Слова Оби-Вана прочно засели в голове Энакина. Его умения должен оценить лучший мастер в этой школе, но как быть, если самый лучший мастер не сможет этого сделать, потому что будет слишком предвзят? Воспоминание о разговоре и спарринге вызывает улыбку. Энакину нравится думать, что у Оби-Вана к нему особое отношение. Да, Оби-Ван обучает еще нескольких падаванов, но Энакину кажется, что только между ними двумя есть связь, которой нет с другими. Ему нравится их общение: с Оби-Ваном интересно, он знает много разных вещей и всегда готов поддержать беседу. И, если быть совсем честным, Энакину хочется общаться больше, но он уже и так приходит на занятия настолько часто, насколько может. Однажды вечером он долго гипнотизирует взглядом номер Оби-Вана в своей телефонной книге, но так и не решается написать. Ну что бы он спросил? Привет, как дела? И потом, Оби-Ван – его наставник, и все это ощущается как-то неловко. Вот если бы Энакин тоже стал джедаем, тогда ситуация упростилась бы сама собой.
Он с удвоенным энтузиазмом начинает думать, где бы найти мастера, достойного самого Энакина Скайуокера. Винду, конечно, прекрасный фехтовальщик, но их с Энакином отношения не заладились с самого начала, так что этот вариант отпадает. Директор школы, старый мастер Йода, тоже не подходит, он давно не участвует в поединках. Кто же тогда?
Ответ совершенно неожиданно находит его сам.
Одним невероятно солнечным днем Энакин приходит в школу и видит толпу, окружившую открытую площадку для спаррингов. Там явно происходит что-то интересное. Когда Энакин протискивается поближе к арене, его глазам предстает дуэль двух незнакомцев: первый мало отличается от всех тех, кого Энакин успел повстречать здесь, зато второй… Идеально ровная спина, выверенные движения, явно отточенные годами практики, и потрясающее хладнокровие. Красный световой меч. Несмотря на то, что этот человек уже в возрасте, Энакину вдруг кажется, что он даст фору любому местному мастеру. Даже Винду. Даже… Энакин не хочет думать о том, кто сильнее – этот загадочный джедай с красным мечом или Оби-Ван.
– Круто, правда? – увлеченный боем, он не замечает, когда по левую руку появляется Асока (та самая девушка с сине-белыми косами, которая однажды вручила ему листовку).
– Круто, – соглашается Энакин, продолжая следить за красно-зелеными вспышками. – Кто это?
– Это Дуку. Говорят, он ученик самого Йоды, – голос Асоки звучит почти благоговейно. – А сражается с ним Квай-Гон Джинн. Они раньше в другом здании занимались, а теперь на время ремонта переехали сюда и решили устроить показательный бой для новичков. Хотела бы я когда-нибудь так же!
Энакин согласно мычит, а в его голове уже вовсю строится план, как из падаванов по-быстрому перебраться в джедаи. Он победит Дуку и докажет всем, что достоин. Оби-Ван будет гордиться, и они станут равными друг другу! Дело остается за малым – поймать этого Дуку и сделать так, чтобы он согласился на бой. Что в этом идеальном плане может пойти не так? Абсолютно все, потому что Дуку ему отказывает.
– Но я готов! – Энакин нервно оглядывается на Оби-Вана и стискивает свой тренировочный меч, который кажется совсем простым на фоне изогнутой рукояти меча Дуку.
– Поэтому вам стоит обратиться к мастерам своей школы, мистер... как ваше имя?
– Энакин Скайуокер, – небрежно бросает Энакин, снова оглядываясь на Оби-Вана: тот показывает новый прием группе юнлингов и на него даже не смотрит.
– Послушайте, Энакин Скайуокер, когда придет время, ваш мастер назначит вам экзаменатора. И, поверьте, им буду не я.
