Одержимость

       Оставшаяся неделя августа занятая варкой лечебных зелий пролетела быстро, и за это время Генри не видел Мартина и Себастьяна Лэнгов, от Колина, сославшегося на младшую троицу Лэнгов, Мартин не выходил из своего кабинета, а Себастьяну в понедельник пришлось ехать в Египет по заданию Гринготса.       Интерес к время провождению Генри проявила только Грейнджер, остальные заявили, что зелий им и в школе хватает.        – Я обязательно подам заявку на участие в Турнире зельеварения! – заявила Гермиона. – Это же редкий шанс познакомиться с представителями других школ.        – Представители Махутокоро, сильны в зельеварении, да и подход к магии у них не привычный для нас, – в лабораторию, расположенную в мансарде дома заглянула Мэредит Лэнг. – Вы всё собрали к отъезду в школу?        Грейнджер ушла собираться, а Генри спросил осматривающую мансарду Мэредит:        – Мадам можно один нескромный вопрос?        – Попытайся парень, – грубо ответила Мэредит.        – Наш договор… в силе? Вы при первой встрече выставили невыполнимые требования. А договор с вашим братом выполнен. Пусть и не так как он рассчитывал, но…        Мэредит ухмыльнулась, вспомнив статью о гибели Лестрейндажа, и те прочувственные маты, которыми разразился Мартин.        – С определённой точки зрения да. Но как я говорила у меня своя война, а у тебя своя, так почему бы не совместить?        – Хотя бы потому, что вы примерно представляйте, кому я собираюсь предъявлять претензии в случае чего. А я такими знаниями похвастаться не могу: неужели вы собирайтесь объявить войну всей Франции? Когда-то такое уже было и неоднократно. И чем всё закончилось?        Поколебавшись Мэредит рассказала подробности, о том как на её деда Уоррена, проживавшего в магическом французском городке Джойвилль, представителями культа Эрмия оказывалось давление дабы тот оказывал группировке всяческое содействие. А для стимулирования согласия в заложники была взята дочь и внуки…        – Но раз вы здесь, то похитители мертвы.        – Не все, – покачала головой Мэредит. – Та группировка всё ещё существует, и относительно недавно они напомнили о своём существовании, требуя присоединиться к культу и выполнять туже работу, что выполнял и дед…       Генри оставалось только удивляется живучести культа воров: кто же его покрывает? Или их представители засели на самых неожиданных должностях? Вопросы будили любопытство и поражали дополнительные вопросы.        – Владельцы «Зеркало залива» были…?        – Да!        – Эээ… но мадам Лэнг как вы это выяснили? Неужели гаданиями, да прорицаниями?        – Можете смеяться сколько угодно молодой человек, но, да именно так. Да будет вам известно, что быть прорицателем крайне опасно: многие из тех, кто профессионально занимался гаданиями и предсказаниями плохо кончили, погибнув не своей смертью.        «Жизнь вообще штука вредная, а уж занятия магией… тем более прорицаниям, там не плохие деньги вертятся», – подумал Генри, и спросил: – И как это влияет на наше сотрудничество? Сидя в Хогвартсе я ограничен в получении информации.        – Да, мне передали ваши сомнения ещё зимой, – кивнула Мэредит. – И да, мы выставили не невозможные, а всего лишь трудновыполнимые требования. Разве мистер Къюн не поможет со сбором информации? И в предстоящих выставлениям счетов?        «Вот ведь! Что ж так рано-то?» – подумал Генри. – Мистеру Къюну нет дела до счетов, которые я собираюсь выставлять. Я, как и другие, всего лишь средство в его научном эксперименте. Что он с этого получит, и какие выводы сделает я не знаю, да и не интересно. Свою выгоду я уже получил.        «Интересно, сколько правды в его истории?» – подумала Мэредит, имеющаяся информация опровергала наличие какого-либо учителя в окружении парня, но его навыки – доказывали обратное.       Молчание затягивалось, Генри ждал пока хозяйка придумает ответ. А Мэредит не знала, что сказать: парня и в первый раз не вдохновила идея сделать её внучке бастарда, так и потом его мнение не изменилось, о чём свидетельствовала реакции на специально подстроенные разговоры. И главная проблема была не в том, что Элеонора сквиб (парень конечно удивился, но презрения не испытывал… по крайне мере не показывал, как и жалость), вопрос был в предполагаемом бастарде, эта идея вызывала у Генри отторжение.        – Я думаю, что наше сотрудничество всё таки подошло к концу, – после минутного молчания сказало Генри. – Мы все получили, что хотели, пусть и не в том виде, в каком предполагали.        – С определённой точки зрения да, – со смешком, неприятно поразившим Генри, согласилась Мэредит. – Моему брату не повезло лично убить Лестрейнджа….        «Она так просто в этом признаётся? А если подслушивают? Хотя заглушающие чары…»        – Вам же некуда определить изъятых зеков, – заявила Мередит. – И это подводит нас к некоторому уточнению нашего договора… Ваши будущие подельники могут оставаться в доме, и восстанавливаться, а мы помогаем вам во взыскании ваших долгом, а вы – в наших. Идёт?        Теперь на долго задумался Генри: его афёра с Къюном и раньше была на грани фола, а теперь… ему нужны люди для сбора информации, но как объяснить Лэнгам и их родственникам его интерес к истории Грин-де-вальдов, и то почему он так интересуется личностью Дамблдора? Не может же он заявить, что Дамблдор ненастоящий? В лучшем случае засмеют, а то и помесят в Мунго.        – Хорошо, меня очень интересует информация по Поттерам, я о них знаю только то что предоставил Дамблдор об их гибели. А так же кто поддерживал Волдеморта, вряд ли их посадили всех, и они мне должны за гибель семьи.        – Отлично, – Мэредит кивнула и с довольным видом ушла.        Генри разлил зелья по флаконам, и выйдя во двор, под чарами не видимости аппарировал к хижине Лэнгов. Где отдал зелья освобождённым зекам, занятых утолением информационного голода.       1 сентября всё внуки Лэнгов, камином переправились на платформу 9 ¾, «Хогвартс-Экспресс» – блестящий красный паровоз – выпускал клубы пара, в которых фигуры на платформе виделись смутными тенями. Они проследовали вдоль состава, когда до Генри донеслась фраза коренастого рыжего человека лет двадцати пяти на вид, обнявшего невысокую рыжую девушку.        – Я, возможно, увижу вас раньше, чем вы думаете.        – Это как же? – задался вопросом один из рыжеволосых близнецов.        Ответа Генри уже не слышал, а его внимание привлекла группа людей в обычной маггловской одежде, среди которых он узнал Люпина, или человека назвавшегося Люпином несколько лет назад. Занятое купе в этот раз пришлось делить только с Джоном Синклером, вечно чем-то недовольным юношей шестнадцати лет.        – Ваша бабушка не однократно намекала, что не против того, чтобы её внуки входили в мой клуб, – сказал Генри соседу, когда поезд выехал из Лондона. – Но как-то она забыла упомянуть о желании самих внуков…        Джон растерянно посмотрел на Поттера, пытаясь понять к чему тот ведёт.        – Она вообще мало интересуется мнением родни, особенно в… – Джон оборвал мысль, не стоит выкладывать этому всё, что он, Джон, думает и знает.        – Обидно, – согласился Генри, увидев одинокого, несмотря на количество родни, и обиженного на весь свет подростка. – Неужели друзья или приятели не разделяют увлечений?        – Увлечение чем? Историей? С Бинсом во главе?! – скривился Синклер.        – История? Обожаю историю, – со смешком ответил Генри. – Что вы думайте о Викторе Руквуде, возглавлявшем в тысяча восемьсот девяностом банду тёмных волшебников, заключивших союз с гоблинами Ранрока?*

______________________________ *персонажи Hogwarts Legacy ______________________________

       Джон оживился: у него было несколько монографий и даже экспроприированная с какого-то склада потерянных вещей, который он не смог найти повторно, пара личных дневников. Обсуждение этого вопроса вообще и гоблинских восстаний в частности затянулось надолго. К обеду в купе заглянула Гермиона Грейнджер и Салли-Энн Перкс, и дискуссия разгорелась с новой силой.        «Хогвартс-Экспресс» наконец замедлил ход и остановился в непроглядной темноте на хогсмидской станции. Лишь только двери поезда отворились, в небе грянул гром. Ливень был так силен, что они склонили головы и зажмурились — струи стояли стеной и били с таким неистовством, будто над головами кто-то непрерывно опрокидывал бессчетное количество ведер с ледяной водой.        – Добрый вечер Хагрид! – поприветствовал лесничего Генри, подойдя к дальнему концу платформы и направляясь к площадке где останавливались кареты.        – Ты как, в порядке, Генри? – прогудел Хагрид в ответ, приветственно махая. – Увидимся... ну… на банкете...если мы не того, не потонем! По традиции Хагрид переправлял первогодков в замок по воде – через озеро.        – О-о-о, и думать не хочу, каково это – пересекать озеро в такую погоду, – поеживаясь, произнесла Гермиона, когда они вместе с остальными брели вдоль темной платформы.        