***
Все происходит как в замедленной съемке, но пошевелиться Антон не может: он просто стоит, растерянно хлопая глазами. Тем временем листы цепляются за какие-то провода, исчезают за углом, летят в грязные лужи… — Блять. Все вновь встаёт на свои места. Только уж больно быстро. Антон бежит, судорожно подбирает покрасневшими пальцами важные бумаги, совершенно не обращая внимания на холод и леденящий душу ветер. Он практически выбегает на дорогу, пытаясь собрать все бумаги. Одиннадцатиклассник знает, что они очень ценные, хотя не понимает, как его мать могла оставить их у него в рюкзаке. Тем временем светофор призывно замигал желтым, и переключился на зелёный. Большой чёрный джип, мгновенно разогнавшись, быстро достигает лужи. Лужи, около которой стоял Антон, собирая все бумажки. Кверху задницей. Машина, не остановившись, быстро проезжает по луже. Сначала ничего не произошло. Но через несколько мгновений холодная вода обжигает задницу подростка. Он ойкает и, дрожа всем своим несчастным телом, бредёт до магазинчика. Там он надеется согреться. И может быть, купить себе сок. Ведь сок его успокоит? Около кассы он с трудом выискивает 53 рубля мелочью. Он начинает пересчитывать монетки прямо на ладони (дурацкая привычка, которая погубила и погубит еще не раз) и протягивает их кассиру. Рука дрожит и как-то странно наклоняется… а потом Антон просто видит, как монеты укатываются в щель между кассой и полом. И исчезают навсегда. Кассир ведёт плечами и без тени сожаления говорит: «Прости, но задаром сок я тебе не отдам». Не отдаст он! Черт ты, а не человек! Выходя из магазина, заведенный как мешок дерьма, Антон следует к станции метро, кряхтя и причитая, как старый дед. Только птицы, поганые голуби, посчитали его прекрасным туалетом, а грязные помойные чайки (откуда они вообще взялись) — мишенью. Агрессия как-то неожиданно сменилась апатией. — Ну нагадят и нагадят, че бубнить-то? Потрёпанный жизнью, с теперь чёрной курткой в белые пятнышки, Антон думает, что такая жизнь ни к чему хорошему не приведёт. Призадумавшись, Шастун (конечно, как же без этого) спотыкается об свою же ногу. А потом о камень. А потом об воздух. Длинная шпала, комически размахивая длиннющими ручищами и ногами, завалилась на пыльный асфальт. Разложив свою тушу на холодном бетоне, шпала в лице Антона вот-вот заплачет от досады и от того, как саднит коленка. Неожиданно он видит большую ладонь, которую ему протягивают, и чьи-то мартинсы с жёлтой строчкой. — Эй, бедолага, тебе помочь? Шастун смотрит удивленно своими зелёными глазищами на шикарную обувь и вообще не понимает, почему она говорящая. До того момента, как его с силой поднимают за ветровку. Подросток затуманенным взглядом смотрит на темную чёлку и голубые глаза и слегка шатается. Потом он ощущает тёплые руки у себя на плечах, поддерживающие и не дающие потерять связь с реальностью. Взгляд проясняется, и он стоит практически прямо. Тогда мужчина лет двадцати пяти-тридцати вопрошает у него, мол, все ли в порядке и как же его так угораздило. Антон кивает слегка непонимающе и отвечает что-то. — Выглядишь не очень, парень, — голубые глаза внимательно осматривают Антона, отчего ему хочется вздрогнуть. Шастун не любит, когда его так пристально рассматривают. — Давай я тебя подвезу? Антон удивлённо присвистывает (в душé, конечно же), комически поджимая губы. Вот это подкат. Боже, Шастун, о чем ты думаешь?! — А вам не сложно? — Шастун огроменный авантюрист, потому что в его голове красными буквами мамины: «Не садись в машину к незнакомцам, будь осторожен!». День и так максимально не задался, так почему бы его не испортить до конца? Или хоть на чуть-чуть улучшить, как посмотреть. — Если я предлагаю, значит, несложно, — улыбается мужчина, — меня Арсений, кстати, зовут. Ты не думай, что я маньяк какой-нибудь, просто доброе дело хочу сделать. И Антон