beside you

— Добро пожаловать, парень. Лео растерянно стоял перед дверью. Впервые ему так страшно от чего-то неизведанного. Приют покосился и будто дышал пылью и темнотой. Стоял. Не мог перешагнуть порог, но его нетерпеливо подгонял человек, которому поручено быть провожающим. Конечно, он не хотел терять времени. Лео стало стыдно. Ему не хотелось никому досаждать. Двери закрылись, и Лео, не останавливаясь — он все еще боялся раздражать — оглянулся на них. И казалось, что это все не просто так. На самом деле это его жизнь раскололась на «до» и «после». Там, за этой дверью, у него были мама и папа, которые его любили. Был еще не родившийся братик; Лео не знал, каким он будет, но уже очень любил. Там мальчик лазал по деревьям, чтобы сорвать дикие яблоки, там — художественная школа. По эту сторону двери — давящая на виски неизвестность. Внутри засевшая печаль и скомкавшийся в горле страх перед неведанным слились в один звук — будто гитарная струна оборвалась. Он раздавался эхом и повторялся, повторялся, повторялся... Так много раз. Лео начинало казаться, что этот звук пришел откуда-то извне, словно отражался от стен, темных ниш, чересчур острых углов. Деревянные половицы поскрипывали под его ногами. Юноша поежился, обнял себя руками, словно хотел защититься. Он сам не понимал, что ему угрожало. Приют пах сухо и тепло, сквозь большие окошки с решетками пробивался солнечный свет, что стелился по полу, освещал летающие повсюду пылинки. Это дарило надежду на то, что здесь, в этом месте, все не так уж плохо. Да, в голове что-то все еще утверждало, что его имя нелепо, и он пытался закрыть руками шрам на шее, хотя его не видно за воротником. Но здесь есть солнечный свет. Он ведь спасает от всего страшного. А от сиротства спасает?.. Что-то подкидывало в его голову идеи, как приговоры. Лео не мог решать, оставить их или избавиться. Сначала юноша сторонился провожающего его человека. Оказавшись за дверью, Лео взял его за руку — но теперь и вовсе нагло, пусть это слово и казалось ему чуждым, висел на нем. По дороге им не встречались дети, и это ощутимо тревожило. — Куда мы идем? — Лео позволил подать голос и тут же пришипился, словно ожидая удара. Только «словно». Он и не думал, что с ним могут так обойтись. Лео тут же забыл о своем вопросе и не услышал ответа. Он подумал о родителях, о друзьях в художке, о братике — и заплакал. Мальчик сразу же вытирал крупные слезы рукавами рубашки, поджимал губы, стараясь не хныкать, и шел дальше, чтобы не прослыть плаксой. Сейчас больше всего Лео хотел объятий. Он боялся, сам не знал чего, но боялся, а его даже некому обнять. Когда слез не осталось, он замкнулся в себе: притих, сжался, опустил взгляд в пол. Солнечные дорожки на нем слегка поднимали ему настроение. Лео не умел долго грустить. Даже сейчас, когда у него не было мамы и папы. Когда все, что он любил, обратилось в горстку пепла. Когда он сидел перед ней, не спеша развеивать. Но ведь это так глупо — оплакивать то, что никогда не вернешь. Лео признавал свою глупость. Лео дорожил пеплом. Он позволил себе остановиться, чтобы взглянуть в одно из окошек. Солнце было таким ярким и сияло высоко в небе, а пушистые облака становились его колыбелью. Иногда и солнце устает светить. Губы Лео тронула улыбка, хотя глаза все еще были на мокром месте. — Парень, давай скорее. Юноша вздрогнул и опустил голову пристыженно. Да, он виноват, что засмотрелся, что снова начал мечтать без причины. Провожатый смотрел на Лео с сожалением, но, казалось, все здесь смотрели с сожалением: и