Сегодня Энакин уходит ни с чем, но сдаваться не собирается. За все то время, что он ходит хвостом за Дуку, выясняется много интересного. Во-первых, Дуку – широко известный в спортивных кругах титулованный фехтовальщик с таким послужным списком, после которого даже не верится, что подобного человека можно встретить в клубе любителей помахать световыми палками. Во-вторых, его действительно учил старик Йода, чье имя гремело в спортивном фехтовании еще до того, как Энакин появился на этом свете. Настоящих спортсменов в этом зале не так уж много, и Дуку, безусловно, один из них. Решил ли Энакин после этого оставить его в покое? Наоборот: если
сам Дуку скажет, что он, Энакин Скайуокер, готов стать джедаем, даже выпендрежник Винду не сможет возразить.
Неделю спустя Энакин сидит на матах и смотрит, как Дуку обучает ребят из своей школы. Гудит красный световой меч. Его собственная техника, Макаши, отличается от того, что умеет сам Энакин, и во многом напоминает спортивное фехтование. Движения меча точны, легки и изящны. Некоторые из них Энакин уже помнит наизусть. В другом конце зала Оби-Ван занимается с одним из своих падаванов, и против воли Энакин чувствует укол ревности – маленький и острый, словно укол шпаги.
– Мастер Дуку, – Энакин подходит к нему, когда последний из учеников прощается. – Примите у меня экзамен.
– А давай я приму? – говорит тут же нарисовавшийся рядом мастер Джинн. Ничего удивительного, так уж повелось: где появляется один, там очень скоро появится и другой.
– Нет, – Дуку кладет ладонь на его плечо, внимательно глядя на Энакина, и в этот раз что-то неуловимо меняется. – У меня к вам предложение, Энакин Скайуокер.
– Да? – Энакин, уже готовый к очередному отказу, чувствует себя странно: так далеко в своем идеальном плане он еще не заходил. Потом он ищет взглядом Оби-Вана – тот уже закончил урок, но из зала пока не ушел. Если Дуку согласится прямо сейчас, это будет идеально.
– Мы сразимся один раз. И если у вас ничего не получится, вы перестанете за мной ходить. Честное слово, ваше лицо скоро начнет мне сниться.
Энакин довольно ухмыляется: нет бы сразу так!
Они встают на исходные позиции, а вокруг собираются те немногие, что на тот момент остались в зале. В том числе Оби-Ван. Энакин замечает хмурую складку между его бровей и посылает в ответ мимолетную, но самоуверенную усмешку: скоро все увидят, на что способен Энакин Скайуокер.
Дуку заводит одну руку за спину и, сделав в воздухе быстрый росчерк в виде буквы «Х», опускает меч лезвием вниз. Энакин понимает: вот оно, начало поединка, и бросается в атаку. Его стиль боя агрессивный, напористый, он сразу же обрушивает на Дуку град широких мощных ударов, которые тот, к большому удивлению Энакина, отражает без видимых усилий. Дуку двигается ловко и легко, словно знает, как и куда ударит Энакин в следующий раз. Энакина это распаляет еще сильнее: он напирает, выплясывая пируэты вокруг Дуку, но его атаки вновь и вновь не находят цель.
После очередного бесполезного броска Дуку делает едва заметную подсечку, и неожиданно для себя Энакин вдруг понимает, что начинает падать. Этого допустить нельзя! Только не тогда, когда Оби-Ван смотрит. Зато можно эффектно и ловко избежать падения, перекувырнувшись и бросившись в контратаку. Все идет не так, потому что Энакин оступается и вместо правильного падения, которому учат на любой тренировке, заваливается набок, пытаясь опереться на правую руку. Хруст костей слышен, кажется, на весь зал. Сначала Энакин не чувствует руку вообще. Он понимает: после такого должно быть больно, ужасно больно! Но вместо этого – ничего. Болит даже ушибленный бок, но только не рука. Потом чувствительность возвращается, а боль приходит вся и сразу, наполняя собой правую половину тела. Энакин пытается справиться с ощущениями, но сознание покидает его, а когда глаза открываются вновь, то первое, что предстает перед ними, это обеспокоенное лицо Оби-Вана. Яркие люминесцентные лампы подсвечивает его рыжие волосы, создавая вокруг сияние, подобное нимбу.
