ПРОЛОГ
И так увидел я, что нет ничего лучше, чем наслаждаться человеку делами своими: потому что это – доля его; ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него? Глава 3 Книги Екклезиаста или Проповедника
Мунтеле-Маре (Большие горы). Нурменгард. 31 октября 1983* Подготовка ритуала была завершена. Узник невесело ухмыльнулся: тридцать восемь лет ожидания и подготовки гарантированного побега. Тридцать восемь лет ожидания содействия извне, и всё впустую. Ни былые соратники, ни родня не изъявили желания оказать помощь. Видно, прошлого раза им показалось достаточно. За дверью раздались шаги охраны, ухмылка переросла в оскал: обход опаздывал на четверть часа. Они позволили себе расслабиться, забыв, что здесь, в Нурменграде, содержатся самые опасные волшебники Европы. К его счастью, скучающий охранник четвёртого уровня, Стенли Твидл, пренебрёг приказом не общаться с заключенными и рассказывал иногда очень интересные новости… По телу разлилась боль, жаль, что он не смог справиться с наложенным на него проклятием без палочки. Даже смерть не поможет — не сбежишь к костлявой. Верный Твидл помог определить тип проклятия, помог разработать план побега. Шесть лет, ушедшие на то, чтобы втереться в доверие к охраннику тогда ещё второго уровня, а теперь пониженного до четвёртого и находившегося на грани увольнения, были потрачены не зря. Твидл оказался хитрым, пронырливым, но невезучим типом. Однако именно он придумал способ передачи выдержек из книг, которыми подменялись некоторые газетные объявления или статьи, в тех периодических изданиях,что сообщали о гибели очередного члена семьи Гриндевальда. Виновники многих смертей так и не были найдены, а сам Геллерт терялся в догадках: кто заказчик? С каждым годом список людей, за которых надо отомстить, рос. Недавно его пополнил его племянник, Тодеус. А открывал череду смертей его друг — Альбус Дамблдор — убитый неизвестным в марте 45-года, и Геллерт так и не смог вспомнить лица убийцы. Годы, потраченные на практику в окклюменции (что ещё делать в тюрьме?) показали печальную статистику: память была прорежена и изменена. И, кажется, его выживание не предполагалось. Он плохо помнил следующие несколько лет, но смог восстановить контроль над собственным разумом, и ещё два года понадобилось, чтобы окончательно прийти в норму. И тут в 66-м в Нурменгарде появился Твидл… Шум шагов затих, и у него было четыре часа, прежде чем появятся следующие. Небольшой кусок мела не оставлял следов на камне, так что не было возможности прикинуть, правильно ли начерчены руны. Когда последняя была нарисована, все тринадцать засветились бледно-зелёным светом. Устроившись поудобнее в рунном круге, Геллерт стал бормотать рифмованные палиндромы, которые возвращались к своему началу подобно змее, заглатывающей собственный хвост. Вскоре он почувствовал, как сжимается его сознание до состояния почти болезненной сосредоточенности и ясновиденья. Сознание отделялось от тела, сердце билось все медленнее и, наконец, остановилось окончательно. Сознание рухнуло куда-то во тьму, Геллерт надеялся, что всё получилось. Сознание возвращалось медленно, глаза удалось открыть неимоверным усилием воли. Его раздражал какой-то звук: то ли вой, то ли плач. – Этот ещё жив, – раздался гулкий бас. Его подняли и куда-то понесли. Почему он такой маленький? Мелькнули длинные тёмные волосы, а потом белые, но, тоже длинные. – И что с ним делать? – брезгливо спросила какая-то женщина. – … Отдадим родне, он может нам понадобиться. А может и нет, увидим, – отозвался мужчина. – Сомнус. (лат. Somnus сон) Литтл Уингинг, Хартфордшир*, Британия. Пять лет спустя. Невысокий, средней комплекции, темноволосый мальчик в нелепых очках-велосипедах, не спеша, возвращался из школы. Вечер понедельника 31 октября был промозглым и ветреным, улицы однотипно украшены к празднику. Геллерта терзала скука. Пять лет! Пять мордредовых лет в теле ребёнка! Жил бы он в Болгарии, то на следующий год пошёл бы в Дурмстранг. А здесь ещё лет шесть ждать, если он правильно помнит возраст поступления в Хогвартс. Он был уверен, что смог занять тело мага (слава духам мужское!). Пара спонтанных магических выбросов изрядно впечатлила кузена этого тела, поэтому тот не рисковал больше задирать мальчика, но вот твердить о странностях стал с удвоенной силой, в чём его поддерживали Дурсли-старшие. Геллерт был даже благодарен им за это: они невольно создали и усилили барьер отчуждения вокруг него, что надёжно избавило от общения с малолетками. Со взрослыми было сложнее: по случайным взглядам и обмолвкам Геллерет знал, что эти не-маги, Дурсли, знали о магии и ненавидели её. Его жизненный опыт позволял разглядеть у Петуньи и лёгкую зависть, и страх перед ним и… за него. Это удивляло ровно пять минут, пока он не сложил обрывки информации: сестра Петунии была ведьмой первого поколения. Сёстры в прошлом хоть и поссорились, но смогли преодолеть размолвки, и теперь Петунья опасалась за последнее, что осталось от сестры. Тем более, он испытывал к этим не-магам нечто вроде благодарности: они обеспечили его убежищем на долгие десять лет, не досаждали нотациями, наподобие "магия – зло"! Его просто убрали в дальний угол, в самую маленькую комнату, чтобы не отсвечивал, и оставили в покое. «Интересно, что она скажет или сделает, если узнает, что от сестры у неё ничего не осталось, кроме воспоминаний? Что тогда 31 октября погибли не только сестра с мужем, но и её племянник, Генри Поттер?» – от риторического вопроса (он всё равно не собирался признаваться) его отвлек раскат грома. Приближалась гроза. И это в конце октября! Геллерт стал лихорадочно соображать, какие заклятия могли вызвать такую