дети, и работники, и выкрашенные в персиковый цвет стены. Местами краска облупилась, показывая их прошлое — салатно-зеленое. Грустный цвет. Они прошли в коридор, который был совсем уж узким, холодным и отчасти мрачным. Здесь уже не было солнца, а только слабое, мертвое освещение энергосберегающих ламп. Издалека, нарушая тишину, послышался скрип. Это могло бы быть чем-то пугающим, как в байках, рассказанных вожатыми в лагере у костра, если бы из темноты на инвалидной коляске вскоре не выехал мальчик с ярко-рыжими волосами, которые кудрявились. — Проводи его, — бывший спутник Лео всучил ему чемодан с тем немногим, что он смог перенести из прошлой жизни, и ушел во мрак, будто там и растворился. — Привет, — мальчик кротко улыбнулся Лео, а глаза у него были очень грустными, будто он сейчас расплачется. — Я Колесница. Можешь звать меня Кайл. Скажешь свое имя? Мальчик с готовностью кивнул. — Да... Все зовут... звали, — юноша вытер остатки слез, чтобы уж точно не пролить их снова, — Лео. Он присел перед мальчиком на корточки, коснулся крупного колеса, а затем снова поднялся. — Ты... Красивый, — немного заминаясь, произнес Лео, и Кайл кивнул в знак благодарности. Юноша опустил взгляд в пол, явно желая сказать что-то еще, но не решался из-за стеснения. Колесница терпеливо ждал, а Лео так и продолжал молчать. Коляска тронулась со скрипом. — П-подожди. Кайл остановился, чтобы ожидать вновь. — Ты можешь меня обнять?.. Светлые глаза смотрели на Колесницу с такой надеждой, что он просто не мог сказать "нет". — Полагаю... Все возможно, если ты хочешь. Это были самые нужные объятия в жизни Лео. Он не хотел расцеплять руки, к тому же Кайл так забавно водил кончиками пальцев по спине, слегка щекоча. От одежды колесоногого мальчика пахло дешевым порошком, и это словно возвращало с небес на землю. Его обнимают, но не любя. Не те, в ком Лео на самом деле нуждался. Колесница вел его (точнее, катился на изредка поскрипывающей коляске впереди, постоянно двигая руками), а Лео молча следовал, увлеченный изучением новой обстановки. Мальчик боялся гораздо меньше, потому что рядом был кто-то. «Забавное у него имя», — Лео тихо хихикнул, но его спутник не обратил на это никакого внимания. Юноша снова пришипился, угнетенный сам собой. Ничего смешного в этом нет. Теперь по пути им встречались другие обитатели Приюта. Лео рассматривал всех с интересом и пытался запомнить лица, но все смазывалось. Один вывод вертелся на языке — каждый из них несчастен, и отпечаток грусти залег на дно пустых глаз... «У меня теперь много времени, чтобы узнать всех». Печальная мысль. — Колесница... А куда мы идем? — В твою новую комнату, — спокойно объяснял тот. Он такой заботливый, и голос у него теплый, как и объятия. — Оставим там вещи и отправимся на обед. Если есть какие-то вопросы о приюте, всегда можешь спросить меня. Я рад помочь. Лео кивнул. Колесница казался очень добрым. Хорошим. — Вот и твоя комната, — юноша кивнул на дверь и отъехал слегка, позволяя Лео пройти. Металлическая ручка холодила кожу. Он потянул, и дверь визгливо скрипнула. Юноша не особо осматривался, лишь оставил свои немногочисленные вещи у одной из кроватей. — Дети приюта и интерната живут отдельно, но питаются вместе, — рассказывал Колесница, пока они вновь брели куда-то, и Лео совсем не запоминал дорогу. — Столовых две, но в одной едят малыши — не перепутай. Он не вникал в суть слов, больше обращал внимание на тон голоса. Манера речи Колесницы напоминала Лео мамину. Эта мысль осталась неозвученной. Юноша грустно улыбнулся, но