– Ты ангел? – едва слышно бормочет Энакин. Он не видит, как закатывает глаза Оби-Ван, уши которого начинают краснеть от такого нелепого вопроса.
– Ты слишком сильно ударился, мы едем в больницу.
Энакин чувствует, как на лоб ложится прохладная ладонь, осторожно убирая назад прилипшие волосы.
Оби-Ван и подоспевший на помощь Квай-Гон поднимают его с пола, проводив к машине. Рука болит все сильнее, однако сознание ясное: Энакин уверен, что этой выходкой обеспечил себе месяц гипса, зато внимание Оби-Вана, безусловно, привлек. Оби-Ван – весь бледный и тревожный – разбирается с его ремнем безопасности сам, и Энакин благодарно улыбается.
– Прости, – он ерзает в кресле, пытаясь принять положение, в котором рука будет болеть меньше всего, а таких не особенно много. – Не думал, что все этим закончится.
– Иногда я сомневаюсь, что ты вообще способен думать.
Тут можно бы и обидеться, но в голосе Оби-Вана нет злости, лишь беспокойство и забота. Оби-Ван выезжает с парковки, где-то впереди их ждет больница, и проходит немало времени, прежде чем они двое (Оби-Ван уже не такой бледный, а Энакин – с гипсом на правой руке) снова садятся в машину.
– Я тебя отвезу, – говорит Оби-Ван, и Энакин называет свой адрес.
Дома бардак, и это кажется неловким. Перед Оби-Ваном Энакину хочется быть идеальным со всех сторон, в его-то квартире наверняка вымыта посуда, бутылки от газировки вместе с коробками от пиццы лежат в мусорном ведре, а снятая одежда всегда находит свое место на плечиках. И вряд ли весь стол безнадежно погряз в журналах по робототехнике.
– Прости, сегодня я не ждал гостей.
– Ничего. Ты лучше скажи, есть ли в твой аптечке что-нибудь из того, что рекомендовал принимать доктор.
– Эм... цитрамон? – Энакин неловко пожимает плечами и морщится: это движение отдается болью в загипсованной руке. – У меня редко что-то болит. Голова, в основном.
– Я спущусь в аптеку.
– Хорошо, тогда я здесь немного пр...
– Даже не думай, – перебивает Оби-Ван, выуживая из медицинских бумаг список с назначениями. – Как будто я никогда в жизни бардака не видел. Ложись.
Энакину не остается ничего, кроме как повиноваться словам мастера своего. Он укладывается на диван и щелкает пультом телевизора до тех пор, пока не останавливается на каком-то сносном музыкальном шоу и оставляет его фоном, чуть убавив громкость. Сейчас вернется Оби-Ван, отдаст лекарства и уедет заниматься своими делами, а Энакин останется сидеть тут один с больной рукой. Перспектива не самая радостная. Вот если бы Оби-Ван остался хоть ненадолго, Энакину не было бы так обидно и одиноко. Как назло, у него даже нет ничего сладкого, чтобы пригласить Оби-Вана остаться хотя бы на чай. Что бы такого... Ну конечно! Он вытаскивает из кармана телефон, заходит в приложение и открывает меню любимой пиццерии.
– Я заказал пиццу! – радостно сообщает Энакин, когда Оби-Ван возвращается с лекарствами. Теперь он точно не уйдет так скоро.
Оби-Ван цепляется взглядом за пару коробок и пустые пакеты от чипсов, сваленные в углу на кухонном столе, и хмурится.
– Ты всегда так питаешься?
Энакин хочет пожать плечами, но движение отдается болью в руке. Оби-Ван находит чистый стакан, разводит в воде лекарство и протягивает Энакину.
– Спасибо, – он выпивает залпом, даже не поморщившись.
– Тебе нужно переодеться. Справишься?
– Да, наверное.
Энакин уходит в спальню. И если со штанами он кое-как умудряется сладить, то с толстовкой возникают сложности: гипс мешается, а двигать рукой больно. Энакин так долго копается, что Оби-Ван не выдерживает.
