внедрена ему в мозг одной из хитроумных программ Гидры, пытающейся лишить его остатков человечности. Он просто не мог ее вспомнить. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Это был джаз, и в нем была весна. Это было то, подо что действительно можно было танцевать. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Слова уже начали вертеться на языке. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-ту… — Пожалуйста, воздержитесь от стука, — произнес голос по внутренней связи. Баки посмотрел на маленький динамик, висящий под потолком в углу небольшой белой комнаты. Потом снова перевел взгляд на смотровое окно и, демонстративно надувшись, поднял средний палец настолько, насколько позволяли оковы. Ответа не последовало. Баки стало интересно, сколько человек стояло по ту сторону стекла, и что они о нем говорили. Он сидел в ЩИТе под замком уже целый месяц, и каждый последующий день был скучнее предыдущего. Самые яркие моменты случались, когда его приходили допрашивать. Это происходило не каждый день, но, по крайней мере, у Баки появлялись собеседники. Следователи, конечно, были не особо хороши в разговорах, но Баки находился не в том положении, чтобы привередничать. Однажды пришел Фьюри, и встреча оказалась абсолютно непродуктивной. Потом заходили шесть психиатров — ни один из которых больше не вернулся, — и два военных следователя. А потом настала очередь Алой Ведьмы. Баки понравилась Ведьма. Он был уверен, что она станет его билетом на волю. С самого начала было понятно, что, когда он скажет, что хочет присоединиться к ЩИТу и Мстителям, ему не поверят. И Баки их не винил. Не важно, сколько было проведено допросов и тестов на детекторе лжи, всегда оставалась возможность, что он просто отличный актер. К тому же, у Гидры было больше семидесяти лет, чтобы натаскать его в ответах на любые вопросы. Поэтому было неудивительно, что как только он вынырнул из вихря мокрого январского снега и вошел в двери, ЩИТ тут же привязал его к этому креслу. До того, как появилась Ведьма, Баки не знал, как убедить их в том, что ему можно верить. Он просто решил, что будет повторять: — Нет, я больше не с Гидрой. Они пытали меня и превратили в оболочку человеческого существа. Нет, я не хотел делать то, что они заставляли меня делать. Нет, я скорее сдохну, чем вернусь к ним. Я хочу помочь вам уничтожить их, — до тех пор, пока не устанет. Это не сработало. Но неделю назад в камеру вошла девушка. Она была маленькой и бледной, с длинными темными волосами и усталыми глазами. Баки уже видел ее в новостях, когда был в Ваканде. Она была одной из новых Мстителей. Он не знал, какой у нее дар, но, судя по всему, что-то серьезное, раз ее пустили к нему в одиночку. Она почти минуту смотрела на Баки, потом подняла тонкие руки, и у него перед глазами заплясали красные нити. Ему не было больно, он просто почувствовал, как она копалась у него в голове. Ощущение было знакомым. Гидра, Шури, Алая Ведьма… В этом не было ничего необычного. Когда она отстранилась, то выглядела очень удивленной. Баки улыбнулся. Она ничего ему не сделала, просто хотела посмотреть и узнать правду. Теперь ей оставалось только рассказать об увиденном ЩИТу, чтобы его отпустили. Прошло три дня, и Баки уже начал думать, что столь долгое пребывание в одиночной камере превратило его в завзятого оптимиста, но на четвертый день Ведьма вернулась. И на этот раз даже сказала: — Привет. А потом, — что ее зовут Ванда, и что ЩИТ хочет, чтобы она еще раз заглянула к нему в голову — вдруг она что-то пропустила. Она даже спросила у него разрешения, и это было чем-то новеньким. Шури говорила, что тот, кто без спроса копался у него в мозгах, нарушал его права человека. На что Баки отвечал, что права человека действуют до тех пор, пока все присутствующие согласны с тем, что перед ними человек. Это была не слишком радостная мысль, но то, что Баки наконец выразил свое несогласие, не боясь наказания, так обрадовало Шури, что она устроила ему импровизированную танцевальную вечеринку прямо у себя в лаборатории. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. О, может, он слышал эту песню там. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. О, милый, милый… За креслом Баки открылась дверь, и в темном стекле появилось отражение Ванды. — Привет, Ванда. А почему мне нельзя стучать? Она обошла кресло и улыбнулась. — Привет, Джеймс. Тони Старк пытался просчитать вероятность того, что тебе каким-то образом удалось меня одурачить, а стук его раздражал. — Ему надо попробовать посидеть четыре недели в белой комнате без окон, — предложил Баки, с ухмылкой глядя в стекло за ее плечом. Туда, где — как он теперь знал, — стоял Старк. Ванда снова улыбнулась, и Баки гордо выпятил грудь. — Он пришел к выводу, что это маловероятно, — закончила она. — Серьзно? Маловероятно? Да никто на свете не знает этого лучше меня, а я с уверенностью могу заявить, что это абсолютно невозможно. — Наверное, ты прав, — немного виновато кивнула Ванда. — Они хотят, чтобы я взглянула еще раз. — О, отлично, — оживился Баки, — меня тут преследует одна песня, а я никак не могу вспомнить слова. Ты не могла бы посмотреть? Ванда фыркнула. — А ты знаешь, как из плохой ситуации извлечь что-то хорошее. Она подняла руки и начала накручивать на пальцы усики красного дыма. — Готов? — Ага. Туман не был ни холодным, ни горячим. Он был просто туманом, но у Баки закружилась голова. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, как Ванда дотронулась до его висков, до того, как он открыл глаза. — Ты в порядке? — М-м-м, — Баки развалился в кресле, стараясь устроиться поудобнее. — Мне сейчас только молочного коктейля не хватает. Ванда улыбнулась. — В центре есть кафе, где делают лучшие коктейли в городе. Я как-нибудь свожу тебя туда, — сказала она. Брови Баки взлетели к волосам. — Да… да! Было бы здорово, — сумел выдавить он. Они что, отпускали его? Ванда нагнулась, ласково сжала его пальцы и пошла к двери, оставив Баки разглядывать свое удивленное лицо, отражающееся в стекле. — О, и Джеймс… — она встретилась с ним взглядом, — … «Love on Top». — А-а-а, — улыбнулся Баки. — Бейонсе. Вот спасибо. Он поднял голову, посмотрел на белый потолок, и на него потоком хлынули слова. «О, милый, милый. Отсюда я могу увидеть звезды…» *** Допрос Баки был долгим и утомительным, но, что важнее, — последним. Агент вручил ему стопку одежды, состоящую из трех футболок, двух пар джинсов и толстовки, которые теперь составляли все его имущество. У него было несколько вещей из Ваканды — в основном подарки Шури, — но ЩИТ сразу их забрал. Баки спросил агента, нельзя ли ему получить их назад, но тот буркнул что-то невразумительное, и Баки решил не обострять. Другой агент, женщина по фамилии Хилл, сказала, что он будет жить с агентом Бартоном. Клинтон Фрэнсис Бартон. Хоукай. Мститель. Элитный агент ЩИТа. Снайпер. Напарник Черной Вдовы — Натальи Алиановны Романофф. Убить на месте. Баки нахмурился, услышав шепот в ухе. Шури попыталась что-нибудь с этим сделать, но оказалось, что это вовсе не часть программы Гидры, а собственный мозг Баки, выдающий имеющуюся в нем информацию. Все, что Баки мог сделать, это игнорировать его. С точки зрения ЩИТа Бартон был беспроигрышным вариантом. Он был одним из тех немногих Мстителей, которые не желали Баки смерти. Романофф, Уилсон, Роджерс и Старк были настроены против него, Халк был слишком непредсказуемым, чтобы стать чьей-то нянькой, оставались Бартон и Тор. Второй бывал на Земле слишком редко, значит, оставался Бартон. Правда для Баки он не был таким уж подарком. Возле него всегда крутилась Романофф, а Баки дважды стрелял в нее. Она легко могла убедить Бартона возненавидеть его из принципа. Ну, что ж… Баки молча сидел на заднем сиденье фургона ЩИТа, везущего его в башню Мстителей. Он на испытательном сроке, сказала агент Хилл, защелкивая на нем наручники. И он не станет Мстителем. Но Ванда посчитала его вменяемым и относительно безопасным, значит, команда могла одобрить его и позволить помогать на миссиях. Этого Баки было достаточно. После Ваканды он попытался самостоятельно покончить с Гидрой. Но они так расползлись по земному шару, что ему просто перестало хватать ресурсов. Он, конечно, мог попросить помощи у Шури, но они с Т’Чаллой и так сделали для него слишком много. Он боялся, что ему жизни не хватит, чтобы расплатиться с ними. Кроме того, как только к нему вернулись воспоминания, он понял, что очень скучал по Нью-Йорку. Он не был дома с сорок