почему-то верит. Дожили, что называется: Шастун близким не всегда доверяет, а тут какой-то Арсений, которому хочется верить. Печка слишком приятно греет ноги. Антон расслабляется, сползая вниз. Удобно. — Как зовут-то тебя? — разрывает тишину мужчина. — Антон, — подросток наконец-таки устраивает свои длинные ноги. — Приятно познакомиться, говори адрес, куда везти тебя? Он не называет свой настоящий адрес, сохраняя остатки инстинкта самосохранения, а просит его остановить в квартале от дома. Водитель кивает, мягко выруливая с парковки. Антон внимательно смотрит, как они проезжают красивые улицы со старыми зданиями, заворачивая в его уже далеко не красивый район. — Вы хорошо знаете этот район, живете здесь? — интересуется Антон, замечая, что везут его без навигатора. — Работал долгое время в такси, — отвечает водитель, плавно вписываясь в поворот. Им осталось совсем недолго ехать. Антону даже понравилось настолько, что поездку хочется продлить. Машина останавливается. Подросток, кашлянув, привлекает внимание: — Спасибо большое, сколько я вам должен? — он ковыряет белое пятно на джинсах, проклиная птиц. — Нисколько, — улыбается водитель, и Антон поражается. Так уж хотел доброе дело сделать, что ли? В любом случае, у Антона денег нет. — Аккуратнее будь, хорошо? Шастун без происшествий добирается до квартиры, всего лишь пару раз не попадает в замочную скважину, скидывает обувь на коврик и идёт прямиком на кухню. В небольшой темной кухоньке, как ожидаемо, никого нет; парень открывает холодильник, достаёт оттуда кастрюльку борща и ставит разогреваться на плиту. Он, на самом деле, не мог есть в одиночестве, потому и питался только в школьной столовой и изредка завтракал дома с мамой. Когда та, конечно же, не была на каком-нибудь дежурстве в больнице. На улице пасмурно, поэтому света от окна нет никакого. Шастун присаживается на покачивающийся стул, выуживая из грязных джинс побитый телефон и рассматривая нанесённый ущерб. Ситуация не очень — трещина достаточно серьезная, и часть экрана «потекла». Антон думает, что сейчас денег совсем нет, а телефон вот-вот умрет. Невкусно и грустно. Он с трудом впихивает в себя половину тарелки, ругает за то, что не может съесть больше, и с сожалением выливает остаток в унитаз: если мама узнает, что он не доел, то она расстроится. А расстраивать маму не хотелось. Он любил маму несмотря ни на что, пусть она не приходила на собрания, пусть она и не так часто виделась с ним — но он любил ее. У неё судьба, может, не тяжелейшая, но проблем предостаточно. Антон кропотливо делает историю на следующий день, решает несколько пробников, пишет сочинение по литературе — одно из любимых заданий — и благополучно льёт столько воды, чтоб потом в ней можно будет утопиться, если Тамаре Николаевне что-то не понравится. Ситуация к одиннадцатому классу сложилась плачевная, потому что учителя сломя голову бегут из его школы — ничего нового, если посмотреть, но за их классом так и не прикрепили никакого преподавателя. Постоянно меняющиеся учителя усугубляли и так грустную ситуацию, к предстоящим экзаменам было не подготовиться, а нервы медленно, но верно сдавали. Антон перечитывает ещё раз сочинение, ставит несколько запятых, а потом облегченно вздыхает — он закончил. Шастун несколько минут просто лежит на диване, удрученно глядя в потолок. Потом он идёт в душ, отмываясь наконец от грязи и проблем сегодняшнего дня, смотрит серию какого-то сериала, переписывается с Димой. Тот рассказывает, что фильм стоит того (Антон сначала не понимает, какой фильм, но потом вспоминает, что Димка в кино ходил), настоятельно рекомендует посмотреть на досуге, а Шастун только вздыхает в подушку — компании у него не было; не звать же Диму во второй раз? Потом он вспоминает, что надо бы сделать биологию, но он плюет на это, продолжая слушать музыку. Он все равно биологию