Ты убежден в своей уникальности, убежден, что живешь неповторимую и ни с чем не сравнимую жизнь. Ведь так страшно осознать, что вся твоя суть — это результат кем-то придуманных схем, а твои мысли — это алгоритм. Бред? А что не бред?
Маленькая девочка, громко шмыгая носом, сидела в таком большом и столь неподходящем ей кресле, что казалась игрушечной. Ее совсем не волновали разложенные на столе игрушки, разноцветные мелки и краски. Даже несколько сочных фруктов остались без внимания. Ее устремленные в никуда глаза слепо отражали свет. Двое взрослых наблюдали за ней со стороны. — Это отклонение. Никогда не встречал такой низкой устойчивости. Не понимаю, что могло так повлиять на ребенка, — холодно отчеканил мужчина. — Я занималась с ней: она умная и способная девочка. Просто ей нужен другой подход. Со временем она придёт в норму, — спокойно возразила стоя́щая рядом девушка. — Время... Полагаю, мы его уже упустили. Это определённо провал. Ее следует подготовить к удалению. — Излишняя линейность ведёт к провалу. Скрип отвлек их, заставив повернуться к силуэту в дверях. — Здравствуй, ан Церера. — Они приложили руки к груди в знак почтения. Гость поклонился в ответ. — Ан Лей, ак Фатая, и вам доброго дня. Чем могу быть полезен? — Он перевёл взгляд на резко притихшую девочку. — Это было моей инициативой — вызвать вас. — Девушка вышла вперед. — У нее наблюдается некоторая нестабильность на фоне высоких умственных способностей. Вам следует ознакомиться с ее характеристиками лично. — Понимаю. Благодарю за сознательность. — Кивнув и дождавшись ухода наблюдавших, взрослый сел в кресло рядом. — Как мне к вам обращаться, юная? Не меняя позы, девочка внимательно посмотрела на одежду незнакомца — он был одет в строгий пиджак с золотым тиснением и множеством символов касты. Как и все учителя. Подняв взгляд, она столкнулась с добрыми глазами и сдержанной улыбкой. А еще у него были белые волосы. Как и у нее. Испуганно сглотнув и взяв себя в руки, она подала голос: — Я... Я Терами. — Приятно познакомиться, Терами. Я Кальцерай Церера. — Он повторно прижал к себе руку. — Можете рассказать, почему вы плачете? — Наставники говорят... что я плохо контролирую себя, — сглотнув, она продолжила: — все мои ровесники стали холодными, мне страшно среди них. — Холодными? Что вы имеете в виду? — Его лицо выражало заботу и понимание, голос был мягким и тихим. — Раньше с ними было хорошо... — Девочка растерянно показала руки. — Потом все стали холодными. Как камни. Взгляд Цереры помрачнел. — Они перестали вас понимать, я прав? — Угу... — Тихий всхлип. — Как игрушки. Отвечают, но не живые. — Никогда бы не подумал, что столкнусь с подобным, — удивленно протянул Кальцерай. — Для вас я тоже холодный? — Но... ведь все взрослые такие, разве нет? — В этом есть доля истины. — Поднявшись с кресла, он встал перед ней. — Что же, часть вещей для меня ясна. Видите ли, когда я был в вашем возрасте, то и мне указали на плохой самоконтроль. Не думаю, что ваш случай отличен. Вы никогда не покидали комнат младшей группы, верно? Она покачала головой. — В таком случае позвольте сопроводить вас. Нерешительно спустившись с кресла, Терами последовала за ним. За дверями ждал длинный коридор, стены которого покрывали разноцветные линии. Самая толстая желтой змейкой обвивала пространство точно на уровне детских глаз. Чем дальше пролегал путь, тем больше линий отходило от разных комнат, отсеков, этажей. Где-то они клубились на потолке, где-то ровным рядом рассекали пол. Каждый цвет имел значение и вел точно к цели: столовая, кабинеты, игровая или спальни. Вскоре коридор закончился, открыв вид на зал с гигантским макетом планеты в центре. Она крутилась, обрамленная массивным кольцом, была окрашена в синие и голубые цвета. На поверхности плавали завитки белых ракушек, а рядом танцевали две луны. Множество детей бегало вокруг, увлеченные своей игрой. Учителя внимательно следили за подопечными, улыбались и что-то говорили. Церера не спешил, понимающе замедлял шаг, стоило Терами отстать, но и не позволял засматриваться на столь привычное, но