первого, за исключением нескольких миссий Гидры, которые он решил не учитывать. В фургоне не было окон, но он слышал звуки города, и от предвкушения у него сжималось сердце. Он вспомнил суету тридцатых. Вспомнил, как по выходным ходил на танцы с Дот из соседнего квартала и ее кузиной Лотти. Как бегал с сестрой Беккой на пирс и ел там арахис. Баки остановил себя. От мыслей о сестре ему всегда становилось плохо. Он сконцентрировался на грохоте фургона и звяканье наручников. Они ехали уже довольно долго, так что, скорее всего, были совсем близко. Не прошло и десяти минут, как фургон затормозил. Баки терпеливо подождал, пока не вышел водитель. Снаружи послышались тихие голоса, а потом открылась дверь, за которой стоял агент Филипп Коулсон. Агент Филипп Дж. Коулсон. Заместитель директора ЩИТа. Захватить. Если понадобится, убить. Коулсон был тем, кто арестовал Баки, когда он четыре недели назад пришел в их штаб-квартиру, так что теперь они, похоже, замыкали этот круг. Он махнул рукой, и Баки, подтянув повыше выданный рюкзак, вылез из фургона. Возле дверей стояли еще два напряженно следящих за ним агента. Коулсон повел Баки через почти пустой гараж к лифту. Когда тот бесшумно поехал вверх, Баки еле сдержался, чтобы не начать насвистывать — в его время в лифтах играла музыка. Он не хотел, чтобы какой-нибудь параноик из и так находящихся на взводе агентов посчитал это «подозрительным», и его снова упекли в ту белую камеру. Двери открылись, и Баки показалось, что он оказался на каком-то секретном объекте, а не на маяке надежды, чем, по идее, должна была быть башня Мстителей. Гладкий темный пол с тусклым блеском отражал верхний свет, все стены были стеклянными, а те, что выходили на улицу, — матовыми. Баки вздохнул. Он так надеялся ощутить на коже тепло солнечного света или дуновение холодного зимнего ветра. Может, когда-нибудь я снова увижу солнце, мелодраматично подумал он. Сквозь стеклянные стены были видны сотрудники Старка. Одни мрачно разглядывали его, другие печатали что-то в ноутбуках, третьи чертили на досках какие-то схемы. В дальнем конце комнаты толпились Мстители. Ванда улыбнулась, и Баки криво усмехнулся в ответ. Бартон, сложив руки на груди, стоял рядом. Позади них Баки увидел Роджерса, Романофф и Уилсона, глядящих на него с разной степенью подозрительности. Взгляд Романофф был самым враждебным — в прищуренных глазах плескалась ярость. Наталья Алиановна Романофф. Черная Вдова. Мститель. Элитный агент ЩИТа. Бывший сотрудник КГБ. Напарник Хоукая — Клинтона Фрэнсиса Бартона. Протеже Николаса Джозефа Фьюри. Убить на месте. Уилсон был настроен наиболее решительно. Его высоко поднятая бровь как бы говорила «еще раз оторвешь мне крыло, — прикончу». Сэмюэль Томас Уилсон. Сокол. Мститель. Бывший десантник-парамедик Военно-воздушных сил США. Советник Нью-Йоркской ассоциации ветеранов. Завербован капитаном Стивеном Грантом Роджерсом. Захватить. Если понадобится, убить. Раскусить Роджерса было несколько сложнее. Морщина между бровями указывала на недоверие, но в хмуром взгляде мелькало что-то неуверенное. Капитан Стивен Грант Роджерс. Капитан Америка. Первый Мститель. Элитный агент ЩИТа. Тактик. Стратег. Враг Гидры номер один. Убить на месте. Баки задумался, а знает ли Роджерс, что это он вытащил его из реки. Конечно, сначала он его туда уронил, но все же. Может, стоило извиниться? Наверное, стоило. Он четыре раза стрелял в него. — Привет, Джеймс, — кивнула Ванда, — как дела? — Ничего. У меня теперь три футболки и ни одна из них не кожаная. Ванда хихикнула, а Бартон, что было намного интереснее, сжал губы, словно попытался сдержать улыбку. — Привет, кажется, мы не знакомы, — Баки протянул скованные руки. — Клинт Бартон, — сказал Бартон, крепко пожимая его ладонь, — слышал, ты классный стрелок. — Да, вроде, не жаловались, — пожал плечами Баки. Бартон, похоже, не испытывал к нему ненависти. Интересно, что сказала ему Романофф. — Агент Бартон, — Коулсон протянул ему ключ, — с этой минуты Зимний Солдат под вашей опекой. Баки не хотел слышать это имя — он его не выбирал. Гидра называла его так, потому что ему всегда было холодно — он сильно дрожал, когда его выводили из заморозки. Только в середине семидесятых он научился контролировать