не сдаёт, а его знания остались на уровне пятого класса. Где-то полвторого ночи он слышит, как двигается ключ в замочной скважине: значит, мама пришла. Антон прячет телефон под подушкой, как в детстве, чтобы мама не волновалась, закрывает глаза и принимает наиболее непринуждённую позу. Через пять минут он видит перед закрытыми глазами полоску тёплого света из коридора, тихие шаги мамы, поцелуй в лоб, негромкие извинения; а потом дверь с тихим скрипом закрывается, и он, взрослый парень, тихонечко убирает влагу с щёк. Ему жалко маму. Она не заслуживает такой жизни. В три часа сон все же одолевает Антона. В девять он подрывается, как ужаленный. В полдесятого он бежит за автобусом, падает в лужу и идёт на своих двоих в школу. В десять он сидит в кабинете временной классной руководительницы, Антонины Сергеевны, и пытается придумать достойную причину для опоздания. Учительница заявляет, что это последний раз, потому что далее его и его маму вызовут к директору. Шастун кивает, хотя понимает, что это далеко не последнее его опоздание.***
Остальная часть дня не проходит — пролетает. Его не спрашивают на биологии — и сей факт очень радует. Хотя Антон умеет выкручиваться из любой ситуации, поэтому плохую оценку он бы точно не получил. В три часа дня он приходит домой, делает уроки. Потом решает приготовить ужин для мамы: варит макароны, трёт сыр и нарезает помидоры маленькими и аккуратными кружочками. Он оставляет милую записку около тарелки, накрытой фольгой. В одиннадцать он моется, читает книгу и в двенадцать уже засыпает, так и не дождавшись прихода мамы. А мама так и не пришла. Сообщение на телефоне гласило: «Прости, я взяла сутки, зато в воскресенье у меня выходной! Принесу нам тортик». Шастун грустно усмехается, жуёт вчерашнюю пасту, разогретую в микроволновке, и собирается в школу. Сегодня он даже не опаздывает.***
А потом паренька ждал сюрприз. Нет, Антон однозначно не любит «обязательную» школьную деятельность. Его, за каким-то чертом, отправили на конкурс по литературе. Мол, ты пацан умный, читаешь много, и вообще-то пять в четверти надо заслужить! Так что в одиннадцать часов утра Антон пилит в какую-то задницу — защищать честь его любимейшей школы. Он надеялся, что уговорит хотя бы Диму, но его не пустили со словами: «У нас и так слишком много народу!». Так что жизнь медленно летела куда-то в пи… по наклонной. Антон не знал, кто будет сопровождающим, но, если честно, ему было плевать: какая, к черту, разница, кто там будет их провожать и держать дисциплину? Единственное, что его очень радовало — выяснилось, что уроки на завтра он может не делать, а сегодня Шастун сходил только на физкультуру и обществознание, которые стояли первыми уроками. Голова болела, но кого это интересовало? Так что одиннадцатиклассник облокотился на стену и попытался слиться с обстановкой. Ему даже это удалось: прикрыв глаза, он провалился в какую-то легкую дремоту, пока его кто-то не потрепал по плечу. Моментально раскрыв глаза и почему-то рот, пару раз моргнув коричневыми ресницами, он уставился на Павла Алексеевича. Тот что-то с обеспокоенным видом говорил, но Шаст то ли спросонья, то ли от шума в голове, ничего не слышал. Паренёк кое-как дёрнул головой в разные стороны, сказал: «Ага» и встал со скамьи. Зачем встал — сам не понял, просто повинуясь двадцать шестому чувству, которое решило проявиться именно в этот момент. Позже выяснилось, что все давно собрались и не могли досчитаться одного ученика. Кого, догадаться, конечно, несложно. Пару девчонок из параллели недовольно закатили глаза, наматывая на накрашенные ногти локоны волос. К слову, не так уж и много было желающих. Антон, чуть помедлив, присоединился к разговору с Павлом Алексеевичем. Дорога прошла относительно хорошо; Антон не попал под машину и даже не потерялся — вот это успех! Вскоре, группа самых начитанных