погоду. В естественное происхождение он не верил, а на ум ничего не приходило, разве что какое-то способное вызвать дождь магическое создание… Несколько десятилетий назад он бы над этим посмеялся, но воспоминания о нелепом проигрыше какому-то там магозоологу… Проходя мимо перекрёстка улицы Магнолий с улицей Глициний, Геллерт, несмотря на плохое зрение и дурно подобранные очки, заметил серую сутулую фигуру, передвигающуюся какими-то дёргаными шагами, на первый взгляд напоминавшую стрыгу*. Маг ощутил сильнейший дискомфорт: при наличии палочки он справился бы с упырём в два счёта. Даже подчинил тварь своей воле. Без палочки подчинение упырей — длинная, на тридцать шесть символов, рунная цепочка. Геллерт оборвал размышления о способах захвата стрыги, так как она днём на улице! И что с того, что осень, темнеет рано, к тому же тучи создавали впечатление, что наступила ночь? Кто-то притащил сюда эту тварь. В принципе, на остальных жителей ему плевать, но вот его не-маги удобны: даже не взирая на навязанную работу по дому, у него полно времени на изучение прошедшей мимо информации. И информация ему не нравилась: кто-то специально ставил эксперименты над Британией. Причём с размахом влезая в дела не-магов, затягивая англичан в авантюры, не приносившие ничего хорошего. Так кто-то (возможно даже не один, возможно даже маг) отговорил Эдуарда VIII от брака с Уолис Симпсон, числившейся то ли любовницей, то ли официальной фавориткой, то ли курьером между нацистами и Эдуардом, который поддержал немцев не только деньгами, но и войсками. А он, Геллерет, наблюдал, как союзники уничтожают бомбами остров, в частности, Лондон. И только после того, как бомбы разнесли Косую аллею и часть Лютного проулка, его друг юношеских лет прислушался к его словам и за несколько лет смог добиться содействия министра магии, а через него и премьер-министра в свержении Эдуарда… Горькая усмешка искривила губы шестилетнего мальчишки: а ведь он тогда хотел предотвратить очередную глобальную войну. А ему не поверили, даже родная семья, несмотря на то, что дар предвиденья всегда был силён в их семье, проявляясь в каждом поколении… На душе стало тоскливо: он не любил вспоминать тот период, когда после смерти жены, пусть и не особо любимой, умершей в первую общеевропейскую войну, творил дичь в попытках предотвратить вторую такую войну… А оказался одним из её виновников. Юношеский максимализм прошёл, и он не считал себя движущей силой истории, одной из многих – да, но не главной… Дом №4 по Тисовой улице был также стандартно украшен к Хэллоуину, хотя и Вернон, и Петунья в гостиной и без свидетелей откровенно выражали недовольство это нелепой традицией. Обычно в четвёртом часу Петунья была дома, в гостиной, и смотрела свой любимый сериал «Мэнсфилд Парк», но сейчас окна были темны. Геллерт, за пять лет так и не привыкший к своему новому имени, не собирался ждать на улице. Убедившись, что на улице никого нет, он подошёл вплотную к двери, как она распахнулась, а стоящая за ней Петунья прошипела: – Быстро заходи, мальчишка! Пожав плечами, он проследовал в свою комнату, что вызвало очередной приступ мрачного веселья: из собственного замка переехать в собственный же замок в качестве арестанта, а сейчас в комнату, бывшую в три раза меньше его прошлой камеры, словно мальчик — ненужная вещь, которую жалко выбросить! Зато здесь никто не беспокоил, и он смог устроиться так, как ему надо: под рукой были книги, пусть и библиотечные, учебники не-магов, в двух объединенных ящиках небольшого письменного стола лежала криво склеенная коробка с нанесенными на неё рунами, обеспечившими незримое расширение, где лежали листы с собранной информацией и копии двух политических карты Европы: современная и за 1930 год. Устроившись в своём убежище, Геллерет задумался, вспоминая рунную защиту от низшей нечисти. Ему потребовалось две с половиной недели, чтобы нанести её во всех помещениях дома. А в это время в вечерних новостях и в газете «Уингинг Таймс» передавались печальные и ужасные новости о маньяке, убивавшем и расчленявшем своих жертв, коих насчитывалось уже четыре. Первой была Энни Смит с семьёй, жившая на улице Глициний 6, через четыре дня была убита семья профессора Мейси, жившая в доме №3 на площади Эйр, ещё через четыре был обнаружен Джон Доу рядом с шоссе Магнолий. И последний пока труп был найден в собственном доме № 36 по Лондонской дороге. Геллерт постарался как можно быстрее закончить рунные цепочки, слишком уж странный был разброс убийств: два так чуть ли не рядом с домом, другие — в соседнем районе города. Начала разыгрываться паранойя: мертвецы бывают такими упрямыми… Пока маг наносил руны, он решил всё-таки прибрать стригу себе, еще будет время подчинить её себе, разорвать связь с предыдущим владельцем и наложить своё контролирующее заклятие. Не пойдёт же неизвестный в суд требовать себе своё, в самом деле? К концу третьей недели защита от низшей нежити покрывала весь дом. И только на одном окне первого этажа, выходящем на задний дворик, была оставлена не до конца начерченная руна, что позволило бы твари попасть внутрь, где её поджидала ловушка: удерживающий круг и кусок кварца, полученный от Дадли за помощь в подготовке к тесту по естественным наукам. Пару дней пришлось потратить на аккуратное выпиливание куска половицы в центре ловушки, нанесение на нее, так называемой, связывающей или центральной руны, а потом на расположение минерала под доской. Прошло четыре недели, приближалось рождество. Убийства переместились в другие районы города. Люди нервничали и требовали от полиции поимки маньяка, копы сбивались с ног в поисках неуловимого убийцы. А Геллерт ждал и смотрел: появятся ли здесь мракоборцы? И либо их не было, либо они хорошо скрывались. На Рождество Дурсли поехали в гости к Полкиссам и не стали брать с собой племянника, оставив того дома: во-первых, потому что его не звали, а во-вторых, скинуть на кого-то не было возможности, так как тех, кто мог присмотреть, не нашлось. Дурсли, уехали, а Геллерт поднялся на второй этаж и нанёс защиту от нежити в спальне родственников, так как это была единственная незащищенная комната. Тишина давила. По его мнению, дом был слишком новым: ничего не скрипело и не шуршало. Обойдя дом и придирчиво проверив руны, Геллерт уселся в гостиной и включил телевизор: по одному из каналов начался какой-то сериал, и под бодрую музыку заставки появилось название "Санта Барбара". Не зная, чем себя занять, Геллерт не стал выключать это изобретение магглов, которое приносило ему пользу ранее: в силу какого-то акустического дефекта в коридоре был прекрасно слышен телевизор, что позволило хоть как-то следить за новостями, раз уж не получается посмотреть. – Старею, – прошептал он, невольно увлёкшись движущимися картинками, и поморщился от неприятных воспоминаний, периодически накатывавших на него. – «Это всё-таки лучше бомб» Прошло около часа, сериал кончился, и начался музыкальный час. Внезапно раздался звук разбитого стекла и вой пойманного в капкан зверя. Геллерт замер, прислушиваясь, вой замолк, раздался скрежет когтей по доскам. Затянет или нет? Тихо встав с дивана, Геллерт направился к окну гостиной — так его не заметят из коридора. Ловушка работала слишком медленно, а без палочки он беспомощен как ребёнок. Не очень культурно выпав из окна, Геллерт поморщился: с такими физическими данными он не то что всякую мелочь не упокоит, он даже убийц своей семьи не найдёт. Маг напомнил себе, что обязательно надо будет при первой же возможности связаться со Стенли Твидлом и узнать, что он нашёл. Не успел он отойти от дома, как подъехала полиция, вызванная бдительными соседями, заметившими кого-то в сером, очень похожего на описание убийцы. Пока полицейские осматривали дом, вернулись Дурсли, к которым сразу же пристали стражи порядка с очень странными и неудобными вопросами. Пришлось Геллерту, отыгрывая детскую непосредственность, спасать Дурслей от пристального внимания государственных органов рассказом о подхваченной им ангине, из-за которой он пропустил посещение местного торгового центра и центральной площади, где было устроено празднование, на которое он хотел попасть, но по собственной глупости заболел. Копы либо поверили, либо сделали вид, что поверили, а из дома вышел следователь и заявил хозяевам: – Судя по следам, вломившихся было как минимум двое: один перевернул всё на первом этаже, второй – на втором. Задержать их не смогли, при виде нас преступники убрались из дома. Сейчас специалисты закончат с осмотром, тогда можете зайти. Дурсли и Геллерт сели в машину и остались ждать завершения следственных действий. Когда полицейские закончили, Дурсли пошли осматривать дом, который оказался не настолько разгромленным, как они опасались: дверь в чулан была вырвана, всё внутри перевернуто, инструменты валялись на полу, у многих электроинструментов оторваны провода, на кухне двери со шкафов тоже сорвали, часть посуды была разбита. На втором этаже хаоса было побольше: двери выбиты, обивка мебели, матрасы на кроватях были порваны, одежда вывалена из шкафов и свалена в кучу, некоторые вещи были порваны. Гелерта больше всего разозлила порванная коробка с записями. Прошло несколько недель, прежде чем Геллерет смог добраться до ловушки для стрыги. Кристалл посерел, что свидетельствовало о сработавшем капкане. У него была первая нежить в коллекции, и единственное, что он с ней может сделать — привязать к камню, используя способ, изобретенный кем-то ещё в Дурмстранге. Как не старался, но не мог вспомнить имя. Пока он рассматривал потускневший и потерявший прозрачность камень, Геллерт понял свою ошибку: такой камень неудобно держать, а отшлифовать – значит выпустить стрыгу без возможности загнать обратно. Зачаровать же камень на выпускание нежити и втягивание её обратно он не мог без палочки, а переложить заклятие можно даже не пытаться: никто так и не смог сделать это. 1993 Прошедшие годы были тихими и спокойными, убийства в Литтл Уингинг прекратились ещё в 88-м, со временем истерия сошла на нет, убийцу так и не нашли, как и не нашли вломившихся в дом Друсль. Генри записался в школьную секцию и через несколько лет перестал быть тем тощим, неуклюжим мальчишкой: появились намёки на мускулы и улучшилась координация, перестало сбиваться дыхание при длительном беге. Началось лето, закончилась начальная школа, в которой Генри Поттер, невысокий, тощий очкарик, племянник четы Дурслей, считался гением, в то время как Дадли с компанией не страдали выдающимися результатами учёбы. Учителя просто считали их шестёрками невзрачного малолетнего гения. Директор начальной школы, миссис Джейн Смит, связавшись с Дурслями, предложила направить их талантливого племянника в школу для вундеркиндов «Кендрикс», но Поттер отказался, заявив, что не считает себя гением, а просто любит читать. Вернон, ознакомившись со стоимостью обучения в названной школе, был удивлён — всей годовой прибыли его фирмы не хватило бы на оплату учёбы — и испытал огромное облегчение, когда странноватый племянник жены первым заявил, что не потянет обучение в этой академии. Дадли записали в «академию Смелтингс» (англ.