– Все в порядке? – слышится его голос из гостиной, но сам он в спальню не заходит.
– Нет, – обреченно выдыхает Энакин. – Поможешь?
Присутствие Оби-Вана так близко и в такой момент отзывается приятным внутренним трепетом. Достаточно расслабиться и поднять руки настолько, насколько это возможно, чтобы толстовка медленно скользнула вверх. Оказавшись перед Оби-Ваном в одних только домашних штанах, он старается напрячь мышцы пресса – все прошлые усилия были не зря.
– Ты в отличной форме, – замечает Оби-Ван, улыбнувшись и помогая натянуть футболку. – За одеждой для тренировок это трудно разглядеть.
– Спасибо.
Энакин ждет новых комплиментов или даже прикосновения, но Оби-Ван просто стоит и не делает ничего. Все это понемногу становится ужасно неловким, и только звонок в дверь спасает ситуацию.
– Вот и твоя пицца. Пойду открою.
Пицца требует пристального внимания, и потому Оби-Ван остается здесь дольше, чем мог представлять сегодня Энакин в своих самых смелых фантазиях. Аж на целый час дольше. Ничего особенного они не делают, просто едят и разговаривают. Музыкальный канал – на фоне.
– Знаешь, – после недолгого молчания произносит Оби-Ван, кивнув на гипс. – В этом есть и моя вина.
– Ну уж нет, вообще-то ты меня отговаривал, – Энакин салютует куском остывшей, но все такой же вкусной пиццы с сыром.
– Я мог бы договориться с одним из наших мастеров, – Оби-Ван утаскивает последний кусок острой мексиканской.
– Только не Винду.
– Хорошо, не Винду.
– Я бы все равно захотел попробовать с Дуку. Быстрее всего учишься с противником, который тебя превосходит.
– Поздравляю, в количестве гипса ты точно его превзошел.
Потом Оби-Ван собирает все лишнее в самый большой мусорный пакет, который только нашелся, придирчиво оглядывает запасы газировки в холодильнике и убирает остатки пиццы. Энакин хорошо понимает: им обоим пора, Оби-Вану – домой, а самому Энакину – в постель.
– Заедешь завтра? – он спрашивает, ни на что особо не надеясь.
– Конечно. Привезу нормальных продуктов, иначе от твоей отличной формы ничего не останется.
Энакин фыркает. Ну уж нет, даже с гипсом тренировки он не забросит, а пицца – это же чистая энергия! Молодому здоровому организму пригодится.
– Тогда можем посмотреть эти твои «Космические войны». Все, на что хватит сил. Устроим марафон. Давно хотел узнать, почему вы так от них фанатеете.
***
Оби-Ван приезжает, как и обещал. А потом еще раз. И еще. Они смотрят все фильмы по «Космическим войнам» и добираются до мультсериала, раскрывающего события между вторым и третьим эпизодами. Понемногу Энакин понимает, отчего эта вселенная обзавелась таким количеством поклонников: она огромна, хорошо проработана и здесь хватает экшна – все эти бои на световых мечах, битвы в открытом космосе и, конечно, джедайские фокусы. Жаль, что в жизни он так не умеет. Энакин остается в полнейшем восторге. Оби-Ван смотрит все это по десятому кругу, а потому ничего не имеет против, когда Энакин начинает задавать вопросы или делиться своими мыслями прямо посреди просмотра.
Компания из Оби-Вана действительно прекрасная. Каждый раз он приезжает с продуктами и готовит еду, за которой они проводят время вместе, падая с головой в мир джедаев и ситхов, в историю далекой-далекой галактики или просто коротая время за разговорами. Энакину кажется, что с Оби-Ваном можно обсудить все на свете: от вариантов прожарки стейка, до выставки «Космонавтика и авиация», которую они оба, как оказалось, посещали год назад. С каждым днем Оби-Ван занимает все больше места в жизни Энакина, и это лучшее, что случалось за последнее время.
– Я хочу возобновить тренировки, – заявляет Энакин, когда Оби-Ван в очередной раз появляется на пороге его квартиры.