реакции, но к тому времени имя уже прижилось. Даже те, кто не помнил причины его возникновения, знали, что по сути это было издевкой. А Баки даже не любил зиму. Ему всегда нравилась весна. — Есть, сэр, — Бартон взял ключ и лениво отсалютовал Коулсону. Тот кивнул и, пристально посмотрев на Баки, ушел вместе с агентами. — Итак, — начал Баки, поворачиваясь к Бартону, — слышал, мы будем соседями. — Таков план, — Бартон взял его за запястье. — Если съешь мои «Поп-тартс», — зарежу во сне. — Договорились. Бартон расстегнул наручники, и когда он снял их, Баки осторожно потер запястье. После нескольких недель, проведенных в кресле, оно было красным и немного воспаленным. Скоро все это должно было зажить, но пока было больно. — Как рука? — спросила Ванда, глядя на содранную кожу. — Нормально, — тихо ответил Баки. Он немного любил ее за то, что она спросила. Они встретились взглядами, и она улыбнулась так, будто поняла это. — Идем, — Бартон кивнул на лифт, — я провожу тебя. Ванда нажала на кнопку, и Баки подумал, не сказать ли чего-нибудь остальным Мстителям. Он оглянулся и увидел, что те напряженно шептались, стоя почти впритык друг к другу. — … и что, мы теперь должны выглядеть суперкрутыми? — прошипел Уилсон. — Ванда еще слишком молода, думаю, она могла ошибиться, — заявила Романофф. — Просто не спускай с него глаз, — прошептал Роджерс Уилсону, и морщинка стала глубже, — пусть он лучше будет здесь, чем где-то там, занимаясь неизвестно чем. — Ага, убивая ни в чем не повинных граждан, — кивнул Уилсон. — Отравляя питьевую воду, — предложила Романофф. — Мучая щенков, — добавил Уилсон. Баки увидел, как Роджерс улыбнулся и покачал головой. Лифт звякнул, и Баки молча вошел вслед за Бартоном и Вандой. Похоже, его извинения никому не были нужны, можно было не напрягаться. Подъем на шестьдесят третий этаж оказался на удивление быстрым, и вскоре двери лифта открылись в широком пустом коридоре с единственной дверью в конце. Идя за Бартоном, Баки заметил висящие в углах камеры. Бартон набрал на панели код, замок щелкнул, и они оказались в большой открытой гостиной; справа находилась кухня, а посередине — диван длиной со школьный автобус, с видом на огромный камин и еще более огромный телевизор; в разные стороны расходились коридоры, а дальняя изогнутая стена от пола до потолка была застекленной. Яркое полуденное солнце светило сквозь нее, словно гигантский прожектор. — Черт, — выдохнул Баки. — Можно я тут полежу? — спросил он, оглядываясь на Бартона и Ванду и показывая в центр большого солнечного пятна. — Э-э, да? — Бартон пожал плечами. Баки сбросил рюкзак и, закрыв глаза, улегся на пол. После месяца сидения в жестком металлическом кресле мягкий ворсистый ковер под спиной ощущался облаком. Не открывая глаз, Баки перекатился на живот и, сняв легкую ветровку, выданную ЩИТом, остался в футболке и джинсах. Он потянулся, и в позвоночнике что-то хрустнуло. Баки услышал, как подошла Ванда и села рядом на диван. Он приоткрыл глаз. — Собираешься замурлыкать? — спросила она. — Может быть, — ухмыльнувшись, протянул Баки, — я давно не видел солнца. Баки услышал, как открыли, а потом закрыли холодильник, как щелкнули крышкой банки с содовой, и на один из диванчиков, стоящих по периметру гостиной, уселся Бартон. Баки повернулся к окну. Внизу лежал Манхэттен, с застывшим снежным пятном Центрального парка слева и Ист-Ривер вдалеке. Он посмотрел на крошечные машины, стоящие в пробках, и заглянул в окна соседних небоскребов. Там было полно людей, сидящих в офисах и конференц-залах. Баки подумал, каково было бы прожить одну из этих жизней. Нормальную. Спокойную. Тихую. Жизнь, в которой пролитый на штаны кофе или то, что в комнате отдыха остались лишь бейглы с изюмом, считалось бы концом света. Может, тот Баки, который смеялся, танцевал и водил на пирс сестру, был бы этим доволен. Нынешнему же этого было мало. К тому же, сидя в одном из тех кабинетов, трудно было бы заниматься тем, что начало бы уже смывать с его рук кровь. — Это тебе, — сказал Бартон, выдергивая Баки из потока мыслей, и пнул ногой коробку. Баки отвернулся от окна и подтащил ее поближе. Ванда заглянула ему через плечо, и он показал ей два образца технологий Старка: ноутбук и телефон. Он