«Smeltings Academy»), где раньше учился Вернон. Геллерту Петунья сообщила, что его записали в «Хай Камеронс», но прибывшая 31 июля женщина внесла серьёзные коррективы в планы Друслей. – Меня зовут Минерва МакГонагалл и я заместитель директора школы чародейства и волшебства «Хогвартс». – Я думала, вы уже на пенсию ушли, мадам заместитель директора, – холодно заметила Петунья Дурсль, не испытывая особой радости при виде старой знакомой. МакГонагалл с удивлением посмотрела на магглу и поняла, что никак не могла вспомнить, где видела её лицо, а та не спешила облегчать ей жизнь. – Может, наконец, скажите, зачем вы пришли? – подал голос Геллерт, выглянув из-за спины кузена. – Ах, да! Извините! Я пришла сообщить, что проживающий здесь студент, Генри Поттер, – у МакГонагалл, перехватило дыхание, она поняла, кто эта маггла: родственница Лили Эванс, сына которой хотел повидать их лесник Хагрид, так как Лили в замужестве Поттер, одна из немногих, кто не боялся лесника, поддерживал с ним связь по переписке и заходил после школы. Иногда с ней в гости забегал и её муж, Джеймс Поттер. – зачислен на первый курс Хогвартса. Дурсли переглянулись: племянник не выдавал никаких странностей, если не считать того, что он превосходил своими успехами своих сверстников на порядок. Но никакой паранормальщины в доме не было. – Хм… Я-то считала, что зачисление происходит после неких магических всплесков, так вот ничего такого не было… мадам МакГонагалл, – протянула Петунья, виновато покосившись на мужа. – Был всплеск. Согласно нашим данным 25 декабря 1988 года, – обрадовала МакГонагалл, недоумевая от странной реакции семейства: если тот белобрысый и толстый мальчишка был искренне удивлён и не понимал, что за шутки тут шутят, то остальные трое явно были в курсе. Черноволосый мальчишка не выказывал ни страха, ни недоверия, ни удивления, ни радости. Мужчина выглядел, скорее смущенным, чем растерянным, а вот на лице женщины была заметна тень сожаления, приправленная облегчением. – «Что здесь происходи, Мэрлин разбери?» – Что ж… – Петунья посмотрела на мужа и сына. – Я сейчас. Она вернулась через несколько минут с достаточно пухлым стандартным конвертом и протянула его племяннику. – Здесь ключ от твоего сейфа 687 в Гринготсе, он был вместе с твоими документами, – Петунья сунула конверт растерянному племяннику. – Я думаю, вам надо успеть пройтись по магазинам. Геллерт взял куртку, во внутренний карман которой положил конверт с документами, схватил свой рюкзак и вышел за МакГонагалл. – Запомните, он поехал поступать в … – Минерва уже не расслышала. Они дошли до автобусной остановки, где, выбрав уеденное место и наложив чары хамелеона на себя и на мальчишку, МакГонагалл трансгрессировала в деревню Хогсмит. – Мы в Хогсмите, мистер Поттер, единственной магической деревне Британии. Сейчас общественным камином отправимся в Косую аллею, где купим всё необходимое к школе вот по этому списку… «Всё! Генри Поттер, так Генри Поттер!» – подумал Геллерт, вскрывая конверт. Благодаря привычному приёму окклюменции его имя и кое-какие моменты скользнули в самую глубь сознания, перемешавшись с другими, не имеющими к нему никакого отношения. При самом неудачном раскладе всю эту мешанину сочтут обрывками фильмов, спектаклей, сюжетами книг. Он тут же вознёс хвалу духам: МакГонагалл уже направлялась в сторону здания с общественными каминами — и тут же очень понадеялся, что смог удержать на лице скучающее выражение.ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС» Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент Международной конфедерации магов) Дорогой мистер Поттер!
Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля.Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора!
Генри испытал сложно преодолимое желание вломиться в Хогвартс, похитить этого Альбуса Дамблдора и спросить, кто он, духи его раздери, такой? Он успокоил себя тем, что это может быть тёзка, сын или вообще внук. У Ала была семья, как раз в начале двадцатых годов, он ею обзавёлся. Как и он… – Не переживайте, мистер Поттер, все волнуются в первый раз, – сказала МакГонагалл. Поттер кивнул. – Зайдите в камин, возьмите горсть вот этого порошка и очень чётко произносите «Косая аллея». Генри выполнил инструкции и вышел, точнее выпал, из камина по названому адресу, пробурчав о чудесном способе перемещения в пространстве. Послышались смешки в большом прямоугольном зале. Было не слишком людно, а около соседнего камина стояли два светловолосых мальчика: один на вид лет шестнадцати, второй – одиннадцати. – Это ещё что! Я вот в свое первое перемещение та-а-ак выпал из камина! – протянул младший блондин, старший улыбнулся. – Я Энтони Голдштейн, а это мой брат Стивен. – Я Генри Поттер, – потирая ушибленную коленку, представился Гарри, которому фамилия казалась знакомой. – Итак, мистер Поттер, вы, я вижу, познакомились с капитаном квидичной команды Хаффлпаффа и его… братом. Надеюсь, мистер Стивен Голдштейн, вы будете усерднее заниматься трансфигурацией. – Конечно, профессор, – подтвердил Стивен и в сопровождении брата двинулся к выходу. На улице они пошли налево, мимо различных магазинов поддержанных мётел, магазина с карточками из шоколадных лягушек. Попадались и пустые магазины, если судить по запыленным окнам и облупившимся вывескам. Генри страдал: Тисовая улица была немноголюдной и тихой, а здесь толпа народу, а главное, стайки детей, носившиеся по улице. Уже сейчас Генри внутренне содрогался от ужаса: девять с половиной месяцев в году в закрытой школе! Но для него это был единственный доступный способ легализовать свои знания по магии и найти ответ на очередной вопрос: кто этот директор Хогвартса. – После вас, профессор МакГонагалл, – сказал старший Голдштейн, когда они подошли к стойке администратора. – Благодарю, – сказала Минерва, и обратилась к администратору, перед которым стояла небольшая бронзовая