– Если ты не заметил, твоя рука до сих пор в гипсе, – Оби-Ван уже привычно проходит в кухню и ставит на стол бумажный пакет с продуктами.
– Но мне уже лучше!
Ему правда лучше. Скоро настанет момент, когда можно снять гипс, и чем ближе этот день, тем активнее становится Энакин. Вот и сейчас, пока Оби-Ван колдует у плиты, Энакин не отсиживается на диване, а крутится рядом, норовя стащить что-нибудь вкусное.
– Я заметил, – Оби-Ван легко шлепает деревянной лопаточкой по его руке, опасно тянущейся к жарящемуся на сковородке мясу. – Горячо ведь! Хочешь лечить ожоги?
Энакин картинно дуется, но под руку лезть перестает.
– Так что насчет тренировок? Может быть какой-нибудь щадящий режим?
– Знаю я один
очень щадящий режим. Попробуем после ужина.
Полный воодушевления Энакин тащит сразу два коврика для занятий (старый и очень потрепанный – себе, а почти новый – Оби-Вану) и чувствует полнейший облом, когда Оби-Ван принимает позу для медитации. Вот тебе щадящий режим, Энакин Скайуокер, получи и распишись, сам же хотел больше всех. Приходится уныло расположиться напротив в такой же позе. Что происходит на медитациях, он прекрасно знает, однако вместо нудных речей Оби-Ван просто сидит и улыбается.
– Для нашей медитации подходит любая поза, которая тебе удобна, – говорит он, расправив плечи. – Главное – чувствовать себя комфортно и расслабленно. Можешь даже лечь, если хочешь. На вводных занятиях юнлинги часто лежат, а не сидят.
– У Винду все сидели.
– У него другой метод работы, забудь про мастера Винду и слушай меня.
Энакину не остается ничего, кроме как умолкнуть, подчиниться и завалиться на бок, осторожно уложив загипсованную руку. Голос Оби-Вана меняется: вместо привычной бодрой речи его слова становятся мягкими и тягучими, а интонации успокаивают, почти убаюкивают, словно сказка на ночь.
– Дыши, – тем самым новым голосом начинает Оби-Ван, и Энакин дышит, сфокусировав все свое внимание на дыхании. – Глубокий вдох... и медленный вы-ы-ыдох. Еще один глубокий вдох... и медленный вы-ы-ыдох. Почувствуй, как твое дыхание замедляется, становится глубоким и размеренным. Глубокий вдох... и медленный вы-ы-ыдох. С каждым глубоким вдохом твое тело наполняется спокойствием и приятной тяжестью, а с каждым медленным выдохом тревоги и усталость покидают тебя.
И Энакин, раньше относившийся к таким вещам скептически, но честно выполняющий каждое указание Оби-Вана, вдруг ловит себя на ощущении, что дыхание его, сначала быстрое и недовольное, теперь гораздо спокойнее, а по мышцам расползается тяжесть настоящего приятного расслабления. Он глубоко вдыхает и медленно выдыхает, следуя за этим гипнотическим голосом. Все идет так, как надо, но посторонние мысли понемногу заполняют голову, стоит лишь потерять концентрацию на дыхании. А такие ли посторонние? Энакин думает про Оби-Вана. Когда это произошло? Наверное, в тот момент, когда захотелось быть с ним на равных: не падаваном и джедаем, а просто двумя людьми, один из которых может взять другого за руку, позвать на свидание, поцеловать. Когда тренировок стало недостаточно. Когда он долго рылся в шкафу в поисках обтягивающих маек, чтобы заменить ими свободные домашние футболки. Когда Оби-Ван, готовящий на кухне и хохочущий над особенно удачной шуткой из фильма, заменил Оби-Вана учителя, быть с которым можно, только если держишь в руках световой меч.
– Сконцентрируйся на дыхании, – словно почувствовав, очень вовремя напоминает Оби-Ван. – Глубокий вдох... и медленный вы-ы-ыдох. Прочувствуй, как воздух наполняет твои легкие, задерживается там ненадолго и плавно покидает их. Думай о своем дыхании. Если в голове появляются другие мысли, отпусти их и переключайся на свое дыхание снова. Глубокий вдох... и медленный вы-ы-ыдох.