Возле станции их поджидало несколько десятков карет, и Поттер удивился, куда дели тех крылатых скелетообразных лошадей, что возили кареты в прошлые два года. Или это из-за погоды?        Генри, Джон, Гермиона и Салли-Энн с превеликим удовольствием забрались в одну из них. Дверь с треском захлопнулась, и несколькими минутами позже длинная вереница карет, грохоча и разбрызгивая грязь, покатила по дороге к замку Хогвартс.       Рискованно кренясь под резкими порывами ветра, кареты миновали ворота со статуями крылатых вепрей по бокам и заскрипели по длинной дороге к вершине холма. В окно Генри видел все ближе и ближе надвигающийся замок, множество его освещенных окон расплывались и мерцали за плотной завесой дождя. Когда их карета остановилась перед громадными парадными дверями резного дуба наверху каменной лестницы, небо перечеркнула вспышка молнии. Те, кто оказались впереди, уже торопились забежать в замок.        Генри не желая мокнуть ещё раз, магией высушил одежду, свою и соседей по карете, а так же наложил водоотталкивающие чары. И по прибытии к замку направились в замок, являясь предметом зависти пробегавших мимо студентов.        – А, черт! – донеслось до Генри возмущёние рыжего, на которого упал тяжелый, красный, полный воды шар.        Промокший и бессвязно ругающийся рыжий (Генри предположил, что это Уизли) шарахнулся в сторону, отталкивая студентов с траектории следующего шара. Все, кто стоял вокруг, с криками принялись расталкивать друг друга, стремясь убраться из-под обстрела. Генри поднял голову и увидел парившего футах в двадцати над ними полтергейста Пивза — маленького человечка в шляпе колокольчиком и оранжевом галстуке-бабочке. Его широкая злобная физиономия была искажена от напряжения – он снова прицеливался.        – ПИВЗ! – загремел сердитый голос. — Пивз, ну-ка спускайся сюда немедленно! Профессор МакГонагалл, заместитель директора и декан гриффиндорского факультета, стремительно вышла в холл из Большого зала; она поскользнулась на залитом водой полу и была вынуждена ухватиться за Гермиону, чтобы не упасть.        – О, прошу прощения, мисс Грейнджер...        – Все в порядке, профессор, — с трудом выговорила Гермиона и ощупала горло.        – Пивз, спускайся сюда сейчас же! – рявкнула профессор МакГонагалл, поправляя свою островерхую шляпу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оправе.        – Ничего не делаю! – прокудахтал Пивз, запустив следующей бомбой в группу пятикурсниц, которые с визгом бросились в Большой зал. – Они все равно уже мокрые, ведь так? Небольшая поливка! – и он пульнул очередным снарядом в компанию только что вошедших второкурсников.        – Я позову директора! – пригрозила профессор МакГонагалл. – Предупреждаю тебя, Пивз!        Пивз высунул язык, швырнул, не глядя, последнюю гранату и унесся прочь вверх по лестнице, кудахча как сумасшедший.        – Ну, пойдемте! – строго обратилась к забрызганным грязью студентам профессор МакГонагалл. – В Большой зал, побыстреё!        Студенты, оскальзываясь, побрели через холл и дальше, направо, в двойные двери. Когда все расселись профессор МакГонагалл ввела первокурсников и велев им выстроиться перед преподавательским столом выставила перед ними трехногую табуретку и водрузила на неё необычайно старую, грязную, заплатанную Волшебную шляпу. К ней были прикованы взгляды всего зала. В наступившем молчании у самых её полей открылась широкая щель наподобие рта, и Шляпа запела: Наверно, тыщу лет назад, в иные времена, была я молода, недавно сшита, Здесь правили волшебники — четыре колдуна, их имена и ныне знамениты. И первый — Годрик Гриффиндор, отчаянный храбрец, хозяин дикой северной равнины, Ровена Райвенкло, ума и чести образец, волшебница из солнечной долины, Малютка Хельга Хаффлпафф была их всех добрей, её взрастила сонная лощина И не было коварней, хитроумней и сильней Владыки топей — Салли Слизерина. У них была идея, план, мечта, в конце концов без всякого подвоха и злодейства Собрать со всей Британии талантливых юнцов, способных к колдовству и чародейству. И воспитать учеников на свой особый лад — Своей закваски, своего помола, Вот так был создан Хогвартс тышу лет тому назад, так начиналась хогвартская школа. И каждый тщательно себе студентов отбирал не по заслугам, росту и фигуре, А по душевным свойствам и разумности начал, которые ценил