все же красивое окружение. Слишком взрослая для игр, но еще юная для серьезности, она послушно отвела глаза. Лицо обдало холодом, а потолок сменился далеким черным сводом. Они покинули детский корпус и направились к соседнему зданию, чье основание едва угадывалось наверху. Прозрачный мост под ногами открывал вид на бездну, заставив Терами крепко вцепиться в рукав Кальцерая, и даже защитные подвесы по краям не уменьшали ее страха. — Сейчас мы направляемся в башню людусов. Но позвольте проводить вас не напрямую, а через корпус старших групп. — Он остановился и внимательно посмотрел на девочку. — Х-хорошо... Новые помещения встретили их совсем другими красками: стены покрывали полупрозрачные камни, мозаика на полу плавно перетекала в витражи, что отбрасывали цветные тени. Вдоль коридора тянулись огромные окна, за которыми сидели ученики. Терами на мгновение замерла, увидев за стеклом своих сокровных. — Когда-то давно мы жили под светом лун, в объятьях полей и лесов. Наша земля цвела и дарила нам заботу, окружала теплом. Так продолжалось, пока с севера не напали чужаки, — с азартом рассказывал учитель, захватив все внимание сидящих вокруг него. — Не так страшны были копья и гнев, как болезнь, что пришла с ними. Ужасным проклятием смерть забирала города, не оставляя ни взрослых, ни детей. Дом за домом мы падали перед незримым врагом. Принцесса, потеряв близких, взмолилась богам, прося дать каплю сил, защиту, что-нибудь, — он замер, а дети в предвкушении сжались. — И они услышали. Собрав куски разобщенных племен в единое полотно, она открыла вход под землю. Пусть мы забудем про рассвет, пусть расстанемся с небом, но лишь так сможем спастись. Отныне она наш свет, наша богиня, ведущая народ к процветанию. Мы создали собственный мир. Мир на развалинах Древних, чья обитель стала нам домом. — Нравится? — ненавязчиво поинтересовался Церера, терпеливо ожидая Терами. Она испуганно отпрянула от стекла и виновато опустила глаза. — Простите, я отвлеклась. — Люди вашего возраста, как правило, умеют концентрировать внимание, вы знаете? Она зашмыгала носом, прекрасно осознавая смысл его слов. — Вы ведете меня на удаление? — В ее глазах заблестели слезы. Кальцерай оставался непоколебим: его лицо сохраняло все ту же знакомую маску спокойствия. — Не совсем, Терами. Мне нужно убедиться в еще части своих предположений, после чего я смогу сделать выводы. А пока, — он перевел взгляд на аудиторию, — нам нужно продолжить путь. Она промокнула рукавом глаза и поспешила следом. За кабинетами раскинулась огромная круговая лестница-коридор. Сквозь всю ее шахту бил яркий свет, освещая собой многочисленные колонны цветущего мха. Воздух сочился влагой и легкой сладостью, с каждым проемом он наполнялся новыми ароматами. Девочка с замиранием следила за тем, как по скользящим тут и там голубым трубам бежала вода и разбрызгивалась ярким фонтаном. Но отчего-то Церера не разделял ее восторга, и она силой заставила себя спрятать улыбку. Взрослые, что встречались им на пути, вежливо уступали дорогу, молчаливо кивали, были такими же холодными, как и все вокруг. На ее памяти только учителя позволяли себе проявлять эмоции, чем незамедлительно приковывали все внимание. — Ан Церера, — вежливо позвала она. — Вы ведь тоже из касты учителей, почему вы холодный? — Да, я прагма старших групп, — кивнул он. — Я кажусь вам холодным потому что не преувеличиваю свои эмоции. Девочка в ответ растерянно склонила голову. — Что? — Терами, послушайте. — Кальц развернулся к ней. — Эмоции — это язык, через него мы сообщаем окружающим свое состояние и мысли. Этому обучают в старших группах, когда тело перейдет под сознательный контроль. Сейчас, пока вы ребенок, ваши эмоции хаотичны и беспорядочны, и вы способны понять только таких же детей как вы. Прагмы, что работают с вами, знают об этом и просто говорят с вами на одном языке. А по мере взросления вы научитесь различать оттенки и малейшие шевеления мышц. Взгляните, — он кивнул на людей вокруг, — если кто-то из них почувствует себя плохо, ему будет достаточно показать боль движением