Его опять затягивает. Вдох и выдох. Энакин думает о воздухе вокруг. Этот воздух проникает в легкие и покидает их. Если Оби-Ван ляжет рядом и прижмется к его расслабленному телу своим, Энакин сможет почувствовать его размеренное горячее дыхание на своей шее. Вдох-выдох. Воздуха станет совсем мало, если прикоснуться губами к его губам. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Слишком шумный вдох.
– Энакин, о чем ты сейчас думаешь?
– О том, что хотел бы тебя поцеловать, – срывается с губ так легко и непринужденно, что Энакину требуется еще несколько секунд, чтобы понять, какую чушь он сейчас сморозил.
***
С того памятного вечера проходит несколько дней. Энакину снимают гипс, но для полного восстановления нужно время, так что о полноценных тренировках он может только мечтать. Зато медитировать ему ничего не мешает. Все тот же человек в сером костюме с красным галстуком выглядит удивленным, когда Энакин приходит, чтобы оплатить детский курс по медитациям. Оби-Ван позвал его, и Энакин не видит смысла отказываться. Занятия с Оби-Ваном действительно приносят пользу, и он, в отличии от Винду, знает, как сделать так, чтобы увлечь учеников. И это вовсе не потому, что у Энакина детство в заднице играет, как сказала Асока.
– Ну привет, – Оби-Ван улыбается, завидев его, подпирающего стену, на пороге зала для медитаций чуть поодаль от собравшихся в шумную компанию юнлингов.
И, нет, в их общении ничего не изменилось с тех пор, как Энакин, расслабившись, отключил фильтр между ртом и мозгом, ляпнув то, о чем жалеет по сей день. Больше всего ему не хотелось бы из-за собственной глупости потерять дружбу Оби-Вана и то, что появилось между ними за это время. В тот вечер, когда Энакин попытался свести все к шутке, Оби-Ван, весь красный и смущенный, поспешно покинул его квартиру, сославшись на то, что уже поздно, а у него еще много дел. Зато сейчас Оби-Вана, кажется, ничего не напрягает, и с тех пор они не вспоминали об этом вечере, словно негласно договорившись ничего не усложнять.
Энакин проходит в зал вместе с посмеивающимися юнлингами («Такой большой, а занимается с маленькими!»), но ему все равно, кто что говорит и над чем смеется. Ему нравятся уроки Оби-Вана, и он будет на них ходить.
– Мы нашли решение твой проблемы с экзаменом на джедая, – говорит ему Оби-Ван после занятия. – Мастер Джинн любезно согласился на спарринг, когда ты будешь в состоянии снова вернуться к тренировкам.
Энакин чувствует себя… странно. Да, он сам хотел скорее стать джедаем, так хотел, что аж покалечился, но теперь новость не вызывает у него бурного восторга. Он задумчиво кусает губу и поднимает взгляд.
– Знаете, мастер, – начинает Энакин и видит, как правая бровь Оби-Вана ползет вверх, словно тот уже в курсе, какие слова сейчас прозвучат. – У меня было время подумать... Мне еще рановато становиться джедаем.
– Неужели? – Оби-Ван скрещивает руки на груди, но в глазах его читается веселье.
– Я ведь даже медитировать толком не умею, а медитации, кажется, важнее, чем я думал.
– Мудрость, воистину достойная великого джедая, – Оби-Ван смеется, и Энакин – вместе с ним.
Когда этим же вечером Оби-Ван заявляется к нему домой с двумя билетами на фестиваль, где крутят на большом экране «Космические войны», Энакин сначала теряет дар речи, а потом – способность эту речь контролировать (в который раз!).
– Это что, свидание?
Он уже готов откусить собственный язык, убежать на край света и больше никогда не попадаться на глаза Оби-Вану, но тот смотрит в ответ открыто и серьезно, без тени сомнения отвечая «да».