подростков школы (что в этой компании делал Антон — история умалчивает) в сопровождении учителя попала в районную библиотеку. Небольшая коричневатая дверь, почему-то именуемая входом в библиотеку, за собой представляла достаточно унылое, но в чем-то прекрасное помещение. Это была гардеробная. На старые, потрепанные нелегкой жизнью столешницы практически сразу же легло около десятка курток. Пожилая женщина, худая, с темным пучком и кое-где проступающей сединой, с тихим вздохом приняла вещи и начала развешивать их по свободным вешалкам. Антону это казалось увлекательным лишь поначалу, поэтому в скором времени он переключил внимание на внешнюю обстановку. Грязно-серые стены, в каких-то местах в трещинах и непонятных сколах, выглядели уныло и не приносили эстетического удовольствия. Простым взглядом было видно, что этому месту нужен ремонт; наверное, спонсирование или что-то в этом роде — Шастун не очень разбирался в этом, да и желания он не испытывал. Наконец, гардеробщица разобралась с горой курток разных цветов и размеров, и их повели по узкому коридору мимо каких-то страшных детских рисунков. Знаете, Антон не очень-то желал ходить по непонятному помещению, где находились страшные детские рисунки. Ну серьезно, это же первые кадры из ужастиков! Все же, поборов себя и достаточно громко сглотнув, Шастун поплёлся дальше за группой. Наконец, они зашли в достаточно освещённое место, где хранились книги. Шастун зацепился взглядом за высокого темноволосого мужчину, стоящего где-то подали, но тут же отвёл его. К группе подошла женщина в ужасном припыленном платье, объявила себя их экскурсоводом и назвала своё имя-отчество, которое все сразу же благополучно забыли. Она рассказала план их конкурса, который, собственно, состоял из двух частей: первая являлась экскурсией по библиотеке, а вторая, конечно же — сам конкурс. Хотя надо признать, что экскурсия была достаточно интересной; Шастун даже заприметил несколько книг, которые он бы позаимствовал у библиотеки. Он даже подошёл к той самой женщине-припыленное-платье и спросил, как ему зарегистрироваться. Та немного удивленно взглянула на него — никто из его школы не поинтересовался, как это сделать. В общем-то, всем было все равно. Он неспеша шёл за группой, заинтересованно глядя на корешки самых разных книг. И конечно же, он отстал. А потом, как гром среди ясного неба, он услышал веселый голос Павла Алексеевича. — В общем, ребята, у меня для вас одна радостная новость! — он загадочно помолчал, но потом вновь тем же тоном продолжил. — На нашу работу сегодня будет смотреть специалист по русскому языку и литературе! Знакомьтесь, Арсений Сергеевич Попов. А если Арсению Сергеевичу понравится ваша работа, то он будет работать в нашей школе! Группа нестройно загудела, выражая обманчивую радость от знакомства. А Антон, посмотрев на специалиста, комично раскрыл рот. ЭТО. ЖЕ. ТОТ. САМЫЙ. МУЖИК. КОТОРЫЙ. ВИДЕЛ. ЕГО. ПОЗОР. А. ПОТОМ. ЕЩЁ. И. ЗАБРАЛ. ЕГО. К. СЕБЕ. В. МАШИНУ. И. ОТВЁЗ. ДОМОЙ. Но это было не все: посчитав, что Антон лучше всех разбирается в литературе, Павел Алексеевич с легкой руки назначает его капитаном школьной команды. Антон стоит, широко разинув рот. Зачем эта клоунада?! На негнущихся ногах подросток подходит к Арсению (фамилию он не счёл необходимым запомнить); остаётся всего-то три или четыре шага, но Шастун спотыкается об свои же ноги и летит кому-то в сильные руки. Господи Боже, почему его жизнь — гребанный фанфик вперемешку с вечной неловкостью?! — Ну да, у вас достаточно ловкие капитаны команды, — весело щебечет Арсений Сергеевич. Антон стремительно краснеет: покрывается некрасивыми красными пятнами, которые неравномерно проступают на молочной коже. Он бурчит что-то в оправдание и выскальзывает из кольца рук; подросток надеется, что Арсений хрен-его-геевич дохрена занятой и не вспомнит его провальный случай. Ну, или хотя бы не будет упоминать это при всей группе. Судьба была благосклонной лишь наполовину: специалист узнал его сразу же — это было понятно по веселому взгляду — но решил не смущать ещё больше, просто дружелюбно улыбнувшись. Тем не менее, Антон вновь покраснел, но взял себя в руки.***