взял гладкий, темно-серый, как его рука, мобильный и надавил на круглую кнопку. Ничего не произошло. — Ты знаешь, как им пользоваться? — спросил Бартон. — Э-э, — Баки снова провел пальцем по экрану, — теоретически? Шури показывала ему кое-что в Ваканде, но их технологии были более продвинутыми, чем эти. Их устройства были интуитивно понятными и простыми в использовании. Но Баки решил не жаловаться. В прежней жизни у него было лишь дерьмовое радио, которое начинало работать только в том случае, если его наклоняли под углом в сорок пять градусов. — Он не чувствует металл, — сказала Ванда, кивнув на вибраниумную руку Баки, — попробуй другой. — А-а-а… — Баки нажал на кнопку живым пальцем. Экран засветился. Баки просмотрел находящуюся в телефоне информацию. Ее оказалось немного — контактные данные Бартона, Коулсона и Хилл и календарь с национальными праздниками. — Давай я забью тебе свой номер, — сказала Ванда, забирая у него мобильный. — Хорошо, — кивнул Баки. Он пока не знал, о чем с ней можно было бы поговорить, но даже просто иметь такую возможность было приятно. — Пойдем, — отхлебнув из банки, махнул ему Бартон. — Я покажу тебе твою комнату. — У меня будет своя комната? — удивленно спросил Баки, забирая у Ванды телефон. — Ага. А ты думал, что мы будем делить двухъярусную кровать или что-то в этом духе? — спросил Бартон. Он снова выглядел так, будто старался не улыбнуться. — Я… — Баки немного помолчал, — просто у меня никогда не было своей комнаты. В детстве он жил с сестрой, потом — с двумя парнями из доков, а потом началась война, и все спали там, где было тепло, не обращая внимания на то, кто находился рядом. Собственная криокамера не считалась. — Сейчас… — Баки поднял куртку и рюкзак и посмотрел на ноутбук, соображая, как все это взять и ничего не уронить. Он не привык к такому количеству вещей. К счастью, Ванда забрала у него куртку и подняла ноутбук. — О, спасибо, — улыбнулся Баки. — Не за что. Они пошли за Бартоном по одному из коридоров, в конце которого Баки увидел открытую дверь, ведущую в шикарную ванную. — Это твоя половина, — сказал Бартон. — Там ванная, кабинет и спальня. Он толкнул еще одну дверь, за которой оказалась большая спальня. Она была светлой и чистой. Может, немного стерильной, но явно удобной. А из огромных — от пола до потолка — окон был виден Нью-Йорк. — Ух ты, — присвистнул Баки, боясь дотронуться до белоснежного покрывала, лежащего на королевских размеров кровати. — А я вон там, — Бартон кивнул, обозначая направление, и неловко огляделся. Ванда поставила ноутбук на широкий стол, и Бартон напряженно посмотрел на нее — ему явно хотелось уйти, но он боялся оставлять ее с Баки. — Круто. Ну что ж, спасибо, — сказал тот. — Буду потихоньку обживаться. Бартон кивнул и, не выпуская его из поля зрения, пошел к двери. — Я тебе попозже позвоню, — добавил Баки, когда Ванда направилась следом. — Ага, — улыбнулась она. — Молочные коктейли, верно? — Да, черт побери, молочные коктейли, — глядя на закрывающуюся дверь, ухмыльнулся Баки. Он услышал, как они тут же начали шептаться, и быстро отвернулся. На сегодня с него было достаточно чужого шепота. Он бросил рюкзак на стул и достал новую одежду. Она вся была с логотипом ЩИТа, и Баки передернуло. Да, вкладывала ему в руки оружие и уничтожала его память Гидра, но делала она это под прикрытием ЩИТа. Это была худшая часть его плана. Стоять рядом с людьми, которые дружили с издевающимися над ним агентами Гидры, было сложно. Но если бы Баки все же решился проявить эту неприязнь, его тут же бросили бы обратно в камеру. Поэтому он вздохнул и повесил одежду в стоящий возле кровати шкаф. Теперь у него было три белых футболки, две пары синих джинсов, брюки цвета хаки без карманов, пара на редкость неудобных черных ботинок, по четыре пары черных боксеров и черных носков, черная ветровка и толстовка, как ни странно, тоже черная. Что ни говори, а Ваканда и правда во многом превосходила Америку. В том числе и в плане моды. Баки повесил пустой рюкзак рядом с одеждой и сел на ковер у окна. За стеклом продолжало светить солнце, небо было нежно-голубым и ясным, и Баки начал старательно отгонять от себя мысли о том, что, возможно, только что обменял одну белую клетку на другую.