табличка с выгравированным именем «Богрод». – Добрый день, мистер Богрод, мистер Поттер желает снять деньги со своего счета. – Ключ! – гоблин протянул руку, и Генри вытащил из кармана конверт, вскрыл его и отдал гоблину. И пока тот рассматривал переданное, мальчик заглянул в конверт: там действительно лежали бумаги. – Отлично. Крюкохват! Проводи людей к сейфу 687. Следующие! Появился гоблин, названный Крюкохватом, проводивший Поттера с профессором до тележки, что с бешенной скоростью минут за семь доставила до нужной ячейки. «Вот, где надо американские горки устраивать», – подумал Генри, с радостью выбравшись из средства передвижения. Гоблин открыл дверь, и перед посетителями предстала пещера средних размеров, в которой находилось множество золотых, серебряных и бронзовых монет. По прикидкам Генри, здесь находилось около пятидесяти – семидесяти тысяч. – Золотые - это галлеоны, серебряные - сикли, бронзовые - кнаты, – пояснила МакГонагалл. – Один галлеон равен 17 сиклям, или 493 кнатам, или пяти фунтам стерлингов. Один сикль равен 29 кнатам. Поттер бросил по паре пригоршней галлеонов, сиклей и кнатов в рюкзак. Ещё одна бешеная гонка, и, обменяв несколько галеонов на фунты, они направились по магазинам. Генри просмотрел список, невольно сравнивая его с тем, что он помнил из Дурмстранга. Пока шла примерка и подгонка одежды, он размышлял, какая же странная вещь эти мантии... Хотя обязательный плащ Дурмстранга тоже та ещё вещица: и распахивается, и задувает, и рукам мешает, однако носите студенты и не жалуйтесь. А здесь что-то напоминающее рясу монахов того старого монастыря, что рядом с деревней, в которой он вырос. Молодая продавщица, выдав заказ, тихо шепнула хозяйке мадам Малкин: «Побольше бы таких клиентов». Меланья Малкин только кивнула. Действительно очень спокойный и вежливый мальчик: делал, что просили, не ёрзал, не дергался, когда Мина случайно попадала булавкой не только по ткани, даже попрощался и пожелал удачного дня. Книжный, аптека, магазин котлов - всё это заняло не более двадцати минут. Наконец, магазин Олливандера, находившийся в маленьком обшарпанном здании. С некогда золотых букв «Семейство Олливандер – производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры» давно уже облетела позолота. На пыльной витрине на выцветшей фиолетовой подушке лежала одна единственная палочка. Когда они вошли внутрь, где-то в глубине магазина зазвенел колокольчик. Помещение было крошечным, вглубь помещения уходили стеллажи, заполненные тысячами узеньких коробочек. В ожидании продавца, МакГонагалл присела на высокий тонконогий стул. – Добрый день, — послышался тихий голос. Генри обернулся: перед ними стоял пожилой человек, от его больших почти бесцветных глаз исходило странное, прямо лунное, свечение, прорезавшее магазинный мрак. – И как вас звать, молодой человек? – Здравствуйте, Я Генри Поттер, – Генри склонил голову. – О, да. Я и не думал, что увижу вас, Генри Поттер. Я полагал, вы будете у американской родни… – старичок покивал головой, и направился к полкам. – У вас глаза вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы. А вот ваш отец предпочел палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов. Тоже очень гибкая. Чуть более мощная, чем у вашей матери, и великолепно подходящая для превращений. Да, я сказал, что ваш отец предпочел эту палочку, но это не совсем так. Разумеется, не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника… Какой рукой вы держите палочку? – без всякого перехода спросил мастер. Мистер Олливандер вытащил из кармана длинную линейку с серебряными делениями. – Правша! – Вытяните руку. Вот так, – старик начал измерять правую руку Гарри. –Внутри каждой палочки находится мощная магическая субстанция, мистер Поттер, – пояснял старик, проводя свои измерения. – Это может быть шерсть единорога, перо из хвоста феникса или высушенное сердце дракона. Каждая палочка фирмы «Олливандер» индивидуальна, двух похожих не бывает, как не бывает двух абсолютно похожих единорогов, драконов или фениксов. И, конечно, вы никогда не достигнете хороших результатов, если будете пользоваться чужой палочкой, – мистер Олливандер отошел к полкам и начал снимать с них одну коробочку за другой. – Что ж, мистер Поттер, для начала попробуем эту. Бук и сердце дракона. Девять дюймов. Очень красивая и удобная. Возьмите ее и взмахните. Генри взял палочку в правую руку и взмахнул, но мистер Олливандер сразу же вырвал ее из руки. – Эта не подходит, возьмем следующую. Клен и перо феникса. Семь дюймов. Очень хлесткая. Генри попробовал, и опять, едва он успел поднять палочку, как она оказалась в руках мистера Олливандера. – Нет-нет, берите эту – эбонит и шерсть единорога, восемь с половиной дюймов, очень пружинистая. Давайте-давайте, попробуйте ее… нет. Может эта? Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая прекрасная палочка. Тоже нет…. Не волнуйтесь, мистер Поттер, ваша палочка непременно найдётся… Олливандер прошёлся около полок, рассматривая коробки… и вернулся сразу с десятью коробочками. Генри начал испытывать скуку: в прошлый раз, Эрнест Краузе, подобрал ему палочку очень быстро минут за десять, а тут он пробует, пробует и снова пробует… – Попробуйте вот эту! Осина и сердечная жила дракона, одиннадцать с половиной дюймов, гибкая… – палочка выбросила красные искры. – Прекрасно! С вас шесть галлеонов и семь сиклей. – Вы выбрали питомца, которого возьмёте с собой? Рекомендую сову, почту носить будет. – Нет. Почту кому? Надо будет, одолжу. А другие не нужны. С покупками было покончено, и МакГонагалл показала главный выход из аллеи в Лондон, паб «Дырявый котёл», как открывать проход из в паба в