век, и помощь придет. Понимаете? — Понимаю, — приободрилась она. — Благодарю, ан Церера. — Благодарность — это улыбка, — он показательно приподнял брови, — хочешь отблагодарить или похвалить — просто улыбнись. Она кивнула и позволила себе расплыться в широкой улыбке. — Значит, поэтому наставники улыбаются нам? — Именно. Дальнейший путь прошёл в тишине: Терами иногда отставала, но быстро нагоняла своего спутника, каждый раз улыбаясь, завидев его ожидание. — А кто такие людусы? — аккуратно спросила она, когда они зашагали по очередному прозрачному мосту. — Каста руководителей, — пояснил Церера. — Они решают вопросы управления и распределения. С ними тебя познакомят на финальных этапах обучения. Новая башня была похожа на предыдущую, но воздух здесь был заметно суше. Уже не виднелось кустиков мха или голубых труб, но были огромные книжные полки вдоль коридоров: каждая книга с надписью на корешке и с множеством торчащих среди страниц лент. Терами провожала взглядом людей в незнакомых ей одеждах и испуганно прижимала к груди руки. Поговорив с несколькими работниками, Церера проводил ее в один из кабинетов. Там сидел довольно старый, но крепкий мужчина и перебирал документы. — Проходите, Терами, — он указал на стул. Церера встал у двери, терпеливо ожидая. Пробежавшись взглядом по бумагам, людус продолжил. — Терами, закреплены за прагмой Вирилим Фатаей, верно? — Д-да, — тихо обронила она. — Ак Фатая мой наставник. — Хорошие результаты тестов, прекрасные рекомендации ваших учителей. — Это было сухой констатацией фактов. — Ваши сокровные уже определены в старшие группы. — Он вновь перебрал страницы. — А вы все еще пребываете в рамках младших по причине неразвитости чувств. Ситуация спорная. — Позвольте поручиться за нее, — подал голос Церера. — Я лично приму участие в ее обучении и усвоении необходимых механизмов. Людус кивнул. — Хорошо, Терами, предлагаю вам выбор: если вы считаете, что ваш случай не подлежит корректировке, то я подготовлю документы для удаления, и вы принесете пользу обществу. Или вы можете принять покровительство ан Цереры и продолжить свое развитие. — Я-я… — Девочка обернулась на своего спутника и вновь посмотрела на человека перед собой, с силой сжимая зубы. Болезненное мгновение затянулось, а ожидающий взгляд с двух сторон вызывал в ней дрожь. — Я… — Она крепче вцепилась в свое платье. — Я хочу принять покровительство! — Хорошо, — он кивнул, что-то подписал и протянул бумаги. — Ан Церера, прошу, — и вновь посмотрел на девочку. — Поздравляю с обретением попечителя, Терами. По завершении обучения, и с получением статуса взрослого, вы сможете взять его фамилию. Она уже хотела поблагодарить, но вовремя одумалась и просто улыбнулась. Людус улыбнулся в ответ. Покинув кабинет, они пошли назад той же дорогой. — Почему вы поручились за меня? — протянула она. — Прежде чем ответить на этот вопрос, Терами, я хотел бы показать вам свою жилую ячейку. Теперь их путь лежал на один из верхних этажей башни старших групп. Оттуда открывался прекрасный вид на винтовую лестницу и ее уходящие далеко вниз зелень и трубы. — Прошу за мной, — протянул Церера и вошел в одну из комнат. В просторном помещении она увидела две двухярусные кровати, множество шкафов и несколько столов со стульями. Через потолок тянулись разноцветные ленты, а углы украшали высокие кусты мха. Кальц сел за стол и повернулся к ней всем телом, жестом призывая расположиться рядом. — Ак Фатая и ан Лей — мои сокровные, — начал он. — Эта кровать принадлежит им. Девочка с удивлением уставилась на предметы мебели позади себя. — А кто ваша четвертая? Всех ведь распределяют по четыре, верно? — Верно. Ак Мора определена как агапе и сейчас проходит службу на перевале Горада. — Она солдат? — пискнула Терами. Церера кивнул и продолжил. — Я поручился за тебя, потому что мы похожи. — У нас один цвет волос! — по-детски заулыбалась она, потрепав свою прическу. — А я думала, только у меня они такие. — Дело не в этом. Я думаю, что мы в схожей ситуации, — он прикрыл глаза. — Терами, ты когда-нибудь видела странных людей? Кого-то, кто