его спутник не заметил этого — оно же к счастью. Подле столовой было оживленно. Здесь Приют терял всю свою загадочность. Лео с опаской остановился перед дверью. Там было шумно, кажется, полно народа, и все сновали туда-сюда, переговариваясь и невольно ударяя ложками по дну тарелок. Навряд ли здесь можно было найти хотя бы одну вилку. Юноша перевел взгляд на Колесницу. Тот ждал чего-то, но чего?.. Осознание обожгло стыдом. Конечно. Он ведь не может открыть дверь. Лео помог, и Колесница кивнул в знак благодарности. Оказавшись по ту сторону двери, юноша почувствовал себя очень некомфортно. Не хотелось находиться среди толпы... Все словно смотрели на него, разглядывали шрамы, думали о его уродстве... Лео поежился от неприятных ощущений. Но физиологические потребности имеются, от них никуда не деться — он был очень голодным. Юноша следовал за Колесницей, не сводил с него глаз, боясь потеряться среди людей. Вскоре они подошли — вернее, Лео подошел — к одному из столов, стоящих в углу. Сюда почти не достигал свет ламп. Мальчик оглядел присутствующих здесь: светловолосый парень с болтающимся пустым рукавом кофты — у него не было руки — смотрел на него с каким-то непосредственным озорством; встрепанный и несколько нервный юноша, у которого на плече были нарисованы очень красивые цветы, кажется, лилии; еще один, выглядящий очень угрюмо, тут же подорвался помогать Колеснице: отодвинул стул и подкатил его коляску к столу, еле заметно коснувшись бледной, усыпанной веснушками руки; и еще... — Кого вы сюда, блять, привели? Лео посмотрел на молодого человека удивленно. Его глаза закрывала черная повязка. Как он мог понять?.. — Господи, Утрата, можешь хотя бы час в день не быть таким мудилой? — буркнул тот, кто помогал Колеснице. Он выглядел так подавленно... — Завались, Деймос*. Юноша с повязкой продемонстрировал неприличный жест, но куда-то в сторону. — Не туда показываешь, придурок. И тут Лео понял. Этот мальчик в повязке... Он слеп. Лео смотрел на этого парня, впечатленный облепившими его тайнами. — Ты Утрата? — осторожно спросил он. Из-за плотной ткани юноша не мог понять его эмоции. — Меня зовут Лео. — Круто, — холодно ответил мальчик с повязкой. — Мне все равно. Я тебя не спрашивал. Колесница закатил глаза, прекрасно зная, что Утрата не увидит. Но Лео не чувствовал себя обиженно. Он был сам виноват, что такой глупый. — Не обращай внимания, — один из парней похлопал его по плечу своей единственной рукой. — Можешь звать меня Кенни. — Полное имя будет... — Кеннет, — закончил тот и окинул взглядом остальных, как бы выбирая, кому передать эстафету. — Деймос, — первым нашелся юноша, ухаживающий за Колесницей. Он говорил совсем без интереса, точно так же — протянул Лео руку. Такое безразличие казалось нездоровым. — Хей, Мирт**. Юноша с цветами на коже вскинул голову. Казалось, ему здесь неуютно, и Лео отчасти понимал его. Только не знал, что причина волнения этого парня вовсе не в окруживших со всех сторон людях. — Морн*** не придет сегодня? Юноша отвел взгляд и вздохнул, но не тяжело, а словно с сожалением: — Он сказал, что поспит. — Он когда-то делал что-то, кроме этого? Он всегда спит или рисует. Лео посмотрел на Утрату. Возможно, ему хотелось казаться таким, но этот слепой юноша вовсе не выглядел злым. Он словно хотел, чтобы его так воспринимали. — Не говори так! — Мирт повысил голос, но всего на полтона. — Я не должен говорить правду только потому, что ты по нему сохнешь? — Утрата, завались! — вступился Деймос. — Ты для кого концерт устраиваешь? Молчи и