в людской натуре. Набрал отважных Гриффиндор, не трусивших в беде, для Райвенкло – умнейшие пристрастье, Для Хельги Хаффлпафф – упорные в труде, для Слизерина – жадные до власти. Все шло прекрасно, только стал их всех вопрос терзать, покоя не давать авторитетам – Вот мы умрем, и что ж — кому тогда распределять Учеников по нашим факультетам? Но с буйной головы меня сорвал тут Гриффиндор, настал мой час, и я в игру вступила. «Доверим ей, — сказал он, — наши взгляды на отбор, Ей не страшны ни время, ни могила!» Четыре Основателя процесс произвели, я толком ничего не ощутила, Всего два взмаха палочкой, и вот в меня вошли Их разум и магическая сила. Теперь, дружок хочу, чтоб глубже ты меня надел, я все увижу, мне не ошибиться, Насколько ты трудолюбив, хитер, умен и смел, и я отвечу, где тебе учиться!        Когда Волшебная шляпа закончила петь, весь Большой холл загремел аплодисментами. Профессор МакГонагалл, развернув длинный свиток пергамента, объявила новичкам:        – Когда я назову ваше имя, вы надеваете Шляпу и садитесь на табурет, когда Шляпа назовет ваш факультет, вы встаете и идете за соответствующий стол.        – Акерли, Стюарт!        Вперед выступил мальчик, явственно дрожащий с головы до пят, взял Волшебную шляпу, надел и сел на табуретку.        – Райвенкло! — объявила Шляпа.        – Стюарт Акерли снял Шляпу и поспешил к своему месту за Райвенклоским столом, где все приветствовали его аплодисментами.        – Бэддок, Малькольм!        – Слизерин!       Слизеринцы разразились бурными овациями, со стороны гриффиндорского стола послышался свист.        – Брэнстоун, Элеонора!        – Хаффлпафф!        – Крауч, Филиция!        – Райвенкло!        Генри отметил очередную представительницу потомков Мэрэдит Лэнг, по совместительству являющейся внучкой министра, и в силу этого становившейся прекрасным осведомителем текущих и прошедших событий в «Крауч-Энде». Пока Генри размышлял над вербовкой девчонки, были распределены Оуэн Колдуэл на Хаффлпафф, и Натали Макдональд и Эмма Ноббс на Гриффиндор! Распределение продолжалось. И одно имя привлекло внимание Генри больше, чем внучка министра:        – Муантбеттон-Виндзор, Генри!        – Слизерин!        «Серьёзно? Второй бесперспективный тип в семье?» – изумился Генри Поттер. – «Как всё запущенно!»        Мальчики и девочки, с большим или меньшим страхом на лицах, один за другим подходили к трехногой табуретке; очередь сокращалась медленно. Столь же медленно текли мысли Генри, утратившего интерес к распределению. К его сожалению представителей Слизерина не было в клубе, и он не мог получить интересную ему информацию. Призраков которых он приставил для слежки за Кэрроу изгнали, а так как слухов не было, а если и были то прошли мимо него, то Генри предположил, что неучтенных призраков изгонял сам директор.       Распределение завершилось. Профессор МакГонагалл унесла и Шляпу, и табуретку.        «Кэрроу как мне вас затягивать в клуб?» – Генри бросил скучающий взгляд на соседний стол, за которым слизеринцы переглядывались с явным недоумением, обсуждая первого маглорождённого за неизвестно какой период времени.       Тем временем распределение кончилось, и начался ужин, на столах мгновенно появились блюда с едой. Райвенкловцы обсуждали прошедший матч, новые знакомства с иностранцами и некоторые студенты, косясь на стол Слизерина, обсуждали версии убийства Лейстренджа.       Дождь по-прежнему с силой барабанил в высокие темные окна. От очередного удара грома задребезжали стекла и на грозовом потолке полыхнула вспышка, озарившая золотые тарелки, исчезнувшие на мгновенье с остатками первых блюд и немедленно вернувшиеся с пирогами.       Когда были уничтожены и пироги, а со вновь заблестевших тарелок пропали последние крошки, Альбус Дамблдор снова поднялся со своего места. Гудение разговоров, наполнявшее Большой зал, сразу же прекратилось, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дождя.        – Итак, – заговорил, улыбаясь Дамблдор. – Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен еще раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.       Едва заметно усмехнувшись в усы, Дамблдор продолжил:        – Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Для студентов, начиная с третьего курса, будет приятным известием, тот факт, что с этого года Деревеньку Хогсмит можно посещать каждые выходные… при наличии разрешения родителей или опекунов! – Дамблдор замолчал ожидая, когда уляжется шум обсуждения данной новости. – Несомненно это станет некоторым утешением неприятного известия, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.        – ЧТО?! – воскликнул Роджер Дэвис, рассеянно посмотрев на остальных представителей команды факультета, сидевших недалеко от него и выглядевших столь же растерянных.        – Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжиться весь учебный год – они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе...       Но как раз в этот момент грянул оглушительный громовой раскат заглушивший часть речи директора.        – …месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого еще не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников.        – Вы ШУТИТЕ! – раздался удивлённый голос из-за стола Гриффиндора.        Все засмеялись, и даже Дамблдор понимающе хмыкнул.       – Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он. – Хотя, если уж вы заговорили на эту тему я этим летом слышал анекдот... словом, заходят однажды в бар тролль, ведьма и лепрекон...       Профессор МакГонагалл многозначительно кашлянула.        – Э-э-э... но, возможно, сейчас не время... н-да – Дамблдор почесал кустистую бровь. – Так о чем бишь я? Ах да, Турнир Трех Волшебников. Я тоже, думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять свое внимание чем-нибудь другим. Итак, Турнир Трех Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства – Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трех магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей – и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить.        – Жертв? – тихо переспросила Лиза Турпин, встревожено осматриваясь, но большинство студентов в зале и не думали разделить её беспокойство, многие шепотом переговаривались, их больше интересовали подробности Турнира, чем какие-то несчастные случаи, произошедшие сотни лет назад.        – За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — продолжал Дамблдор, — но, ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее, наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать еще раз. Все лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.        До Генри донеслись возгласы студентов желающих участвовать в Турнире. За столом каждого факультета Поттер видел людей, с не меньшим восхищением уставившихся на Дамблдора или что-то с жаром шепчущих соседям. Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк.        – Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако Главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчеркиваю это – семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, – Дамблдор слегка повысил голос, поскольку после таких слов поднялся возмущенный ропот –Дункан Инглби, например, сразу рассвирепел, – признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали, и весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона. – Его лучистые голубые глаза вспыхнули, скользнув по непокорным физиономиям студентов. – Поэтому настоятельно прошу – не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам еще нет семнадцати. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появятся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями все то время, что они проведут у нас и что от души поддержите хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь — уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте времени! Дамблдор сел на место, а студенты с громким шумом и стуком ученики поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям в холл.        – Они не помешают мне участвовать, — заявил Дункан Инглби, обращаясь к своему приятелю Джереми Стреттону. – В случае победы, да даже простого участия, я смогу спокойно претендовать на место в любой квиддичной команде Англии! И тысяча галлеонов награды!        – Там участники гибли, – заметил Стреттон. – И вообще где турнир и где квиддич? Год тренировок вылетает!        Дункан пробормотал, что-то неразборчивое, и оставшуюся дорогу до башни молчал. Студенты Райвенкло попали в гостиную не скоро: статуя на входе пропускала не более 10 студентов за раз, следующей десятке приходилось отвечать на другой вопрос.        – А было бы неплохо поучаствовать, да парни? – притянул Энтони Голдстейн, как только они зашли в дортуар.        – А смысл? Всё равно не вспомнят, – отозвался Генри, переодеваясь.       Голдстейн только тяжело вздохнул и залез в кровать.