предлагал невозможные вещи? — Церера сказал это с особой осторожностью. Девочка в ответ лишь растерянно покачала головой. — Хорошо, а помнишь ли ты что-нибудь, чего помнить не должна? Она пожала плечами. Встав и отойдя в сторону, он взглянул в окно. — Не мог же я ошибиться… Терами, могу я попросить тебя рассказывать мне обо всех странностях, с которыми ты столкнешься? Несуществующие люди, никогда не происходившие события, все, что невозможно в реальности. — Да, было такое… — как-то неуверенно начала та. Удивленный, Церера направил к ней все свое внимание. — Пару дней назад я видела, как провалила счет. Я никак не могла сложить очень простой пример, и дети надо мной смеялись. Затем что-то случилось, и я оказалась в постели, а учительница сказала, что этот тест я сдала на отлично и никто надо мной не смеялся… Это… Оно? Пораженный открытием, Кальцерай замолчал. — Да, — спустя мгновение объявил он, — оно. — Подойдя ближе, он взглянул девочке в глаза. — Терами, ты видела сон. Никто за последние два века не видел снов.***
— Подземелья Афари — это название вводящее в заблуждение, ведь подземелья подразумевают естественное происхождение. Место, в котором мы находимся, правильнее называть катакомбами. — Вам известно, зачем Древние построили их? — Чтобы жить здесь при терраформировании. Саравей не был агрессивной планетой, но создание атмосферы заняло много времени. Настолько много, что несколько первых подземных городов успели разрастись до континентальных масштабов. И я не преувеличению: подземелья пронизывают Афари от побережья океанов до верхушек гор. Предполагаю, что связь с соседними континентами также была, поскольку на них есть похожие сооружения. — Если Древние были столь могущественны, то почему они пали? — Наличие души убило их.***
Легкое шуршание заставило сильнее пригнуться к земле и вслушаться. Сквозь косую пещеру бил едва уловимый свет, который сейчас лишь мешал. Тихо. Еще тише. Сейчас! Одно ловкое движение, мощный выпад, и зверь зарычал в руках, вырываясь, но точно закрепленные на пальцах лезвия увязли в шее, окропляя зеленые лоскуты одежд. — Да простит меня мать за убийство живого, — губы сами собой шептали молитву. — Да простит меня природа за осквернение детей ее. Жизнь за жизнь, по закону сущего я отнимаю плоть и отпускаю душу, — руки приложили к туше плоский камень, который тут же слабо замерцал. — Отправляйся к матери, да хранит твой путь покой. Зверь затих, повис безвольным грузом, а вместе с ним погас и камень. — Спасибо за добычу, — облегченно протянула охотница и ловким движением закинула трофей себе на спину, закрепив лапы на шипастых наплечниках. Сегодня славный день: она досыта накормит свою семью! Рога создания больно впились в спину, грудь сдавливало весом. Камни скребли по животу, оставляли грязные следы. Осторожно перебирая руками, Аска выбралась на свет и с облегчением посмотрела на огни родного гнезда вдалеке: ее сестры готовились к празднику и шумели сильнее обычного. Стоит поспешить, пока зверь еще теплый. Ее поселение располагалось под сводом, точно подвешенное на гигантской паутине: всюду свисали вручную сплетенные канаты, виднелись прожилки, все медленно покачивалось из стороны в сторону от бурных плясок и прыжков. Ловко зацепившись за ведущую наверх толстую нить, охотница вскарабкалась на одних руках, точно сохраняя баланс. Желанный проход узкой норой вел домой. — Аска вернулась! — Тут же зазвучали голоса, и к охотнице направилось множество рук. Тронуть охотника после успешной вылазки — к удаче. Она же спокойно дождалась окончания процессии, одним глазом поглядывая, чтобы хитрые рты не отрезали себе кусок. — Марине’хе, милая! — Тут же последовали объятия матери. — Храни тебя прародительница, мам. — Она обхватила ее в ответ. Охотник сам должен разделать тушу, таков обычай. Аска незамедлительно отправилась в центр гнезда и на глазах у всех достала нож: толпа поддержала ее восторженными криками. Шея зверя повернулась к чану, раскрылась от лезвия. Запах свежей крови наполнил воздух, и под торжественные хлопки охотница сделала еще несколько