ешь. Колесница положил руку на плечо Деймоса, чтобы успокоить. Мирт прожигал взглядом тарелку. Лео знал почему — он сам часто концентрировал внимание на одном предмете, чтобы не заплакать. Так хотелось его обнять. Лео увидел, как слепой мальчик касается кончиками пальцев стола, пытаясь нащупать ложку. Он, будучи крайне участливым, попытался помочь, подвинуть столовый прибор ближе к нему. Их руки соприкоснулись. — Я сам разберусь, — сказал Утрата строго и холодно. Лео чувствовал себя очень виноватым, потупил голову. На руке еще чувствовался след касания ледяных пальцев. — Прости... — проговорил он, но даже после такого отношения в свой адрес смотрел на Утрату с интересом. — Советую поесть хорошо, — как бы пытаясь отвлечь Лео, объяснял Колесница. — На вкус отвратительно, но на ужин еда не лучше... Да и дадут его только часа через четыре. Мальчик, чувствующий себя уже частью компании из всех собравшихся здесь, кивнул. Еда действительно была совсем пресной. Лео оглянулся: все проглатывали содержимое тарелок, почти не жуя. Ничего не оставалось, кроме как последовать этому примеру. Никто не переговаривался, стремясь впихнуть в себя обед в сжатые сроки. Даже Колесница заговорил лишь тогда, когда доел: — Сейчас можешь разобрать вещи и отдохнуть. Скорее всего, ты сможешь найти нас в общем зале. Спроси у кого угодно — тебе подскажут. В общем, можешь приходить, если хочешь познакомиться поближе. Пока. Колесница многозначительно посмотрел на Деймоса. Тот, повинуясь этому томному взгляду, послушно обхватил ручки коляски и покатил ее прочь из столовой. Следом к выходу направился Кенни, задержавшись, чтобы еще раз панибратски обнять Лео: — Ну, удачи тебе. После молча ушел Утрата, толкнув мальчика плечом. Он вовсе не обиделся. Все же этот юноша слепой, мог не рассчитать расстояние, на котором от него находился Лео. А он был близко. Очень близко. Как ни странно, Утрата из всех новоиспеченных знакомых нравился Лео больше всех, и он горел желанием познакомиться с ним поближе. Он хороший, этот Утрата. Точно. Пока у Лео было свободное время, он решил подремать. Может, ему приснится красочный сон, и все будет не так грустно?.. Его кровать располагалась на верхнем ярусе. Лео это очень понравилось. «Я так близко к небу, — думал он. — Близко к звездам и Солнцу... Солнце — тоже звезда, только светит днем». Юноша протянул руку, касаясь пальцами серой штукатурки. Хрустнул оторвавшийся не без его помощи кусочек и упал ему на футболку. Лео улыбнулся и повернулся к стене, укутываясь в одеяло. Вскоре он заснул.

***

Его разбудили посторонние разговоры. Мальчишки собрались снизу и что-то активно обсуждали. Что-то, совсем не интересующее Лео. Юноша хотел еще раз встретиться с уже знакомыми ему ребятами, поэтому, как и сказал Колесница, пошел в общую комнату. Ее действительно было не так уж сложно найти. Завидев знакомую рыжую макушку, Лео радостно помахал и подошел ближе. Мальчик с лилиями на руке прошептал Колеснице что-то, а затем поспешно убежал. Лео проводил его взглядом. Интересно, отчего он так переживает? Деймос сидел на диване; Колесница устроился у него на коленях и сложил голову на плечо. Сейчас этот мальчик, всегда следовавший за Кайлом, казался намного спокойнее. Наверное, им хорошо вместе. — Привет, Лео, — лениво поздоровался Колесница, прикрывая глаза, убаюканный теплом чужого тела. — Ты спал? У тебя волосы растрепаны. Лео было все равно. На самом деле он ненавидел зеркала. Юноша не сводил глаз с угла, где в комнату через окно проникал свет закатного солнца. Там сидел