А потом начался сам конкурс. Команда другой школы была достаточно сильной, однако большинство народу пришло неподготовленными, да и в некоторых глазах горело адовым пламенем: «На кой черт я сюда приперся?!»; Антону такой расклад понравился, и он тихим, но властным голосом начал раздавать команды. Группа проявляла сегодня благосклонность, поэтому без лишних препираний слушала его приказы. Шастун, как капитан его школьной команды, пожал руку темноволосому парнишке. Игра началась. В первой части, где надо было играть в викторину и отвечать на вопросы, команда Антона достаточно хорошо справилась: кажется, они обогнали противников на двадцать-с-чем-то баллов. Шастун вошёл во вкус; чувство превосходства пьянило и давало надежду на хороший исход, а азарт тёк, кажется, по венам. А вот со второй частью было сложнее. Во-первых, надо было знать даты создания произведений и некоторые другие факты. Павел Алексеевич недовольно бурчал, мол, как это команда не знает даты и исторические события, на что сами школьники и школьницы пожимали плечами. Во-вторых, им дали ватман, карандаши и ластики и сказали рисовать что-то по теме. Почему-то великим художником посчитали самого Шастуна, капитана команды. Тот пожалел сто и тысячу раз, что вообще позволял себе рисовать на уроках в скетчбуке. Наконец, в-третьих: сам Шастун не любил показывать рисунки. У него редко получалось что-то стоящее, остальное (бóльшую часть) он выкидывал в мусорку. Делать было нечего, поэтому Антон начал рисовать очертания книг, портреты некоторых авторов классики, каких-то медведей и звезды. Он шикнул на игроков, сказал отвернутся и вообще не смотреть, а потом смирился и позволил любопытным взглядам пожирать его наброски. Несколько девочек предложили помощь, на что подросток устало взглянул на них зелёными глаза, но позволил: он же не дурак отказываться от помощи, да и время было не резиновым. Вскоре с плакатом было покончено. На зеленоватом листке красовались небрежные линии, несколько вырезок из журналов, тексты про книги и, конечно же, медведи и звезды. Шастун усмехнулся: какого черта он вообще это нарисовал? Ну и плевать, надо забыть про это. Это просто проект, никому не интересно, что ты нарисовал, как мантру повторял Антон. Только его чуть отпустило, пришла новая проблема: надо же было кому-то ещё и представить это добро. — Прости, братан, но это твой рисунок. Мы не знаем, как его описывать, — чуть ли не в один голос сказала команда. Потому, скрепя сердце, Шастун идёт к импровизированной сцене. В голове перекати-поле, он даже не знает, что ему говорить. В жюри, как не странно, были охуительный учитель русского в лице Арсения, тощий преподаватель истории Добровольский и женщина в припыленном платье. Карма та ещё сука, думает подросток, шагая в середину сцены. В горле сухо. Когда Антон начинает говорить, из него выходит только странный хрип. Он прокашливается, и говорит чуть хрипло: «Здравствуйте, дорогие члены жюри, зрители и слушатели. Меня зовут Антон Шастун и я капитан команды школы номер 431. Мы представляем проект под названием…» Он не помнит, что говорил — по ощущениям, какую-то чушь. Антон импровизировал, скакал по сцене и читал отрывки из произведений наизусть. Шастун знает, что это выступление — единственный шанс заработать побольше баллов. — Наш проект представлен, можете задать интересующие вас вопросы, — заканчивает Антон, выжимая из себя улыбку. — Вопросов нет, Антон, спасибо большое, — посоветовавшись, заключает жюри. — Нам очень понравился ваш проект, поэтому мы даём максимальный балл.