разрезов. Металл вонзился в плоть, проскользнул под кожей, разделяя жилы. С каждым отточенным движением ее семья ликовала все больше. Хрустнул сустав, и крупная ножка отправилась на раскаленные камни. Еще хруст — и рядом легла вторая. Мгновение — и уже все мясо шипело на огне, быстро заполняя пространство чудесным ароматом. Напоследок Аска взяла чан в руки и, под рев толпы, опрокинула его на себя, позволяя крови животного впитаться в свои волосы. Год начался под довольное чавканье свежей дичью. Скользя руками по веревке, Аска быстро покинула пиршество, попросив сестер оставить ей кусочек, а сама направилась к ближайшей реке. Сбросив с себя одежды, она опустилась в чуть теплую воду под светом огромных пещерных грибов. Мыльный корень заскрипел по коже, поплыл зеленой пеной, но никак не мог очистить мысли. В мутной глади дрожало ее отражение: кровь надежно впилась в волосы бордовым цветом, шрамы от вылазок украшали шею и плечи. В голубых глазах дрожало что-то неясное. Аска перевела взгляд на руки и вздохнула. Окунувшись, она с силой отдраила голову, но все, чего удалось добиться — это чуть окрасить воду. — Аска! — Одна из сестер выползла навстречу. — Аска, я принесла тебе одежду и мясо! — Спасибо, родная, — улыбнулась та, с силой натирая каждую ложноножку. Кожа была невыносимо серой от земли и никак не хотела светлеть. — Хватит-хватит, сейчас до крови разотрешь! — запротестовала сестра. Сдавшись, Аска смыла пену, встрепенулась и накинула на себя протянутую рубаху, чтобы затем впиться в еще горячее мясо. Журчание воды и легкий гул растворились в тишине. — Идем наверх, тебя все ждут, — прозвучал тихий голос сестры. — Я не хочу там быть. — Ты ведь знаешь наших мам. — Потому и не хочу. Посидев немного и чуть покачав головой, младшая марине’хе встала и собрала корзинку. — Возвращайся поскорей, хорошо? Аска проводила ее взглядом и вновь повернулась к реке. В ней так красиво отражался свет, она была так спокойна. Вот бы и ее душа была такой же. Руки по привычке накинули одежду, скользнули по камню, позволили ему повиснуть на груди. В ответ он тонко засиял, чуть угасая и вновь разгораясь приятным синим цветом. Так билась ее душа, так она пела. Тревожно, потягивая ноты. Обреченно. Вокруг зазвучали голоса, послышались трели. — Великая мать, прости меня за мои поступки, — зашептала Аска. — Прости за осквернение вод твоих, прости за вкушение благ твоих. Голоса затихли, отдаваясь тихим эхом по поверхности воды. Аска набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула его сквозь полусомкнутые губы. — Великая мать, прошу, дай подсказку о грядущем. На мгновение ей показалось, что в дрожащем отражении появился силуэт.***
— Здравствуй, Кальц. — В комнату вошла Фатая и сложила в шкаф вещи. Церера оторвался от бумаг и поприветствовал ее в ответ. — Какие новости? — дружелюбно спросил он. Она перевела на него взгляд и чуть приподняла брови. — Я счастлива, что ты взял Терами под опеку. — Конечно, Вира. Как ты и просила. — Кальц, — немного грубо отозвалась она, нахмурившись. — Мои слова не должны мешать принятию объективных решений. Он чуть зажмурился, выражая понимание, и вновь приступил к бумагам. — Я осознаю свою ответственность. — Его голос остался спокойным. — Завтра я отбываю на расщелину Горада для сбора информации. По возвращении я приступлю к обучению Терами. — Принимаю твой ответ. Я дам тебе ее расписание для ознакомления. И, Кальц, — Вира на мгновение остановилась, — если встретишь ак Мору — поприветствуй ее от нас.***