аллею, также профессор отдала билет на поезд и объяснила, как попасть на нужную платформу. Посадив Поттера на автобус до Литтл Уингинга, МакГонагалл трансгресировала по своим делам. Поминая добрым словом будущего профессора, Поттер с пересадками добрался до 4 дома по Тисовой улице… где стал просматривать купленные книги. По зельям многие варианты соответствовали тому, что он помнил из школьной, но у некоторых похожими были только названия, а вот ингредиенты другими. Дадли, который с утра извёлся от любопытства, несмотря на свою комплекцию, просочился в его, Генри, комнату и сунул нос в книги. – Крутые твари! – вынес вердикт Дадли, закрывая книгу Скамандера, и, направившись к выходу, заметил – Остальное ерунда! Генри хмыкнул: если б этот не-маг только знал, насколько это для него ерунда. Интерес представляла разве что история. Но информация в учебнике, пусть и двухтомном, была очень куцей. И он не представлял, кого о нужных фактах спрашивать. Просмотр книг занял всего две недели, не зная, чем ещё себя занять, Генри решил оформить подписку на «Ежедневный пророк». Маг выбрался из дома и направился в сторону автовокзала, когда на глаза ему попался 6 дом на улице Глициний, где последние пять лет никто не хотел жить из-за того давнего убийства, а наследники так и не могли его продать. Убедившись, что на улице не слишком много народа и что никто не смотрит в его сторону, Генри перелез через забор и заклинанием открыл дверь — всё равно контроля за его «подростковой магией» пока нет — и трансгрессировал в Хогсмит, а оттуда общественным камином на Косую аллею. Рядом с общественным камином обнаружилась лавка, продающая газеты и журналы, причём не только самый последний номер, но и предыдущие. Скучающий продавец поведал благодарному слушателю, что подписки на газеты оформляются только в издательствах, а почта доставляется совами. Исключением является разве что издательство «Голден гоблин», которое предоставляет за дополнительную и необременительную цену в три кната в месяц, или один сикель и семь кнатов в год доставку не обычным, а маггловским методом, в почтовый ящик. Выбрав номера журналов «Трансфигурация сегодня», «Практика зельеварения», «Проблемы чароведения» за этот год, и два журнала «Зеркало залива» Генри поморщился: стопка из 26 журналов была весомой, но в рюкзак влезла, как и десяток газет «Ежедневного пророка» и «Новостей магического мира». – 75 кнатов за «Новости магического мира» и «Ежедневный Пророк», плюс 264 сикля за 24 научных журнала, плюс 20 сиклей за «Зеркало»… – монотонно перечислил продавец. – Итого 286 сиклей и 17 кнатов, или 16 галеонов 14 сиклей и 17 кнатов. – Где находится «Голден гоблин»? – спросил Генри, доставая мешок с деньгами. – В Годриковой Лощине, где-то в центре деревни, – последовал ответ. Оставив в лавке 17 галеонов, из которых 2 сикля и несколько кнатов были платой за информацию, Поттер ушёл, а продавец, подкинув на руке сдачу, убрал её себе в карман. Направляясь к выходу, Генри ловил за спиной недовольное фырканье, иногда слышалось "маглокровка", а пару раз он услышал слово «грязнокровка». Рюкзак давил на плечи, мышцы начинали ныть, всё же 26 журналов для него пока ощутимый вес. На глаза попалась вывеска: «Чайная Розы Ли». Зайдя в кафе, он обнаружил небольшое помещение, оформленное в голубых и светло-коричневом тонах. Напротив входа располагалась барная стойка, за которой на стене висели полки с большими банками, заполненными разными сортами чая. Через пару секунд из подсобного помещения вышла девушка с короткими тёмными волосами, представившаяся как Дасмонд Ли. Во время заказа, она посоветовала новому покупателю сорт белого чая Шоу Мэй (寿眉 «брови старца») и несколько пирожных. Пока всё готовили, Генри зачаровал рюкзак на облегчение веса и расширение пространства, благо ему не надо было опять учиться невербальной магии. Он внезапно испытал досаду: ну не может 11-летка колдовать молча, а привлекать к себе внимание сейчас, пока он не восстановил рефлексы, крайне глупо… Вернувшись на Тисовую тем же способом, как и ушёл оттуда, Генри засел за купленные журналы. «Зеркало залива» вызвало двоякое ощущение: в нём печатались рассказы, главы из книг, стихи, и описания путешествий. Некоторые произведения были сущим кошмаром, действующим не хуже круциатуса. Часть не оставляла никакого впечатления, забываясь сразу после прочтения, а еще часть была вполне интересна и стоила потраченного времени. Главный плюс журнала был в том, что рассказы о путешествиях и приключениях были снабжены качественными фотографиями, которые облегчали трансгрессию, беспокоило только наличие ловушек. Изучение журналов и газет заняло всё оставшееся время. 1-го сентября Вернон отвёз сына и Генри в Лондон. Дадли высадили около академии, расположенной на Брансвик Парк Роад, рядом с парком Барнет, а племянника высадили на вокзале Кинг Кросс в начале одиннадцатого утра. Пройдя сквозь барьер, разделяющий платформы 9 и 10, Генри с любопытством посмотрел на поезд: он-то думал, что это шутка, и до школы добираются через портал или камины, а вокзал же выбрали, чтобы не привлекать внимания к толпе людей. Занеся вещи в третий от конца вагон и найдя пустое купе, Генри достал недочитанный журнал по чарам. Без десяти минут одиннадцать в купе заглянул высокий для своих лет тёмно-русый мальчик и спросил, может ли он присоединится. Генри кивнул, пытаясь понять, почему мальчишка кажется таким знакомым. Кажется, он видел его где-то несколько раз, но вот где? Попутчик не спешил знакомиться и заводить беседы, и, посматривая на журнал Генри, достал из сумки «Собаку Баскервилей». Около полудня в купе заглянули двое: девочка с растрепанными волосами и