Утрата. Вероятно, грелся. Лео не мог глядеть на него без улыбки. Теперь юноша будто совсем не печалился из-за того, что случилось с его семьей. Словно ничего не произошло. Лео долго-долго смотрел на Утрату, особенно на скрывающую глаза повязку. Она ему совсем не шла. Лео бы снял ее с удовольствием, чтобы посмотреть, как Утрата выглядит без нее. Любовался им, улыбаясь тому, что тот не увидит этого. Может, почувствует, но удостовериться не сможет. — А?.. — Лео вздрогнул, выдернутый из своих мечт, когда его плеча коснулась чужая рука... — Я спрашиваю, как ты попал сюда? Что случилось? — повторил Колесница. Лео не знал, что уже в третий раз. — Ох, ну... — мальчик опустил взгляд в пол и говорил равнодушно, словно все произошло не с ним. — Маму, папу передавило, когда мы ехали домой. В меня только пара осколков попала, — Лео потер шею, где был заметный незаживший шрам. — Они все были в крови, и кости вывихнуты... Потом меня водили к врачам. Они ничего не говорили, только головой кивали, а потом отправили меня сюда. Чтобы лечить — так они сказали. Но я ума не приложу от чего. Я же не болею. Деймос усмехнулся: — Ну да, да. Я тоже не болею. Лео не понял, потому и не придал значения. Только Кайл слабо пихнул его в бок. Наверное, Деймос сказал что-то нехорошее. — Эй, — шепнул Лео, наклонившись к Колеснице. — Я хочу поговорить с ним. Юноше даже не пришлось указывать, чтобы Кайл понял, кого он имел в виду. — Ну... — Колесница замялся и посмотрел на Деймоса, но не нашел в нем поддержки. — Попробуй. Лео, не обращая внимания на интонации, улыбнулся и кивнул. Он немного мялся, не решался подсесть к Утрате, не знал, что говорить. Еще немного он просто любовался тем, как тот греется на солнце, точно кот. Но любопытство пересилило, и Лео постарался подползти к слепому юноше тихо. Тот насторожился, когда он был рядом. Лео подумал про себя, что, будь Утрата действительно котом, он навострил бы ушки. — Эй... — шепнул мальчик. В том, чтобы говорить тихо, не было нужды. Но Лео их будущий диалог представлялся тайной. Утрата сделал вид, что ничего не услышал, и слегка подвинулся от юноши, но тот не собирался так просто отступать. — Почему ты не хочешь говорить со мной?.. Я только хотел спросить... Утрата тяжело вздохнул, а Лео был рад даже этой реакции. — Что? В голосе слышалось раздражение, но Лео не переставал улыбаться. — А что ты видишь? — Эм... — лицо юноши выражало неясную эмоцию. — А как ты, блять, думаешь? Вероятно, ничего? Утрата хмыкнул и отвернулся, обнимая ноги. — То есть совсем темноту?.. На этот вопрос ответа уже не последовало, но Лео интересовала еще одна вещь. — Можно еще один вопрос? Пожалуйста... Утрате явно не хотелось продолжать этот разговор, но с надеждой на то, что вопрос будет действительно последним, он вздохнул снисходительно: — Рискни. — Какое твое настоящее имя? Утрата молчал очень долго, и Лео уже спешил расстроиться из-за своей непроходимой глупости, из-за того, что снова его обидел, из-за боязни, что этот слепой мальчик теперь никогда не захочет с ним говорить. Но вдруг юноша все же подал голос, бросив нехотя: — Эрик. Лео вновь оживился. «У него даже имя красивое...» — Как у принца из сказки, — проговорил он восхищенно. Утрата повернулся, словно смотрел в его глаза, а Лео закрыл пересеченный шрамом глаз, хотя слепой мальчик не смог бы его увидеть. — Принцы не бывают слепыми, Лео. Мальчик подумал, что должен сказать что-то утешительное, пожалеть Утрату, но побоялся снова надоедать. Одно Лео знал точно. В его сказке принцы могут быть слепыми.