Связав одежду в кулек и закрепив на плечах, Аска быстро взобралась по канатам в свой маленький, но такой уютный закругленный дом в глубокой норке. Оставив все на входе, она вскарабкалась на потолок по волнистым стенам и спряталась в сплетенный из меха и зеленых струн кокон. Он был теплым, пах молоком и травами. Стенки приятно касались чистой кожи, скользили по телу. Аска свернулась в клубок, предвкушая скорый сон, но вдали послышался голос мамы. — Аскария, милая, будь добра показаться. Зашипев от досады, Аска поднялась из кокона и с тоской взглянула на старое покрытое морщинами лицо мамы и ее давно не пившие крови выцветшие волосы. — Аска, почему ты здесь? Праздник в самом разгаре. — Она была нарочито вежливой. — Мам, охота была долгой, я устала. — Принесла лишь одного, а уже устала, — упрекнула та. — Что же ты будешь делать, когда дети появятся? Аска вздохнула и спустилась, собирая в хвост еще сырые волосы. — И когда ты, наконец дашь жизнь? — не унималась мама. — Время идет. — Мам, давай не сейчас. — Аска накинула на себя платье из свежей змеиной чешуи. — А когда? Когда иссохнешь окончательно? — с пренебрежением возразила та. — На меня уже соседи косятся, и я не намерена больше терпеть твои капризы. — Она резко смягчилась. — Ну, хорошо, доченька, если тебе не по душе наши, так скоро из южного племени придут с дарами. — Я лучше за бездушного пойду, — со злобы бросила Аска, желая поскорей уйти. — Что? — громко удивилась мать. — За настркамна! Да ты с ума сошла, их только пропащие берут. — Я и возьму. Сама найду и возьму! — Аска взглянула прямо в ее глаза. — Вот увидишь, мама. — Смотри мне, — пригрозила та. — Даю тебе времени до следующей полной воды. Либо дашь жизнь и мне не важно от кого, либо я изгоню тебя. И иди куда хочешь. — Как пожелаешь.***
Стоило поезду отбыть с платформы, как тут же поступило тревожное сообщение: связь с расщелиной потеряна. Ни сигнала тревоги, ни сообщения по резервным каналам. Ничего. Кальц, как и все остальные, приготовился к худшему: тьма. Тьма — это существо, с которым не пожелаешь столкнуться — оно нападает внезапно, съедает, нет, обгладывает заживо; жертва даже не успевает закричать. Если на расщелине погасли лампы, то все население уже мертво. Только это могло бы объяснить такую резкую потерю связи. А значит, нужно запастись светом. Всем пассажирам в срочном порядке раздали солнечные камни — их достаточно растереть в ладонях, чтобы получить свет. А город был все ближе. Кальц прижался к стене, покорно ожидая прибытия, и погрузился в мысли. Опорный пункт на расщелине Горада. Количество жилых ячеек — три тысячи семьсот. Население на данный момент: двести двадцать граждан, точнее, должно быть таковым. Город был построен как дозорный лагерь и быстро стал центром распределения ресурсов. Здесь, под землей, они до невыносимого конечны. Каждая капля питьевой воды ценится сродни жизни, а значит, потеря такого важного объекта может серьезно ударить по всей системе. Поезд чуть вздрогнул и медленно остановился. Дверцы раскрылись с протяжным свистящим звуком. И почти сразу пронеслось единодушное облегчение: свет древних плит все еще горел над городом, прямой угрозы нет. Людусы быстро разделили всех прибывших на отряды и, ввиду немногочисленности своей касты, достойных членов других каст поставили во главе. Кальц оказался из числа таковых. Под его командованием встало ровно два десятка человек, не считая его самого, а также выданный по протоколу ударный пистолет. И первым его решением как руководителя было отправиться на верхние этажи и осмотреть город. Взгляд с высшей точки всегда несет больше информации, хоть высота здесь относительна. Необходимо выяснить, что произошло, и куда могли исчезнуть сотни живших здесь людей. Тьма оставляет за собой кости, значит, это не она. По отряду прошел шепот, что это дело рук марионеток. Марионетки — гнездовые человекоподобные создания — действительно достаточно развиты, чтобы перекрыть системы связи и увести людей, но Кальц не был согласен с тем, что это они. На то, чтобы похитить граждан нужно время, но в журналах нет ничего, что пролило бы свет. Ни свидетелей, ни доказательств. Сейчас, видя город с высоты, ловя взгляды своих людей, Кальц с сомнением вглядывался в даль. Здесь поселилось нечто опасное и невероятно умное. Необходимо найти причину и обезопасить население, прежде чем трагедия повторится вновь. — Ан Церера, — голос помощника раздался рядом. — Мы восстановили кабель. — Хорошо, — кивнул он. — Включайте оборудование. Система активировалась, приветственно пропищала, а затем над головами раздалась сирена.***