пухлый светловолосый мальчик, потерявший жабу. Во втором часу дня прошла продавщица еды. Половину ассортимента составляли сладости, вторую – котлеты с картофельным пюре. Поезд ехал очень медленно, и это раздражало Генри, даже старая электричка из Уингинга до Коукворта, на который он с Петуньей и Дадли ездили на похороны её матери, Эмили Эванс, года три назад, была быстрее. В начале седьмого машинист сообщил, что поезд подъезжает к станции Хогсмит. На платформе их встретил высокий, около двух с половиной метров высоту, мужчина, черноволосый, чернобородый. – «Эти английские маги идиоты! Это же надо клепать химер с применением великанов. Хотя как раз такой охранник в школе магии самое то. Но почему не обращают внимание другие? Они знают или валят на костерост?» – Генри мысленно выругался, ему действительно было всё равно — это знание не мешало искать информацию, но и не облегчало её поиск. Высокий встречающий, назвавшийся Хагридом, провёл первокурсников по тропинке к озеру, где они расселись в лодки, что доставили детей к огромному замку. Из лодочного сарая был долгий путь в холл, где учеников передали знакомому Генри профессору, Минерве МакГонагалл, которая провела ещё через пару лестниц и коридоров в небольшой зал, сказала подождать — скоро будет готово к распределению. Рядом с Генри оказался парень, с которым он ехал в купе и который громким шёпотом спросил, почему тут всё так коряво устроено: неужели нельзя было всё подготовить за то время, что они катались на лодках или вообще за лето. Раздались смешки, фырканье и недовольные возгласы. – Ещё один… магглорожденый со своим мнением пришёл! – театральным шёпотом сказал блондин, стоявший рядом с двумя крупными темноволосыми парнями, которые из-за своей массивности выглядели старше своих лет. Парень недовольно посмотрел на блондина, но развивать спор не стал, тем более, в зал вплыли 4 приведения, которые то ли агитировали за свои факультеты, то ли запугивали студентов. Вернулась МакГонагалл и попросила всех следовать за ней в Большой зал. Первокурсники вертели головами, пытаясь разом увидеть всё. Генри не волновал ни зачарованный потолок, ни речь профессора, о том, что они должны встать в шеренгу около учительского стола для распределения, ни шляпа, зачем-то водружённая на табурет. Человек в центре преподавательского стола, скорее всего, был директором, и выглядел он на все 110 лет, а не на 70. Задумавшись, он пропустил начало песни Распределяющей шляпы, а когда прислушался, услышал ужасное пение: …. я некрасива на вид, но строго меня не судите. Ведь шляпы умнее меня не найти, что вы там ни говорите. Шапки, цилиндры и котелки красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, я бы съела себя на обед…. Само и исполнение и нескладные вирши были прекрасной заменой многим проклятиям. Песня кончилась, и профессор МакГонагалл шагнула вперед, в руках она держала длинный свиток пергамента. – Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, – произнесла она. – Начнем! Аббот, Ханна! Девочка с белыми косичками и порозовевшим то ли от смущения, то ли от испуга лицом, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла Шляпу и села. Шляпа, судя по всему, была большого размера, потому что, оказавшись на голове Ханны, закрыла не только лоб, но и ее глаза. А через мгновение... – Хаффлпафф! — громко крикнула Шляпа. Те, кто сидел за крайним правым столом, разразились аплодисментами. Ханна встала, пошла к этому столу и уселась на свободное место. – Боунс, Сьюзен! – Хаффлпафф! — снова закричала Шляпа, и Сьюзен поспешно засеменила к своему столу, сев рядом с Ханной. – Бут, Терри! – Райвенкло! Теперь зааплодировали за вторым столом слева, несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы пожать руку присоединившемуся к ним Терри. Мэнди Броклхерст тоже отправилась за стол факультета Райвенкло, а Лаванда Браун стала первым новым членом Гриффиндора. Крайний слева стол взорвался приветственными криками, и Генри увидел среди кричавших рыжих близнецов. Миллисенту Булстроуд определили в Слизерин. – Финч-Флетчли, Джастин! – Хаффлпафф! Генри заметил, что иногда Шляпа, едва оказавшись на голове очередного первокурсника или первокурсницы, практически молниеносно называла факультет, а иногда задумывалась. Так, Симус Финниган, светловолосый мальчик, стоявший в шеренге перед Генри, просидел на табурете почти минуту, пока Шляпа не отправила его за стол Гриффиндора. – Гермиона Грэйнджер! – Гриффиндор! — выкрикнула Шляпа. Когда вызвали Невилла Лонгботома, мальчика, что все время терял свою жабу, тот умудрился споткнуться и упасть, даже не дойдя до табурета. Шляпа серьезно задумалась, прежде чем выкрикнуть «ГРИФФИНДОР». Невилл, услышав свой вердикт, вскочил со стула и бросился к нужному столу, забыв снять Шляпу. Весь зал оглушительно захохотал, а спохватившийся Невилл развернулся и побежал обратно, чтобы вручить Шляпу Мораг МакДугал. Когда вызвали Малфоя, он вышел из шеренги с ужасно важным видом, и его мечта осуществилась в мгновение ока – Шляпа, едва коснувшись его головы, тут же заорала: – СЛИЗЕРИН! Малфой присоединился к факультету, мальчик выглядел необычайно довольным собой. Не прошедших отбор первокурсников оставалось все меньше. Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перкс и, наконец, очередь дошла и до Гелерта. – Поттер, Генри! Сев на табурет, Генри понадеялся, что блох в шляпе нет. «Молодой человек! Я бы вас попросила!» – в ментальном голосе послышалось нечто похожее на раздражение. – «И что с тобой делать? Есть ум и стремление к знаниям… к власти… любыми путями… Так куда вас? Райвенкло? Или Слизерин?» Генри задумался: если принять песню шляпы за чистую монету, то подручных проще всего набрать в Слизерине. Но вот по тем огрызкам доступной ему информации о родителях этого тела… его родителях… что-то не хорошее устроили именно выходцы со Слизерина. В прошлом месяце Петунья рассказала, что её отношения с сестрой нормализовались после её пятого курса, когда Лили окончательно разорвала дружбу с тем отвратительным мальчишкой, Северусом Снейпом… «Уважаемая шляпа, Райвенкло, пожалуйста» – РАЙВЕНКЛО! Сев за стол своего факультета и поздоровавшись с однокурсниками Генри посмотрел на преподавательский стол. Молодых преподавателей особо не было: тот человек в тюрбане и не похожий на араба, слева от него женщина в чёрном, тоже немногим старше тридцати, рядом с ней сидел карлик, которому было около пятидесяти, одетый в серебристо-синию мантию, потом было пустое кресло, явно для профессора МакГонагалл, далее директор, кем бы он не был, слева от него сидела полная женщина в жёлто-коричневой мантии, лет пятидесяти на вид, еще левее сидел молодой мужчина лет тридцати, одетый в чёрное с зелёным… Северус Снейп. Именно его лицо Генри видел в воспоминаниях Петунии, когда применил поверхностную легелименцию, и именно его Петунья недолюбливала и презирала. – Кто этот человек в фиолетовом тюрбане? — спросил Генри своих соседей. – На араба вроде не похож… – Это Квиринус Квиррелл, профессор маггловеденья, – ответил сидящий недалеко от них парень. Генри навскидку не смог даже определить возраст. – Рядом Аврора Синистра, профессор Астрономии, затем наш декан Филиус Флитвик, потом профессор МакГонагалл, она как раз распределяет первокурсников, преподаёт трансфигурацию и является деканом Грифиндора, директор Альбус Дамблдор, затем декан Хаффлпаффа и профессор гербологии Помона Спраут, далее декан Слизерина и преподаватель Защиты от Тёмных Искусств Северус Снейп… Генри не слушал дальнейшее перечисление преподавателей, а рассматривал Дамблдора и Снейпа, к которым у него было несколько вопросов, в частности, Снейп тоже был обладателем длинных чёрных волос… а тогда десять лет назад кто-то длинноволосый и черноволосый присутствовал в доме Поттеров. Не то, чтобы у Генри были какие-то претензии к нему или тем, кто пришёл к Поттерам, но при наличии родителей-магов, поиск информации о волшебном мире был бы начат давно, ещё лет пять-шесть назад… Тем временем, осталось всего пятеро первокурсников: Томаса Дина отправили на Гриффиндор, Лизу Турпин – на Райвенкло, Уизли Рональда – на Гриффиндор, где его радостно приветствовало ещё несколько таких же рыжих. Следующий студент сильно удивил Генри. – Уильям Маунтбеттен-Виндзор! – тот мальчишка, что ехал в купе с Поттером, сел на табурет. – Принц Уильям Уэльский? – слышались на разных столах вопросы. Некоторые студенты, в основном чистокровные, фыркали, другие, полукровки и маглорождённые, с интересом смотрели на парня, идущего к столу Райвенкло. На этом фоне распределение последнего в списке Блейза Забини на Слизерин осталось не замеченным даже самими слизеринцами. «Как тебя вообще пустили к магам? Не достаточно перспективный? Или…?» – предвкушающая улыбка скользнула по губам Генри. Эта загадка обещала развлечение на ближайшие месяцы, а то и годы. Когда шум в зале утих, со своего места поднялся директор, поздравил первокурсников с поступлением, а всех остальных с возвращением, и провозгласил начало праздничного пира, по окончании которого все студенты затянули гимн Хогвартса. Старосты показали ученикам дорогу в башню Райвенкло, вход в которую закрывала статуя орла, что, как только к ней подошёл староста, спросила: – Скручена, связана, на кол посажена, а всех по небу катает? – Летающая метла, – ответил староста. Статуя отодвинулась, открывая проход в гостиную, оформленную в светло-синих тонах с множеством шкафов, заполненных книгами, тетрадями и свитками. – Я, Алисия Шафик, староста седьмого курса, – представилась невысокая полная девушка и продолжила. – А это Джошуа Олливандер, староста 7 курса и школы. Старосты шестого курса: Алиша Бруствер и Гуран Шекелболт. И старосты пятого курса: Пенелопа Кристал и Роберт Хиллиард…______________________________________________________________ Брустверы в оригинале Шекелболты, но у меня это разные фамилии ______________________________________________________________
– Как вы заметили, у нашей гостиной паролем является правильный ответ на заданный вопрос. В некоторых случаях ответ не всегда один… – продолжил Олливандер и, указав на две неприметные двери, продолжил. – Спальни мальчиков по левой лестнице наверх. Спальни девочек направо. На дверях написаны фамилии. Вещи уже доставлены. Младшие курсы стали разбредаться по комнатам, старшекурсники же остались внизу. Генри внезапно осознал, что желание убивать у него появится гораздо раньше, чем он предполагал: спальни были рассчитаны на пять человек. Кровати располагались в альковах, на боковых стенках которых имелись книжные полки, справа и слева от углублений в стене были встроены шкафы. Напротив входа был всего один альков и два больших окна. В центре комнаты стоял круглый стол с пятью стульями вокруг, вдоль стен несколько кресел и маленьких столиков. Чемодан Генри стоял около центрального (того, что напротив входа в дортуар) алькова, кроме него, спальню занимали: Уильям Маунтбеттен-Виндзор, Терри Бутт, Джек Мун и Энтони Голдштейн. – Привет, Поттер, – заявил Голдштейн. – Освоился с каминами? – П-привет. Да, освоился. На лицах Муна и Маунбетена появилось удивление. Голдштейн, упиваясь собственными знаниями, стал рассказывать о каминной сети. Генри, раскладывая вещи, тяжело вздохнул – это будут тяжёлые, но необходимые годы. Слишком для многого нужен доступ в Хогвартс и волшебный мир.