— Чертовщина какая-то, — угрюмо протянула Аска, всматриваясь в город настркамнов наверху. — Где их постовые, где вообще все? Ее сестры проползли следом и так же подняли взгляд. Обычно для охоты достаточно одной или двух пар рук. Но когда ты охотишься на настркамна, то зачастую может не хватить и десятка сестер. В том разговоре с матерью Аска скорее из упрямства и желания позлить пообещала сделать это. Но слово дано и нужно его держать. — Может, на них напал кто-то из соседних кланов? — предположиа одна из младших. — Они бы дали нам об этом знать. Если только... — Аска ощутила дребезжание земли и вскоре увидела прибывший механизм, из которого спустя мгновение потекли настркамны. Перекинувшись парой реплик, сестры лихо заползли на стены башен и спрятались в тени крыш. Заняв позиции, каждая из них звучно пропела короткую трель, подражая водившимся здесь животным. Настркамны небольшими отрядами разбрелись по городу, скрылись в зданиях. Аска пробралась внутрь через одно из окон и на мгновение замерла: на нитях, что бездушные прокладывают тут и там, красовались огромные разрывы. Мысленно вообразив себе этого зверя, она поежилась. Раздались щелчки, и Аска тут же запрыгнула на перекладины под потолком, свернувшись в настолько крохотный шар, насколько ей позволяло тело. Люди прошли в комнату и закопались в нити. Их было слишком много, потому стоило подождать, когда они уйдут, а там можно действовать. Заревела сирена, заставив вцепиться в укрытие, едва не доведя до крика: слишком громко. Слишком! Сестры! Люди внизу также испуганно замельтешили. Звук прекратился, раздался противный треск. Настркамны поспешили покинуть комнату. Захрипев от досады, Аска тут же нырнула в окно, следуя за быстро удаляющейся добычей. Сегодня она поймает одного, и ей все равно, чего это будет стоить. Тут и там раздались свист и трели. Сестры в порядке, это хорошо. Бездушные тем временем поспешили к своей машине. Их путь лежал через прозрачный мост над пропастью.***
Кальц угрюмо взглянул на работников, когда на весь город раздалась сирена. — Ан Церера, — сказал один из них. — Мы здесь не одни. — Немедленно на выход, — приказал тот и последним покинул комнату. Другие группы тоже уходили к поезду. Находившийся дальше всех отряд Кальца прибыл последним. Но не успели они вступить на мост, как мимо просвистела стрела. — Марионетки! — закричал кто-то из военных и приготовил оружие, но открывать огонь не рискнул: боялся задеть своих. Несколько человекоподобных тварей появились словно из ниоткуда: они ловко соскочили со стен и выбрались из углублений в земле, быстро взяв отставших в кольцо и направив на них диковатые арбалеты. Кальц застыл, рассматривая врагов. Марионетки только похожи на людей — каждая из них выглядит как некрупная девушка, но силы и ловкости им не занимать. Одна такая тварь способна убить здорового мужчину, а затем скрыться без следа. Главное их отличие — это странные, подобные щупальцам выросты кожи на месте ног. В них нет костей — сплошные мышцы. Да, марионетки не умеют бегать, но им это и не нужно: по передвижению в узких пространствах им нет равных. Дикие звери, что способны создавать оружие. Они — самое опасное, что здесь есть, и даже тьма не годится им ни в какое сравнение. Кальц пробежался взглядом по окружению и увидел над собой один из сталактитов. План созрел сам собой. — По моей команде бегите к мосту, — мягко, чтобы не спровоцировать, протянул он. Рабочие молчаливо дернули губами, давая понять, что готовы. Кальц медленно достал из одежд пистолет. И поднял руку. Шум выстрелов заполнил пространство, а падающие камни подняли облако из пыли. Люди побежали к поезду, в то время как Кальц закричал сквозь сжатые зубы: стрелы задели ему руку, а толчок опрокинул наземь. Марионетки быстро пришли в себя и приближались, а он беспомощно лежал посреди моста, неспособный ни бежать, ни дать отпор: он не боец, он потратит заряд впустую и подвергнет свой народ опасности. Единственное, к чему Кальц пришел — это выстрелить по опорам моста. Вспышка, свист в ушах и чувство падения поглотили сознание. Он спас их. Он достойный гражданин. Он был полезен обществу.